— Там с подстанции двоих привезли, принять надо. Кажется, что-то случилось, то ли авария, то ли просто несчастный случай. – Сообщила Люда Попова и торопливо поспешила вниз.
— Люда, я тоже иду, вот только повязку поменяю, — отозвалась Юля. Пожилой мужчина сидел перед ней, с благодарностью глядя на девушку. – Спасибо, дочка, рука у тебя легкая.
— Это вы молодец, даже не морщитесь, хотя знаю, больно, наверное.
— Ничего, к свадьбе заживет, — с улыбкой сказал пациент.
— К чьей свадьбе? Вы разве неженаты? – Засмеялась Юля, вспомнив, что видела, как внизу он сидел с женщиной, и подумала, что это его жена.
— К твоей свадьбе, дочка. А я-то женат, уже больше сорока лет как женат.
Юля рассмеялась. – Ну, вы скажете, Николай Николаевич… до моей свадьбы еще далеко, да и будет ли она вообще. А вам надо скоренько выздоравливать…
— А вот помяни мое слово, не за горами твоя свадьба… добрые парни таких девчат мимо не пропускают…
В перевязочную заглянула нянечка: — Юлия Андреевна, там внизу ругаются, а доктор еще не подошел, занят он.
— Иду, иду… Ну вот, Николай Николаевич, теперь вам можно и отдохнуть, а я побежала.
— Ну, и где ваши доктора? Вы что не видите, людям помощь нужна… а вы тут, как на прогулке, ходите туда-сюда…
— Молодой человек, не шумите, мы знаем свое дело, а вам лучше покинуть помещение, — ответила Людмила.
— Никуда я не уйду, пока доктора не увижу. – Мужчина заметил, как подошла Юля: — Вы доктор?
— Я медсестра.
— Сколько можно ждать? У нас на подстанции люди пострадали, а вас тут не раскачаешь… и вы, тоже мне медсестра, могли бы и раньше подойти…
— Она подошла, когда смогла, — резко ответила Людмила, занята была. Лучше помогите верхнюю одежду с человека снять.
Молодой мужчина подошел к Людмиле, а Юля занялась вторым пострадавшим.
Вскоре спустился врач, и обоих увели.
— Давай, останусь, — предложила Юля, — а то смотрю, тяжело вам будет.
— Не выдумывай, не в первый раз, ты и так весь день не присела, переодевайся и иди домой, и так задержалась, а завтра день тоже нелегкий.
Переодевшись, она вышла на улицу, где уже стемнело. В конце декабря самые короткие световые дни, темнеет рано. Морозный воздух взбодрил Юлю. Она поправила пушистый воротник нового пальто, которое купила в местном универмаге. Пальто было дороговатым, но зимних вещей у нее не было, поэтому пришлось взять. Да еще Люда подбадривала: — Заработала, бери, тебе идет. А главное – тепло в нем, не на южном побережье живем, а в Сибири.
Идти ей прямо, по той же улице, где и больница находится, но довольно прилично – в самый конец улицы. Юля привыкла ходить пешком, это отвлекало от разных мыслей, больше всего от мыслей о Виталии.
С той поры как он приезжал, прошло полтора месяца. Первую неделю было тяжело, тоска навалилась, и хотелось все бросить и срочно уехать. Тем более что мать в своих письмах звала домой. Юля представила себя, вернувшуюся домой, после несостоявшейся свадьбы, с несчастным видом (наверняка, найдутся сочувствующие), и подавила в себе порыв возвращения домой. К тому же на работе у нее все складывалось удачно.
Она вышла за территорию больницы и увидела мужской силуэт в свете уличного фонаря. Мужчина мерил шагами короткое расстояние между двумя березками, стоявшими друг против друга.
Она узнала в нем недовольного мужчину, сопровождавшего людей с подстанции.
— Да все хорошо будет, — сказала она, — раны несерьезные.
— Вот как раз вас мне и надо, — обрадовался мужчина, застегивая полушубок. – Извиниться хотел, пошумел там у вас немного.
— Ничего, бывает, — сказала Юля, — вы, наверное, вместе с ними работаете…
— Ребята не из моей смены, но так получилось, мы с водителем привезли к вам, переживаю, у них ведь семьи, я уже позвонил домой.
— Можете завтра их навестить, — сказала Юля и прибавила шагу, потому что почувствовала, что замерзает.
— Вам туда? – спросил незнакомец.
— Ага, мне по этой улице прямо.
— Ну и мне также, только я потом направо.
Не сговариваясь, они шли рядом. Оба молчали. Хотелось скорей прийти и согреться, потому как мороз щипал за щеки и подгонял спутников.
— Машину не стал держать, отпустил, — сказал мужчина, словно оправдываясь, — на работе нужна. Далеко вам каждый день на ходить…
— Привыкла. Зато дома возле печки тепло.
— Ну, я пришел, — он остановился, — мне направо. — Юля тоже остановилась и повернулась к нему. – Темно, там, в конце улицы еще нет толком освещения, в новом году запланировано, так что сделаем. А пока доведу до самого дома, — предложил мужчина.
-Хм, не первый раз, сама дойду.
— Не положено.
— Что не положено?
— Не положено вот так на полпути человека оставлять, так что идем дальше.
— Ладно, если вам так хочется, — Юля торопливо пошла вперед, спутник шел рядом, подстраиваясь под ее шаг, потому как он мог идти быстрее, и она бы не успела за ним.
— Всё, я дома, — Юля остановилась у ворот Колосковых и посмотрела на спутника. Ее ресницы и, выбившиеся из-под пуховой шапки волосы, были покрыты инеем.
Спутник протянул руку и по-товарищески пожал руку Юле, слегка тряхнув ее. – Спасибо. Еще раз спасибо, медицинская служба работает на отлично.
— Не за что. – Сказала она и скрылась за воротами. – Смешной какой-то, — подумала Юля. – Сначала всю больницу на ноги поднял, потом провожать пошел, будто сама не дойду.
Во времянке уже было натоплено, Юля сразу поняла, что деда Петя постарался. А на столе – маленькая кастрюлька и в ней свежие щи, — баба Шура сварила.
Она сняла пальто, помыла руки, села к столу и улыбнулась.
__________
— Юль, в дом культуры идем 30-е декабря, а 31-го мы с Сашкой ждем тебя в гости — Новый год встречать.
