Настя вышла из парикмахерской, мельком взглянув на своё отражение в витрине магазина, оглянулась, будто проверяя, не следит ли за ней Ирочка, постоянный Настин парикмахер и, по совместительству, подруга, открыла сумку, выудила оттуда шапку и быстро надела на только что со вкусом уложенные волосы. Насте казалось, что все так и смотрят на неё, на её новый, темно–каштановый, с шоколадными отливами цвет волос, обсуждают, шушукаются, что, мол, какая безвкусица! За спиной кто–то рассмеялся, Настя отошла в сторонку, будто бы проверяя, лежит ли в сумке кошелёк.
Две девчонки, совсем еще школьницы, снова прыснули тонким, звенящим смехом и, схватившись за руки, побежали на автобусную остановку. Настя не знала, что они только что прочитали новое сообщение от одного паренька, что ухаживал за ними двумя сразу, девчонкам было от этого весело, а идущую впереди тётеньку они и вовсе не заметили…
Анастасия зашла в магазин. Там было жарко, душно, солнце щедро нагревало воздух, заставляя покупателей расстёгивать куртки и стягивать с шеи шарфики, но Настя, как будто закованная в броню, упрямо натягивала головной убор до самых ушей. Схватив два пакета молока и пачку сливочного масла, она, быстро расплатившись, вышла на улицу, сунула покупки в авоську и зашагала к дому.
Насте тридцать два года… Почти тридцать три, а она всё стесняется, как девчонка, на себя лишний раз в зеркало не смотрит… Настя уже побывала замужем. Именно так, в прошедшем времени. Не сложилось у них… Муж сначала просто ушёл в рассвет, а потом в социальных сетях появилась его фотография с губастенькой блондинкой. Они стояли на берегу моря и целовались.
Почему же расстались? Что было не так?! Настя грызла себя этим вопросом месяцами… Психолог сказал, что у мужа начался кризис среднего возраста, он побежал искать доказательства своей молодости, да так и сгинул в силиконовых долинах… Ещё Настю уверяли, что дело не в ней, что…
Но она–то сама знала – она просто неудачница и к тому же очень некрасивая. Муж никогда не говорил ей, что она прекрасна, очаровательна, неотразима. О её внешности он как–то вообще не говорил. Иногда только притягивал к себе, схватив за шею, говорил:
— Ну иди сюда, пуделёчек мой!
Настя была обладательницей кудрявых, жутко пышных волос, постоянно от этого страдала, потому что колечки никак не хотели укладываться в более–менее оформленную, строгую причёску, торчали пружинками во все стороны и щекотали шею.
— Ты ж моё солнышко, одуванчик мой нежный! — ласково гладила девочку по щёчке бабушка. Вот кто действительно видел Настасью красавицей! Бабуля подмечала всё – и тёмно–зелёные, с коричневатой окантовкой глаза, и веснушки, точно бусинки, усыпающие Настино лицо по весне, и то, как прыгают во внучкиных волосах солнечные зайчики…
«Но бабушка – это бабушка! — рассуждала Анастасия. — Для них все внуки всегда хорошие, самые–самые. Она, баба Галя, просто смотрит на мир через розовые очки! »..
Ну, как бы там ни было, расставание с мужем, его уход к другой Настя переживала тяжело, винила во всем себя и считала, что просто страшненькая, поэтому муж и сбежал…
У подъезда Настя остановилась, села на лавку, наблюдая, как стайка воробьёв оголтело дерётся за валяющуюся на асфальте корку хлеба, вынула из кармана сотовый.
— Привет! — услышала она мужской голос, вздрогнула, уронив на землю телефон.
— А, Миша, привет… — протянула она.
— Новый цвет волос? — Михаил, поставив рюкзак на асфальт, кивнул на Настину голову.
— Это шапка, — буркнула женщина.
— Да я про то, что высовывается из–под неё. Красиво, мне нравится! — Миша подмигнул, сел рядом. Покопавшись в кармане, он выудил оттуда конфету, Настину любимую, «Раковые шейки». — Будешь?
Женщина пожала плечами, кивнула.
