— Не тяжело? Давай помогу, — соскочил с рыжей кобылы статный паренёк.
— Покорно благодарствую, я и сама неплохо справляюсь, — выдохнула Валя, обнимая ржаной сноп. Она перевязывала его скрутом.
Парень обхватил сноп с другой стороны и сжал, чтобы девушке было легче дотянуться. Рыжая крупная лошадь смешно фыркнула, будто чихнула, и незнакомые молодые люди улыбнулись друг другу.
— Это она от солнца. Всегда так, если глаз заслепит, — пояснил парень и бросил рассеянный взгляд на других работниц: молодые девки ходили по жёлтому полю, жали рожь и стаскивали её к будущим снопам. Солнце палило над колосьями и их головами, покрытыми белыми косынками. В Симбирской губернии были последние недели жары. Девушки поглядывали то на справную кобылку, то на красивого паренька. Откуда он? Точно не ихний. «Ишь как подкатил лихо к нашей Вале!» — шептались они, смеясь.
— И чья ж ты такая, красавица? — спросил парень и протянул руку к Валиной косе, чтобы вынуть оттуда сухую былинку. Валя, и без того всегда румяная, кровь с молоком, покраснела больше обыкновенного. Парень увидел, что в ушах у Вали продеты аккуратные красивые серёжки с красными камушками, серебряные. — Милые серёжки, тебе идут.
— Спасибо, это мне папа подарил на семнадцатилетие. А сама я местная, из Коржевки. Вон дома, видишь? — стрельнула она жгучими раскосыми глазами в сторону крайних домов. — А тебя какими путями занесло в наши края?
— О, да я же рядом — из Стрельниково. Это чуть выше по течению Суры. Катался тут и тебя увидел. Дай, думаю, подкачу, поздороваюсь.
— Почему к другим не подъехал?
— Потому что именно ты понравилась, — честно признался юноша. — Как тебя зовут?
— Валя.
— А я Ильяс. Татарское имя, дед был татарином. Все кличут меня просто Илья.
Он подошёл к кобыле, просунул в стремя сапог и грациозно вскочил на свою крепкую лошадь.
— Ну, будь здорова, Валя. Пора мне. Жди в гости, заеду тебя покатать… Согласишься?
— Можно, — улыбнулась Валя, — если папа разрешит.
Они ещё раз пронзительно посмотрели друг на друга: высокий, стройный Илья, державший спину прямо верхом на лошади, и низенькая, крепкая Валя, каковыми были и все в её семье, с русой косой до пояса и выразительными бровями вразлёт. Илья улыбнулся ей ещё раз и пришпорил лошадь: «но! пошла!»
— Мой дом возле… — спохватилась Валя, закричав отдаляющемуся Илье.
— Я найду, не переживай! — раскатисто ответил Илья и, прижавшись грудью к гриве животного, пустил лошадь по полю во весь галоп.
К Вале тут же начали сбегаться подруги: весёлые девицы, вспотевшие от полуденного жара.
— Ой, Валюшка! Кто это был? Какой красавец и лошадь у него загляденье!
— Да так… Не знаю. Дорогу спросил, — приврала Валя и всё глядела, как отдалялся скачущий вдоль поля Илья.
Вся семья Вали отличалась трудолюбием, невысоким ростом и коренастостью. На лицо все как один были симпатичные, румяные и у всех детей, как у отца, брови шли круто вразлёт, как у птицы, расправившей крылья. Валя во всём была умницей: и пела, и плясала, а как работала — одно загляденье – те же снопы вязала, пряла, шали вывязывала, вышивала подушки-думочки, подзоры плела на кровати.
