Сколько помнила себя Регина, все от неё ждали больше, чем она могла дать. Учиться только отлично, играть на фортепиано, заниматься фигурным катанием, и во всём быть первой – мечта родителей. На самом деле девочка звёзд с неба не хватала: тянулась на тройки, музыку забросила, на коньках чувствовала себя неуверенно. Не пылала душой и к домашнему хозяйству. Мать просила почистить картошку, вынести мусор или помыть посуду, но дочка отговаривалась неотложными делами. Вымыть окна – другое дело, потому что интересно. Взялась, но на подсохших стёклах остались мутные разводы, и матери пришлось всё перемывать.
Регина стыдилась своей неумелости и завидовала ребятам, у которых что-то получалось хорошо. Вот Быков быстрее всех в классе решает задачи, а Ирка связала себе маечку из ниток «Ирис». Регина выдающимися способностями не обладала. Нет, одна всё-таки водилась: добиваться своего. Когда ей захотелось проколоть уши, а мама была против, мол, рано ещё, она два месяца канючила, и та сдалась. Регине купили маленькие золотые серёжки, и все девчонки в классе завидовали. Одна Полякова сказала:
— Твои уши надо прятать, а не выставлять на показ.
Регина затаила зло.
«Красавица моя!» — всегда восклицал, отец, возвращаясь с работы. Девочка подолгу разглядывала себя в зеркале, но ничего привлекательного не находила. Оттопыренные уши, маленькие глазки неопределённого, голубовато-серого цвета, высокий лоб, не густые прямые волосы, вечно вылезающие из косичек. Регина сделала вывод: «Говорит он так для отвода глаз, будто не замечает, что я вовсе не красива». Вот Полякова – самая красивая из девчонок. Даже простое имя Маша ей идёт. А редкое Регина, выбранное мамой, подобно насмешке. В классе прозвали её Рыгачкой. Все мальчишки бегают за Машкой. Регина решила её проучить. Когда на физкультуре класс сдавал стометровку, она в раздевалке вымазала одежду Поляковой масляной краской из тюбика и ликовала. Машка до конца уроков проходила в спортивной форме. Классный руководитель Светлана Григорьевна провела внеочередную воспитательную беседу. В своей пламенной речи пыталась пробудить совесть хулигана и склонить к покаянию.
— Человек имеет право на ошибку. Но он также имеет право исправить её, — провозгласила учительница банальную истину. – И это будет настоящий поступок. На этот счёт есть народная мудрость: «Посеешь поступок – пожнёшь привычку, посеешь привычку – пожнёшь характер, посеешь характер – пожнёшь судьбу».
Регине «мудрость» понравилась, она записала её в блокнотик, но признаваться не стала. Расследование инцидента закончилось безрезультатно, и девочка поняла: наказания можно избежать, если действовать с умом и не попадаться.
Когда Регина просила купить ту или иную вещь, мать говорила:
— Станешь в четверти хорошисткой, куплю.
Физику и химию она подтянула, списав контрольные у Быкова, сидевшего впереди. Не давался английский. Регина злилась, тем более, что на Полякову пятёрки так и сыпались. Конечно, ведь Машка занималась с репетитором. Получив на уроке тройку, Регина набралась смелости и попросила:
— Татьяна Игоревна, можно пересдать после уроков?
— Попробуй, — разрешила англичанка.
Пересказав тему, Регина выпалила:
— Татьяна Игоревна, правда, что у Вас немецкое произношение, потому что в институте изучали немецкий?
— Что-о-о! – от удивления раскрыла рот учительница.
— Так говорит Полякова. Поэтому она и ходит к репетитору, отрабатывает произношение. Все об этом знают, — и, увидев, как это задело англичанку, с невинным видом спросила: — Вы не знали? Ой! Только я Вам ничего не говорила. Машка убьёт меня.
На следующем уроке Полякова получила тройку. Регина торжествовала: приятно столкнуть людей лбами и наблюдать, что выйдет. Она училась интриговать, извлекая пользу.
***
После школы встал вопрос: что дальше?
— В пед и мед делать нечего, — авторитетно заявил отец. – Ну, станешь врачом или учителем, будешь жить на копейки. Идти надо в торговлю. В наше время дефицит – великая вещь.
В группе оказалось два парня. Внимание всех девчонок сосредоточилось на них. Особенно выделялся Виталик, шатен спортивного покроя. Красавчик остановил выбор на Алёне, старосте группы. Регина с первых дней прилипла к этой симпатичной, видной девице. Жила Алёна в общежитии, и почти каждый день после занятий девчонки проводили здесь, в небольшой чистенькой комнатушке, где им никто не мешал секретничать. Алёна доверительно сообщила подруге, что у неё с Виталием почти дошло до этого самого, но она не решается. Регина, давно положившая глаз на парня, поняла: пришло время действовать. Природа сделала своё дело, превратив её в довольно привлекательную девушку с хорошей фигуркой. Коротко стриженые волосы, выкрашенные в цвет серебристого пепла, начёсаны пышным шаром. Ресницы удлинённые махровой тушью оттеняли голубизну глаз. Розовая перламутровая помада блестела на пухленьких губках.
