Софья Игнатьевна ждала, когда две задержавшиеся ученицы выйдут из кабинета. Она присела за учительский стол, устало смотрела на начинающую желтеть листву берёзки.
Софья Игнатьевна устала. В последнее время после уроков шумело в голове. Она не раз уж забывала в школе то телефон, то очки, то связку ключей, поэтому взяла себе за правило – собирать сумку, когда уйдут из класса все.
Она убирала личные вещи, проговаривая вслух:
– Так… Телефон, подзарядка… Так, очки, блокнот… Это положила. Теперь – на месте ль ключи твои, Софья? Здесь, ага…
А пока ученики не ушли – смотрела на березку. Эту берёзку посадил Сашка Рюмин, ее ученик. Тогда много деревьев они посадили, но не все прижились, а эта березка так пошла в рост, что все удивлялись. Сашка – оболтус, помотавший нервы учителям, и в первую очередь ей, своей классной руководительнице, оставил о себе ещё и такую вот – светлую берёзовую память.
Он был балагур и весельчак. Если у него не было настроения учиться, значит не будет учиться в этот день весь класс. Негласный лидер… Однажды Софья не выдержала – надела ему на голову пакет, которым размахивал он, изображая дирижабль, прямо на уроке.
Сколько их было… Учеников разных, но из выпуска в выпуск, составляющих пошагово всю ее жизнь. А вот Сашка не забывал. Когда приезжал в их небольшой город, навещал ее в школе, и по праздникам звонил.
Наконец, сумка собрана. Нужно было сделать некоторые школьные дела, она спускалась в учительскую, когда зазвонил в сумке телефон.
– Здравствуйте, Софья Игнатьевна! Здравствуйте! – зачирикал невероятно милый девичий голосок.
Звонила бывшая ученица – Журавлёва Аллочка. Софья рада была слышать ее. С пятого класса она вела их класс. В средних классах Алла не больно-то хорошо училась, проскальзывали тройки, а вот в старших вдруг взялась. Софья таскала ее по олимпиадам, подтягивала.
Алла пошла по ее стопам – училась в педагогическом на историческом факультете. Правда, связь их сразу после поступления утерялась, хоть и помогала Софья ей готовиться, занималась дополнительно и денег за это не брала. Просто девочка уж больно стремилась поступить, и очень хотелось Софье, чтоб у Аллы всё получилось.
И получилось…
Время бежало стремительно.
– Как? Уже закончила? Надо же… Так быстро время пролетело. Я и не думала, что ты в этом году диплом получишь. Казалось…
– В этом, Софья Игнатьевна, в этом… Я уже дипломированный специалист – учитель истории и обществознания. Хотела сразу к вам приехать, в июле после диплома ещё… Но лето. Мы то на море были, то … В общем, вот только сейчас и оказалась дома.
– Аллочка! Как же я рада! А где ты сейчас? Работаешь? Устроилась?
– Ну… долгий разговор. Софья Игнатьевна, встретиться бы. А Вы где сейчас?
– Я в школе, Ал, но ухожу скоро.
– Вы через Ленинский парк пойдете? Или…
– Да-да, могу и через Ленинский…
– А давайте там в районе Ленина и встретимся. Я туда прибегу.
– Да, только минут через двадцать… Мне ещё…, – Софья не любила, когда ее ждут.
– Хорошо, хорошо… Не спешите! – успокоила Алла.
В учительской Софья Игнатьевна заглянула в зеркало. Костюм светлый в полосочку. Сколько лет ему? А что, если Алла его помнит? Вот вчера была в новом брючном трикотажном. Сноха выбирала, говорила – модный, пижамный стиль. А сегодня, как назло – в старом.
Но прическа, наведенная перед новым учебным годом, порадовала. Парикмахером тоже работала ее ученица Тома. Мастерски закрашивала она густую седину, стригла редеющие волосы. И успокаивая, говорила, что для ее возраста, волосы у нее отменные. Правда, Софья слышала ключевым – «для ее возраста», но понимала, что Тома говорит это из добрых побуждений и по свойственной ей простоватости.