Под вечер следующего дня, как только солнце впервые за день зевнуло и прижмурило свои горящие веки, как только тени удлинились по земле и травы вздохнули с облегчением, прискакал ко двору Вали Илья на своей огромной рыжей кобылице. Младшие братья и сёстры Вали следом за нею во двор выскочили, давай вокруг лошади и хозяина похаживать, а Илья был с ними очень приветлив и уважителен, шутил, играл, покатал некоторых на своей кобылке, взявши её под уздцы, а в конце подарил всем по сладкому гостинцу. Дети были в восторге от Ильи, да и отец семейства тоже вышел поздороваться с юношей и остался о нём при самом приятном впечатлении. Парень рассказал отцу Вали о своей семье и мужчина понял, что люди это не бедные: были у них свои табуны лошадей, овец и кур, имели они большой дом в Стрельниково.
— Вы не против, если мы с Валей покатаемся здесь, по селу? Обещаю вернуть её через час в целости и невредимости, — спросил Илья, глядя честными и простыми глазами на отца Вали.
— Ну… — протянул отец, — ты как, Валюш? Поедешь с молодцем?
Валя плечи свои крепкие распрямила, румянец во всё лицо на ней взыгрался. Она откинула за спину толстую русую косу:
— Поеду.
— Ну, давайте недолго. Пока светло ещё.
Илья подсадил Валю на кобылу и сел позади. Валя не очень уверенно держалась в седле, не часто ей приходилось верхом ездить. В четыре руки они держали вожжи и вели лошадь размеренным шагом. Валя чувствовала спиной тёплое тело Ильи и ей казалось, что он специально наклоняется к ней так низко, чтобы быть ближе к её лицу, к её волосам, и иногда его щека дотрагивалась до Валиных серебряных серёжек, когда Илья указывал ей вперёд и расспрашивал о местности. Они остановились у болотистой низины и завороженно смотрели, как расползался над землёй белый туман, цепляясь за кочки и кусты, и было это так красиво и таинственно, так необъяснимо для них, что казалось тем местом, где начинается сказка.
— Чем заниматься любишь? — спросил он.
— Шью, вышиваю, пряду, вяжу… Люблю красоту наводить. Мечтаю… — запнулась Валя.
— О чём?
— Да так, глупости.
— А я мечтаю, чтобы у меня семья была… — признался Илья, — и чтобы по-людски в ней всё было, по-честному. Мои родители с татарскими обычаями, но я отношусь к религиям спокойно. Не люблю перегибы. Хочу просто жить с любимой и быть счастливым, детей растить.
— Я тоже о таком мечтаю, — тихо поддержала его Валя и поёжилась от влажной прохлады близкого болота.
— Тебе холодно? Я же и для тебя подарок привёз! Минутку…
Он сходил к лошади и достал из сумки красивый расписной платок. Илья накинул его на плечи Вали.
— Нравится?
— Красивый. А хочешь, я тебе тоже свяжу что-нибудь или вышью?
— Хочу. Очень.
Валя хихикнула, не зная куда деть себя от смущения. У Ильи тоже вырвался смешок и они засмеялись вместе. Парень поправил новый платок на Вариных плечах — он очень шёл к ней, Илья специально подбирал васильковый под девушкины глаза, — он неуверенно приобнял её, низенькую, крепенькую девчушку, и Валя не шелохнулась для того, чтобы отстраниться, она примлела от навалившегося счастья.
Влюбился Илья в Валю просто насмерть: приезжать стал каждый вечер и чего только не возил: подарки всякие, сласти, платки и отрезы. Вале нравился этот весельчак Илюшка. Он всех зачаровал: ко всем был приветлив, уважителен, всегда в кармане у него были гостинцы. Только одно смущало Валю – была его семья другой веры. Да и отец, прознав, что Илья был из татарской семьи, запротестовал против серьёзных отношений, всё поговаривал:
— Татарин либо насквозь хорош, либо насквозь мошенник. Не связывайся, дочка, с ним.