Алёна не раз показывала подруге фотографии родных, среди которых был снимок маленького племянника. Пока хозяйка готовила ужин на кухне, Регина вытащила фото малыша и положила в учебник, лежавший на полочке. Вскоре пришёл Виталий. Девчонки накрыли стол.
— Алёнка, чайку бы, — сказала Регина и, когда девушка убежала на кухню, подсела к кавалеру.
— У вас серьёзно или?.. – спросила она.
— Никаких «или», — твёрдо сказал парень.
— Значит, готов воспитывать чужого ребёнка? Благородно, — похвалила Регина.
— Какого ребёнка? – напрягся Виталий.
— А Алёнка не сказала, что у неё сынок? Скучает, даже фотку таскает в учебнике, — Регина раскрыла книгу и показала снимок. – Видимо, это тайна. Я тебе ничего не говорила, — она ловко спрятала фото.
После чая Виталий засобирался.
— Девчонки, мне пора. Обещал родителям. Гости какие-то будут.
«Готов! — воскликнула про себя Регина. – Переходим ко второй части плана».
На следующий день она пригласила парня к себе домой. Выпили, потанцевали, и закрутилось… Вскоре Регина сообщила, что ждёт ребёнка, и они поженились. Родившееся чудо назвали Музой. О, как понимала теперь Регина свою маму, выбравшую ей редкое имя! У Музы всё должно быть необыкновенным! И вообще, она самый необыкновенный ребёнок.
После института и декрета молодая мать отдала дочку в ясли и вплотную занялась карьерой. В короткий срок (правдами и неправдами) стала заведующей обувным отделом торгового центра. Теперь Регину находили забытые друзья, бывшие подружки, дальние родственники. Всем нужна была обувь, добротная, модная.
— Такое впечатление, что все разуты и только ждали, когда я займу это кресло! – раздражалась Регина.
Когда ей звонили, просила Музу:
— Скажи, меня нет дома.
— Но ты же дома! – удивлялась дочка.
— Так надо! Встрянешь в разговор – не отвяжешься.
Дочурка была одета и обута по последнему писку моды, занималась музыкой и бальными танцами. Регина из кожи вон лезла, чтоб дочка была лучше всех, сама же Муза энтузиазма не проявляла.
Виталий в товароведах не засиделся, сделав ставку на партбилет, сумел занять место второго секретаря райкома партии. Регина знала о любовных похождениях супруга и мучилась от ревности. Она любила мужа, для неё он был величиной постоянной. Соперниц ловко устраняла с помощью анонимок, оговора, интриг. А Муза быстро усвоила науку двуличия.
Регина вышла из дому раньше обычного. В отдел завезли зимние сапоги чехословацкой обувной кампании «Цебо». Сапожки были что надо: чёрные, замшевые, на молнии, голенища высокие, сбоку металлическая пряжка золотого цвета. Вечером она обзвонила всех нужных людей, теперь спешила: до открытия нужно было отложить 15 пар. Очередь у торгового центра томилась с раннего утра и растянулась на полквартала. Привычная картина.
-Регинка! – от очереди отделилась высокая женщина с огромной хозяйственной сумкой.
«Ирка, — узнала Регина. – Чёрт бы её побрал!»
— Как удачно, что я тебя заметила! По зарез нужны сапоги. Поможешь? – заглядывала в глаза одноклассница.
Регина решила сразу поставить нахалку на место.
— Если мы когда-то сидели в одном классе, это не даёт тебе права дёргать меня по пустякам, — чеканя каждое слово, сказала она и удалилась. На глаза Ирины навернулись слёзы:
— И это троечница, которая списывала у меня домашку! Сволочь!
Всё началось с небольшого насморка. Муза подхватила простуду.
— Виталик, останься дома, мне никак нельзя. Большую партию товара завозят. Надо проследить, куда что, — уговаривала Регина.
— Сегодня не получится. Сама знаешь, провожу партконференцию, — отговорился супруг.
И она рискнула отвести дочку в детский сад. А к ночи температура у ребенка подскочила до сорока. Муза тяжело переносила недуг. Грипп дал осложнение на лёгкие. Развилась пневмония. Скорая забрала девочку в больницу. Регина казнила себя. Она вдруг осознала, что Муза для неё всё: несбывшиеся надежды, мечты, залог благополучного будущего. Она добилась разрешения ухаживать за дочерью. Не отходила ни на минуту, угадывала её желания. Мысленно давала обещание кому-то невидимому там, в небесах, что не будет ловчить с товаром. Постепенно девочка пошла на поправку, и в жизни Регины всё вернулось на круги своя. Дочка подрастала, а она продолжала рисовать радужное будущее.