Софья Игнатьевна припудрила подглазины, подвела губы – просто понимала, прошло шесть лет, она не помолодела, но выглядеть сильно постаревшей перед выпускницей не хотелось.
– Ох, Софья Игнатьевна! У Вас ещё и на губы хватает желания? А я еле ноги волочу после этого пятого «б». И откуда они такие берутся, а? – в учительскую тяжело заходила Ирина Ивановна, учитель русского и литературы, – Я им – о народном творчестве да о сказках Пушкина, а они тиктоки матерные друг другу под партами переправляют. Сёмин звук не выключил, и на весь класс такое … Срамота! Больше собрать внимание так и не смогла, только об этом и думают. Просто никаких нервов не хватает!
– А мне сейчас Алла Журавлёва позвонила. Помните ее? Она истпед закончила. Встретимся сейчас с ней в парке, – любому учителю приятно, когда ученики навещают, Софья Игнатьевна говорила с гордостью.
– А… Журавлёва, – от экрана компьютера повернула на них голову Вероника Сергеевна, учительница математики средних лет, – А я видела ее тут. Она к Майе Семеновне приходила в понедельник. Насчёт работы, вроде. Но нет у нас вакантов-то. Только вот разве – физрук требуется и секретарь.
– В понедельник? – Софья Игнатьевна удивилась. В понедельник она была в школе, но Алла к ней не заходила, – Наверное, не стала беспокоить меня на уроках, – предположила она, – Молодец. Вот сейчас и наболтаемся.
Она шла по парковой аллее – ноги в закрытых сандалиях без каблуков. Ну и что, что каблук уже носить ей невмоготу, сейчас же модно так – без каблуков. Свежий воздух немного снял школьную усталость, теплый ветерок заобнимал ласково, а мысли о встрече с ученицей наполнили радостью. Уже приятно шуршали листья под ногами, кое-где светились лужи, и Софья их легко и, казалось ей даже пластично, огибала.
У памятника вождю Аллы еще не было. Скамейки были влажными и Софья прохаживалась по аллее с лёгкой улыбкой, рассматривала на сентябринках блестящие, как россыпи алмазов, капельки росы. Она смотрела то на один вход парка, то на другой – откуда может появиться ученица, Софья не знала.
Но Аллы не было долго, и она набрала последний входящий номер.
– Аллочка, – сказала с улыбкой, – Я уже жду, а где же ты?
– Ждёте? Ох-ох… Я тоже бегу. Задержалась чуток, простите. Но я уже вот – подъезжаю к парку…
Софья решила, что зря поторопила девочку, нужно было просто подождать. Но Аллы опять не было долго. Ноги у Софьи гудели после шести уроков, и она достала из сумки пакет, постелила его на скамью, села. Наконец, в конце аллеи показалась стройная фигурка спешащей девушки.
– Простите! Простите меня, Софья Игнатьевна! Думала успею, а там…
Они обнялись, Софья рада была видеть Аллу. Она похорошела ещё больше.
– Пройдемся, Софья Игнатьевна?
Они пошли по аллее. Софья забрасывала вопросами, Алла отвечала.
– Как я? Хорошо. Вот универ закончила. Да… Учеба? Нормально. Ну, сами знаете, как сейчас – где поучишь, а где бесполезно – кошелек доставай. Подрабатывала я сначала в кафе быстрого питания, а потом уж старшеклассников к ОГЭ готовила. Ничего, жить можно.
– К ОГЭ! Молодец! У нас учителя с опытом – и то не каждый решается. А личная жизнь? Замуж не вышла?
– О! Нет-нет… С этим не спешу. Хотя… В общем, живу с парнем, но, наверное, расстанемся.
– Что так?
– Да-а… Долго рассказывать. В общем, нет у него ничего. И жить нам негде, зарабатывает мало и не хочет ничего.