Они с Мишкой были знакомы очень давно, кажется, он был в Настиной жизни с самого начала. В колясках, в садике, в школе – везде они были рядом. Дом Настиных родителей и бабушки, где жил Мишка, стояли недалеко друг от друга, садик по адресу совпадал, компания во дворе тоже была одна и та же. В средней школе Миша и Настя попали в разные классы, встречались на переменах, ездили в походы на каникулах. Их туристический отряд облазил всё, что только можно облазить детям, по первому кличу собирался у школы с рюкзаками и набивался в автобус, проталкивая недовольных пассажиров вперед, высыпал из электричек и шёл, шёл, шёл… И Настя шла. Тамара, мама девочки, сначала неохотно отпускала её в многодневные путешествия с ночёвками и кострами, потом привыкла, вошла во вкус. Чем дольше Насти нет дома, тем просторней…
— Ну, может, действительно, для Насти это выход… — объясняла Тамара мужу. — Она такая нелюдимая, а в своих этих походах вдруг оживает…
А когда закончилась юность, девушка вышла, даже нет, прыгнула замуж, ушли в прошлое походы, Настя подальше запихнула на антресоли свой рюкзак, что–то вообще выкинула, забыла, спрятала.
Никита, её бывший муж, любил комфортный, богато обставленный отдых, а все эти бултыхания в горных речках и сомнительные ночёвки с комарами считал смешным детским увлечением. Настя стала думать так же…
… — Опять уезжаешь? — кивнула женщина на Мишин рюкзак. — Не надоело?
— Уезжаю. Не надоело. Да это мы со школьниками на Валдай едем. Может, с нами рванёшь?
Настя покачала головой.
— Нет, не могу. Работать кто будет? Это ты у нас в свободном полёте, а мы, рабочие лошадки, ходим на службу каждый день. Ну, удачи там!
Настя встала, попрощалась и зашагала к подъезду.
Скрипнула железная дверь, впустила женщину в своё полутёмное нутро и, толкнув в спину, захлопнулась.
Миша посидел ещё немного, махнул рукой и ушёл…
— Бубуль! Я дома, — буркнула с порога Настя, протянула, было, руку, чтобы включить свет, но передумала.
— Ну что ты в темноте! — из кухни вынырнула Настина бабушка, Галина Андреевна, щелкнула выключателем, схватила авоську, понесла её на кухню. — Как дела? — неслись уже оттуда вопросы, прерываемые хлопаньем дверцы холодильника и бабушкиными возгласами. — Что Ирочка? Ты была у неё? На работе что?
Настя вздохнула, медленно прошла в кухню, села.
— Шапку–то сними! Не видно ж красоту–то такую! Ну же! — баба Галя махнула рукой на внучкину голову.
Настя послушно стянула головной убор.
— Ну… Ну… — бабушка обошла кругом Настасью, прищурила один глаз, потом оба, отошла подальше.
— Что? Плохо? Я так и знала. Я говорила Ирке, что тёмный слишком цвет, а она же упрямая, она ж всё делает, как ей захочется! — Настя сокрушённо вздохнула.
— Нет, Настенька, цвет отличный. Мы с Ирочкой такой и…
Галина Андреевна, зажав рот рукой, вдруг отвернулась, принялась напевать что–то, раскладывая картофельное пюре по тарелкам.
— Подожди, я не поняла, что вы там с Ирой? — вскинула брови Настя.
— С Ирой? — удивленно оглянулась бабуля. — А что с Ирой? Это с какой? Из пятнадцатой квартиры? Да разругались, знаешь, в пух и прах! Да–да!
Галина поставила перед внучкой ужин, сама села напротив, увлеченно набухала горчицы на котлету, поняла, что переборщила, отодвинула её в сторону.
— Так вот, мы ж в магазине… — заговорщицки наклонилась вперед Галина Андреевна.
— Не надо, — Настя покачала головой. — Я всё поняла. Вы сговорились с Иркой, ты всё знала. Знала, что я пойду красить волосы, что… Ну в общем, молодцы!
Настасья кивнула и дальше молча ковыряла паровую котлетку.
Галина вздыхала, кряхтела, подсовывала внучке то огурчик, то нарезанный кружочками помидор, но Настя глаз не поднимала.
— А что Мишенька? Я видела, вы во дворике беседовали. Уезжает опять? — наливая чай, поинтересовалась баба Галя. — Опять туристический слёт?
— Опять. Ну а что ему… — равнодушно пожала плечами Настя. — Ни семьи, ни забот. Какие–то сомнительные заработки…
— Да… Семьи нет, это ты права. А знаешь, я думаю, ты бы с ним…
— Ой, бабуль, не начинай! Хватит уже нас сватать. Если б он хотел, давно бы проявился, а так… — строго одернула бабушку Настасья. — Это только тебе кажется, что он какой–то замечательный. А он абсолютно обычный, даже глуповатый, вот!
Настя по–детски надула губы.
— Ну да! А твой Никита был семи пядей во лбу, уж такой был прекрасный, такой… А оказался бабником! Вот и думай, может лучше простого да хорошего, чем всего из себя, а в голове ветер гуляет! — Галина никогда не скрывала, что презирает Никиту, что он ей противен. — И хорошо, что он от тебя отлип, этот Никита. Пусть теперь других обижает, а тебя не трогает!