Забравшись с ногами в кресло, Муза красила ногти. После сегодняшней ссоры с Алкой её распирала злость. «Подумаешь, звезда балета! Обиделась. А я правду сказала, только и всего», – думала она о подруге.
— Тебя к телефону, — позвала мама. – Алла звонит.
— Скажи, меня нет, — скривилась Муза.
— Но ты же дома.
— Для неё — нет.
Что-то знакомое, давно забытое мелькнуло в голове Регины, но мысль надолго не задержалась. К этой мысли она вернулась через несколько дней. Когда мать вернулась с работы, Муза вкрадчивым голосом сказала:
— Дашь денег на косметику, расскажу что-то важное.
— Ты меня купить хочешь? – поразилась Регина.
— Сама знаешь, информация денег стоит.
— Ладно. Выкладывай. Через два дня зарплата, выделю на косметику, — согласилась Регина.
— Отец по телефону сказал кому-то: «До вечера, дорогая». Только я тебе ничего не говорила.
— С чего ты взяла, что он говорил кому-то? Может, он мне так сказал.
— Мама, не чуди. Когда это отец называл тебя дорогой!
Регина пришла в ужас. Она вдруг осознала: семьи давно нет, муж не любит, дочь использует. Кого винить, что она выросла расчётливой и бессердечной? Себя. Муза даже говорит её словами. «Посеешь поступок…» — вдруг пришло на ум, но Регина отогнала неприятные воспоминания.
***
Время брало разбег. Страну затянуло в воронку, а выплюнуло совершенно другой. Разве забудешь 90-е, перевернувшие всё с ног на голову! Летели головы людей при власти, вчерашние мелкие сошки превращались в богатых, уважаемых. На свет божий вылезли авантюристы и мошенники, преступные элементы, а партийные бонзы канули в Лету.
Виталий остался не удел, валялся на диване, по вечерам исчезал из дому.
— Мама, почему ты это терпишь? — возмущалась Муза. – Неужели не интересно, где он и с кем?
— Я итак знаю. У Наташки-хлеборезки ошивается.
— У кого-кого?
— Есть такая дама, Наталия Семёновна, директор хлебозавода. Бочка на ножках. Отец давно с ней путается.
— И ты так спокойно об этом говоришь? – удивилась Муза.
— А ты хотела, чтобы я об стену головой билась? Много чести. Впрочем, ты права. Пора кончать комедию.
Регина поджидала супруга до поздней ночи.
— Я свою Наталию узнаю по талии, — с насмешкой сказала она. – Как поживает Семёновна?
— Ухожу я, Регина, — Виталий стал бросать свои вещи в чемодан. – Мы с Наташей открываем хлебные киоски.
— «Мы с Наташей», — передразнила мужа Регина. – Будешь у неё на побегушках. Так тебе и надо, вечно второй секретарь! – она ударила по самому больному месту Виталия. Сама же обрадовалась: наконец всё разрешилось.
Жизнь менялась с такой быстротой, что Регина не успевала опомниться.
— Да, Марь Иванна, наш торговый центр тю-тю, выкупили. Сотрудников за борт. Новая метла, как говорится, — Регина разлила водку. – Давайте, дорогая, дёрнем и закусим.
— Ты, выходит, без работы осталась? – осушив рюмку, посочувствовала соседка.
Регина позвала её с дальним прицелом. Марья — тётка та ещё, тёртая. Рынок для неё – дом родной. Все ходы-выходы знает. Подскажет, что и как.
— Беру тебя в нашу компашку. Летим в Турцию, скупляемся, ну, там куртки кожаные, дублёнки. Здесь сдаём на реализацию. Всё. Бабки в карман. Только мне вступные дашь, потом скажу сколько, подумать надо.
Так Регина стала «челночницей». Она похудела, стала выносливей и общительней. Следить за собой было некогда. Надо было ставить на ноги Музу. На бюджет дочка не поступила, пришлось отдавать в платную группу. Девчонка выбрала ресторанный бизнес.
Деньги, которые давал Виталий, растворялись, как сахар в чае. А тут ещё Муза изъявила желание стать моделью. Кроме того, в планах Регины был собственный магазинчик. Деньги, деньги, презренные деньги, которых катастрофически не хватало. Магазин остался мечтой, а пока предстояло взять кредит в банке, чтобы открыть киоск.
На двери кабинета табличка с надписью: Начальник кредитного отдела старший экономист Полякова М.В. «Знакомая фамилия», — усмехнулась Регина и постучала. Да, это была она, Машка Полякова, зубрилка и задавака. «Как себя держать? Разыграть радость или прикинуться, будто не узнала?» — метались мысли в голове.
