– Чем женщину обидели, девушки? Ну-ка, признавайтесь! – бойкая медсестра зашла в палату, строго спросила.
– Так ить и не знаем. Не обижали, вроде, – женщины переглядывались.
Лежали здесь, в палате районного стационара, дамы в возрасте, в основном, с проблемами давления.
– Она уж три дня тут, хорошо все было, а сегодня, прям, выбежала из палаты, – сказала одна из больных.
– Просит перевести ее в другую палату. К доктору приходила. Говорит – не может с вами лежать, –разговорчивая медсестра устанавливала капельницу и делилась.
Все переговаривались тихонько, удивлялись, пожимали плечами. Никто соседку не обижал. Обстановка в палате была доброжелательной. Вечерами подолгу рассказывали о себе, о своих близких.
– А у меня трое внуков. Вместе живём. Дочка-то не красавица, в мужа моего пошла. Высоченная, нога сорок третьего размера. А зять у меня хорош собой. Я их сама и свела. Этакая я и теща, и сваха одновременно, – улыбалась приятная круглолицая Клавдия Семеновна, женщина лет семидесяти.
– Это как же? – интересовались соседки.
– Да, долгая история, – отмахивалась Клавдия.
– А я никому не нужна. Дочка есть, так уехала давно, и носу не показывает матери. Звонит и то – раз в год, – жаловалась Алевтина Леонидовна, – Такие вот деточки-то «благодарные» бывают.
– Ох, горе везде, как ветер в соснах! – вздыхала Клавдия Семёновна.
И вот сегодня Алевтина Леонидовна неожиданно вдруг заявила, что лежать с ними не может, запросилась в другую палату. И что они ей сделали плохого? Наоборот, к ней никто из родни не приходил, не передавал продукты, и все в палате наперебой ее угощали, чем могли. Она не отказывалась, брала, благодарила.
Никто так и не понял, что причиной такого поведения был посетитель – к Клавдии Семеновне приходил её зять.
Симпатичный улыбчивый парень тепло обнял тещу, поговорил с ней о семейном.
– Агата кавалера привела вчера, мам. Анна там за голову хватается. Ох! А Серёжка сегодня турнир выиграл айтишный какой-то. Я не больно разбираюсь. Теперь в Москву его повезет учитель. Артемка завидует, говорит на следующий год переплюнет братца.
– Да Серёжку разве переплюнешь! Но пусть тянется, – улыбалась Клавдия.
– А ты, давай, лечись старательно, я лекарства доктору передал, которые написал он. Так что …, – он поцеловал на прощанье тещу в щеку. Теща улыбалась.
– Всем бы таких зятьев, Клава! Хороший какой мужчина, – констатировали соседки.
И лишь одна Алевтина Леонидовна нахмурилась, покрылась красными пятнами, а потом быстро вышла из палаты.
А несколькими годами ранее…
– Андрюха, там к тебе… Жена, вроде.
В пустой строящейся панельной пятиэтажке голос Кольки отозвался эхом. Андрей штукатурил стены одной из квартир. Удивленный перешёл на дворовую сторону дома, выглянул из окна. Ошиблись, наверное. С женой они «разбежались». Из съемной квартиры она с ребенком вернулась к матери, а он перебрался в общежитие строителей, где и жил ещё до свадьбы.
Но на боковой площадке, действительно, увидел Ларису. Светлые джинсы в обтяжку, черные распущенные волосы. Как всегда, хороша собой, можно было бы и гордиться такой женой. Но Андрей поморщился. Он хорошо знал ее, и уже издали заметил нервозность, напряжённость и какую-то внутреннюю озлобленность.
Она была с коляской, с маленьким его сыном Сережкой. Андрей тяжело вздохнул. Ничего хорошего от этого визита ожидать не стоило. Расстались они плохо.
Он вымыл руки в ведре с водой, кое-как утер лицо, спустился во двор. И чего ей надо? Заявление на развод они подали, на алименты он согласен, лечение обещал оплачивать, участвовать в жизни ребенка тоже обещал. Да и могла бы позвонить в общежитие, на вахте был телефон. Зачем приезжать к нему на работу, на такую даль тащить нездорового ребенка?
