Последние дни августа выдались жаркими из-за неестественной для этого времени тридцатиградусной температуры. Детей массово вывозили с дач родители, чтобы успеть приготовить к школе. Дедушки и бабушки, освобождённые от необходимости следить за внуками, бросились собирать поспевающий урожай овощей, делать заготовки на зиму.
Но в последний день лета они вдруг рванули в город. Им тоже не терпелось полюбоваться с умилением и гордостью, как любимые и нарядные внуки с ранцами и цветами идут в школу.
Поэтому последний автобус накануне первого сентября был битком набит дачниками. У каждого из них было про две объемные сумки, которые топорщились от кабачков, перезревших огурцов и бережно охраняемых букетов цветов. В машину к детям, конечно, напихали всего, что влезло. Но что-то забыли, что-то ещё собрали. А как оставишь? Столько сил потрачено, столько вёдер воды вылито на грядки.
Перед дачным посёлком остановился автобус. Дачники толкались, выставив локти и сумки, старались занять сидячие места. Народу набилось столько, что автобус трещал по швам, кренился на бок. Метров через пятьсот он остановился, чтобы подобрать кучку дачников из ближайшей деревни.
Двери с шумом открылись. Взорам жаждавшим сесть в автобус предстала плотная стена из спин пассажиров. Никто не решался начать штурм. Один крупный мужчина с внушительных размеров животом, взял поудобнее сумки и с криком «Эх-х!» врезался в живую стену. Стена дрогнула, но не сдвинулась с места.
Но мужчина был не из тех, кто отступает перед препятствиями. Он отошёл на несколько шагов, набычился, и повторил попытку, целясь плечом между спинами. С хрустом, треском и руганью пассажиры чуть раздвинулись, и мужчина наполовину вошёл в автобус.
Видя успех атаки, второй мужик разбежался и наподдал в бок первому. Пассажиры, охнув, надавили на впереди стоявших, и двое мужчин встали на нижнюю ступеньку автобуса.
— Продвинься, народ. Середина пустая. Ещё немного потеснись! – кричали за их спинами воодушевлённые пассажиры на остановке.
— Да мы тут как селёдка в бочке, нечем дышать, — ответил кто-то из середины автобуса.
— Освободите двери, а то никуда не поеду! — крикнул сердито водитель.
Двери с шипением стали закрываться, вытесняя наружу свисавших со ступеней пассажиров.
Кто-то кого-то подтолкнул, пассажиры втянули в себя животы и остальные выпуклости, и двери с шумом захлопнулись. Пассажиры выдохнули, стенки автобуса затрещали. Осевший на один бок автобус медленно тронулся, прокачиваясь на выбоинах дороги, как хромой инвалид, обдав оставшихся недовольных дачников, не сумевших забраться, выхлопными газами. Пассажиры старались занять удобное положение, но какое-там – не развернуться, руки не вытащить.
-Ох, помяли… Все цветы помяли, — стенала какая-то бабка.
— А кому сейчас легко? – отвечали ей со всех сторон.
— Чей локоть? Уберите, ради бога. Бок же проткнёте! – кричал полный мужчина, обливаясь потом.
— Наел бока, теперь стонешь. Терпи, – ответили ему.
Чей локоть, никто не признался. И мужчина пыхтел, ёрзал, пытаясь увернуться от него. На него шикали, ругали. Он всё же изловчился, развернулся и прижался грудью к пышнотелой блондинке. Взгляд мужчины поневоле упал в ложбинку глубокого выреза цветастого лёгкого платья. Мужчина тут же отвёл глаза, но взгляд снова и снова, как приклеенный, опускался в вырез платья.
Женщина укоризненно поглядела на мужчину. Тот закатил глаза, уговаривая свой организм не реагировать на женские прелести, так тесно прижавшиеся к нему. Как только он пытался чуть отодвинуться от груди, так ему в спину тут же втыкался острый локоть. И он оставил попытки изменить положение.