Прочитав заявление, Полякова взглянула на посетительницу и холодно сказала:
— Вам в соседний кабинет.
Зазвонил телефон, она сняла трубку и больше Региной не интересовалась. «Узнала, а виду не подала. Подумаешь, цаца! – Регина вспомнила, как Машка визжала над залитой краской одеждой, и победно усмехнулась. – Вот бы проделать то же с её навороченным прикидом и посмотреть на рожу».
Кредит она получила, и открыла киоск. Закупку товара нельзя было доверить никому, и Регина продолжала мотаться в Турцию. Приходилось таскать неподъёмные сумки, чувствуя, как всё внутри опускается. В одной из поездок так разболелась спина, что спасалась только уколами, и вернулась чуть живая.
Прочитав заключение УЗИ, врач поцокал языком и сказал:
— Никаких тяжестей. У Вас межпозвоночная грыжа, даже целых две. Можно, конечно, рискнуть на операцию. Но где гарантии? Назначения я распишу. Учтите, процедуры платные.
Тратить деньги на себя Регина не стала и стойко переносила боли.
***
Скучающий взгляд Туманова, потягивающего коньяк, ощупывал зал ночного клуба, набитого потными дёргающимися в такт музыке телами. Глаза остановились на девушке в маленьком чёрном платье.
— Гарик, — щёлкнул он пальцами и указал на неё, — как тебе экземпляр?
— Ничего особенного, — ответил молодой человек.
— Глянь, как двигается. Какая мозаика, калейдоскоп движений! А роскошные волосы? А этот безупречный профиль? – расписывал Туманов.
— Ну, разве что профиль, — согласился Гарик. – Думаешь, ОНА?
— Именно! ОНА! Я нашёл ЕЁ! – ликовал Туманов. – Характерная модель. Спасибо, друг, что затащил меня сюда.
Преуспевающий модельер Вениамин Туманов давно работал над коллекцией «Звездопад». Изюминку коллекции, платье, завершающее показ, представлял в цвете бирюзы с серебром. Оно уже было готово и томилось в ожидании презентации.
Когда Гарик пригласил Музу за столик, где сидел сам Туманов, женское чутьё ей подсказало: вот он, звёздный час.
Муза летела к матери на всех парусах. Новость стоила того. Её включили в основной состав. Участвовать в показе коллекции «Звездопад» Вениамина Туманова! О таком она даже не мечтала. Кастинг-директор Гарик, просмотрел «контрольки», подмигнул и, положив руку на плечо, сказал:
— Ну что, восходящая топ-модель, вперёд к Олимпу!
Муза попала в стихию, о которой давно мечтала. На неё пялились во все глаза, восхищались и судачили. Природа слепила её, взяв у матери и отца самое красивое. Пришло время распорядиться своим капиталом. Цену себе она знает и ниже Туманова не опустится. Намного старше – не беда, будет сильнее любить.
Сорокалетний кутюрье, не пропускавший ни одной юбки, сделал ставку на новенькую. Как воздух требовалось свежее лицо. Чего стоило одно имя!
— Муза! Она будет вдохновлять и принесёт удачу, — делился Вениамин Петрович с Гариком. – Готов жениться. Пора, брат, пора.
Свадьбу закатали громкую. Туманов решил свить гнездо за городом, купил участок и стал строиться. А пока молодую жену привёл к себе в холостяцкую хорошо обставленную уютную квартирку из трёх комнат. Муза с головой ушла в примерки, репетиции, показы.
Бездействием Регина загнала себя в угол. Осознала это, когда была вынуждена опять обратиться к врачам. Диагноз ошеломил: начальная стадия болезни Бехтерева. Спина приобрела ярко выраженную сутулость, голова вытянулась вперёд. Пугал не столько внешний вид, как участившиеся боли. Болезнь усугубил стресс. Ночью ей позвонили и сообщили, что киоск сгорел вместе с товаром, для восстановления требовались большие деньги. Кредиты ещё не были погашены. Регина продала квартиру, рассчиталась с долгами и с разрешения зятя переехала жить к дочери в загородный дом. Вениамин сразу внёс ясность, что это временно, пока она купит себе какое-нибудь жильё. Желая подчеркнуть свою полезность, Регина сказала:
— Буду внуков нянчить.
Она не знала главного принципа Туманова: никаких животных, детей и стариков!
В доме постоянно толклись люди, и Вениамин Петрович стыдился скромно одетой тёщи, а её сутулая спина оскорбляла его эстетический вкус.
— Она же не виновата, что болезнь такая, — заступалась Муза.
— Пусть лечится. Деньги даю. А ты сделай так, чтоб она не мелькала, — поставил точку Туманов.