Все больше Андрей подозревал неладное… Лариса …
Бригаде тоже было интересно, знали, как худо расстался Андрей с женой. Мужики нет-нет, да и поглядывали из окон. Они видели, что Андрей совсем немного переговорил с женой, а потом вдруг она ушла, оставив его с коляской.
– Ну, надо же! Видать, приспичило бабе куда-то! А то, что у мужа время рабочее, ей, значит, пофиг, – огрызнулся Николай.
Андрей катил коляску к стройке. Бригадир переговорил с ним, а потом доложил бригаде, что жена Андрюхе привезла ребенка не на часок-другой, а просто привезла, вручила и дала деру. Мол, я уезжаю, ребенка девать некуда, ты – отец, ты хотел дитя, велел забрать из роддома, вот и расти сам – нянчись.
Весь остаток рабочего дня только об этом событии и говорили. И как Андрей теперь будет жить, было совсем непонятно. Это же невозможно!
Во-первых, мальчик у Андрея родился сильно недоношенным, больным, его надо было лечить. Жена его и теща не хотели забирать ребенка из роддома и больницы, провел ребенок там два месяца. Жена-то молодая у него, глупая, но теща… Все тогда удивлялись. А Андрею уж за тридцатник перевалило, у мужика первенец, как было оставлять?
Во-вторых, в комнате общежития они жили вчетвером, своего жилья у Андрея не было. Но жива мать и старшая сестра, живут в поселке соседней области. И все пришли к выводу, что, наверняка, туда ребенка Андрей и отвезёт.
А Андрей приехал в общежитие. Серёжку надо было переодеть, накормить. Пожилая вахтерша проводила его удивленным взглядом. Ребенок заливался плачем.
Андрей разволновался, аж вспотел. Прочел на коробке, как растворять смесь, побежал на кухню, чтоб скипятить воду. Серёжка заходился в крике.
– Чего это ты? – вахтерша пришла на помощь, – Иди к дитю, наведу я.
Он был благодарен, носил сынишку по комнате укачивал.
– Ждать надо, горячо очень, сейчас бутылку постужу под краном. Крикливый какой, – заглянула вахтерша.
И когда, получивший бутылочку малыш, наконец с упоением вцепился в сосок, оба устало опустились на кровать.
– Спасибо! – благодарил Андрей.
– Так что случилось-то?
– Жена дуркует. Привезла на работу, вот. Видно, хочет показать, как тяжело ей. Но думаю, прибежит скоро, заберёт. Чай, сердце-то уже болит. Да и теща… Она хоть и тяжёлая женщина, но ведь бабушка, – Андрей надеялся.
– Ох, горе везде, как ветер в соснах, – вздыхала пожилая вахтерша, – И о чем только думают? Ребенок ведь – не кукла. Разе можно так?
Но ни в этот день, ни на следующий, никто за ребенком не пришел. Мужики встали с утра ворчливые – всю ночь ребенок не давал спать.
– Ты это, Андрюха…Понимаем все. Но ты решай как-то. Невозможно же работать совсем не спавши.
Андрей понимал. Он и сам с трудом справлялся. Не спал ночь, и теперь находился в каком-то ступоре. Но за ребёнка переживал, излишне суетился.
Вахтеры сменились. На смену вчерашней пришла замкнутая тетка, которая не поднимала из-за стойки головы, и помочь ему было некому. Во второй половине дня он сам с ребенком поехал к теще и жене. Поиграли и хватит.
– Кто там? – теща спрашивала из-за закрытой двери квартиры.
– Это я, Андрей! Алевтина Леонидовна, откройте, пожалуйста.
Дверь приоткрылась, но осталась на цепи.
– Здрасьте! Чего тебе?
– А Ларису можно? – Андрей держал на руках Серёжку.
– Уехала Лариса.
– Как уехала? А Сережа как же? Куда уехала?
– А мне почём знать. Она мне не докладывает. Говорит, на заработки, на море куда-то, – зло огрызалась теща.
Андрей замялся. Не знал, что и думать.
– Алевтина Леонидовна, но я не могу с ребенком один. Мне ж работать надо, да и живу в общаге, мужики же там… Может Вы …
– Ничего не «может»! Говорили мы тебе – больной он! Инвалид да уродец! А ты – заберё-ём, заберё-ём. А Ларисе тоже жить хочется, молодая ведь. А теперь тебе ни жена, ни дитя больное не нужны стали. Не надейся на меня, сам думай. И не ходи сюда, нечего тут делать!