– А ты? Как у тебя с работой? По специальности ведь надо бы…
– В самую точку смотрите, Софья Игнатьевна. Надо. И желание у меня есть. Я ведь уже репетиторством занималась на последнем курсе. Там и деньги хорошие. В школу бы …
– Мне сказали, ты и к нам приходила?
– Была. Где только уж не была! По району всему проехалась. Но везде … Везде дамы представительного возраста цепко сидят на своих местах. У нас в школе тоже вон … Смотрю мало что изменилось, Раиса до сих пор… Сойти с ума. Она ещё маму мою учила!
Раиса Максимовна была действительно в годах глубоких. Заслуженный учитель достойный уважения. Ей было далеко за семьдесят, но свой предмет – биологию она преподавала, по-прежнему, превосходно. Софья поёжилась от слов Аллы.
– Маму учила, может и детей твоих поучит, – отшутилась Софья.
– Ну, уж нет… Это слишком. Вот и получается… Ещё и пенсионный возраст сдвинулся, хотя… Пенсия не лимитирует наших учителей, работают и дальше. А у нас, у молодых, какие перспективы? У меня подружка-сокурсница уже в магазин устроилась, хоть лучше меня училась. А Олю Татаринову помните? Так она вообще после психологического факультета секретаршей на механическом работает. И Витька Обухов после программирования окна ставит в компании…
Алла перечисляла имена своих подружек, что окончили вузы и работают менеджерами, кассирами, аниматорами и маникюрщицами. Не все, конечно, хотели идти по специальности, некоторые просто получили диплом, чтоб был. Но большинство по специальности работать хотели, но планы их рухнули.
Они шли по аллее, разговаривали, то останавливались, то шли опять. Сумка Софьи была нелегкой, оттянуло плечо, ноги тяжелели.
– Некуда молодежи идти, Софья Игнатьевна… Занято всё! – закончила Алла.
– Ну, Алла… Не так уж, чтобы всё. Вот к нам в школу в том году две девочки пришли – математик и на начальные. Идёт смена поколений.
– Да, там нагрузки больше, а у нас … историк ведь у нас один – только Вы.
– Верно. Нагрузка у меня приличная, но если поделить на двоих, то и не останется ничего.
– А зачем делить?
– Ну, я думала ты об этом…, – Софья насторожилась.
Алла ненадолго замолчала, а потом, как будто решившись, сказала:
– Софья Игнатьевна, я предложить хочу. Только не обижайтесь, пожалуйста. А не хотели бы Вы уступить мне свое место? – а потом заговорила быстро, обдуманно, заученно. Чувствовалось, что продумала Алла всё до мелочей, – Вы не помните? Вы ж так и говорили – выучишься, меня заменишь. А у Вас ведь нет такой уж необходимости работать, пенсия есть, сын нормально живёт, да и я отблагодарю. Честно – в долгу не останусь. Вот увидите…
– Алла, как это? – Софья не верила своим ушам. Вот так в открытую предлагать старому своему учителю уйти, учителю, который так много для тебя сделал…
– Ну, а что Вы удивляетесь так, Софья Игнатьевна? Что? Вы думаете, я не вижу, как Вам тяжело уже. Ведь я о Вас собственно и думаю. Сейчас такие нервы нужны в педагогике. Я вот что подумала: я в школе буду, а Вас я обеспечу репетиторством. Будете дома сидеть и с детьми заниматься – к ОГЭ и прочим экзаменам готовить. А я обеспечу Вас работой. К Вам побегут, у вас опыт, категория… Одной мне все равно не охватить всех … Сколько скажете, столько и сделаем… Больше ведь заработаете. Зачем Вам эта нервотрёпка с классом?
– А тебе зачем?
– Как зачем? У меня жизнь впереди, мне имя надо делать, – Алла искренне удивлялась вопросу, – Я ж у Майи Семеновны была, у директрисы. Она так и сказала: «вот уйдет Софья Игнатьевна на пенсию – добро пожаловать к нам». Телефон мой записала. А мне работа сейчас очень нужна, я ведь время теряю… Понимаете?