— Люда, а как же деда Петя и баба Шура? Я хотела с ними посидеть… нет, не могу я, одни что ли будут в Новый год…
— Юля, твои старички в девять вечера, как пить дать, спать лягут… и чё ты будешь делать? колыбельную им петь? Короче, Новый год встречаешь у нас, а Колосковых первого числа поздравишь…
— Нет, ну хотя бы 31-го вечером поздравить, посидеть с ними, а потом уж к вам.
— Вот и договорились, не забудь, 30-го в дом культуры к пяти часам.
Первый раз Юля пришла в районный дом культуры, и если бы не Людмила, то еще долго бы не заглядывала сюда. Помещение, украшенное гирляндами, сделанными вручную, было наполнено светом, блестками и атмосферой праздника, и центр этого праздника – елка посреди зала.
Районное начальство, по традиции, поздравило с наступающим Новым годом. Потом был концерт, а затем уже объявили, что танцевальный вечер продлится до одиннадцати.
— У-уу, чё так мало? – послышался гул в зале. Возмущалась, конечно, молодежь, настроившись на длительное гулянье.
— Новенькая? – услышала Юля рядом с собой. Парень, лет двадцати пяти, подошел так близко, что захотелось отойти от него, чтобы не дышал ей в лицо.
— А чё отодвигаешься? Пошли, потанцуем.
— Спасибо, не хочется.
— Чё ломаешься? – он потянул ее за руку. Метрах в пяти от них двое парней смотрели в их сторону и посмеивались.
— Оставь меня в покое, не пойду я с тобой, — Юля отошла от парня, но он последовал за ней, и уже хотел дотронуться до ее лица, как получил по руке, и будто обжегшись, убрал руку.
— Ты чё, коза, берегов не видишь? Не «учили» тебя еще?
— А ну убери руки! – Рядом оказалась Людмила. – И вали отсюда, сказано: не танцует она с такими, как ты.
-О-оо, медичка что ли, — ухмылка появилась на лице парня…
— Ага, вспомнил, как со сломанными ребрами у нас лежал? — так же напористо спросила Людмила. — Дуй отсюда, а то касторки пропишу…
— А ты чего кипятишься, не тебя же приглашаю…
И в это время тяжелая рука Александра, мужа Людмилы, опустилась на плечо настырного кавалера. — Ну, сказано же: не танцует девушка.
— Да понял я, — и, посвистывая, он отошел к своим товарищам.
— Ух, я даже испугалась, — призналась Юля.
— А не надо бояться, надо «отшивать» их, такие женихи нам не нужны, — сказала Люда.
— Какие женихи? – ее муж Александр посмотрел подозрительно.
— Саня, это не про меня, должен же понимать, что Юля у нас девушка на выданье…
— Люда, перестань, не собираюсь замуж, хватило мне уже одной «свадьбы»…
— Не перестану. Тебе надо знакомиться и жизнь устраивать. И свадьбу надо, обязательно свадьбу. Я бы на твоем месте, — Люда крутанулась, ее кудряшки колыхнулись в такт движению, — отхватила бы парня получше, чем этот кислый Виталик, и в день свадьбы проехала бы по его деревне в белом платье и в фате. И чтобы фата развевалась, и чтобы он видел… а ты такая с женихом… мимо его дома…
Юля не смогла сдержать смех: — Фантазерка ты… и зачем это мне…
— А затем, что одна ты. А будет рядом защитник – надежнее станет. У нас, конечно, сибиряки-добряки, но встречаются такие «фрукты» вон как та банда, — она показала в сторону развязной компании.
Зазвучал белый танец, Людмила повернулась к мужу: — О-оо, это для нас, пойдем, Саня, — и на ходу сказала Юле: — Приглашай кого-нибудь, не стой у стеночки, а то снова пристанут…
Юля кивнула, не собираясь кого-то приглашать. Она вообще раньше никого сама не приглашала. За свою короткую жизнь не представился такой случай. Но наблюдая за танцующими, заметила, как та же компания парней с усмешкой смотрит в ее сторону. «Видимо, не угомонились» — подумала она. Один из парней направился к ней, и Юля беспокойно посмотрела по сторонам. Там, почти у самого входа, заметила знакомый силуэт, — это недавний ее прожатый, когда они шли из больницы вместе.
Она второпях пошла в его сторону, ускользнув от навязчивой компании, и также спешно позвала его на танец.
— Ноги оттопчу, — предупредил он, но не отказал и пошел танцевать.
— Это ничего, — ответила Юля, радуясь, что так легко ускользнула от неприятных ей кавалеров. И только теперь подумала, что парень мог быть не один: с женой или с подружкой. «Ничего, — решила Юля, — мы только потанцуем, пусть выручит меня».
Она подняла глаза на него, впервые так внимательно разглядев лицо и, встретив его спокойный взгляд карих глаз. Чуть выше ее ростом, он уверенно держал руку на талии, а другая рука обхватила ее ладонь.
— Не ожидал, Юлия Андреевна, что вы пригласите меня.
— Вы знаете, как меня зовут? Очень интересно, мы ведь не знакомились, — удивилась девушка.
— Знаю, вчера в больнице был, поинтересовался.
— Ну, тогда и вы назовите свое имя.
— Алексей Владимирович Лавров, работаю на подстанции, приехал по распределению.
— Вот как! Не знала.
— Я уже полгода здесь, — признался мужчина.
Они даже не заметили, что музыка стихла, и они стоят посреди зала.
— Отойдем? — предложил он.
Потом они нашли два стула и сели в уголке, забыв о празднике. Люда, заметив их, что-то знаками пыталась показать, кажется, намекала, чтобы они танцевали. Но Юле вовсе не хотелось.
— Кажется, я запомнил, где ты живешь,- сказал Алексей, и они пошли к дому Колосковых.
В это время Петр Никифорович поглядывал на часы. — Что-то нашей Юляши нет.
— Праздник нынче, — сказала Шура, — пусть девчонка погуляет.
— Так поздно уже, — Петр ворочался, сон не шел, и он встал и сел к окну.
— И чего ты там увидишь в темноте?
— Вроде кто-то идет, надо поглядеть.
— Я те погляжу, ложись, давай, шпиён ты эдакий…
— Какой я тебе «шпиён», я разведчик, твою дивизию… вон кто-то с Юлей рядом, надо глянуть, кто там за ней увязался…
— Да сядь ты, без тебя разберется.