Настя хотела что–то возразить, но тут позвонили в дверь.
— Мы кого–то ждём? — устало спросила женщина.
— Да! Это ко мне. Это нотариус. Детка, открой, я пока руки вымою! — Галина Андреевна засуетилась, включила воду, стала пенить мыло, притоптывать от волнения. — Ну что ты стоишь?! Открывай! Человек пришёл, ждёт, а она стоит как истукан!
Настя поплелась в прихожую. Нотариус? Зачем сейчас он здесь? Полвосьмого вечера! Да и вообще…
— Здравствуйте, — на пороге квартиры нарисовался мужчина в деловом костюме, красивой тёмно–фиолетовой рубашке и с дипломатом. — Это квартира Елисеевой Галины Андреевны?
Анастасия кивнула, но попускать гостя внутрь не спешила.
— Я нотариус, она вызывала. Можно, я пройду? Или моей клиентки сейчас нет дома? — мужчина вдруг улыбнулся. — Простите, я не представился. Олег. Олег Игоревич Тимофеев.
— Анастасия Викторовна, — пожала протянутую ей руку Настя. — Хозяйка дома, но, честно говоря, я не понимаю, зачем она вас…
— Ну, я думаю, она сама всё нам расскажет, а сейчас, позвольте всё же, я пройду.
Настя хотела попросить у гостя документы, но тут за спиной защебетала бабушка с этими её «Ой, добро пожаловать! Ой, как я вас ждала! Не сочтите за труд снять ботинки! Ох, простите, не разувайтесь! Ох, проходите!…»
Галина рассыпалась в любезностях, трещала, проталкивала гостя в комнату и всё зыркала на Настю.
— Бабуль, я не пойму, что ты хочешь? — шепотом сказала Настасья.
— Поди, поставь чайник, а ещё надень, пожалуйста, то платье, ну, васильковое, тебе оно очень идёт! — Галя улыбнулась Олегу Игоревичу и, пока Настя готовила гневную тираду по поводу смотрин и бабушкиных выкрутасов, исчезла за дверьми гостиной.
Погремев для порядка на кухне чайником, Настя распахнула двери комнаты, зашла и села за стол рядом с бабушкой.
— Анастасия Викторовна, хорошо, что вы подошли. Ваша бабушка, — Олег торжественно кивнул на Галину, — хочет подарить вам эту квартиру. Вот, подписываем документы.
Галина Андреевна радостно улыбнулась.
— Да, Настенька, теперь всё твоё. Я подумала, ну что мы будем ждать, пока я… Пока вы… Словом, владей и наслаждайся! — сказала она, обведя рукой гостиную.
Лакированная мебель тёмных тонов, посуда за стеклянными дверцами серванта, на стенах писаные маслом картины, настоящие, Галина терпеть не могла репродукции, всегда приобретала полотна у хороших мастеров. На полу паркет с затейливым рисунком. Под высоким потолком висит люстра с хрустальными капельками–подвесками. На полу шерстяной ковёр. На полочках выстроились рядком фарфоровые статуэтки – балеринки, танцовщицы и охотники. Это было второй бабушкиной страстью – коллекционирование фигурок.
По выходным она обходила блошиные рынки, комиссионные магазины, антикварные лавки, искала, спрашивала, ждала, кому–то звонила, договаривалась, а потом торжественно приносила в дом новенький экспонат.
На одном из таких блошиных рынков Галина Андреевна и познакомилась с Олегом. Мужчина ей очень понравился, такой обходительный, вежливый. А уж когда он предложил ей одну из фигурок своей коллекции, то женщина совершенно растаяла. Слово за слово, выяснилось, что Олег – нотариус. Стали обсуждать квартиры, родственников, Галя призналась, что до сих пор не оформила документы на внучку…
— Ну сейчас это не проблема! Любой нотариус может прийти к вам прямо домой и сделать все необходимые бумаги! — пожал плечами Олег, помогая Галине Андреевне запрыгнуть на высокую ступеньку автобуса.
— Да? А вы можете? — Олег был симпатичным молодым человеком, Галя подумала, что Насте он тоже должен понравиться…
— Я? Ну конечно!
Договорились о встрече. Дату и время Галина Андреевна выбрала сама.
И вот теперь Олег Игоревич сидит у неё в гостиной, напортив Настеньки, и пишет что–то на красивых бумажках с вензельками.
— Бабуль, а ты, часом, не собралась помирать? — скептически разглядывая гостя, уточнила Настя.