— Мама, у нас сегодня гости. Посиди в своей комнате, посмотри телевизор, а я занесу что-нибудь вкусненькое, — Муза старалась не глядеть на мать.
Регина, уставившись в телевизор, думала о своём. На экране мелькали кадры фильма: актёр Ульянов играл деда, мстил обидчикам за внучку, прицелившись из окна, нажал на курок. От выстрела Регина очнулась, закутилась в пуховой платок, обвела глазами комнату.
— Моя камера. Вроде всё есть, а не радует, не своё… чужое… Не старая ещё. Как жить? Хоть и не хочется обращаться к барину (так она называла про себя зятя), а придётся.
Но Вениамин Петрович обратил всё в шутку.
— Чего Вам не хватает, Регина Станиславовна? Живёте на всём готовом как у Христа за пазухой. Мне бы так.
— Сами-то в Христа веруете, Вениамин Петрович? – Регина посмотрела зятю в глаза.
— А как же! Жертвую на храм, как полагается.
Чего ей не хватает? Что она могла сказать? Не хватает душевного тепла, внимания, заботы – всего того, что называется любовью. Она всласть поплакала в своей комнатке и приготовилась терпеть дальше.
В тот вечер Регина засиделась в беседке допоздна. Не спалось, болела спина. Тумановы созвали гостей, праздновали очередную победу: коллекцию сезона продали выгодно. На лужайке перед домом шумно, людно. Регина дёрнула дверь чёрного хода, та оказалась заперта, пришлось идти к парадному.
— Кто это?- спросил один из гостей, глядя, как она поднимается по ступенькам.
— А, родственница Музы. Приехала погостить. Вы же понимаете, отказать не могу, — распинался в объяснениях Вениамин.
Регину обдало жаром. Зять стыдится её. Дочь занята собой. Где, когда проглядела, чего не додала её душе? Как жить дальше? Может, свести счёты с таким существованием? Нет, грех великий! Даже подумать грешно! Она гнала от себя тёмные мысли, перебирала в памяти грехи и каялась. Неужели больше нечего ждать от жизни? Что вообще она мне дала? Мужа-предателя, дочку-эгоистку, ужасный недуг. Регине и в голову не пришло спросить себя: что она дала людям?
Назавтра Туманов, к великому удивлению Регины, сам завёл разговор.
— Вы правы, Регина Станиславовна. Нам надо разъехаться. Вернее, Вам нужна отдельная квартира, чтоб, как говорится, сама себе хозяйка… — он замялся. – Я куплю Вам квартиру. Да, ещё. Я открываю ресторанчик. Им займётся Муза. Не зря же училась.
— А как же…
— Вы о модельном бизнесе? Муза уже сказала в нём своё слово. Пора уступать дорогу молодым. Так вот, вернёмся к ресторану. Можем подобрать Вам работёнку. На кухне найдётся, чем заняться.
— Да, так будет лучше, — согласилась Регина.
Это оказалась однокомнатная квартирка в спальном районе. Регина была счастлива. Теперь не надо думать, что можно, а чего нельзя. На кухне ресторана она чистила овощи, мыла посуду. Муза исправно платила зарплату.
Регина привыкала жить одна. Если требовалось что-то починить, прибить, переставить, обращалась к соседу по площадке, но зятя не беспокоила. Как-то рано утром прикатила Муза.
— Ой, мама! – разрыдалась она. – У него девка, ноги от ушей, накаченные губы. Ты бы видела! Туманов сдурел, требует развод. Что делать, ма-а-ма!
— Что делать. Ничего. По себе знаю, — Регина не утешала, знала, бесполезно.
— Ты что, даже не посочувствуешь? – Муза метнула гневный взгляд. — Мне подачку оставляет: квартиру и ресторан.
— Не самый плохой вариант, между прочим.
— У него счета с кругленькими суммами, машина, загородный дом! Я хочу там жить! Я! Я! Я! Теперь этой девке всё достанется, ма-а-ма!
— Твою машину тоже забирает?
— Ещё чего! Купила на свои. Работала как проклятая! С подиума не слезала!
Когда Муза, высказавшись и выплакавшись, ушла, Регина вышла на балкон и закурила. «Вот и дочкина очередь подоспела, хлебнёт бабьего одиночества. Выдержит ли? Не слетит с катушек?»
Работать становилось всё труднее, и как только исполнилось 55, оформила пенсию. Теперь её часто можно было увидеть в церкви, сидящей на лавке позади всех прихожан. Вперив глаза в свод с изображением Иисуса, часами вела беседу с ним.
— Знаю, много грехов за мной. И аборты делала, и всякие подлости людям, завидовала, приворовывала. Что там ещё? Да много всего. А где ты был, Господи? Почему не остановил, не наставил на путь истинный? Говорят, ты всех любишь. Где же твоя любовь ко мне? Живу без родных, без друзей, всеми забытая, заброшенная. Молчишь? Опять самой решать судьбу свою? Помоги! Подскажи, Господи!