Но любовь есть любовь… Наступил тот момент, когда Валя сказала, что свататься придут к ней сегодня. Дело это весной случилось и отец уже как бы и не против был. Родители девушки уже успели познакомиться с будущими сватьями: отцом, матерью и двумя сестрами Ильи. Мать у Ильи была какая-то не очень приветливая, видимо недовольная выбором сына. Внешность у неё была так себе: волосы черные, лицо постоянно платком закрывала.
— Сын у нас один, поэтому на помощь молодым не поскупимся, — сказал при сватовстве отец Ильи, — построим дом для будущих новобрачных у нас в Стрельниково. К свадьбе будет готов.
Женитьбу назначили на осень, на Покров. С того дня и принялась Валя активно готовится к грядущей семейной жизни.
***
Выходя замуж за Илью, Валя и предположить не могла насколько недолгим будет её счастье. Два жизнерадостных и честных сердца нашли друг друга… Что может разлучить их, кроме далёкой смеҏти? Всё было идеально, даже слишком, но жизнь, как известно, скупа на хэппи энды и слезливые, ватно-розовые концы.
Свадьбу сыграли на зависть всем, даже сёстры завидовали Вале. Весело, пышно, суетливо и шумно гремела свадьба на два села — сначала у невесты, а на следующий день у жениха. Торжественная регистрация в сельсовете… Подарки новобрачным… Конечно, венчания не было, но Валечка оставалась при своей православной вере и поэтому надеялась, что Бог всё равно соединяет их на небесах. Все месяцы, предшествующие свадьбе, Валя занималась приятными хлопотами по приготовлению и двоюродные сёстры, и все подруги бегали к ней и без конца перебирали её приданое и наряды. Валя была запасливая, хозяйственная и много чего приготовила к замужеству. Отец же Вали вместе с отцом Ильи, как и сам Илья, пропадали на строительстве дома на окраине села Стрельниково.
После свадьбы молодые сразу переехали в свой дом, со всем приданым Вали. Жить они стали очень хорошо, Илья и Валя работали в объединённом колхозе «Слава Ильичу!», а то, что Илья отчасти татарин, даже никто не вспоминал. Через год, когда их Симбирская губерния была уже переименована в Ульяновскую область, Валя родила сына, а еще через год дочку. Все подруги и сёстры ей завидовали и думали что вот оно, настоящее счастье. Но хорошо и ладно бывает только в сказках.
— Сено у коров закончилось, — сказал Илья, войдя в дом. За ним, как дым, повалил от двери густой пар. Илья стряхнул с воротника снег. — Съезжу-ка я в поле, наберу сена из наших скирд.
— Мороз такой, Илюша… Может лучше завтра? И подметать начинает, как бы буран не разыгрался, — обеспокоилась Валя, покачивая на руках полугодовалую дочь.
Илья с умилением чмокнул в темечко ребёнка.
— Я быстро, до ужина вернусь.
Он стал натягивать ватный тулуп. По дому сосредоточенно топал старший сынишка, пытаясь догнать кошку и ухватить её за хвост.
— А может я тоже с тобой поеду? Попроси сестёр присмотреть за детьми…
— С ума сошла, Валя? Гҏудь застудишь — что мне с тобой делать потом? Всё, не глупи, и с ужином не напрягайся сильно, я найду что поесть и так. За детками гляди.
Он звонко поцеловал её в губы и вышел. Запрягши свою любимую рыжую лошадку в сани, он выехал за ворота и покатил в сторону занесённых снегом полей. Место, на котором стояли скирды, было далеко за селом. Оглянулся Илья на свой дом — красивый, новый, добротный — и улыбнулся довольной улыбкой человека, у которого всё в жизни хорошо.
Через час пути подъехал Илья к огромному стогу сена посреди поля и принялся за работу: достал вилы из саней, разрыл скирду, чтобы добраться до свежего сена, и стал вилами перекидывать его в сани. Заработался он так, что и не заметил сперва, как начала сильнее буянить метель, а последние вилы с сеном докидывал Илья уже в нешуточную непогоду: лепился густой снег ему в лицо, застилал глаза и рыжая лошадь недовольно ржала, чуя опасность.