— А кто ж знает, голубка моя! — тяжело вздохнула Галина Андреевна. — Пути Господни…
— Извините, что встреваю, но ваша бабушка делает всё абсолютно правильно! — улыбнулся Олег. — Легче сделать всё сейчас, чем бегать с документами потом… Поверьте мне!
— Ну, видимо, придётся поверить, — покачала головой Настя.
Когда с делами было всё улажено, Галина Андреевна велела всем оставаться на своих местах, потому что она испекла пирог, и Олегу Игоревичу его надо непременно попробовать!
— Бабуль, я думаю, он спешит. Ведь у него так много работы! Многие мечтают ещё сегодня передать всё своё имущество в руки родственников! — начала, было, Настя, но гость замахал руками.
— Нет, к счастью, на сегодня больше дел нет, и я с удовольствием попробую этот пирог, о котором так много слышал раньше!
Слышал раньше?! Настя вопросительно взглянула на бабушку, та сделала вид, что ничего не заметила, и ушла за заварочным чайником.
В гостиной повисло молчание. Настя, вспомнив свою детскую привычку, стала заплетать на бахроме скатерти косички.
— А я ещё умею плести «колосок», — уселся рядом с женщиной Олег. — Понимаете, у меня еще две сестры, обе младше меня… Вот, приходилось…
Он стал быстро перебирать между пальцами ниточки бахромы, но «колосок» не сплетался.
— Ну вот, разучился… — разочарованно вздохнул мужчина.
— Нет, просто здесь неудобно, — пожала Настя плечами.
Она ещё хотела что–то сказать, но тут в гостиную влетела с подносом Галина Андреевна, засуетилась, стала расставлять чашечки, блюдца, резать пирог, смеялась и всё что–то рассказывала, в–основном про Настю…
Настя смотрела на бабушку, улыбалась. Давно Галина Андреевна не была в таком хорошем настроении!..
Олег ушёл часа через полтора. Допив чай, он сыграл женщинам на фортепьяно, Галина Андреевна пела романсы, Настя, усевшись на диванчик, слушала, рассеянно кивая…
Уже в прихожей мужчина, улыбнувшись, тихо сказал провожающей его Анастасии:
— У вас прекрасная бабушка, Анастасия Викторовна! Она просто чудо! Такая начитанная, галантная, весёлая! Давно я не встречал таких удивительных женщин! В наше время это редкость!
— Спасибо, я ей передам. Ну что она у нас вымирающий вид, — кивнула Настя.
— А у вас очень красивые глаза, Настя, — не обращая внимания на иронический тон, продолжил Олег. — Можно, я вам позвоню?
Насте вдруг захотелось ощетиниться, скрутиться в клубок, стать колючим ёжиком, нагрубить этому нахалу и выставить его за дверь, но она только буркнула:
— Звоните. Бабушка всегда дома. Она будет рада.
И захлопнула дверь.
Галина Андреевна провожала гостя взглядом, пока он шёл по двору, потом его машину, когда та, черный Ауди, выезжала на улицу.
— Уж не влюбилась ли ты, бабуля?! — обняла её сзади Настя, положила подбородок на бабушкино плечо, чувствуя, ка тяжёлая, длинная Галина серёжка холодным кристалликом прикасается к щеке.
— Я – нет. А вот ты, Настя, подумай! Хороший человек, очень хороший! Ой, только вот не надо мне рассказывать про чувства! — Галина Андреевна резко обернулась. — Ты уже слишком взрослая, чтобы доверять одним только бабочкам в животе! Можно выйти замуж и по разуму. И быть счастливой! А волосы ты зря резинкой стянула! Ведь так красиво было, ну, как Ириша тебя уложила…
Обе, и Настя, и Галина Андреевна, понимали, что приход Олега Игоревича не случайно совпал с визитом Насти в парикмахерскую, что всё было продумано и заранее спланировано… Но обсуждать это никто не решился…
— Может и правда, Олег этот хороший человек? И внешне он красивый… — подумала Настя сквозь сон. Хлопала на кухне форточка, у бабушки всё еще работал телевизор, в сквере играли на гитаре. Молодые мужские голоса пели что–то отрывистое, смешно подвывая в конце каждой фразы… Пахло Галиным яблочным пирогом, мокрой после дождя землёй, молоденькими почками тополя, росшего у бабы Галиного окна, а ещё как будто одеколоном Олега. — Приятный аромат…
Настя улыбнулась и окончательно уснула…
… Сразу после развода Настя перебралась жить к бабушке. И той веселей, и над душой никто не вздыхает. Мама Анастасии, Тамара, закатывала глаза и сетовала, что Настя упустила своими «закиндонами» хорошего парня, приказывала позвонить, уговорить Никиту принять обратно к себе жену.