Придя домой, ела на скорую руку приготовленный супчик, садилась в кресло, стоявшее на балконе, и продолжала рассуждать о человеческой жизни, вспоминать людей проскользнувших по судьбе.
— Зачем отбила Виталия у Алёны? Может, были бы счастливы. Алёнку как-то встретила, поболтали. Оказалось, муж пьёт. А ведь как любила Витальку моего! Думаю, с Наташкой ему тоже не плохо. Не было бы болячки, и я ещё цвела бы, нашла человека. У Музы не сложилось — я виновата. Не зря, видать, говорят: грехи родителей падут на головы их детей.
С мысли на мысль Регина перепрыгнула на тему жизненной ценности.
— Ах, как плачут тормоза по жизни, попавшей под колёса! Как нежно тают таблетки, растворяющие чьё-то существование! А красная дорожка! Как стремительно растёт она за скользящим по венам лезвием! Грош цена человеческой жизни, коль так уязвима! Сколько способов уйти из неё! Знать бы, что там! Дьявольские мысли. Гнать, гнать из головы!
***
Постепенно Муза приходила в себя. Туманов ушёл за задний план. Ресторан требовал сил и внимания. Последнее время стал захаживать импозантный мужчина с усами и бородкой, по акценту она определила – чех. Осторожно навела справки – в разводе. Муза сделала шаг:
— Есть у пана замечания? Чем могу помочь? – одарила посетителя одной из своих коронных улыбок.
— У пана желание узнать имя прелестной пани, — откликнулся тот и представился: — Иржи.
— Муза, хозяйка этого маленького царства.
— Прошу разделить скромный ужин скучающего мужчины, — пригласил он и сделал дополнительный заказ.
Шикарный ужин плавно перешёл в завтрак в номере Иржи. Чех созревал на глазах. Через неделю после знакомства Муза пришла к матери с новостью.
— Мама, я уезжаю. Квартиру буду сдавать. Ресторан продаю. Там куплю, Иржи поможет. Сейчас о визе хлопочет.
— Не пожалеешь? Вдруг не сложится.
— А, была — не была!
— Чем хоть занимается?
— Он ювелир. У нас сделку заключал на поставку золота. Вот колечко подарил, — Муза выставила ладошку. – У нас с ним, мама, секс сумасшедший.
— Привела бы, показала жениха.
— Приведу, — обещала Муза, но перед отъездом только позвонила: — Извини, мамочка, не успеваю. Столько дел!
— Сумасшедший секс у них, — ворчала Регина. – Был и у меня однажды бурный секс, — и она погрузилась в воспоминания.
… Отдыхать запланировали в Сочи. Приличная гостиница, море рядом. Чего ещё желать! Виталий заказывал завтрак в номер, после чего шли на море. Загар у Регины получился эффектный. К нарядам она подошла основательно, и теперь с удовольствием наблюдала, как сворачивали себе шеи мужчины, провожая её пристальным взглядом, как оценивающе глядели дамы.
Через неделю Виталия вызвали на службу, надо было решить конфликтную ситуацию. Он улетел, а она осталась. Чтоб сэкономить, перебралась из двухкомнатного номера в однокомнатный. Из окна вид на море. Вдоль стены корзинки балконов разделены перегородками, так что из номера легко можно было забраться в соседний.
Ночью она проснулась, кто-то ласкал её, потом жадно впился в губы. Она решила, что вернулся Виталий, и ответила на его ласки. Страсть захватила обоих. Таким она ещё мужа не видела. Наверное, сильно соскучился. Но вот её пальцы нащупали на среднем пальце перстень в форме ромба. Регина напряглась, замерла и услышала горячий шёпот:
— Лариса, крошка моя, не останавливайся.
Она ощутила чужой запах, отпрянула и закричала. Мужчина тоже понял ошибку и рванулся к балкону. Регина закрыла дверь на задвижку и стояла, какое-то время, стараясь уловить каждый шорох за окном. Но в ночной тиши слышала только, как бешено колотилось сердце. Она налила себе коньяку и выпила залпом.
— Что это было?
До утра Регина не сомкнула глаз, прислушиваясь и поглядывая с опаской на балконную дверь. Прогуливаясь по пляжу, рассматривала руки мужчин, стараясь по перстню вычислить ночного «гостя». Балконную дверь на ночь закрыла, оставив только форточку.
Она доедала десерт, когда рядом со столиком остановился молодой человек, в руках теннисная ракетка, на пальце перстень в форме ромба.
