— Еще одно слово и я тебя ударю! — мои руки сами собой сложились в кулаки, я пыхтел, словно разъяренный бык, бесстрашно глядя прямо в глаза соперника.
— Сначала дотянись, — ответил он и, нарочито вальяжно отвернувшись, пошел вниз по тропинке.
Из-за чего мы ссорились в тот раз, я уже и не помню, но наши семьи враждовали много лет, и мы всячески поддерживали и подогревали личную неприязнь.
Наш маленький городок, затерявшийся среди непроходимых лесов и болот, когда-то был местом ссылки. Здесь содержались и царские заключенные, и люди, попавшие под репрессии в тридцатые годы и даже немецкие военнопленные. Многие из отбывавших срок в лагерях в последствии так и остались жить на этой земле, бок о бок со своими конвоирами. Поэтому в нашем городке до сих пор проживают потомки обрусевших немцев, поляков и даже почему-то финнов.
Насколько мне известно наши с Сергеем семьи питали взаимную неприязнь как раз на фоне того, что кто-то из предков был надсмотрщиком, а кто-то заключенным. Но кто именно, и когда это было никто уже вспомнить не мог. Даже, собственно, то, чей именно предок отбывал заключение в этих местах, а кто был коренным жителем. Невзирая на давность событий и на их недоказуемость, вражда существовала до сих пор и ничуть не отличалась от войн Шекспировских времен. Все наши с Сергеем тети, дяди и двоюродные братья при каждом удобном случае старались навредить, друг другу не говоря уже о постоянных оскорблениях.
Оба наших с Сережей отца погибли в один день на лесозаготовках, когда мы были еще младенцами, но и этот факт не объединял нас, а скорее являлся дополнительным поводом для ссор.
Эта история началась, когда в семье Сергея случилась еще одна трагедия. Его мать скоропостижно скончалась от сердечного приступа. Женщине не было еще и сорока лет, но в жизни случается и такое. Вся улица собралась, отправляя ее на скорой в районную больницу. Многие слышали, как женщина умоляла мою маму не бросать Сережу и позаботиться о нем. Тогда ее слова всем, в том числе и мне показались обычным бредом воспаленного болезнью разума. Лишь моя мама, став крайне серьезной, сказала: «Я обещаю». Мать Сергей скончалась по дороге в больницу и на следующий день моя мама разрешила мне не ходить в школу, заинтриговав меня тем, что у нас состоится серьезный разговор.
Мама с самого утра напекла воздушных, словно облако, оладий и даже достала последнюю банку вишневого варенья без косточек, которое я обожал больше всего на свете. Не понимая в честь чего у меня, случился такой праздник, я уплетал двадцать первую по счету оладью и размышлял, позволит ли мой желудок вместить еще парочку.
— Саша, я хочу усыновить Сережу, — присев напротив меня, сказала мама.
— Зачем это? — взвился я.
— Я дала обещание.
— Только из-за этого?
— Не только.
— Мама, перестань. У этого выскочки есть куча своих родственников. Так что он не пропадет. Не выдумывай всякую ерунду.
— Не в этом дело, Саша. Я так решила и прошу тебя смириться.
— Ни за что я не смирюсь! Чтобы этот медведь жил в нашем доме? Я тогда сам сбегу отсюда.
Конечно, я до конца не верил ее словам, думал, что такие мысли у мамы возникли в результате жалости к новоявленному сироте. Но у меня его личность жалости не вызывала, так что я был не намерен оказывать ей поддержку.
— Саша, ты уже почти взрослый и должен научиться контролировать себя. В жизни много сложностей, но человек прежде всего должен быть снисходителен к другим. Тогда и в его жизни все будет правильно.
— Что-то я не замечал раньше его снисходительности в отношении меня. Так что пусть сам вначале научится быть человеком.
— Вот вместе и научитесь, — попыталась улыбнуться мама.
— Ничего я не буду делать с ним вместе! — категорично заявил я, — а если тебе так хочется, то живи с ним вдвоем, а я уеду куда-нибудь.
На моих глазах проступили слезы.
— Сашка, да ведь он твой брат! Как же ты не понимаешь!
Я увидел, что мама тоже беззвучно плачет.
— Кто брат? — ошеломленно, спросил я.
— Сережа твой родной брат.
— Как это?
Мама вздохнула.
— Имей в виду, эта история не для чужих ушей, наши семьи в городе, итак, вызывают постоянные сплетни, словно мы Монтекки и Капулетти, а не обычные русские провинциалы.