— Мама! Ты что? На чьей ты стороне? Ты его защищаешь, а меня нет? — возмущалась Настя, когда сразу после ЗАГСа приехала с вещами к матери. Девушка надеялась, что Тамара её пожалеет, скажет, что это Никита плохой–плохой! А она, Настя, просто жертва… Ну, одним словом, будут объятия, утешения, уговоры, чай и что–то сладкое, чтобы забыть о тоске…
Но Тамаре, в принципе не склонной к проявлению нежности, вернувшаяся в лоно семьи дочь была немного обузой. Только Тома расквиталась с жившими рядом людьми – мужа Виктора отправила на дачу практически на круглогодичное проживание, дочь – к Никите в его родовое гнездо, как вдруг опять все потянулись к ней.
Виктор ввалился в прихожую, сообщив, что на даче рванул котёл, теперь нет горячей воды, а он, Виктор, мерзнет. Через неделю Настя «осчастливила» родителей своим разводом, пробыв в браке немногим больше двух лет. И опять все сидели на маленькой кухне, чего–то ждали от Тамары, а она закатывала глаза и вздыхала…
Не получив ласки от матери и почувствовав себя лишней, Настя укатила к бабушке. Вот там–то на неё вылилось столько нежной заботы, причитаний и тепла, что Настасья буквально купалась в них, пила досыта, обволакивалась бабушкиной истомой, точно коконом, который теперь защищал её от внешнего мира.
Маму Настя навещала, звонила иногда, но беседы эти длились недолго. Тамара мечтала «пожить, наконец, для себя». Она свою жизнь выстроила, дочь вырастила, пережила перестройку, накопила на сберкнижке хорошую сумму и теперь тоже обмоталась коконом, только не от чужих, а от своих же домочадцев.
… — Мам, бабушка вчера перевела на меня квартиру. К ней приходил нотариус, ну, к бабуле… — сообщила дочка по телефону, наконец застав Тамару дома.
На том конце повисло молчание. Тамара шумно дышала в трубку.
— Прекрасно… — наконец ожила мама. — Я тебя поздравляю.
— Спасибо, но мне это совершенно не нужно. Я просто тебе рассказала, я не хвастаюсь…
— Ну конечно! Сколько я ждала, предлагала матери поменяться квартирами! Мы ютились в каморке, а они с отцом в хоромах жили… Но нет, она не соглашалась, всё при себе держала, все для себя только! А теперь–таки решила переписать… Настя, может, она больна?
— Мама! Ну как же ты так можешь говорить! Баба Галя пусть живёт долго–долго! А ты… Ты….
Настя бросила трубку, оглядела удивленных коллег на работе.
— Извините…
… Олег появился у Галины Андреевны дней через пять, опять с какими–то бумагами. Он поздоровался с Настей, протянул ей букет роз.
— Вы перепутали, это, видимо, Галине! — Настя смутилась, юркнула в гостиную, вытащила оттуда «неприбранную», в халатике и бигудях, бабушку, закрылась ею, словно щитом.
— Ну вот, бабуль, опять к тебе. Что переписываем на этот раз? — прошипела Настя.
— Дачу, родная моя. Дачу. Этот молодой человек уговорил меня сделать всё сразу, чтобы уж не мучиться потом тебе, когда я на небе ангелочком буду витать.
Олег Игоревич прошёл в комнату, опять разложил документы.
Настасья сказала, что уйдёт в магазин. Галя растерянно посмотрела сначала на неё, потом на мужчину.
— Да посидела бы… — пролепетала старушка.
— Нет, подышу пойду!
— Анастасия! Это не моё дело, но там тучи, скоро будет дождь, — поправляя пиджак, добавил Олег.
— Ничего, я не сахарная.
Настя вдруг испугалась того, как этот нотариус смотрит на неё. Так смотрел Никита в начале их знакомства – жадно, горячо, внимательно и как–то дерзко…
Дождь хлынул, когда женщина уже вышла из магазина. По асфальту тут же потекла река. Вода пенилась, кружила у водосточных люков, неся с собой прошлогодние коричневые, все в кружевных дырочках листья, фантики и обёртки от мороженого, пыталась забраться на тротуар, хлюпала в ботинках и смывала с окошек домов весеннюю пыль.
Настя добежала до деревянного грибка на детской площадке, попросилась туда к какой–то компании ребятни. Те подвинулись. Теперь дрожали все вместе – дети и Настасья. Она вынула из пакета шоколадку, отломила кусочек себе, остальное раздала своим друзьям по несчастью.