— Приятного аппетита, — сказал он, пряча улыбку. – Хочу извиниться за прошлую ночь. Моя приятельница уехала, мне ничего не сказала. Мы поссорились накануне. Я пришёл помириться, а в её номере Вы.
— Да, уж, поменялась на свою голову, — Регина приложила салфетку к губам и встала.
— Впрочем, я сам обалдел. Это было незабываемо. Может, повторим? – он попытался взять её за руку, но Регина дёрнулась от прикосновения и выбежала из столовой. В тот же день она уехала домой.
***
Зима выдалась холодная, с морозами и ветрами. Батареи в комнате чуть тёплые. Регина сидела в пальто и шапке, ноги укутала в одеяло, подложив под них бутылку с горячей водой. На столе стакан с чаем. Перед выходом надо согреться.
— Холодно, но терпимо. Как же бездомные под открытым небом? Несчастные! Всё познаётся в сравнении, — вспомнила она прописную истину и засобиралась.
Муза присылала матери деньги, Регина не тратила, а клала в банк на депозит, «на чёрный день». Собралась кругленькая сумма. Проклятый банк возьми да лопни. Забрать деньги не представлялось возможным, но она не теряла надежды и ходила туда каждый день как на работу. Сегодня тоже пойдёт, поругается, станет легче. Авось вернут! А на обратном пути в церковь, побудет среди людей, согреется, поговорит с Богом. Раскрыла кошелёк (дожить бы до пенсии), высыпала мелочь в карман. Она всегда подавала милостыню.
Вдоль церковной ограды растянулись нищие. Кто сидел на ящике, кто стоял, притопывая на месте. На снегу в ряд банки для мелочи. «Подам женщине с дитём и безногому. Мордатому ни копейки, пропьёт. А ещё афганцу, жаль мужика», — прикидывала она. Чья-то рука схватила за локоть.
— Что ж мимо проходишь, Регина, аль мелочи жалко? – возле женщины с ребёнком топтался мужичок, шапка со спущенными ушами завязана под подбородком. Он разжал непослушные пальцы, протянул к ней ладонь.
— Подай на хлебушек бывшему мужу.
Регина уставилась на мужика. Что он болтает? Водила глазами по лицу, пытаясь угадать хоть что-нибудь знакомое, родное и не находила. Она отвернулась и пошла к калитке.
— Как Музочка поживает? Всё в моделях крутится? Небось, внуки уже большие? — услышала в спину и остановилась.
— Виталик! Как же так… совсем не узнать… ты и здесь… — растерялась Регина.
— И тебя жизнь согнула. Тоже еле признал. Часто ходишь сюда. Давно наблюдаю. А сегодня открылся. Сил больше нет стоять на морозе, — всхлипнул Виталий.
— Идём, — потянула Регина супруга за рукав.
— Куда? – в глазах его мелькнула надежда.
— Сначала в храм, потом домой. Нечего стоять с протянутой рукой.
Регина упала на колени перед иконой Иисуса Христа и горячо зашептала:
— Спасибо, Господи, за великую милость! Спасибо, что вернул близкого человека! Спаси и сохрани его! Не оставь без своей милости!
По лицу Виталия катились слёзы.
Дома Регина отмыла супруга, одела в свой махровый халат, накормила, постелила на диване, велела лечь и рассказать, как жил эти годы.
— Поначалу всё шло хорошо. Открыли киоски, потом магазин, со временем сеть магазинов. Наташка соображает, как деньги делать. Они к ней легко шли. Связи, конечно, имелись. Рулила она, я на подхвате. Хвасталась мною перед подружками. Ты же помнишь, какой я тогда был?
— Кобель кобелём, — не удержалась кольнуть Регина.
— Денежки и у меня водились. Свои дела крутил, Наташка не знала. Дружок был один, позвал в казино, подсадил, сволочь, на игру. И затянуло меня, Региночка, не успел глазом моргнуть. Просадил всё, за Наташкино принялся. Как узнала, сдурела от злости. Выгнала в чём стоял.
— Как же так! Совсем ничего не дала?
— Одежонку потом забрал, конечно. Что подороже да поновее пришлось продать. Уж про мытарства свои, про жизнь уличную вспоминать не хочу. Лучшим временем было, когда заболел, сильно простыл, в больницу отвезли люди добрые. В больничке отлежался, отъелся и опять на улицу.
— Разве пенсию не получаешь?
— Шестьдесят только через три месяца исполнится. Подался в нищие. Нас четверо таких бомжей. Живём в подвале.
— Стало быть, не играешь больше?
— На какие шиши! Выживать приходится. Да и не пустят в таком виде.
— А появятся денежки, побежишь? – уточняла Регина.
— Врать не стану. Побегу. Только откуда деньгам взяться! – вздохнул Виталий.