— Мне виднее.
— Нашей Юле теперь тоже видно, обжегшись на молоке, на воду теперь дует.
Петр вздохнул и лег, когда Юля вошла во двор.
***
Казалось, зима никогда не кончится. Но в начале марта морозы отступили, и весенняя капель громко заявила о наступлении весны.
Сначала Юля не хотела встречаться с Алексеем, она и на танец-то пригласила его случайно (тогда, перед новым годом), хотелось отвязаться от настырного кавалера, вот и наткнулась взглядом на Алексея.
А когда начали встречаться, то узнала, что Алексей Лавров, приехав сюда по распределению, расстался с любимой девушкой. Должны были пожениться, и уехать в Верхнекедринск. Но невеста, узнав о распределении, наотрез отказалась ехать с будущим мужем. «Это же временно, — говорил он ей, — три года отработаю и вернемся в город». Но девушка, музыкальный работник городской филармонии, не представляла, что она будет делать в сельской местности.
Разрыв тяжело ударил по самолюбию молодого специалиста. А направление в Верхнекедринск не было в тягость, напротив, он рад был набраться опыта, применить знания на практике. К тому же ему дали комнату в общежитии, да и зарплата была хорошей.
Первое время он мчался в город каждый выходной, еще надеясь убедить девушку приехать к нему. Но, получив окончательный отказ, больше не торопился на автобус. На какое-то время замкнулся в себе, заглушая несчастливую любовь работой. Его старания видели, его ценили, даже прочили повышение и по службе, и в зарплате.
Вот этот разрыв с невестой смутил Юлю. Она часто думала, что, может быть, и она стала встречаться с Алексеем в отместку Виталию… и Алексей, возможно, тоже хотел отомстить бывшей невесте. По крайней мере, Юле так казалось. Поэтому их встречи – просто встречи. Вместе в кино, вместе на каток, вместе на танцы, даже книги они читали одни и те же.
Она не спрашивала ничего о нем, он не спрашивал о ней, считая, что она тоже приехала по распределению, и тоже сибирячка. И лишь недавно они поговорили откровенно.
— А почему ты в город не едешь? Тебя, наверное, родители ждут, — спросила Юля.
— Меня когда сюда направили, мама уехала во Владивосток…
У Юли перехватило дыхание, когда услышала знакомое название города, в котором окончила медучилище.
— А почему именно во Владивосток?
— Долго рассказывать, но я расскажу, хочу, чтобы ты все знала обо мне. Я там родился, и старший брат тоже там родился. Отец у нас военным был, направили в Сибирь, я тогда в восьмом классе учился. В общем, здесь отец служил… рано он умер.
Старший брат мечтал о море, уехал учиться во Владивосток, теперь он моряк, там женился, семья у него, двое детей. Дочка младшая болеет часто… они нас давно зовут, хотели, чтобы мы с мамой переехали. Ну, а тут у меня после института распределение, и решили мы с мамой, что она к брату поедет, помочь им надо. Ну, а я пока здесь работаю. Знаешь, мне тут нравится, хотя море вспоминаю, скучаю… надо будет в отпуск к ним съездить.
Юля слушала, затаив дыхание. Так много хотелось сказать ему, так много воспоминаний нахлынуло. И она думала, как об этом сказать и что значит для нее этот человек. Да, он ей нравится, с ним хорошо, даже если просто молчать… но если на всю жизнь… ведь она чувствует, что скоро он сделает ей предложение. Каким-то непонятным ей чувством она она понимала это. И что скажет она в ответ? А вдруг он до сих пор любит бывшую невесту.
***
— Юль, глянь, тебя ждет, ходит под окнами, ботинки истоптал, — Людмила кивает на окно. Там, рядом с больницей, уже больше часа прохаживается Алексей.
— Ну вот, снова рано пришел, — оправдывается Юля.
— Да беги ты уже, не томи парня, — Люда подталкивает ее, — беги, беги, пришло твое время.
Юля выходит на улицу, где апрельское солнце светит до самого вечера, а земля уже покрылась зелеными лоскутами молодой сочной травы.
Он стоит без шапки, загадочно улыбаясь, ждет ее. – Смотри, что у меня есть, — берет ее руку и, расстегнув куртку, направляет во внутренний карман куртки. – Ну, доставай…
И она осторожно достает упаковку, еще не зная, что это, — в ее руках шоколад «Аленка».
— Это мне?
— Конечно!
— Откуда, где ты ее достал?
— Очень старался… для тебя…
Юля держала в руках шоколадку, и так явно вспомнился отец, когда она была маленькой и также в кармане находила сладкий подарок. И вспомнилось детство, и что-то теплое коснулось ее души. – А можно кусочек прямо сейчас?
— Конечно, это же для тебя.
Она убрала обертку и, развернув, ахнула: шоколад наполовину растаял. – Лёша, какое у тебя горячее сердце, шоколадка-то растаяла…
— Елки-палки, как я не подумал, надо было в другой карман положить, — он явно расстроился, увидев, что сюрприз «растаял».
— Ничего, — Юля, не боясь замазаться, попробовала шоколад, но следы на губах все же остались.
— Ты вымазалась,
— А и ладно, пробуй, — она протянула шоколадку, и как-то сразу стало легко, весело от шоколада, разделенного на двоих.
— Ешь, — сказал он,- это все твое.
И она, смеясь, делилась с ним, и оба забыли, что стоят посреди улицы.
— Выходи за меня, — сказал он совершенно обыденно. И она не поняла сразу, потому что оба о чем-то говорили, смеялись и ели шоколад. – Выходи за меня замуж, — сказал он уже совершенно серьезно.
— Наверное, надо родителям сообщить, я маме напишу, ты своей маме напишешь, подождем ответ…
— А что измениться, Юля? Если согласна, то ничего не изменится.
Юля задумалась.
— Я не сказал самого главного… люблю я тебя.
— Лёша, а я не знаю, что я чувствую. Но если бы сказали, что ты завтра не придешь, и послезавтра тоже… что ты вообще не придешь, я бы не смогла без тебя, даже не представлю… вот так вот я чувствую.
— Значит, ты согласна?
— Да, я согласна.
— Тогда подаем заявление, и надо твоим Колосковым сказать, что ты от них съезжаешь.
Юля испугалась. – Подожди, не надо им говорить, расстроятся, они привыкли ко мне, да и я к ним.