Вспомнилась такая же весенняя гроза, только много лет назад. Тогда Настя была в туристическом лагере. Их с Мишей палатки стояли рядом, их залило водой… Мишка затащил Настины вещи в логово инструктора, накрыл брезентом, потом, укутав девчонку в дождевик, рассказывал что–то, отпаивая чаем… Лагерь словно вымер, а они, как два воробья, нахохлившись и греясь друг о друга, сидели и хихикали…
Что же он тогда говорил?..
Настя задумчиво подняла глаза, разглядывая тучи, но тут небо закрыл черный купол мужского зонта.
— Анастасия! Ну что же вы! Я же предупреждал! Пойдёмте! — Олег протянул женщине руку.
— Я не хочу. Я тут буду, — заупрямилась она.
— Вы простудитесь! Не будьте ребёнком! Настя, вас зовёт Галина Андреевна!
Настя вздохнула, вынырнула из–под грибка. Ребятня дружно попрощалась с ней.
— Вы, тётенька, приходите ещё, мы будем ждать! — сказал карапуз в вельветовой куртке.
Женщина улыбнулась ему, кивнула.
— Так может детей тоже доведём до дома? — предложила она.
— Нет! Мы тут! Мы не хотим! — закричали ребята.
Олег, взяв Настю под руку, побежал с ней до подъезда, нырнул внутрь, потом, словно случайно чуть–чуть прижав её к стене, провёл рукой по мокрым волосам, стёр капли со лба.
— Замёрзла? Давай скорее домой! Ну что ты, как ребёнок! — зашептал он, стараясь обнять Настю за талию. Она вырвалась, побежала по лестнице. Олег пошёл за ней.
После причитаний Галины Андреевны и заминки, пока Анастасия переоденется, сели пить чай. Но тут Олегу позвонили, он извинился, быстро собрался и ушёл.
— Настя, это, конечно, не моё дело, но Олег довольно интересный человек! — начала бабушка.
— Да уж… — отмахнулась внучка. Мысленно она всё еще сидела в палатке вместе с Михаилом, пила из железной кружки чай и слушала его болтовню. Что же он ей рассказывал тогда?..
Тимофеев не появлялся неделю или больше, а потом вдруг пришёл, смутился под строгим взглядом Настасьи, стал что–то мямлить.
— Ну что же вы ещё хотите? — поинтересовалась она.
— Я… Я хотел бы… У меня есть два билета в театр, и я думал, что, может быть Галина Андреевна…
Настя сегодня была не в духе. Начальник «завернул» её отчёт, придётся всё переделывать, а тут ещё этот незваный гость…
— А, вы, наверное, хотите пригласить её на спектакль? Это отличная идея! Бабушка любит театр. Я ей передам. Это всё? Тогда извините, мне нужно работать. Когда, вы говорите, спектакль?
— Я ещё не говорил. В эту субботу, я заеду в шесть, но я же…
— Хорошо, бабуля будет готова. До свидания!
Настя закрыла дверь, прижалась к ней, слушая медленные шаги Олега вниз по лестнице. Нет, не хочет она, чтобы этот мужчина была в её жизни. Вообще пусть в ней их не будет, этих мужчин. Не сейчас…
Галина Андреевна удивлённо выслушала новость о приглашении в театр.
— Что? Ты уверена, родная? Он хотел видеть там меня? Не путаешь? — прищурилась бабушка.
— Точно. Он так и сказал, что тебя приглашает в театр.
— Но мне совсем нечего надеть… — развела руками женщина. — Настя, нам надо срочно купить что–нибудь!..
Вечер четверга был посвящён «окучиванию» торгового центра. После метаний и сомнений Галина выбрала–таки себе брючный костюм темно–вишнёвого цвета, туфли и сумочку.
— Насть, ну а потом я это всё куда дену? Один раз надеть? А стоит, как пылесос! — сокрушалась Галина Андреевна, копошась в примерочной.
— Ничего–ничего! А вдруг он тебя еще куда пригласит?! С родственниками знакомить, например.
Галина высунулась из–за шторки, испуганно глядя на внучку.
— Настя, ты говоришь ерунду! Он просто хотел сделать приятное, он совершенно не…
— Да ладно, бабуль! Молодой муж у тебя будет, хорошо же!
— Фу, Настя! Как пошло! Нет уж, увольте. Один раз в театр схожу, а дальше вы давайте сами! Сами–сами–сами! — Шторка задёрнулась, упали на пол вешалки…
Настя взяла бабушку под локоток, кивнула и повела на кассу. И вот уже наперевес с пакетами они идут домой, весело болтают о чём–то, старательно избегая темы театра…
Олег, как и обещал, приехал к шести вечера, подарил женщине цветы, галантно распахнул перед Галиной дверцу машины, помог ей забраться внутрь.