Дверь захлопнулась, защелкала многочисленными замками. Андрей опустил глаза на Серёжку. Тот спал. Закрытые глаза его занимали пол маленького личика. А когда смотрел, глаза его вообще удивляли – серые, огромные, с темными и длинными ресницами. Какой же он уродец? Красивый такой мальчишка… Сын…
Андрей спускался с лестницы, размышлял о сыне и о том, что теперь надо звонить матери или сестре. И о том, что ещё ночь в общежитии с ребенком мужики не выдержат. Что-то надо придумать.
Он заехал на телеграф, вызвал на переговоры старшую сестру.
Вопрос с мужиками решился с помощью той самой вахтерши, вечером заступившей на свою вахту. Нашли свободные койки, и мужиков уплотнили. Андрей с ребенком в комнате остался на ночь один.
– Да еле уж шевелишься, папаша. Нут — ка! Ложись, я присмотрю. Не переживай, у меня внучке четыре, совсем недавно нянчилась, справлюсь. Клавдия Семёновна меня звать. Ты хошь ел сегодня?
– Не помню…
– То-то и смотрю – качаешься. Держи, тут пирожки да мяса кусок. Бери бери, у меня ещё есть, – она протянула пакетик.
И Андрей был так благодарен. Он проглотил пирожки, лег и тут же забылся тяжёлым сном.
Клавдия Семёновна закутала малыша…
– Ох, ох…а ручка-то больная у мальчонка.
Всю ночь малыш был с ней в маленькой комнате для отдыха вахтеров. А она все думала и думала. Звонила дочери, рассказывала:
– Вот ведь какие мамаши бывают, сердца что ли нет? Да и теща, говорит, отказалась. Неужто бывает такое?
– Всякое бывает, мам. Сволочей полно…
Ее дочь Анна совсем не походила на неё, на мать. Она была высока, угловата, размашиста в движениях, и даже несколько мужиковата. Из тех, которые и в избу, и коня на скаку… Ещё в школе била мальчишек, была всех выше и напористей. И работу нашла себе соответствующую – водила трамвай. А ещё бойко гоняла на своем старом автомобиле, таксовала.
И когда на тридцать втором году дочь объявила Клавдии, что беременна, а отца ребенка след простыл, мать даже обрадовалась. Уж боялась, что останется без внуков, а дочь – в старых девах.
Но такого, чтоб мать оставила дитя на отца, Клавдия Семёновна не видывала.
Андрей поднялся с подушек лишь утром, сел. Голова была тяжёлая, как после выпивки. Он сходил в туалет, наклонился там над раковиной, стал лить воду себе на затылок. Вода обожгла шею, лицо, потекла на майку. Он растирал затылок твердой ладонью, пытаясь найти хоть какой-то выход из положения, в котором оказался.
Сын есть сын. Ему нужен нормальный дом, ему нужно лечение, ему нужна постоянная нянька. Сдать сына в детский дом – это значит погубить его. Ему требовался особый уход, у сынишки серьезные проблемы с развитием, недоразвиты левая ручка и ножка. Андрей помнил, каким принесли они его из больницы: крошечный, бледный, вздрагивающие ножки-прутики с пятнами от уколов, а на сморщенном личике гримаса боли.
И сейчас ему требуются массажи, занятия и лекарства. Все это Андрей хорошо знал. Это он таскал Серёжку по больницам изначально.
Лариса, конечно, тоже была рядом, но все это её раздражало. Она хотела свободы. Вечерами уходила к подругам, оставляя Андрея с сыном, нервничала и психовала по каждому поводу. Квартиру, которую они снимали, убирал исключительно Андрей, готовила Лариса тоже нерегулярно, по настроению. Начали ругаться, и в конце концов однажды, вернувшись с работы, увидел Андрей пустые полки – Лариса с ребенком ушла к своей матери.
Так и расстались. Как же не досмотрел он, когда женился? Так пленила она его поначалу. Просто голову потерял, одно имя её уже жгло сердце. Да и она тогда увлеклась. Парень Андрей был видный. Правильные черты лица, чуть затуманенный взгляд серо-голубых глаз и волнительные светлые волосы.