— Юля, да не бросим мы их, заходить будем, помогать, похоже, что у них родственников нет… одинокие они.
— Да, все это время одни, да еще соседи, ну и я на квартире у них. Хотя, честно сказать, живу как будто у близких родственников.
__________
— Круглова, как это просто расписаться?! А мы?! – Люда, ошеломленная новостью, не понимала, как это без свадьбы.
— Ну, понимаешь, и его мама, и моя приехать вряд ли смогут, да и не хочется их материально напрягать. А мы с Лёшей сами справимся.
— Ладно, поняла, пусть без свадьбы, но хотя бы вечер, хотя бы посидеть, поздравить вас… нет, это нечестно по отношению ко мне. А Колосковы? А твоя Ольга Федоровна и Павел Иванович? Ты же общаешься с ними, постоянно перезваниваешься…
— Ладно, Люда, я поговорю с Лешей, мы что-нибудь придумаем, но свадьбу точно не хочется. Мы хотели тихо расписаться…
— Расписывайтесь, тихушники, но я пойду подарок готовить, да и наша Эльза тебе не простит, если скроешь замужество.
Как и хотели Алексей и Юля, свадьбы не было. Сделали вечер в райцентровской столовой, пригласив самых близких друзей с работы жениха и невесты, да еще Колосковых.
Свадебное платье Юля тоже не собиралась покупать, но Людмила, подговорив Алексея, выбрала платье сама, рискнув угадать как раз по фигуре.
— Ты что, говорят, жених не должен перед свадьбой видеть платье невесты, — испуганно сказала Юля, когда Алексей подал сверток.
— Так он и не видел, — ответила Людмила, — платье выбирала я, а он потом рассчитался.
— А если не подойдет?
— Ушьем, или разошьем.
Платье было почти как раз, не пришлось даже подшивать длину. И было оно простеньким, без лишних украшений, к низу, слегка расклешенное, и подчеркивало девичий стан невесты.
И народу было немного, и как-то прошло все тихо, почти по-семейному. Родителям все же сообщили заранее, и хотя никто из родственников не приехал, оба получили письма от матерей. И когда Юля прочитала, что мама Алексея называет ее дочкой, слезы сами потекли, и ей захотелось обнять эту женщину, которую она никогда еще не видела.
***
А в Березовке неделей раньше отгремела свадьба Виталия и Светланы. И, в отличие от Юлиного торжества, у Виталия почти полсела гуляло. Родственники съехались со всей округи, невеста в пышной фате, окутавшей ее как облако, гордо поглядывала на гостей, и смущенно опускала глаза, когда кричали «Горько!»
Знали они друг друга давно, но лишь после того, как Юля сказала,что не вернется к Виталию, он обратил внимание на свою ровесницу Светлану.
Виталий сдержанно слушал поздравления, принимая подарки. Что он чувствовал в этот момент – было непонятно. Антонина, поглядывая, вовремя ли подают на столы, успевала пустить слезу и одернуть мужа Виктора, если вдруг сказал лишнее.
Вечером молодых проводили в дом, и Виталий, не включая свет, обнял молодую жену.
Прошло пять лет
Юля с мужем и дочкой Олей возвращались из Синего бора от Ольги Федоровны и Павла Ивановича. Теперь она хорошо знала эту дорогу, вспоминая, как больше пяти лет назад случайный УАЗик остановился, чтобы подвезти ее до автостанции.
Машина на которой ехала семья Лавровых, была служебной – с работы Алексея.
— Юля, свою машину хочу, надеюсь, когда-то у нас будет свой транспорт.
— Маленькую машинку? – спросила четырехлетняя Оля.
— Ага, доча, маленькую, такую, чтобы мы все втроем на ней ездили. – Алексей смеется, Юля улыбается, она привыкла к вопросам подрастающей дочки.
По обе стороны от дороги раскинулось ржаное поле. А где-то там, на горизонте, зеленой полосой тянется лес. И это рыжее поле, и эта темная полоса леса бросались в глаза.
— Лёш, останови ненадолго, — попросила Юля, — такая красота вокруг.
Они вышли. Юля засмотрелась на колосья ржи. Легкий ветер колыхал их, и казалось, солнечное море плещется у самых ног.
Девочка шагнула в это солнечное море.
— Можно доча, можно, -подбадривала Юля. — Можешь даже сорвать колосок, — разрешила она.
И светлые косички девочки теперь были видны среди колосьев.
— Слушай, почти как море, — сказал Юля, — только другого цвета.
— Да, что-то есть, — согласился Алексей. – Ну, что, девчонки, поехали, мне еще машину вовремя в гараж надо поставить.
— Оля, возвращайся в машину!
Три года, как семья Лавровых переехала в двухкомнатную квартиру из общежития. Несколько домов в центре были построены недавно, и молодым специалистам вручили ключи. Алексей также работал на подстанции, а Юля в больнице. Оля ходила в садик.
И, казалось бы, все у них хорошо. Но год назад умер Петр Никифорович, и его жена Александра Афанасьевна осиротела. Единственная отрада – это Юля.
Переехав от них к Алексею, она часто к ним заходила, сроднившись с чужими людьми. Алексей при случае заменил всю проводку в доме, потому как и сам домик был уже старым, как и его хозяева. Петр Колосков долго храбрился, не поддаваясь болезни, но годы взяли свое, и Юлины старания вылечить деда Петю не помогли.
— Баба Шура, я буду приходить… а хочешь, поживи у нас.
— Да зачем же я из своего угла пойду, — отвечала хозяйка, — лучше вы заглядывайте, и Оленьку приводи, если оставить не с кем будет.
Так, помогая друг другу, протянулся год. И вот, возвращаясь из гостей, Юля думала о бабе Шуре, надеясь все же положить ее в больницу. Упрямая старушка отказывалась, надеясь, что так пройдет.
Вернувшись домой, заглянула к ней на другой день и, застав в постели, вызвала скорую помощь. – Поздно мне, Юляша, по больницам разъезжать, — сказала хозяйка.
— А мы попробуем подлечиться, — уговаривала Юля.
И в палату часто заглядывала, тревожно было на душе. В тот день зашли вместе с Эльзой Яковлевной. Казалось, уснула бабушка, но почувствовав взгляд, открыла глаза.
— Присядь, Юля, — она протянула ей морщинистую руку.- Чего сказать хочу… домик-то я на тебя подписала…
Юля подумала, что бабушка в бреду, попыталась успокоить.