— Вы прекрасны, Галина Андреевна! А что Настя? — выруливая со стоянки, поинтересовался он. — Всё прячется?
— Ну… — Галина пожала плечиками. — Знаете, неудачный опыт прошлого замужества, недоверие к мужчинам… Я бы хотела, Олег, чтобы вы помогли ей переосмыслить себя… Понимаете, она очень неуверенный в себе человек, а после развода так вообще стала тенью. А ведь Настя очень хорошая, очень красивая девушка, она весёлая, умная, она…
— Я знаю, — улыбнулся Олег. — Я же не слепой. И я обещаю вам, я стану для Анастасии окошком в новую жизнь! А теперь по поводу спектакля… Я хотел вообще–то пригласить Настю, но она так всё повернула, что вышло, будто идёте вы. Нет, мне приятно, но…
— Я поняла. Не продолжайте! — улыбнулась Галя.
— Нет, просто спектакль рассчитан…
— Нет–нет! Не рассказывайте! Я хочу увидеть всё сама!..
Все два акта Галина Андреевна сидела молча, выпрямив спину и сцепив пальцы рук в «замок». Олег сочувственно поглядывал на неё сбоку, в антракт купил своей попутчице бокал коньяка, она выпила его, закусила лимоном, но от этого легче ей не стало.
Сев уже после всего этого в машину, она тихо спросила:
— Олег, это что такое было? Я, видимо, не очень понимаю современное искусство…
Мужчина вздохнул.
— Я подбирал спектакль под интересы Насти, ну, как я думал, ей понравится… Это авангард, нынешнее видение Антона Павловича Чехова. Так сейчас ставят, минималистично и ёмко.
— Ёмко?! Это по–вашему ёмко?! Да это издевательство над пьесой. Нет, я даже рада, что Настенька этого не видела. У меня трясутся руки, видите?
Галина вытянула вперед ладони, они, действительно, ходили ходуном.
— Может нам пройтись, прогуляться? — предложил Олег.
— Нет, я хочу домой. Отвезите меня домой, прошу вас. Я вот музыку у вас включу, можно?
Галина Андреевна стала тыкать на кнопочки дисплея, что–то завибрировало, внутри салона раздался мужской голос.
— Алло! Ну что, Рогатый? Охмурил свою дамочку? Как там её? А, Настя, вспомнил! Ну, судя по планировке, что ты мне прислал, квартирка там лямов на двадцать потянет. Ты молоток, Рогатый! И чё теперь, свадьба, а потом заставишь её на себя всё переписать?
Олег хотел выключить связь, но Галина резко ударила его по протянутой руке.
— Так что молчишь? Где ты там? — орал в салоне чужой голос. — Уже с ней что ли? Ну извини, перезвони там, когда освободишься! От Нинки тебе привет. Она тебя ждёт у Николаева. Там одна мадам преставилась, надо быстренько оформить наследство. Всё, ладно, отбой!
Олег нервно почесал подбородок, нахмурился.
— Отвезите меня домой, молодой человек, — сквозь зубы процедила Галина.
— Нет, я хочу объяснить, мне, правда, понравилась ваша внучка… Это недоразумение, это ошиблись номером! Вот, точно! Ошиблись! Разве я рогатый? Моя фамилия Тимофеев, вы же знаете!
— Ничего вы не понимаете ни в жизни, ни в театре, рогатый Тимофеев! Вези домой, шпана. А потом исчезни из нашей жизни, понял?
Галина сжала кулаки, замахнулась на водителя, но остановилась, бить не стала. Вздохнув, она отвернулась и уставилась в черноту окна. Заморосил дождь. Купленный костюм показался вдруг таким неудобным, колючим, точно из грубой соломы сплетён, а туфли больно сжимали выступающие косточки на пальцах. Захотелось смыть с себя всю косметику, принять обжигающий душ, потом долго–долго пить чай и слушать любимые романсы, стараясь забыть обо всём…
Галина Андреевна сама вышла из машины, хлопнула дверцей, оттолкнув протянутые ей цветы.
— Подари их своей этой… Нинке! Она ждёт. А к Анастасии моей больше не подходи! И ко мне тоже!
И вот тут Галина уже не сдержалась. Отвесила Олегу оплеуху, да такую, что рука потом горела, а у него на щеке остался след её пятерни.
— Что это вы, Галина Андреевна, по ночам людям фэйсы мочалите? — услышала женщина за спиной, уже подойдя к подъезду.