Рядом с ними, зажатая со всех сторонам пассажирами, стояла маленькая старушка. Её голова с редкими белыми волосами, похожими на облетающий одуванчик, находилась на уровне подмышки мужчины. Ему стало жалко её, задохнётся же там, внизу.
— Бабуль, живая? — спросил он, чуть повернув к ней голову.
Старушка не ответила.
— Граждане, тут старушку совсем придавили. Раздайся немного в стороны, — попросил мужчина.
Пассажиры снова испуганно подобрали в себя животы. Старушка благодарно улыбнулась, сделала вдох, и её снова основательно зажало между разгорячёнными влажными телами, оставив видимой только седую макушку.
Автобус подпрыгнул на ухабе, качнулся в сторону, и народ в одном конце салона вдохнул свободнее, а в другом — до предела выдохнул, сдавленный друг другом.
— Уберите свои ветки! – капризно сказала женщина с химической завивкой лимонного цвета волос и чихнула. – Ну нет же никакого терпения, прямо в нос тычете.
— Маску надо надевать. А то чихаете тут, заразу разносите, – шикнул на неё кто-то.
— Я не болею. Просто ветка в нос ле… — она не договорила и снова чихнула.
— У женщины аллергия. Правда, уберите ваши цветы. Того и гляди глаза выколете, — сказала другая дама рядом.
— Не могу опустить. Пробовал. Не получается, – ответил мужчина, держась за верхний поручень рукой, в которой зажал пакет с цветами. Автобус дергался, пакет раскачивался, свисающие из него ветки тыкали кому в нос, а кому целились в глаз.
Приближалась остановка, на которой ждала ещё одна группа дачников с сумками.
— Эй, водитель, шуруй мимо. Не влезут больше или автобус треснет. Точно без жертв не обойдёмся, — пробасил кто-то.
Ему вторили несколько голосов. Автобус замедлил движение. Женщины загомонили, завизжали, заволновались, взывая к водителю.
Собравшиеся на остановке граждане подхватили сумки и, толкаясь, подались к дверям тормозившего автобуса, приготовившись на ходу штурмовать его. Водитель в последний момент одумался и, не останавливаясь, прибавил газу, обдав разгневанных дачников клубами вонючего дыма из выхлопной трубы.
Народ в автобусе облегчённо выдохнул. Пахло горелой резиной, пылью, потом и ароматами цветов и зелени из сумок. Вдали показались дома частного сектора пригорода.
— На остановке остановите! — крикнул чей-то писклявый голос.
— Водитель, дуй дальше. Там ещё народ стоит, — ответили ему.
— Остановите! Пустите, дайте выйти! — фальцетом кричал вёрткий мужичонка с красным лицом и выпученными глазами. Он работал локтями, бёдрами, сумками бил по ногам, пытаясь протиснуться к двери.
— Куда прёшь?! – ругали его.
Те, кто стоял у самых дверей, знали, что если выйдут, то назад их вряд впустят. Поэтому намертво вцепились в поручни и старались протиснуться вглубь салона.
Автобус дернулся, останавливаясь. Народ охнул, силой инерции его бросило вперёд. Мужичонка не растерялся и протиснулся к выходу. Двери открылись наполовину – мешала застрявшая на ступенях чья-то сумка.
Автобус снова дёрнулся, пассажиры качнулись назад и вытолкнули мужичонку сквозь щель в дверях. Вываливаясь из автобуса, он зацепился за чью-то сумочку и прихватил её с собой.
Народ шумел, женский голос требовал вернуть сумочку. Чья-то рука просунулась между пассажирами в щель между дверями. И только мужичонка вложил в руку сумочку, как двери с шипением захлопнулись. Автобус поехал дальше с торчавшей из дверей наружу рукой с сумочкой. Мужичонка сочувствующим взглядом проводил её, подхватил сумку и, радостный, что выбрался без потерь, потрусил к дому.
Пассажиры в автобусе притихли. Оказалось, что одно сидячее место свободно. Народ стал оглядываться, высматривая особо достойного сесть. Мужчина с пакетом, из которого торчали порядком поредевшие и обломанные ветки цветов, вожделенно смотрел на сиденье, но пробраться к нему не было никакой возможности.
