— Алло! Я вас слушаю! Кто это? Кто-кто? – Антонина быстро выключила телефон и брезгливо бросила его на кровать, чего-то сильно испугавшись.
— Кто там, мам? – спросила Аля.
Антонина молчала и еще долго приходила в себя, глядя на телефон.
— Это Федор! Надо же! Федор – черт его побери!
— Папа звонил? – Аля от неожиданности присела на стул. – Правда?
— Ну что ты глаза вылупила и засияла? «Папа»! Уголовник вернулся, который и знать тебя не желал.
Аля все равно сидела с какой-то блаженной улыбкой.
— Папа! – задумчиво прошептала она. – Ну надо же!
— Алевтина! Ты что – ненормальная. Выкини это из головы! С зеком познакомиться хочешь? В какую-нибудь историю влипнуть?
Аля подождала, пока мама выйдет из комнаты, и быстро записала себе на клочке бумаги входящий звонок из маминого телефона. Когда Антонина собралась домой, ей еще раз позвонили.
— Сюда ты мне больше не позвонишь, — услышала Аля. – Я вношу тебя в черный список.
Фу, как неприятно, даже помыться захотелось, после звонка Федора. Еще в самом начале 90-х годов она была «заочницей» — переписывалась с тюремщиком, по совету своей подруги. «Людям надо давать еще шанс, — говорила подружка. – Тем более многие сидельцы вообще не виноваты, их посадили по ошибке!». Вот так юная Тоня и познакомилась с Федором. Он писал ей, что сидит за воровство из-за отчаяния: попалась ему алчная жена, родила от него сына, и все ей было мало. Заработок у рабочего человека невелик, а ей хотелось мехов и золота, вот и бес попутал – Федя обворовал соседа, дали срок.
Она еще помнит, как впервые встретились с Федором – он худой, какой-то жалкий, в дурацкой шапке-ушанке. Тоня жила с мамой в смежной хрущевке, и мама даже не подозревала, что избранник ее дочери – бывший уголовник. Ну пришел какой-то несчастный заморыш, пусть живет, раз дочь его так любит. Опять же – он бегает по каким-то шабашкам, деньги зарабатывает в такое-то трудное для всех время, семье помогает. Женится он пока не спешит, но это и понятно – Тонька хочет свадьбу, да как же ее сыграть? Все деньги уходят на еду. Ну ничего, сейчас многие в гражданском браке живут.
У Тони округлился живот – да ладно, тоже ничего особенного, ей уже 23 года, взрослая девица. Иногда она плачет – тоже понятно, бывает так при беременности, это нормально. Только Тоня ей не рассказывает, что Федор начал частенько распускать руки в мамино отсутствие. Особенно обижало то, что он не хотел ребенка, поэтому и бил. Родилась Алечка, ей было всего два месяца, когда Федора забрала милиция прямо из кровати. Его посадили за разбой и кражи – вот вам и шабашки!
Маму с сердечным приступом увезли в больницу. Тоне потом пришлось многое ей рассказать – и про «заочницу», и про то, как Федя ее поколачивал, но здоровье маме это не прибавило. С сердцем было все хуже и хуже, и она слегла на целых 12 лет до самой смерти. Тоня чувствовала за собой вину, и ей пришлось крутиться одной, ухаживая за мамой и дочкой. Федор забрасывал ее письмами: умолял, угрожал, но Тоня ему не отвечала. Только однажды, спустя три года, она решилась ему написать:
«Федя, не пиши сюда больше! От тебя одни неприятности! Мама болеет и все из-за тебя! Ты столько горя нам принес!»
Федор только попросил выслать фото дочки: «Оно мне душу греть будет», и написал, что заочниц ему по всей стране хватает без всяких проблем, детей и нытья. Тоня выслала ему фотографию, и Федор перестал писать. С тех пор больше она его не видела и не слышала, если бы ни этот звонок.
Самое противное, что Алька прям растаяла: «Папа!». Не видела, не знает, но аж глазки масляные стали. Да, она очень хотела познакомиться с отцом, и даже искала его в соцсетях, но так и не нашла. Ну все, Федор в черном списке, доставать не будет. Да и, как оказалось, звонил он совсем из другого города. А Алька быстро забудет эту идею: ей сейчас не до этого – четвертый месяц беременности, они с мужем оба работают, платят за ипотеку. Можно успокоиться.
На следующих выходных, когда Антонина опять собралась в гости к дочери, ее ждал неприятный сюрприз:
— Мам, только не ругайся и не волнуйся. У нас папа гостит. Он хороший!
О, боже! Только не это! Ну Алька! Да ее не навещать надо, а уже спасать! Что она наделала?
На кухне у Али сидел неприятного вида старик, хоть ему не было еще и шестидесяти. Кривая улыбка, почти без зубов, морщинистая кожа, натянутая на череп, худой, лысый, в наколках.
— Ну а что ты хотела? – сказал Федор. — Пять ходок!
На столе лежала та самая фотография маленькой Али, которую Антонина выслала Федору в тюрьму. Мятая, пожелтевшая. Видимо – специально привез, чтобы показать как он «страдал»: мол, помнил дочь и любил все эти годы, а мама такая нехорошая – бросила папу в трудную минуту, с дочкой не дала повидаться все эти годы.
— Ну чего ты сюда приперся? — гневно прошептала Антонина, пока дочки не было. – Без тебя все было хорошо!
— С дочкой повидаться, — криво улыбнулся Федор. – Все годы к ней не приезжал, хотя и мог. Помнишь фразу из фильма «Старики-разбойники»: «В старости угрызения совести мучают даже негодяев!». Вот – угрызения совести замучили! А ты как? Одна живешь? Ничего такая, хорошая бабенка!
Федор протянулся к Антонине, но сразу же получил по руке.
— Фу! – с отвращением зашипела она. – Не тронь, ты мне противен!
— Ну как знаешь, — сделав скучный вид, сказал Федор. – Я знаю, ты одна живешь, утешить тебя хотел. Я еще могу!
— Федя, съезжай отсюда и исчезни навсегда! Забудь сюда дорогу! Ничего от тебя хорошего ждать не приходится. Не знаю, с какой ты здесь целью, но я думаю, что ничего доброго ты не надумал.
— Да я дочь проведать! Что я могу сделать? Зять вон какой здоровенный, он меня в три раза мощнее, я уже слабосильный и старый. Они меня приняли погостить и ладно, скоро уеду.
А еще через неделю Аля сама приехала к матери. Сидит и плачет:
— Мам, папа уехал!
— Ну и скатертью дорога! Чего ты ревешь? Так полюбила этого уголовника?
— Не в этом дело! Он стащил у меня из кошелька 15 тысяч рублей, и всего две оставил. Написал записку, чтобы я не обижалась, его дорога зовет и всякое такое, что вернет он мне деньги, хоть я и не верю. Он меня и так просил дать их, но я сказала, что не могу – это на жизнь, ипотеку платим. Мам, ты бы мне не дала эти 15 тысяч, в то Мишка ругаться будет, он тестя и так-то недолюбливал, из-за меня терпел. Я не могу ему признаться, что папа деньги украл.
— Да ты что! Заявление в полицию писать нужно!
— Мама, ну не убивай меня, пожалуйста! Ну виновата я! Да, ошиблась, но Мишка ничего не должен знать! Дай ты эти 15 тысяч, я потом понемногу все верну!
Ну что делать? Денег не жаль, а дочке урок. В одном была уверена Антонина – этот зек больше в их жизни не появится, зятя испугается. Так оно и получилось — прошло много лет, а Федор бесследно исчез. Ну и слава богу, главное, что Алька его даже не вспоминает.