Софья Игнатьевна молчала. Сейчас ее удивляло, что предлагая такое, Алла чувствует себя вполне комфортно, говорит, как об обыденном. Внутри подымалось возмущение, но Софья хранила молчание, держалась спокойно. Помогал педагогический опыт, выдержанность… Вот только колени начали предательски дрожать.
– Присяду я, Ал. Что-то устала, – она опять достала пакет, постелила на скамью и присела.
– Соглашайтесь, Софья Игнатьевна. Чего Вы? Возраст ведь у Вас. Вон, даже пройтись тяжело, устаете быстро. Наверняка, болезней букет. И уж, поверьте, в надёжные руки отдадите учеников. Сейчас методика совсем другая, совсем не так сейчас преподают, как Вы привыкли, новые технологии … Да и история изменилась.
– История не может измениться, Аллочка, она же уже – история.
– История-то может и не изменилась, но взгляды на нее совсем другие. Вы ж ещё в те времена преподавали, когда принимали ложь, навязанную партией. А история уже не та. Неужели Вы не понимаете, что история имеет такое же отношение к истине, как теология к религии, – Алла стояла рядом со скамьей, смотрела на памятник Ленину.
– Ты считаешь, что история – это миф?
– По сути, да, так и есть – миф. Ведь история пишется тогда, когда проверить ничего невозможно. И всегда опирается на интересы власти. Вам не хуже меня это известно.
– Так зачем ты пошла на истпед, Алла? Зачем? Раз считаешь историю наукой бесполезной?
– Ну, не утрируйте, Софья Игнатьевна. Уж не настолько я негативна. Я историю знаю, и по-своему люблю. Понимаю, как ее преподавать, чтоб интерес детский возбудить. Просто… Просто мы умеем смотреть на вещи честно, не как вы… Вы в страхе жили, это вас и сделало такими.
– Я никогда не жила в страхе, Ал.
– Ну, может я выразилась не так. В общем, комплексов у вас очень много, – Алла уже нервничала, – Вот и сейчас: я Вам – деловое и выгодное предложение, а Вы – в шок. А чего я предложила такого? Что неправда, что Вы уже немолодая, что сил у Вас не хватает на нынешних деточек? Неправда, что экономите уже эти силы и частенько работаете так, чтоб силы эти сохранить? Правда всё, – сама себе ответила Алла, глядя куда-то в сторону, – Вот и уступите дорогу молодым! Чего Вы уцепились-то за свои места? Прям, не сдвинешь…
Алла смотрела на выход из парка, обиженно наморщив красивый свой лоб.
Софья Игнатьевна уже поняла, что разговор этот зайдет в тупик. Ей он был неприятен, да и Алла уже поняла, что переборщила, была расстроена. Нужно было найти выход, вырулить, сделать так, чтоб сердце потом не разболелась. Опытная Софья понимала, что сделать это может только она.
Она подняла голову, улыбнулась ученице.
– Да вот, уцепились. И верно, надо уступать молодым. Я, Ал, тоже не сразу устроилась. Сначала пионервожатой семь лет отработала. Работала и всё ждала, когда Андрей Павлович уйдет на пенсию. Каждый год ждала, а он возвращался опять – уж старенький, но такой бодрый, энергичный, с новыми идеями. А я смотрела на него и думала – ну когда ж…
– Значит, Вы меня понимаете… А дальше? Дождались, ушёл?
– Умер. Умер прямо в школе. С урока пришел в учительскую, положил голову на стол и умер. Сердце…
Обе помолчали…
– Вот Вам и пример! Зачем себя так доводить? Какой смысл?
– А когда хоронили, – продолжила Софья, – Я всё себя винила. Думала, вот я – гадина! Виноватой себя считала. И преподавать начала с чувством какого-то стыда перед ним.