Но вот прошел всего месяц, и ребенок – у него. Только как же жить-то теперь с ребенком на руках?
Он взял отгулы. Все утро занимался процедурами сынишки. Днём вместе с Сережкой направился на телеграф. Его сестра жила вместе с матерью в далеком поселке.
– Андрей, ты с ума сошел. Мать же болеет, по больницам постоянно. Еле ходит, за ней за самой уж присмотр нужен. А у меня два студента, денег и так не хватает. И на работу я только вышла, только Костю в ясли определила. Да и не могу, на что жить-то?
– Помогу я деньгами, Валь…
– Нет, Андрей. Не могу я ещё ребенка на себя взвалить. Уж, прости. Должность уйдет моя, если уволюсь. Да и Миша против будет. Сам знаешь, он и Костю-то не хотел, поздний он у нас, еле уговорила.
Вернулся в общежитие, как в воду опущенный.
– Ох, горе везде, как ветер в соснах! Ну, вот что. Вечером меня меняют, – Клавдия Семёновна, видимо, уж все для себя решила, – Поедем-ка к нам. Только если тесноты не боишься. Мы с дочкой живём и с внучкой. Дом частный на окраине. Дочка на больничке сейчас, внучка ножку вывихнула. Так поможет Аня с мальцом. Да и я…
Андрей согласился с радостью. Никто ему так не помог, как эта Клавдия Семёновна. Это, конечно, не решало проблему. Но из общежития съезжать было надо.
Вечером они сложили детские вещи, чемодан Андрея и поехали к Клавдии.
– Я Ане-то не говорила ещё, но она только с виду жёсткая, а внутри-то добрая. Ты не бойся.
Андрей и не боялся. Уж не до боязни было со всеми этими хлопотами последних дней. Он устал.
Дом был небольшой. Тепло светился маленькими окошками. В просторном дворе тихо, на крыльце большой яркий фонарь. Андрей заглянул в окно, оно запотело.
Клавдия раскрыла дверь. Их обдало жаркой влажностью, послышался плеск воды.
– Мам, дверь закрывай. Сквозит ведь, я Агатку купаю, – из -за угла выглянула раскрасневшаяся высокая женщина с намыленными руками. Она увидела гостей, удивлённо подняла брови.
– Ань, а мы вот… Это Андрей. Рассказывала я ведь тебе.
Анна скрылась за углом.
Андрею стало неловко, но Клавдия Семёновна забрала у него Серёжку, понесла в комнату. Андрей присел на ближайший стул. Он сел и опять увидел Анну, она намыливала дочку, сидящую в пластмассовой ванночке. Ванночка стояла на табуретках возле печи, поближе к теплу.
Анна была в ситцевом халате без рукава, промокшем на груди, волосы убраны в растрепавшийся пучок, на ногах – стоптанные тапки, а на полу – сырость. Она оглянулась, встретилась глазами с Андреем, мокрым запястьем отвела со лба волосы.
– Сейчас голову мыть будем, – сказала она ему, – Приготовьтесь.
К чему надо было готовиться, Андрей понял чуть позже, когда Агата завизжали звонко и надрывно. А Анна уже поливала её и приговаривала:
– Да что ж ты кричишь-то так? Ребенка испугаешь! Ребенок же у нас.
– Ка-ка-кой ребенок? – громко хныкала Агата и моргала мокрыми глазками.
– Настоящий. Вот увидишь, – Анна легко подхватила дочь, замотанную в полотенце и понесла в ту же комнату, куда ушла и Клавдия, – А Вы чего сидите тут? Проходите, раз прибыли.
Он прошел в комнату. Оказалось, что дом не такой уж и маленький. Комната эта была довольно просторной. Посреди стоял стол под абажуром, на мебели лежали скатерти, салфетки, на полу под окном – игрушки, на этажерке – книги, на стене – фотографии. А из этой комнаты выходили ещё две. Именно там, в одной из комнат и развернула Клавдия Семёновна Серёжку.
– Опрел он, Андрюш. Давай купать в марганцовке. Меняйте там воду, ребятки.
