— Отдай моё, дитё! Отдай, ведь.ма!
Настя вцепилась в повитуху и взвыла словно раненный зверь.
Глаза женщины горели лихорадочным светом, а лицо искривила страшная гримаса ни то ужаса, ни то боли.
— Угомонись, Настя, угомонись, — Бабка Авдотья, та самая повитуха, попыталась оторвать руки женщины от себя, — Нет твоего дитяти… Прибрал Боженька…
— Врёшь ты всё! Я точно знаю, что врёшь! Он… Сын мой… Кричал! А коли кричал, значит жив был!
— Да какой там кричал, — Авдотья тяжело вздохнула, — Пискнуть только успел…
— У-у-у! — Настя забилась в рыданиях, — Жив он! Жив! Врёте вы всё!
Авдотья зашептала молитвы, забормотала какие-то свои заговоры, при этом поглаживая несчастную мать по голове.
Настя обмякла, отпустила Авдотью, но плакать не перестала.
Авдотья перекрестила женщину и вышла из бани, оставив присматривать за ней её мамку.
На улице она вздохнула полной грудью, немного постояла и отправилась в избу, где ждал новостей Игнат, муж Насти.
Едва повитуха зашла в дом, к ней тут же подошёл Игнат.
— Ну? — мужик вопросительно поглядел на Авдотью.
— Уж прости, Игнат, — Авдотья опустила глаза, — Сын у тебя родился. Только вот… Помер он, Игнат… Два раза только вздохнул…
— Ясно, — мужик странно ухмыльнулся, — Бракованная всё таки жена мне досталась… Ущербная…
— Ну ты не торопись, Игнат, не торопись, — Авдотья попыталась хоть как-то успокоить мужика, — Настя она ведь молодая совсем! Ещё не одного сына тебе род.ит!
— Нет, Авдотья, — Игнат покачал головой, — Третий раз в дом вместо младенца гр.об заношу… Ущербная она! То уж точно…
Авдотья лишь вздохнула и про себя прошептала молитву за здравие рабы Божьей Анастасии ибо знала, Игнат мужик суровый и третьи похоро.ны жене не простит…
Так оно и вышло.
Горе материнское было мужику не почём и уж на второй день после похор.он, несмотря на слабость и полубезумное состояние, Настя стала полноценно работать по дому, при чём работу ту Игнат находил из ничего.
Со стороны казалось, что делает то Игнат намеренно, впрочем, скорее всего, так оно и было…
Год измывался Игнат над женой, год пытался сжить её со свету и ему то почти удалось, но Господь распорядился так, что Насте следовало жить, а вот век самого Игната подошёл к концу.
Заболел Игнат, шибко заболел.
Настя за мужем ухаживала, поила отварами, что дала местная травница, только не помогло ничего.
Представился Игнат.
Отпели мужика, схор.онили честь по чести. Осталась Настя вдовой, при этом, с весьма неплохим для деревни достатком.
Поначалу растерялась она, не зная как справляться с хозяйством, но потом попыталась разобраться и, к великому её счастью, то у неё стало получаться совсем неплохо.
Втянулась Настя в работу. Впрягалась словно лошадь ломовая и пошло дело.
Хозяйство росло, а с ним и благосостояние молодой вдовы.
На такую лакомую добычу стали слетаться женихи как пчёлы на мёд, но Настя всем отказывала и вскоре стало понятно, что ещё одно замужество в её планы никак не входит.
И то было чистой правдой…
Пять лет пролетело словно и не бывало. Настя всё так же жила одна и менять своего положения не собиралась.
Люди её уважали. Добрая была. Только вот молчаливая и не улыбчивая, но то понятно было.
Не сахар жизнь у девицы была, далеко не сахар, но Настя не очерствела.
Людям помогала, а особенно детей жалела. Мимо чужой беды сроду не проходила…
В один из дней пронеслась по деревне новость. По.мерла Аграфёна, дочка той самой бабки Авдотьи.
И всё было ничего, каждому свой срок положен, только вот осталось у Аграфёны двое малых деток, а папка их ещё как два года назад сгинул.
Настя собралась и пошла к Авдотье, хотела помочь чем.
Пришла, а бабушка вся в слезах, кинулась Настя утешать её ибо обиды никакой на повитуху не держала понимала, что та всё возможное, в своё время, для её детей сделала ну, а воли Господа Бога у Авдотьи не было и не будет…
— Не вернуть уж дочь твою, — говорила Настя, — Смириться надо… Не просто так говорю… Сама знаю, что такое дитё терять… У тебя, Авдотья, внуки вон остались, ради них жить надо… С похор.онами помогу… Не горюй…
— Добрая ты душа, Настя, — бабка Авдотья утёрла слёзы, — Глядишь и не знаешь за что тебе испытания такие даны, а меня… Меня не успокаивай… Не за чем… Ради кого жить мне я знаю, только вот жить мне осталось немного совсем… Не спрашивай откуда знаю. Так что, Настенька, внукам моим на судьбе видать написано сиротами быть да по земелюшке родной скитаться…
Настя от тех слов обомлела и живо в её глазах предстала картина как шагают двое малышей. Грязные, оборванные да голодные…
От таких картин Насте стало плохо и она, неожиданно для самой себя, предложила Авдотье деток к себе забрать…
Авдотья поначалу опешила, а потом кинулась в ноги к своей благодетельнице, но Насте то было не нужно.
Она чувствовала, что поступает правильно! Что это её дорога…
Детки Аграфёны у Насти освоились быстро, а она с ними словно расцвела, а главное снова научилась улыбаться…
Бабушку Авдотью Настя тоже хотела к себе взять только та не согласилась, но к внукам каждый день ходила, а после сороковин дочки, бабушки Авдотьи тоже не стало…
Настя Авдотью оплакала, схорон.ила и стала потихоньку деток поднимать, которых теперь уж считала своими.
Так пролетело ещё несколько лет…
Одним днём вышла Настя на крыльцо дома своего и чуть не рухнула от того, что увидела.
На ступеньке сидел малыш, годов двух от роду, а рядом с ним лежал младенчик в грязной, засаленной тряпке.
Настя долго не думала.
Схватила деток и в избу снесла. Там сделала для малышей всё, что нужно, уложила их, а сама вышла, чтобы глянуть. Может где мать их рядом, но никакого не увидела и тогда поняла.
Кто-то этих детей сюда специально принёс…
Так вместо двух ребятишек у Насти стало четверо, но она от того только счастливей стала, а на матерей их родных до конца жизни молилась…
Настя жизнь свою хорошо прожила. Детьми да внуками окружённая.
Шибко она их любила и они ей тем же платили до конца дней её.
Настя на судьбу свою никогда не роптала, наоборот, считала что правильную жизнь живёт.
Так как нужно. По людски, по Божески.
По совести прожила.
И никогда ни о чём не жалела.