— Юля, ты уж не побрезгуй, вещи там какие соседям раздай, а домик продать надобно добрым людям… авось найдутся такие.
Юля в полном недоумении переглянулась с Эльзой Яковлевной.
— Баба Шура, рано тебе, вылечим…
— Послушай меня, дочка, сделай, как говорю…
— Так может родственникам, — теперь уже понимая, что старушка говорит в полном сознании, заикнулась о родственниках.
— Нет у нас родственников. Была у Пети родня… дальняя родня, только мы их уже сколь годов не видели, двадцать, а может и все тридцать прошло. Так что ты наша родня.
— Ну, вот что, баба Шура, рано тебе, сейчас капельницу поставим…
— Юля, — она снова схватила ее за руку, — сделай, как говорю, это же я Петин наказ выполняю. Как Петя просил сделать, так и сделала. Спасибо, что порадовала нас на старости лет, в радости прожили, ты нам и за дочку и за внучку была. Тебе домик-то теперь, а там уж разберетесь с Алексеем.
Юля повернулась к Эльзе, скрывая слезы, и та понимающе посмотрела на нее.
Через три дня баба Шура умерла.
Юля с Алексеем и районный совет ветеранов взяли на себя все хлопоты. Девять дней прошло, сорок дней — все как в тумане. Потом раздала соседям вещи на память о супругах Колосковых. И совершенно не знала, что делать с домом.
— Надо попытаться найти родственников, — предложил Алексей, — не может быть, чтобы никого не было.
Этими мыслями Юля поделилась с Эльзой и с Людмилой, в надежде, что они подскажут, где искать родню Колосковых.
— Вот что, Юлия Андреевна, — Эльза Яковлевна обратилась к ней официально, — не морочьте вы с Алексеем себе головы. Ты же слышала, что она сказала, нет у них родни. А дальняя родня с ними десятки лет не зналась, да и где их искать. А их последний наказ выполнить надо. Сказано: продать дом, значит, продавай, это их последняя воля. К тому же домик у них скромный, почти на окраине, много денег не выручишь. А у тебя расходы, еще ведь и памятник надо поставить – теперь уже общий. Так что делай, как старички завещали, ты ведь им тоже сколько добра делала, может годы жизни продлила…
— Да мы с Лешей уже все передумали, не ожидали, что нам подпишут… вообще об этом не думали.
— Милая моя, положа руку на сердце, — сказала Людмила, — заслужили вы. Пять лет навещали, помогали старикам безвозмездно, от души…. Ну так и ты прими этот подарок тоже с душой.
___________
Прошел еще месяц, лето было в разгаре. После обеда, когда дел стало меньше, Эльза Яковлевна заглянула к заведующему Александру Васильевичу, и присев напротив, подала исписанный листок.
— Это что?
— А вы почитайте, — сказала Эльза, — нашего работника касается.
Заведующий, надев очки, стал вглядываться в строчки.
«Втёрлась в доверие к старикам», — прочитал вслух заведующий,
— Слово-то какое неприятное – «втёрлась»,- прокомментировал он и стал читать дальше:
«Обманным путем завладела наследством…»
Заведующий отложил письмо в сторону: — Эльза Яковлевна, что это вы мне принесли? Это вообще о ком речь? И зачем это нам?
— Анонимка это, Александр Васильевич, обыкновенная анонимка на нашу медсестру Юлию Андреевну Лаврову.
— Ну, раз анонимка — выбросить ее и забыть.
— Если бы… сдается мне, что не успокоится аноним…
Заведующий задумался и теперь уже внимательно прочитал анонимку. – Слушай, Эльза Яковлевна, Лаврову мы знаем давно, на хорошем счету у нас… но все-таки, а вдруг есть доля правды в подброшенном письме…
— Правда в том, что Лаврова не претендовала на наследство, она вообще об этом не знала. По доброте своей душевной помогала Колосковым, в свое время они тоже душевно ее приняли. Ну вот понимаете, просто человеческие отношения между людьми. Так что Юлию напрасно пытаются очернить.
— Ну, хорошо… а что делать-то? А если и в самом деле не успокоятся, и ляжет пятно на нашу больницу, сколько шума будет, девчонке биографию могут подпортить…
— Есть у меня одна мысль, — сказала Эльза, — хочу сходить в райсовет, есть там у меня хорошая знакомая, умнейшая женщина – Ирина Сергеевна Ильясова.
— Слышал, знаю… а чем она поможет?
— Ну, хотя бы посоветоваться. Ее многие знаю, пусть подскажет, как быть.
____________
Ирине Сергеевне оставалось год до пенсии. Но ее энергии могла бы позавидовать целая дивизия. Чувство обостренной справедливости заставляло ее вникать в дела, от которых, порой, отмахивалось начальство, говорят, ее даже в районном отделе милиции побаивались
— Ну, надо же, доктора уже сами приходят прямо на работу, — рассмеялась Ирина Сергеевна. Ее пышная прическа не менялась уже много лет. Привыкла она к ней, и каждое утро укладывала каштановые волосы, скрепляя шпильками. – Нет, дорогая Эльза Яковлевна, я еще в силе, бодра, весела, здорова… ну, относительно здорова.
— Да ладно, Ира, давай без официоза, сколь лет друг друга знаем. И что такое ответственность перед людьми тоже знаем…
— Ну, тогда говори, что привело, какая надобность.
Эльза подала листок: — Вот такая у нас неприятность.
Ирина Сергеевна, пробежав глазами, усмехнулась – Надо же, анонимка… кто-то вспомнил старые методы, — она вернула листок, — кого решили опорочить?
— Нашу медсестру.
— Что, разве повод был?
— Да медсестра девчонка добросовестная, на доске почета ее фотография висит. А повод… домик ей подписали, не ахти какой, но все же наследство. Она у старичков жила одно время, подружились они, как родная им стала. Ну, вот и подписали. А теперь эта анонимка.
— Ну вот, сама видишь, ваша медсестра не виновата, так и выброси эту анонимку.
— Ира, тут такое дело… думаю я, что не успокоятся, будут и дальше «капать», сплетни пойдут по району, до разбирательства дойдет… хотелось бы на корню пресечь. А как — не знаю? Потому как неизвестно, кто написал.
— О-ооо, дорогая моя, да кто угодно мог написать, да вон хоть соседи.