Отправился Илья в обратный путь, да мело так, что и не разбирал он дороги, ехал практически наугад и вскоре понял, что потерял путь домой, ведь эти перелески и ложбины точно никогда не попадались ранее на его пути. Через минут пять не стало видно ни зги: метель превратилась в настоящий буран. Ни дороги, ни деревьев, ни даже морды лошади не видел путник. Подумал Илья, что разумнее всего было бы в стогу заночевать, да так хотелось домой, в тёплое, любимое место, где ждут его ребятишки и Валя, потому и рискнул, отправился в обратный путь.
Потеряв все ориентиры, Илья заехал на склон оврага. Внезапно покачнулась повозка с сеном, зависла в воздухе… Оборвалась в этот момент душа Ильи. И полетел он вместе с санями и лошадью кубарем вниз, на дно оврага.
Весь вечер Валя беспокойно поглядывала на часы, а ближе к ночи начала бегать по домам колхозных мужиков, моля их отправиться на поиски, но мужики в такую мглу отказались ехать. Тогда Валя, оставив детей на свекровь и приболевшего свёкра, сама оседлала коня и вознамерилась пуститься на поиски мужа. Уже села она в седло, посмотрела на дорогу — ничего не видать, сплошная снежная стена в темноте, — а тем временем дети в доме свёкров надрывались безудержным плачем. Сжалось материнское сердце — вернулась Валя в дом. Теплила она надежду, что Илья просто разумно порешил заночевать в стогу. Уж если он не добрался, то она, не очень сильная наездница, плохо знающая местность, точно не выживет в такой страшный буран.
С утра поехала Валя вместе с мужиками искать Илью. Нашли они его замерзшим насмеҏть вместе с лошадью на дне оврага: он не смог выбраться из под навалившегося сена и повозки. Рыжая лошадь, покрытая коркой тонкого льда, тоже была бездыханной. При падении она сломала обе передние ноги.
Художник А.С. Усватов
Так и кончилось счастье Вали. Вмиг перестала она смеяться, пропал румянец во всю щеку, а в волосах появились частые седые нити. Нестерпимая тоска по мужу грызла Валеньку. Плакала она беспрестанно и жить стала только ради детей. С того дня ни разу не приходили к ней свёкр и свекровь, не наведывались и сёстры Ильи. Похоҏонили Илью на мусульманском кладбище, которое находилось недалеко от того места, где молодые построили себе дом — прямо за рекой оно было. Валя хорошо видела это кладбище из окна, а зимой особенно отчётливо выделялись на нём надгробные плиты. Часто смотрела Валя из окна на белые камни-надгробия и явственно выделяла среди них свежую могилу Ильи…
***
Со дня гuбели Валиного мужа прошло сорок дней по христианскому обычаю. Валя проснулась засветло и первым делом помянула любимого человека, который так резко и неожиданно её покинул. Она растопила погасшую за ночь печь, постояла привычно у окна, глядя на то место, где было кладбище за рекой, а когда горизонт разгорелся холодной розовой полосой и остальное небо посветлело до нежно-голубой, с теми же разводами розового пастели, Валя оставила спящих детей одних и отправилась проведать своего Илюшку. Как и всем православным, ей было запрещено ходить на мусульманское захоронение, поэтому и отправилась она туда чуть свет, пока спали дети и вечно бдящая традиции свекровь. Ведь она ни разу не была у него в гостях… Даже на похороны родственники мужа не пустили Валю.