Алла смотрела на нее, пыталась понять – что Софья имеет в виду, но, видимо, так и не поняв, проговорила примирительно:
– Так я ж не смерти Вашей хочу, Софья Игнатьевна. Живите долго… Наоборот, о здоровье Вашем забочусь. Чтоб спокойно Вам жилось хочу …
Софья встала, сложила пакет:
– Конечно, конечно, Аллочка! Я понимаю всё. Ты из добрых побуждений. И я благодарна тебе! Подумаю о предложении твоём. Ведь и верно – дорогу молодым уступать нужно … А я устаю, ох, устаю… Права ты – тяжело нынче в педагогике, технологии эти…, – Софья говорила улыбаясь, притворно тяжело взяла Аллу под руку.
Она же, по мнению ученицы, старушка, так пусть придержит, поможет. Эти новые технологии Софья освоила довольно легко. Теперь и сама могла фору дать некоторым молодым в работе с компьютером. Она вела исторический сайт, была довольно известным среди историков блогером. Но все это рассказывать ученице она не стала.
Они простились доброжелательно. Договорились созвониться. Алла ещё раз повторила все блага, сопутствующие увольнению старой учительницы, надеялась, что та поймет. Софья кивала, поддакивала.
Разошлись в разные стороны парка.
Софья шла по парковой аллее – ноги в закрытых сандалиях без каблуков. Старые уже ноги, какие уж каблуки… Ветер прохладный – она подняла воротник пиджака – не простыть бы. Раздражала сырость, неприглядные лужи с жёлтой опавшей листвой. Осень… ещё одна ее осень – безрадостная пора.
Встреча с ученицей оставила такой тягостный осадок, что сейчас она чувствовала себя состарившейся лет на десять в один момент.
Сначала она была уверена – увольняться в этом учебном году не станет. Уже все утрясено – нагрузка, расписание, надежды учеников и родителей на нее.
Сыну рассказала. Он велел не обращать внимание, не расстраиваться, но подумать – а может, и правда, хватит…
Но каждый день стал тяжел. Каждое неприятное происшествие, каждая недоработка учеников – как по сердцу. Бросить, может? Права Алла… И правда, вцепились они в свои места и не отдают. Какая уж тут перспектива у молодых?
А у нее что? Нужное куплено, необходимое отложено, список желаний отрегулирован.
И тут же – вопрос. Бросить на таких, как Алла? На тех, для кого история не сокровищница деяний, а сборник согласованной лжи. Для кого педагогика – заработок, натаскивание на экзамен.
Замкнутый круг какой-то…
Софья любила детей, всегда любила. Но этот разговор что-то подорвал… Она останавливала сама себя в этой накрутке – неправда, не все они такие…
Уроки были окончены. Она присела за учительский стол, устало посмотрела на желтеющую листву берёзки. Сейчас передохнёт и начнет собирать сумку.
И тут звонок:
– Софья Игнатьевна, здрасьте! Это Рюмин. Помните такого?
– Ох, здравствуй, Сашенька! Помню! Тебя забудешь, как же… Да и с памятью у меня пока все нормально, или и ты сомневаешься?
– Я? Ни на грамм! В Вас нельзя сомневаться, Софьюшка Игнатьевна. А кто это там сомневается? Вы – стержень, на который можно опираться всю жизнь, – сказал он немного патетично.
– Да ну? – Софья уже улыбалась, с Сашкой нельзя иначе.
– Да-да. Не верите? Я так и делаю. Чуть что – Вас вспоминаю. Думаю, а чтоб Софья Игнатьевна моя сказала? Знаете, как помогает – безоговорочно! – он вдруг стал серьёзен, – Повезло мне. И всем Вашим ученикам повезло, Софья Игнатьевна! Вы и есть – самый поучительный школьный предмет. Уж поверьте мне, оболтусу!
Софья закончила разговор и посмотрела за окно. Какая идёт прекрасная осень! Ещё одна школьная ее осень.