Одна полная женщина уже занесла свой зад, чтобы сесть. И тут мужчина, прижатый к пышной женской груди, закричал, чтобы посадили старушку, задохнётся ведь.
Народ разделился на тех, кто «за» и «против». Победила справедливость. Автобус резко затормозил, пассажиры «упали» вперёд, старушка пробралась к сиденью. Место было занято, народ успокоился и ехал дальше, обливаясь потом и мечтая скорее оказаться на воле.
На окраине города часть пассажиров вышла. Те, кто остался в салоне, с завистью смотрели на тех, кто уже оказался снаружи. Стало свободнее. Пассажиры расправили плечи, выпустили вжатые в себя животы и выдохнули. Женщина с пышной грудью вопросительно, но без претензий посмотрела на мужчину. В её бедро упёрлось что-то твёрдое. Мужчина старательно отводил взгляд. Он привык к груди и не хотел с ней расставаться.
Вскоре женщина стала пробираться к выходу, помогая тяжёлой толстой сумкой. Мужчина не отставал, тесно прижавшись к её широкой спине. Так они вместе вагончиком и вышли на остановке.
— Вам разве здесь выходить? – спросила пышногрудая женщина, когда автобус легко захлопнул двери и уехал, обдав их выхлопными газами.
— Да, — ответил неуверенно мужчина и огляделся.
Женщина окинула его любопытным взглядом, остановившимся на кармане брюк. Из него выглядывал длинный фонарь.
Она вдруг ойкнула и прыснула в прижатую ко рту ладонь. От смеха грудь её весело заколыхалась, как лодка на волнах. Мужчина оглядел себя, боясь, что ширинка расстёгнута или ещё чего хуже. Нет, всё в порядке. А женщина всё не унималась и заливисто смеялась.
— Что не так-то? – спросил вконец растерянный мужчина.
-У вас…. У вас… – она показала на карман. – А я подумала… — и на глазах её выступили слёзы от смеха.
— Что, украли что? – спросил проходивший мимо пассажир. – А то меня тоже всё время ощупывал кто-то в автобусе.
Женщина не могла говорить, лишь замотала головой, вытирая рукой слёзы.
— Извините. Я думала, вы возбудились так, а это фонарик, — наконец, смогла выговорить она.
— Торопился на автобус, забыл оставить на даче, не выбрасывать же, — сказал покрасневший как рак мужчина и достал из кармана фонарик. – А где вы живёте? Сумка-то у вас тяжёлая. Я провожу?
— Проводите. — Женщина улыбнулась и игриво стрельнула на него тёмными глазами. – Только жена, наверное, заждалась?
— Нет жены, а дача осталась. Продам весной. Без хозяйки тяжело, – рассказывал он по дороге к новостройкам.
— Зачем продавать? Была бы дача, а хозяйка найдётся. – Пышногрудая женщина снова стрельнула глазами. — Я, например, всю жизнь мечтала о даче. – Она вздохнула и её грудь всколыхнулась. – На сестрину езжу. Она с мужем уехала отдыхать на море.
Мужчина с ещё большим интересом пригляделся к женщине. А что — хозяйственная, аппетитная, привлекательная…
Жаркий августовский день подходил к концу. Кончилось лето, поездки на дачу. Пассажиры благополучно добрались до дома. Отдохнут немного и будут солить, закатывать выращенные с любовью и маниакальной ответственностью овощи. А завтра родители, бабушки и дедушки с умилением поведут своих детей и внуков в школу.
Мужчина и женщина будут каждый год в последний день лета вспоминать эту судьбоносную поездку.
А где ещё познакомиться двум одиноким людям, как не в тесном пригородном автобусе на пороге прохладной осени?..
«Ни к чему не обязывающие прикосновения наших бёдер, когда нас стиснет в битком набитом автобусе. Вот бы сшить все эти прикосновения в одно. Сколько раз сотни тысяч пальцев должны прикоснуться друг к другу, чтоюы получилась любовь?..»
Джонатан Сафран Фоер «Жутко громко, запредельно б лизко»