Постояла Валя на мосту, нерешительно глядя на простые надгробные стелы. Все они были похожи одна на другую, без фантазии, присущей православному кладбищу. Лёгкий, но холодный ветер обдувал её лицо. По льду на реке гнались друг за другом нападавшие с ночи снежинки и останавливались, влепившись в волнообразные снежные намёты по левому берегу Суры. Поняв, что так и не сможет взять себя в руки, Валя направилась к могиле мужа и там нарушила все мусульманские традиции: выла белугой, обнимая ледяное надгробие Ильи, потом и вовсе упала плашмя на его могилу, хватала снег закоченевшими руками, напоила мужа досыта своими слезами, а после, не разбирая дороги, шла назад прямиком, не обходя толком другие надгробия, натыкаясь на них и кощунственно наступая на плиты. Просто она ничего не видела, кроме белой-белой зимы, забравшей её Илью.
Вечером опять стояла Валя у окна, глядя за реку. Кладбища она не видела в темноте, только серую полосу снега над чёрным небом. Вдруг ей почудилось, что со стороны кладбища поднялся легкий белый шар, завис в воздухе и полетел к ней навстречу, постепенно растворяясь и теряясь в поздней вечерней темноте. Валя подумала, что ей почудилось, объяснила это ночными гляделками и пошла спать. Вскоре, когда Валя уже начала засыпать, послышался легкий стук в окно. Она приподняла голову с подушки… Через секунд пятнадцать начали стучать и в дверь. Валя встала, озадаченная столь поздним визитом неизвестного гостя, подошла на цыпочках к двери, прижалась к ней ухом — тихо. Она спросила:
— Кто там?
За дверью раздался настолько родной и любимый голос, что Валя отшатнулась и, чтобы не упасть, схватилась за дверной косяк.
— Валя, это я, Илья, впусти меня, пожалуйста. Я очень соскучился и хочу увидеть тебя и детей. Очень соскучился, Валь…
— Нет… — проскулила Валя, задыхаясь одновременно от счастья и благоговейного ужаса, — ты же умеҏ, как ты мог прийти с кладбища домой??
— Но я здесь, — сказал Ильяс –пусти меня, а если не веришь, посмотри в окно.
Валя подбежала к окну — и правда: там стоял ее любимый Илюшка, в той же одежде, которую он всегда носил, и улыбался. Валя колебалась — она слышала рассказы бабушек в деревне про нечистых и побаивалась.
— Ну что же ты, Валюша? Я так хочу тебя увидеть, — просил ласково Илья.
Любовь и привязанность к человеку затмевают все, в том числе и рассудок, и чувство самосохранения. Валя открыла дверь. Илья вошел и обнял её с большой нежностью.
— Илюшка, Илюшка мой… — не могла поверить Валя. Он был очень печален. хоть и улыбался.
Они сели за стол и Илья вынул из кармана гостинцы в бумажном пакете — он положил их на стол.
— Это детям, — сказал Илья, — я их очень люблю , но тебя, Валя, я больше всего люблю.
— И я тебя, – ответила Валя, обливаясь слезами счастья.
Так и потек их разговор: вспоминали они счастливые моменты, а было их много, о будущем детей рассуждали. Валя спрашивала его о том мире, но Илья ничего не говорил толкового, только повторял, что плохо ему, лежит в могиле, в темноте, и единственное желание его – это быть рядом с ними, с любимыми. Просидели они до самого позднего часа, пока на кухню не пришел старший сынишка. Мальчик увидел, что мама ласково разговаривает с кем-то невидимым. Он спросил:
— С кем ты, мама, разговариваешь? Ты везде свет включила, я проснулся от света, а ты разговариваешь, – он смотрел на маму сонно и озадаченно.
— Я? – ответила Валя с улыбкой, — с папой, ты разве не видишь?
Она поманила его к себе на руки, но сынишка не решался подойти и ещё раз посмотрел на то место, где, по словам мамы, должен был сидеть папа.
— Там нет никого, — сказал мальчик, — там никого нет, а папа лежит в могиле, он умеҏ и мы его похоронили.