Агата в трусах и маечке уже залезла на высокую кровать к маленькому Серёжке, с интересом разглядывала его. Рядом присела усталая Клавдия.
А Анна и Андрей направились на кухню. И так вот, переговариваясь только по делу, дружно меняли воду, готовили ванночку. Он вынес ванну на улицу, вылил туда, куда указала Анна, под кусты. Она сполоснула ванну и навела воды для Сережки. А он лишь подавал тяжёлое ведро.
И стало в этот момент рядом с ней ему так уютно и спокойно, казалась эта женщина надёжной и домашней. И была она другой, полной противоположностью его Ларисы.
Серёжку искупали тоже вдвоем. Он затаился в воде и таращил глаза на торчащую над ванной головку тараторящей без умолку Агаты.
– Какие у него маленькие ножки, мама. А это я знаю что, это у всех мальчиков есть …
Они улыбались. А после купания Клавдия уж приготовила смесь.
Анна взяла книжку и улеглась с Агатой в постель, рядом в коляске засыпал и Серёжка. А Клавдия с Андреем сели перекусить.
И находился Андрей сейчас в каком-то приподнятом светлом состоянии. Давно забытым чувством счастья переполнялась его душа.
– На диване ляжешь. Хоть проходная комната, но… Все лучше,чем в общежитии.
Усталость наваливалась на неё, Андрей это видел. Но сейчас он готов был расцеловать руки этой женщине.
– Клавдия Семёновна, спасибо Вам! У вас такой дом хороший, уютный. И внучка славная, и дочь…
– Да, Анна хорошая у меня. Говорила же я тебе, добрая она….
А то, что случилось дальше было логично абсолютно. Андрей остался тут навсегда. И всем говорил, что самое важное – это найти правильную и добрую тещу! Вот, как сделал он. А уж с нею и жену. А теща утверждала обратное – это как раз она нашла зятя, кавалера для дочери.
Через год Анна родила Артема. И стало у Клавдии трое внуков. Голову маленькой Агате мыл исключительно отец. Только он умел мыть так, чтоб она не плакала.
Дом расширился, расстроился пристройками, оброс строениями двора. Хозяин, как-никак, строитель.
Серёжку лечили, возили по санатория. Он прихрамывал всю жизнь, проблемы были и с левой рукой, но незначительные. Зато как он преуспел в деле программирования – гордость родителей.
***
Андрей встретился лицом к лицу с Алевтиной Леонидовной в больничном коридоре через пару дней. Не признал, прошел мимо. Забыл он совсем эту женщину. Стоило ли помнить?
Но она его окликнула:
– Андрюша!
Он обернулся, сделал шаг назад.
– Здравствуйте, – взгляд вопросительный, а потом присмотрелся и вдруг признал, – Это Вы? Вы…
– Да я, Алевтина Леонидовна. Вот, думаю, видать совсем состарилась, раз не узнаешь, – она развела руками.
– Да нет, что Вы. Просто… Просто не ожидал Вас тут встретить. Заболели?
– Ох! Возраст, знаешь ли. Да и жизнь у меня… Одна я совсем.
– А Лариса?
– А где она, эта Лариса? Она меня и не признает. Болтается где-то всю жизнь. Говорят, дочка у нее есть, но я не видела. Никому я не нужна, ни дочери, ни внучке…
О внуке она не вспомнила. А Андрей не стал напоминать.
– Выздоравливайте, Алевтина Леонидовна.
Но теще все же Андрей рассказал о встрече, не удержался.
– Ах! Так это она из-за меня получается из палаты-то ушла. Вот ведь! Я и не думала. Ох, горе везде, как ветер в соснах!
А через месяц после того, как Клавдия Семёновна выписалась, в калитку позвонили. Андрей пошел открывать и раскрыл рот в изумлении – за калиткой стояла Алевтина Леонидовна в панаме от солнца.
– Здравствуй, Андрей. Я вот… Решила все же… Клава меня позвала, теща твоя, там ещё, в больнице. Одна я совсем. Серёжу бы мне повидать. Пустишь?
И все-таки у него самая лучшая теща! Когда-то пожалела его. И так удачно пожалела, как будто с умыслом… А теперь вот…
– Проходите, раз мама звала, значит так и нужно…