Я ввиду своей лености к изучению литературы с подобными персонажами знаком не был, но не стал уточнять кто они такие. У меня намечался рассказ полюбопытнее.
— Твой отец и Лиза, мама Сергея полюбили друг друга еще в ранней молодости. Они встречались тайно, понимая, что вражда их семей сможет разрушить эту любовь. Когда все выяснилось, Лиза оказалась беременна. Ее отец категорически отказался принимать Филиппа в качестве мужа для дочери и срочно выдал ее замуж. Вскоре родители Филиппа подыскали меня в качестве невесты для сына. Отчасти Филипп согласился с их волей от безысходности, его любимая уже была замужем за другим. Я же на тот момент ничего не знала и была просто счастлива выйти замуж за такого, как твой отец. Он был добрым и работящим, а эти два мужских качества, пожалуй, наиболее важные в семейной жизни.
— Значит отец не любил тебя? — задал я единственный вопрос.
— Конечно, любил! Просто немного по-другому. Он дорожил нашими отношениями настолько, что никогда не вспоминал о прошлом. Мы были очень счастливы особенно, когда родился ты. Единственное, что омрачало жизнь твоего отца то, что сама Лиза была крайне несчастлива в браке. Ее муж оказался крайне жестоким человеком, девушка часто ходила в синяках, всячески скрывая это. Перед трагедией Филипп признался мне в том, что Сережа его сын и просил не только о прощении, но и о снисхождении в отношении Лизы и ребенка. Наверно он чувствовал, чем обернется для него та вахта. Когда из леса привезли два тела, мужики сказали, что их обоих убило упавшее дерево. Что там произошло на самом деле никто до сих пор не знает.
Думаю, что после ее рассказа я повзрослел сразу на несколько лет. По крайней мере мне тут же расхотелось набивать пузо огромным количеством оладий, а потянуло обнять свою маму. Где-то на закрайках души я осознал сколько мужества таится в этой женщине, способной не обвинять никого и чувствовать себя счастливой от того, что имеет.
— Я попробую его принять, мам, — прошептал я, уткнувшись в ее плечо.
— Я в тебе не сомневалась, сынок.
В ее глазах светилась радость и губы тоже улыбались, хотя по щекам тонкими струйками стекали слезы.
Не знаю как именно мама сумела добиться этого, но очень скоро Сергей стал моим официальным братом. Сам он категорически не желал признавать нас, ни в качестве родственников, ни даже в качестве друзей. Мы были из враждебного клана, а он чувствовал себя диверсантом, заброшенным в стан врага.
— Теперь понятно, отчего ты такой тощий, питаетесь всякой пакостью, — выговаривал он, перемешивая остывающую кашу.
Я по обыкновению хотел наговорить ему в ответ грубостей, но поймал умоляющий взгляд матери, которая вошла в кухню.
— Ешь, давай! — скомандовал я, обращаясь к новоявленному брату.
Мама сносила все его нападки молча, она ни разу не сказала в его адрес ни одного плохого слова. Наоборот, всячески старалась поддержать, ободрить и побаловать. Теперь у нас на завтрак стали часто появляться пышные оладьи, которые, как оказалось Сережа любил не меньше меня. Мама даже заняла у соседей две банки вишневого варенья без косточек. Признаюсь, я крайне часто ревновал и еле сдерживался, чтобы не высказать ему свои упреки.
Родственники с нашей стороны объявили маме настоящий бойкот. Они считали ее чуть ли не выжившей из ума предательницей и при каждой встрече уговаривали передать ребенка в другие руки.
Зима в том году выдалась очень морозная, мы часто не ходили в школу, потому что уроки отменяли из-за плохой погоды. Гулять тоже не разрешалось и мы поневоле проводили много времени наедине друг с другом.
— Может в шахматы поиграем? — предложил я однажды Сергею, скучавшему у окна — или ты не умеешь?
Я не сдержал ухмылку, намекая на его нелюбовь к математике.
— Немного умею, — улыбнулся он, — только ты потом не реви, если проиграешь.
Мы начали игру и так увлеклись, что это стало нашим любимым занятием. Наверно именно игра в шахматы нас объединила и кое-как стерла ту грань взаимной неприязни.