— Допускаю, могли и соседи… а могли и родственники.
— А у них есть родственники?
— Никто не знает и не помнит их родню, сын еще в молодости погиб, внуков не было, да и сама покойная старушка призналась что была родня дальняя, только они с ними много лет не виделись, носа к старикам не показывали.
— Ну, а эта медсестра, ты уверена, что не она была инициатором, стать владелицей дома.
— Да при мне было, я как раз в палате рядом с Юлей была, все слышала, в полном сознании бабушка сообщила.
— Ну, ладно, поняла я тебя, — сказала Ирина Сергеевна, — пройдусь по своим связям, узнать надо для начала, кто у них родственники и где проживают. И с соседями пообщаться надо.
— Вот спасибо, очень выручишь.
— А сама-то ваша работница знает, что на нее анонимку написали?
— Не-еет, что ты, кроме меня и заведующего никто не знает.
— Вот и хорошо, раз не доказано, нечего людям нервы мотать.
***
В доме Черных было шумно. Как раз пришли Виталий и старшая дочь Елена. Не сговариваясь, пришли, так получилось.
Антонина показала на газету Верхнекедринского района, в которой была заметка о супругах Колосковых – о Петре Никифоровиче, ветеране войны, и его супруге, труженице тыла. Эта газета попала ей в руки случайно, в магазине надо было завернуть пакет с крупой, чтобы не рассыпалось. Дома Виктор хотел бросить газету в топку, но попался заголовок, и увидев знакомую фамилию, прочитал заметку. – Так это же про дядю Петю, — удивился он, — умер, оказывается, а мы и не знали.
Петр Никифорович и покойная мать Виктора были двоюродными братом и сестрой, а получается Виктор и покойный сын Колосковых были троюродными братьями. После войны, по молодости лет, виделись, роднились. А потом жизнь развела на много лет, их дети почти не знали друг друга.
Антонина ухватилась за эту заметку, и навела «справки», разузнав, что случилось со стариками. Узнав, что наследников нет, кроме них, сунулась заявить о своих правах на усадьбу Колосковых, но оказалось, что домик отписан уже некой Юлии Андреевне. И хотя фамилия у Юли была теперь другая, Антонине не составило труда узнать, что это и есть та самая Юлия.
Сначала трудно было поверить в такое совпадение, потом Антонина подумала, что Юлия знала о родственных связях, и все устроено ею с одной целью — завладеть домом.
И вот теперь, когда семья в сборе, она обвиняла мужа, что не доглядел за добром.
— Нет у них родни больше, наш этот дом… Витя, чего молчишь? Ты хочешь, чтобы наше добро чужим рукам досталось?
— А я что сделаю? Силой отобрать что ли? Как захотели старики, так и распорядились. Кто же знал, что такое совпадение будет… вот же ёлы-палы, никого больше не нашлось, как Виталькину зазнобу на квартиру пустить…
— Какая она мне зазноба? – подал голос Виталий. – У нее давно своя семья.
— Вот и пусть живет своей семей и своим горбом на жизнь зарабатывает, — выкрикнула сестра Елена, — а наше пусть не трогает. Папка, ты дожжен поехать и рассказать, что мы родственники.
— Ага, хватилась! Тридцать лет не ездили, а тут приедем, здрасьте вам, мы наследники…
— Витя не кривляйся, — одернула Антонина, — права наша дочь, наше это добро.
— А как докажешь? Мы ведь знать их не хотели, вот как Мишка у них разбился, так и не были у них. А я ведь говорил, — напомнил Виктор, — давай съездим, проведаем, может помощь им нужна. А ты мне сказала: «не пропадут, проживут без нас, нечего деньги тратить».
— Зачем ты мне это припоминаешь? – возмутилась Антонина. – Сейчас надо дом забрать, а не вспоминать старое…
— А кто эту Юлю сюда привез? – спросила Лена и посмотрела на брата. – Виталик наш привез на наше «счастье», вот пусть он с ней и договаривается. Может старая любовь вспомнится, тогда Юля и откажется от чужого добра…
— Чего-оо? — Виталий все это время молчал, а сейчас поднялся, сжал кулаки. – Долго думала? Тоже мне, наследница выискалась. Короче, родители, и ты, сестренка, слушайте, что скажу. Поздно вы вспомнили о родственных связях, даже я не знал, что у нас в Верхнекедринске родня… короче, не трогайте Юльку, раз подписали ей, значит заслужила.
Елена подскочила и оказалась рядом с Виталием: — А что твоя Светка скажет, когда узнает, какой ты щедрый! Если тебе не надо, не лезь в это дело. А мне надо! Я так не оставлю…
— Сядь на место, — казал Виталий, — а то ведь я и ударить могу.
— Что-оо? меня? – Елена перешла на крик.
— Дети, дети, — Антонина встала между ними, поднялся и Виктор,- успокойтесь, дети, — упрашивала мать.
— Виталий, оставь сестру, — просил Виктор. – Сядьте все. Поздно нам за наследство биться, после драки кулаками не машут.
— Ладно, пойду я, — сказал Виталий, — я свое слово сказал. И еще добавлю, — он взглянул на сестру, — не вздумай под Юльку копать, лично с тобой разберусь.
Дверь хлопнула так, что Антонина вздрогнула.
— Нет, вы слышали? – Елена обратилась к родителям, в надежде, что услышит слова поддержки.
Антонина вздохнула. — Прав отец, после драки кулаками не машут. – Так что успокойся, дочка, уж не последний кусок доедаем…
— Ну и сидите тут, раз вам ничего не надо. – Вслед за братом она вышла из дома.
— Кто же мог знать, что так получится, — сокрушалась хозяйка.
— Да если бы не эта газета, то и не узнали бы ничего, — ответил Виктор, — даже если не Юлии, то никому бы не досталась, район бы забрал и все. Так что нечего плакать о том, что давно не наше, — сказал Виктор.
__________
Прошла неделя, и в доме Черных после недавней ссоры постепенно успокоились. Субботним утром, когда легкая прохлада в открытое окно тянулась из палисадника, у ворот остановилась машина. Антонина выглянула, заметив, что машина чужая, и женщина из нее вышла тоже незнакомая.