— А, это вы, Миша… Да вот приходится воспитывать. Так я виновата перед Настей, уж так виновата… — Коньяк, наконец, подействовал, Галину развезло, она плаксиво скривила губы.
— Ну–ну! Настя большая девочка, разберётся! — Михаил помог женщине зайти в подъезд, поднялся с ней по лестнице, позвонил в дверь и передал в заботливые руки внучки.
— Насть, там она во дворе какому–то мужику на Ауди пощечину отвесила. Я не знаю, что к чему. А вот это тебе! — Миша протянул Настасье букетик луговых цветов, первых, что уже распустились за городом. — И давай уже, сними шапку и покажи всем, какая ты классная девчонка!
Он подмигнул и ушёл.
А Галина Андреевна, осев на табуретку, вдруг ясно увидела, кто же должен быть рядом с Настенькой.
— Детка! Детка, догони его! Настя! Лучший мужчина нашего с тобой существования жил совсем рядом, а мы не замечали! Настасья, его надо вернуть!
Коньяк придал старушке сил, она ринулась на лестничную клетку, но Миша уже ушёл.
— Потом, баб Галь, всё потом. А пока расскажи–ка мне, что там у тебя с Олегом? Когда свадьба? — Настя улыбнулась, повела бабушку в ванную, помогла умыться, а потом, налив ей крепкого чая, слушала про Нинку, про наследство и Рогатого…
— А я ж его привадила, я ж тебе его в женихи готовила… — сокрушённо прошептала Галина Андреевна, схватилась за голову. — Налей–ка мне ещё чайку что ли… Но машина у него, я тебе скажу, совсем неудобная. Меня укачало. Да–да! А вот у Мишки твоего какая машина?
— У него, по–моему, мотоцикл, — пожала плечами Настя. — И он не мой.
Галина помолчала, задумчиво перекатывая во рту карамельку.
— Ну ничего, вам, молодым, так интересней, наверное…Мотоцикл… И букет какой красивый у тебя, Настенька. Цветы, как в лесу!
— Михаил привёз.
— Вот, вот и я о том же…
Дальше сидели молча, пили чай, смотрели в окошко, слушали, как шуршит дождь по стеклу, как ветер гуляет меж веточек тополя, и на балконе вертится колесо старенького Настиного велосипеда, подвешенного на стену уж много лет назад.
— Бабуль, а у тебя есть насос? — вдруг спросила Анастасия.
— Какой? — вздрогнула Галина.
— Обыкновенный, для велика.
— Была какая–то палка с проводком, но я выкинула… Ну, может у Миши есть? Я спрошу завтра.
— Ой, бабуль, давай только безо всяких далеко идущих планов, хорошо? — обняла Настя бабушку, чмокнула её в щёку. — Ладно, а как спектакль–то? Понравился?
— Да ну, Настька, эти ваши авангарды всё впечатление испортили! — махнула рукой Галина Андреевна.
— Ну и не расстраивайся. А ты у меня, бабуля, самая красивая, ты знаешь?
— Знаю. Ведь ты ж вся в меня, пружинка моя!
… Откинув со лба пружинку ярко–каштановых волос, Настя резво крутит педали, стараясь догнать мчащего впереди Михаила. Они выбрались всего на один день, на велопрогулку, и теперь, сверяясь с картой, ищут какое–то поле, где, по словам Миши, растут самые красивые ромашки.
— Да что там, в этих ромашках? — удивляется Настя. — Все одинаковые!
Но, доверившись мужу, едет всё вперед и вперед по тропинке, подскакивая на кочках и крепко вцепившись в руль велосипеда.
Миша наконец останавливается, просит Настю закрыть глаза и ведет её через небольшой перелесок чуть влево.
— Ну всё, пружинка, можешь смотреть! — шепчет он.
Настасья широко распахивает глаза и замирает. Всё поле, от края до края, усыпано белыми ромашками с ярко–жёлтой, как яичный желток, серединкой. Между этими цветками голубыми бусинками растут колокольчики и цикорий.
— Мишка, ты был прав, — растерянно пожимает плечами Настя. — Они самые красивые в мире!
Топтать такую красоту не хочется. Ребята останавливаются на самой кромке поля, усаживаются прямо на траву. В небе мечутся в погоне за мошками стрижи, на горизонте сгущается дымка.
— Будет гроза, — равнодушно замечает Настя.
— Да, — соглашается Михаил. — Но у нас есть дождевик.
— Один на двоих? — смеётся Настя.
— Да. У нас теперь всё одно на двоих, — пожимает плечами мужчина. — Вся жизнь.
— Вся жизнь… — эхом повторяет его жена и улыбается. Звучит очень вкусно – одна жизнь на двоих…