Когда пришла долгожданная весна, мама заболела. Врачи определили воспаление легких, но и после больницы ей не стало лучше. Она чахла на глазах и вскоре вовсе перестала вставать с постели. Я сам не понимаю, почему, но как будто обижался на нее. Мне казалось, что мать бросает меня. Оставляет одного, с этим самым навязанным мне Сережей.
Как-то раз я, зайдя в дом увидел, как Сергей стоит на коленях возле кровати моей матери. Он плакал и шептал не разборчивые слова, из которых я понял только то, что он просит ее не уходить. Он не слышал, как я зашел, а я не смог наблюдать эту картину и выбежал обратно на улицу. Я долго бежал, не понимая куда, а когда оказался на окраине леса, то упал возле белоснежного ствола молодой березы и обняв ее долго рыдал. До того как я увидел слезы Сергея, во мне еще теплилась надежда, а теперь я ясно осознал, что моя жизнь, больше не будет прежней. Без нее я и сам буду кем-то другим, безрадостным, безликим привидением.
Мама ушла через неделю. После похорон родственники и с моей стороны, и со стороны Сережи стали поочередно предлагать нам поселиться в их домах, но мы оба упорно не желали покидать наш дом. Мы более месяца жили одни, готовили себе еду, топили печь, прибирались и даже стирали белье.
Через месяц в город приехал дальний родственник Сережи, дядя Миша. Он уже очень давно жил в Москве и видимо излечился от местной семейной вражды.
— Ну все Сергей, собирайся, я забираю тебя с собой в столицу, — дядя Миша сидел на стуле на нашей кухне и смотрел, как мы с Сережкой деловито вытираем тарелки.
— Как так? — удивленно спросил Сергей.
— Я оформляю опекунство над тобой. У нас с женой детей нет, вот и станем заботиться о тебе. Парень ты взрослый, к тому же, как я посмотрю, рукастый, так что мы обязательно поладим.
— Я без него не поеду, — Сережа мотнул головой в мою сторону и продолжил вытирать тарелки.
Дядя Миша перевел на меня взгляд и долго молчал. Потом усмехнулся в усы и весело произнес:
— Надеюсь моя жена нас не прогонит. Ну ничего, скажем ей, что так и было задумано и она просто недослушала насчет одного мальчика. Или у тебя есть еще друзья, которых ты хотел бы забрать с собой?
— Нет, только он.
— Тогда хорошо. Наверняка, если бы количество мальчиков еще возросло, то жена бы догадалась.
Когда дядя Миша ушел по своим делам я, глядя прямо в глаза Сергея, спросил:
— Почему ты так сделал?
— Не знаю, я уже привык к тебе. Ты мне будто родной теперь.
— Не будто, — пробурчал я.
Он исподлобья глянул на меня, а я подумал, что будет не честно и дальше скрывать от него правду. Я сел на стул возле окна и тяжело вздохнул.
— Когда мама сообщила, что хочет усыновить тебя, я понятно сопротивлялся. Тогда она рассказала мне, что мы с тобой родные братья по отцу.
— Как это?
— Мой отец и твоя мать в молодости встречались, но семьи враждовали и разлучили их. Никто не знал, что у них уже был ребенок, ну там в животе. Я нервничал, не понимая, как можно объяснить беременность женщины.
— В общем, отец перед самой смертью признался во всем моей матери и просил позаботиться о тебе.
Сережа немного помолчал, а потом спросил:
— Ты точно не выдумал эту историю?
— Конечно, не выдумал! Зачем это мне?
Больше он не стал сомневаться, понимая, что я не смог бы ничего сочинять про свою маму.
— Я рад, что ты оказался моим братом, — задумчиво произнес Сережа, — лучшего я и сам бы не выбрал.
Так мы с Сережей поселились в столице. Дядя Миша со временем заменил нам отца, которого мы оба так никогда и не видели. Его жена Елизавета, тезка матери Сережи, тоже оказалась удивительно доброй и чуткой женщиной, мой приезд ее ничуть не расстроил, а даже как будто обрадовал. Она постоянно повторяла, что вдвоем нам будет веселее.
С тех пор прошло немало лет. Мы с братом прочно обосновались в Москве, у нас один бизнес на двоих. Наши жены являются друг другу двоюродными сестрами, мы шутим, что выбрали их, чтобы стать еще роднее друг другу. А наши дети и двоюродные, и одновременно троюродные родственники. Но это не важно, главное, что мы уж точно пережили войну между Монтекки и Капулетти.
Автор Светлана Юферева