— Что-то не признаю, — сказала хозяйка, приветствуя гостью, — никак начальство районное…
— Почти. – Ответила женщина. – Только не вашего района. – Заметив, что Антонина встревожилась, успокоила ее. – Да вы уж так не волнуйтесь, визит мой неофициальный, помощь ваша нужна. – Она присела к столу, — Ирина Сергеевна меня зовут.
Антонина плеснула гостье чайку.
— Спасибо, не откажусь.- Ирина Сергеевна взглянула на семейные фотографии в деревянной рамке. – Смотрю, вы настоящие труженики, вот и грамоты есть…
— Так это моему мужу Виктору на работе вручили. А еще подарки каждый год дарят. И дети у нас тоже работают, на хорошем счету.
— Очень рада за вас. А то ведь некоторым наследство подавай…
Улыбка исчезла с лица Антонины.
— Да-аа, есть такие случаи, — продолжала Ирина Сергеевна. — Вот недавно, например, ухаживала девчонка по своей доброй воле за старичками, они возьми да и подпиши ей домик. Справедливо же? Справедливо. К тому же родственники давно забыли о них. А тут раз – анонимка пришла прямо на работу этой девчонке. А девушка, между прочим, на хорошем счету, фотография на доске почета, и муж у нее в районе уважаемый человек.
— Ой, Ирина Сергеевна, к чему вы то? – испуганно спросила Антонина.
— Да не волнуйтесь вы так, Антонина Гордеевна, — успокоила гостья,- я к вам неофициально приехала, поговорить хочу… старички-то эти, как стало известно, дальние родственники вам…
— Ой, Ирина Сергеевна, неужто вы думаете…
— Не думаю. Вы же люди порядочные, вот и приехала поговорить, спросить хочу, может еще у них родственники есть…
— Даже не знаю, — растерялась хозяйка, — вроде нет, муж мой дальней родней приходился им, да и не видели мы их давно…
— А муж ваш, как насчет наследства…
— Антонина махнула рукой: — Что вы, он и не касается, да мы и сами решили, зачем оно нам…
Ирина Сергеевна достала анонимку. – Гляньте, вот она эта анонимка.
Антонина неохотно взяла в руки листок и, пробежав по нему глазами, вернула. – Зачем оно мне…
— Действительно, зачем вам, вы же к этому не имеете никакого отношения… правильно я поняла?
— Правильно, никакого отношения не имеем. Да и не знали мы ничего…
— А может дети ваши…
— Что вы? До этого ли им… у них своих забот полно.
— Ну, и хорошо. Я так и поняла, — сказала Ирина Сергеевна. – Извините, что побеспокоила. – Она стала собираться. И уже у двери сказала: — А нашу Юлию Андреевну мы в обиду не дадим. Да и время не то, чтобы анонимкой человеку жизнь портить. Так что если еще анонимка придет, будем расследовать, и тогда уж весь район узнает, кто у нас грязные пасквили строчит.
— Понимаю, понимаю, — тараторила Антонина, — только мы тут ни при чем…
Ирина Сергеевна села в машину и усмехнулась. – То-то оно и видно, что вы тут как раз «при чем», ну или ваши дети. Надеюсь, отбила им охотку, надо Эльзе рассказать, успокоить.
Антонина, проводив взглядом машину, сняла фартук, поправила платок и торопливо пошла к дому дочери.
— Чего запыхалась? – спросила Елена. – Гнался что ли кто?
Антонина, отдышавшись, опустилась на диван. – Одна дома?
— Ну одна, говори уже.
— Приезжали к нам из Верхнекедринского района… анонимку показывали, что ты написала…
— Я?! С чего ты взяла?
— Лена, уж от матери не скрывай… видела я эту анонимку…
Лена по-хозяйски прошлась по комнате. – Ну, я. И что? От вас ведь не дождешься.
— Зачем ты это сделала? Ведь обговорили всё…
— А затем… пусть ее знают, может, задумаются.
— Вот и задумались. Насчет нас задумались.
— Кто приезжал-то?
— Да с райсовета женщина. Нет, она не то чтобы обвиняла нас, а так…. намекнула, что если еще раз, то разбирательства будут не в нашу пользу. Так что, доча, не пиши больше, а то ославят нас на весь район. Отец не одобрит, да и Виталька нам житья не даст, видишь, как он за нее…
— И ты испугалась?
— А как же?! Зачем такая слава? И на тебя будут косо смотреть, скажут, что дочка у Черных кляузы пишет… да и не вернуть нам этот домик, все против нас. Дочка, ну прошу тебя, угомонись, оставь ты это наследство. Лучше мы с отцом денег тебе дадим, ты же хотела, кажется, телевизор новый, ну вот и дадим, что накопили.
— Спасибо, мама, телевизором хотите отделаться. Ладно, раз уж кислород перекрыли… но Витальке не прощу, что привез ее сюда…
— Не трогала бы ты его, дочка, у него и так со Светланой не ладится. И смотри, не проболтайся ни отцу, ни брату про это письмо, а то нам же хуже будет.
***
Раздав большую часть вещей соседям, Юля попробовала продать дом. На объявление в газете откликнулись почти одновременно два покупателя.
Первым приехал мужчина средних лет. Молча обошел дом, осмотрел все постройки. – Старый сарай-то, — сказал он, — сбавить надо цену.
Мужчине усадьба не нравилась, это было заметно по его взгляду, но зачем-то он хотел ее взять и пытался «давить» на Юлю в цене.
— Нет, — сказала она, — сбавлять не буду.
— Ну, ищи других покупателей, — насмешливо ответил он.
Затем приехала немолодая пара, и также критично осмотрели усадьбу. – Сад вырубить, — сказал мужчина, — освободить под огородное…
А потом также пытались сбавить цену. Юля заупрямилась, и покупатели уехали.
— Юль, так не продастся, надо дешевле, — сказал Алексей.
— Я понимаю, — она вздохнула, — баба Шура говорила «добрым людям продать».
— О-оо, где же мы их найдем.
Через неделю приехали мужчина с женщиной и мальчик лет восьми.
— Дом небольшой, — сказал мужчина, — но крепкий, здесь пристройку можно сделать.
— Да вам троим и так места хватит, — намекнула Юля, — хотя это ваше дело…
— Так нас не трое, нас пятеро, у нас еще двое старших, — сказала женщина. – А это наш младший, ему свежий воздух нужен… вот мы и подумали, если небольшое хозяйство держать, детям натуральные продукты будут, давно на землю хотели.