— Я тебе поиграю, — погрозила Регина кулаком. – А Муза в Праге живёт. Замужем за чехом. Теперь послушай, что я скажу, — она потёрла разболевшуюся поясницу и продолжила: — Остаёшься здесь при условии: никакой игры, никаких дружков, никакого попрошайничества. Согласен?
— Согласен, — кивнул супруг.
— Мы с тобой, друг любезный, такого по жизни нагородили! Пришло время разбирать завалы.
Зажили они тихо, мирно. Виталий взял на себя походы в магазин, на рынок. Регине трудно было ходить на большие расстояния. Она готовила ему отвар шиповника, как посоветовал врач для очищения почек. Перед сном они выходили на прогулку, сидели на лавочке в сквере и вспоминали молодость.
— Помнишь песню: Люди встречаются, люди влюбляются, женятся, — напела Регина. — Где-то пластинка сохранилась. Поищу.
Назавтра она перерыла всё, нашла пластинку и поставила. Из динамика неслось:
— …Вот, наконец, вчера вечером встретил я девушку там, где тревожно гудят, стучат поезда…
— Помнишь, я любила ходить по рельсам? – вспомнилось Регине. – Может, сегодня прогуляемся к вокзалу? Всего одна остановка.
Они вышли на улицу и взяли курс на вокзал. Впереди медленно чапала ещё одна парочка пенсионеров. Сухонький старичок поддерживал под руку свою грузную спутницу.
— Смотри, не мы одни полуночники, — сказал Виталий. – Идём на обгон.
— Нет. Постоим, — попросила Регина – Что-то я устала.
Они немного постояли и, не доходя квартала до вокзала, свернули в переулок к запасной ветке. Что она давно стала рабочей и по ней гоняли товарняк, они не знали. По земляным ступенькам взобрались на насыпь и побрели по шпалам в сторону от вокзала.
Шум движущегося состава нарастал. Из тьмы вынырнули два светящихся глаза. Товарняк неумолимо приближался. С высокой насыпи спуститься вниз можно было только кубарем. Всхлипнул тревожно паровозный гудок. Регина закрыла лицо руками…
***
Муза уже знала, что родители сошлись и обрадовалась. Бизнес в Праге пошёл, денег хватало, чтобы открыть ресторан в родном городе. Об этом она мечтала с самого начала. Поставит отца управляющим. Пусть присмотрит, не старый ещё, всего-то шестьдесят. Пора съездить домой.
Они прилетели поздно вечером и остановились в гостинице (зачем стеснять родителей). Кроме того у семейства был сюрприз, который не хотелось преподнести наспех.
С утра она стала названивать, но трубку не брали.
— Спустимся в ресторан, позавтракаем и поедем, — сказала Муза. – Что-то мне не нравится это молчание.
Они расположились за столиком у окна. Официант, молоденький паренёк, принял заказ.
— Утренние газеты, господа, не желаете? – подошёл разносчик газет. Иржи взял несколько, расплатился и развернул «Городской вестник».
— Трагедия на железной дороге, — прочитал он заголовок. Рядом с заметкой фото. – Ужас! Только глянь.
Муза взяла газету, стала читать вслух:
— … пожилая пара… машинист не смог затормозить… Документов при погибших не оказалось… трупы не опознаны… Следствие рассматривает две версии: несчастный случай и самоубийство.
— Иржи, завтрак отменяется! – Муза вскочила и бросила на ходу: — Едем!
— Ты думаешь… — растерялся Иржи.
— Думаю.
***
В дверь звонили долго, настойчиво. Наконец открыли.
— Тебе кого, девочка? – спросил мужчина в халате.
— Я к бабушке и дедушке, — сказала девочка.
На вид её было лет семь. Большие синие глаза смотрели открыто и смело.
— Ты ошиблась, — дверь хотели закрыть, но Муза поспешила вмешаться:
— Не ошиблась, не ошиблась, папа. Это твоя внучка, Марта. А ты изменился. Я бы не узнала. Усы, лысинка. А мама где?
— Музочка! Вот радость! Проходите, — суетился Виталий.
— Мой муж, Иржи.
Мужчины пожали руки.
— Мама лежит. Вчера упала, сильно ушиблась.
Муза и Иржи решили не рассказывать о статье. Слава Богу, всё обошлось. Родители умолчали о прогулке по рельсам.
Регина не очень удивилась неожиданному появлению дочери (Муза всегда была непредсказуема), она не отрывала глаз от Марты. «Внучка. Всё-таки я стала бабушкой. Пусть удочерённая, это ничего. Всё так, всё правильно. Вот и Муза стала матерью. Дай Бог!»
Марта подошла к Регине и зашептала на ухо:
— Бабушка, а я знаю секрет. Мама купила тебе подарок. Термобельё, чтоб не было холодно. Только я тебе ничего не говорила.
Регина ахнула, но ничего не сказала…
Тамара Авраменко