Валю как кипятком обдало. Повернулась она медленно, как во сне, к мужу -и правда нет никого. Подошла она к зеркалу, что висело на стене у входной двери, посмотрела на себя – косматая, в одной сорочке, босая, бледная…
— Как это нет!!! — крикнула Валя и подлетела назад к столу, — вот и гостинцы он вам принес, смотри!
Мальчик посмотрел на пакетик, развернул его и увидел там козьи шарики.
— Мама, это не гостинцы, — сказал он испуганно и заплакал, — мама, я боюсь!..
Валя обняла сына, её саму колотило от неизвестного, потустороннего, жуткого…
— Ложимся спать, — прошептала Валя, натянуто улыбнувшись, и погладила мальчика по голове. Она опять подошла к двери, чтобы проверить заперто ли, а там действительно было открыто – крючок висел, откинутый с петли. Закрыла Валя дверь и легла спать, сон быстро сморил ее.
Никому не сказала Валя, что к ней приходил Илья. Но Илья пришел и на другой день, и стал ходить каждую ночь. Чтобы не будить детей, Валя выходила к нему на заднее крыльцо, стояли они и разговаривали в тёмных сенях, а под утро уходил муж, словно таял, и Валя тоже укладывалась спать.
Однажды соседка, у которой был маленький грудной ребенок, не спала, как это часто с ней бывало, а качала малыша у окна. Увидела она, как к трубе Шуры подкатился белесый шар, рассыпался, а потом она же и увидела, как шар вылетает из трубы и улетает через реку по направлению к мусульманскому кладбищу. Сразу поняла женщина что к чему. Пришла она как-то утром к Вале и говорит:
— Валя, зря ты это делаешь. Бес тебя путает, перестань приманивать к нам в деревню меҏтвеца.
— Да что ты знать можешь! Тебе неведомо что такое горе!
Поругалась с ней Валя, прогнала ее, а сама задумалась… Тем же днём усадила она в повозку детей и поехала в родное село к родителям за советом.
— Что это, мама? Может я схожу с ума? Мне за детей страшно…
Все родственники собрались на семейный совет и порешили освятить дом. Позвали из большого села священника и освятили и дом, в котором жила Валя с детьми, и свой дом тоже. После нарисовали крестов везде, где можно, скрепили все.
— А он-то не нашей веры был, а мусульманской, что если у них там свои законы? – задумался отец.
Посоветовались они и с сельским муллой. Порешили с ним всё и сделали дело: сходил мулла на кладбище, куда православным вход был заказан, и провёл какие-то свои обряды. Свекровь, узнав, что мулла ходил к могиле её сына, пришла в бешенство. Она впервые за всё время явилась с беседой к своей невестке.
— Ты за что же, змея такая, Ильяса нашего в могилу до конца запечатала? Не любила, значит, не мил он тебе был, раз видеть его больше не хочешь! И за это никогда мы больше не будем с тобою знаться, а заодно и с детьми.
— Да вы и так про нас забыли! И не Илья это приходил ко мне, а бес.
— Чтобы через месяц дом был свободен. Имущество это наше, до брака было построено и оформлено. Твоего здесь ничего нет. Выметайся вместе с детьми.
С тех пор ни Валя, ни дети – вообще никто никогда не роднился с семьёй Ильи, как отрезало. Призрак Ильи больше не приходил к ней с той ночи. Валя оставила дом — огромный, добротный, высокий и шатровый — и перебралась к своим родителям вместе с детьми. Она не стала оспаривать права детей на имущество. Потом семья Ильи очень долго продавала этот дом и никак не могла продать, а когда продали, то он через некоторое время сгорел, и слава Богу, что никого в этот момент внутри не было.
Пару лет Валя прожила с родителями, а потом, по совету подруг, завербовалась на Север. Детей она оставила на попечение матери. Вернулась Валя только через два года – была она беременная и имела нового мужа. Муж её был симпатичным и простым русским парнем. Жить они решили у него на родине, поэтому Валя забрала детей с собой, в Кемеровскую область. Там она и осталась жить.