— А пристройку мы сделаем, — сказал мужчина, я с детства с деревом работаю, справимся.
Сад, в котором у Колосковых росли хорошие яблоки, смородина и малина, тоже понравился покупателям. Их младший сын в это время качался на качелях. А потом все пошли в дом.
И пока разговаривали в одной комнате, из другой послышались звуки гармошки. Юля много чего раздала людям, а гармошку оставила, как память о Петре Никифоровиче. И хотелось бы ей пристроить инструмент, но кому отдать – не знала. Не было в округе гармонистов.
— Саша, не трогай, это чужое, — женщина подошла к мальчику.
— Пусть играет, — сказала Юля, — кажется, у него получается.
— Музыкальный он у нас, уже думали, гармошку ему купить, — сказал мужчина.
— Не надо покупать, пусть остается… вы же хотите купить дом….
— Хотим, но вот по цене… потянем ли…
И Юля называет сумму, которая гораздо ниже, чем та, что она называла прежним покупателям.
Мужчина с женщиной переглянулись. – Мы согласны. И место нравится, и усадьба… а пристройку мы сделаем.
— У него, знаете, какие руки золотые, — с гордостью сказала женщина.
— Это хорошо, будем считать: договорились.
Проводив покупателей, Юля вздохнула легко: — Ну вот, как и хотела Александра Афанасьевна: «домик добрым людям».
— И гармошку пристроили, — напомнил Алексей.
_________
Юля и Алексей все больше задумывались о возвращении на родину. Хотя Сибирь для них тоже стала родиной. Но в письмах родственники все чаще напоминали о переезде. Два года назад Лавровы всей семьей были на родине, со всеми виделись. И вроде все хорошо, но получалось, что самые близкие за тысячи километров.
И наконец, под осень, они решились. Долго сидели за столом, когда уже стемнело, потом включили лампу и перешептывались, чтобы не разбудить Олю.
— Работу найдем, — даже не сомневаюсь, — рассуждал Алексей, — с квартирой тоже со временем решим вопрос, да и наши матери там, брат тоже зовет.
— Ну, моя-то мама, давно мечтает, братья уже, считай выросли, женихи почти. Но не знаю, как мы отсюда уедем… приехать было легче с одним чемоданом.
— Этим я сам займусь, перевозку организуем.
Наконец решившись, Юля сообщила Эльзе Яковлевне о своем отъезде.
— Лаврова, без ножа режешь, вообще новость не обрадовала.
— Эльза Яковлевна, видно время пришло вернуться, душа просит. Мы уже с мужем все обговорили.
— Ох, Юля, жаль, конечно, но отговаривать не имею права, всё понимаю.
Больше всех расстроилась Людмила, казалось, даже ее рыжие кудряшки поблёкли. – Юлька, ну чего вам тут не живется? Все у вас есть…
— Люда, мамки наши уже не молодые, самые близкие у нас там, в Приморье.
— Ну да, по морю, наверное, скучаете, — с грустью сказала Людмила, понимая, что отговаривать бесполезно.
— Людочка, солнце ты наше, как устроимся, так и приезжайте к нам в гости. Хоть каждый год приезжайте на море отдыхать. Знай, что твоей семье есть где остановиться.
— Ой, какое там – каждый год, хоть бы разок на море взглянуть.
— Вот и взглянешь! Я все адреса запишу: и твой, и Эльзы Яковлевны, и Ольги Федоровны с Павлом Ивановичем, хочу, чтобы вы все к нам приезжали… вы ведь тоже нам как родные.
— Ну, все Лаврова, хватит, а то я разрыдаюсь, а мне еще провожать тебя надо.
_________
Оставалось пару недель до отъезда, и Юля работала, можно сказать, последние денечки. Было слякотно, пасмурно и немного грустно.
После работы, взяв зонтик, вышла из больницы, и уже направилась в сторону дома, как вдруг у двух берез увидела знакомое лицо — это был Виталий.
— Здравствуй… думал не дождусь.
— Здравствуй, Виталий. Угадал ты, что моя смена сегодня.
— А я чувствовал… вроде живем не за тысячи километров, а сколько лет не виделись…
— А теперь будем жить за тысячи километров, уезжаем мы скоро…
— Надо же, правда, как будто почувствовал… потянуло увидеть тебя.
— Ну, тогда давай прощаться.
— Юля, ты обижаешься на меня?
Она рассмеялась. – Ну, какие обиды, у каждого своя жизнь…
— А ты хорошо живешь с мужем?
— А по мне не видно? Конечно, хорошо. И не мучай ты себя, не обижаюсь я. И ты живи хорошо, будь счастлив…
— Не получается. Развод у нас со Светкой, — Виталий опустил голову, — видно было, что тяжело ему дались эти слова.
— Ну, подожди, ведь можно еще исправить поговори с женой, может наладится.
— Не наладится. Да и сам не хочу. Пацана вот только жалко, сын у нас.
— Ну, я тут не могу тебе помочь.
— Да какая помощь, Юля, кроме спасибо ничего сказать не могу. Ладно, прости меня, и будь счастлива… хотя, ты и так счастливая…
Она смотрела ему вслед, не ощущая обиды, и лишь сочувствие было на душе.
*******
Осенние дожди оставили на время город, и набережная была заполнена народом.
Юля с Алексеем и с дочкой смотрели на море, его серебристые волны перекатывались игриво, словно обещая погожие дни.
— Ну, здравствуй, море, — сказала Юля.
— Привет, море! – Закричала девочка.
— Оля, тише, — Алексей подхватил дочку на руки, засмеялся, — ты что так громко…
— Она с морем здоровается, — с улыбкой сказала Юля. – Две недели уже как приехали, работу нашли, будем дальше жить…
— Будем, Юля, будем. – Держа на руках дочку, Алексей дугой рукой обнял жену. – Хотя, может и нелегко нам будет, время другое наступило, перестройка идет, все меняется, надо справиться…
— Это ничего, справимся, Лёша, у нас ведь теперь с тобой сибирский характер.
Вместо слов он поцеловал жену.
— А меня? – спросила дочка.
— И тебя! А еще, смотри, что у меня есть, — и он достал маленькую шоколадку для дочери.
И Юля смотрела на нее и думала: «Настоящая папина доча, как и я когда-то».
А море смотрело на них, перекатывая волны из года в год, из века в век, и дарило надежду, что все будет хорошо.
Автор: Татьяна Викторова
