-Поигрался, значит, и в кусты? Грязь из хаты твоей я вывезла, тебя отогрела, ублажила, приголубила, теперь, стало быть, не я нужна тебе стала? Думаешь, что кто-то дал тебе право так с людьми поступать? Смотри, Мишка, все мы под богом ходим, будет и тебе суд и земной, и небесный! Кобелем ты знатным всю жизнь был, ни одной юбки не пропускал, ни молодой, ни старой, а теперь все, откобелился, считай. Остаток жизни своей будешь жить , как пёс. Ничего кроме лая и ругани не будет у тебя больше, один в четырех стенах сидеть будешь, конуру свою охранять, и в доме тошно тебе будет, а далеко отойти не сможешь! Ты из хаты надолго не уйдешь, а дети твои и родня зайти надолго не смогут, не место в будке собачьей хорошим людям, ой не место….
-А ты не пугай меня, Машка, пуганый я, уж сколь я вашего бабского нытья в своей жизни слыхивал, а не боялся, и сейчас не забоюсь! Глянь-ка, ведьма нашлась! Не верю я в эту ерунду твою, потрепала языком, и будя, шагай-ка ты до хаты своей, недосуг мне с тобой болтать!
-Ну, Миша, прощевай, если что не так, не поминай лихом, да слова мои вспоминай!
-Иди ужо, блаженная!
***
Мишка- известный был ловелас да повеса, и не смотри, что виски седые, а все еще любому молодому фору даст. Пока с женой своей жил- ни одной юбки не пропускал, сколь-то слез жинка пролила, его ночами ожидаючи, сколь-то с бабами разбиралась, у которых супружник ночки проводил, а все одно бестолку Мишке и слезы, и разборки. От ить сделат морду-то виноватую, чуть-ли не слезу пускат, припадет на колени да прощение вымаливат, а Нинка- то, чай не каменна баба-то, покричит- покричит, да и прощат его, подлеца такого.
Даром-ли говорят, что сколь веревочке не виться, а конец- то будет, так и у Мишки вышло. Терпела Нина, терпела, да и её терпелке конец пришел. Собрала она пожитки свои, сыновей под руки, да подалась в город, с сестрице, лучшую жизнь искать. А ить и нашла она её, жисть-то хорошую! Ей, Ниночке, уж под 40 лет было, а ить вышла взамуж, нашла человека хорошего, верного да заботливого. Оне ить с мужем-то новым приезжали потом в деревню, но, Нинка-то расцвела прям, как дичка по весне, молодится стала, волосА выкрасила, ногти намазала, губы красным извазёкала, как эта, артиска-то така была, известная шибко, не помню, ка её там? Да и шут с ей, с артисткой-то. А Нинка и правда, красивая стала. Вон чё любовь с людями-то делат, правду сказывают, что когда бабу любят, она цветет.
Так вот, собрала Нинка мальчонок своих, да в город убёгла. Остался Мишка, стало быть, один в своей хате. Да он, однако, и не печалился даже, ему -то чё, кобелине? Там , у его в хате, сразу шалман собираться стал, и мужики, и бабы. Пьют, гуляют, развратничают! Все бабы деревенские , однако побывали там, у Мишки-то, со всеми покуролесил. Как вроде и не переживает о жене с сыном.
А тут, с мужиками Мишка поспорил, что любую бабу охмурит, хоть молодую, хоть старую, а мужик один, Николай, возьми, да и ляпни, мол, Машку- ведьму окрути, сроку тебе — месяц. А не получится, так вруном да балаболом на всю округу будешь!
Мишка взбеленился, глаза выпучил, мол, что это, сразу Машку- ведьму то? Других баб что- ли мало?
-Али испугался ты, Мишка, что Машку окрутить не сможешь? Не поддастся она чарам твоим кобелиным? Вот то-то же, не трепи языком, по чем зря!
-Кто испугался? Я? Да ни в жисть! Да только, Николай, никого попригожее выбрать не смог? Она же страшна, как моя жизнь! Окрутить-то я её окручу, да только, боюсь, что естество моё мужское и не шелохнется на неё.
-Значит , балабол ты, Мишка, привык с кем попало кувыркаться, в себя поверил, а Машка- она хоть и не красавица, да не от природы такая, а баба умная, и натуру твою кобелиную нутром почует, да на порог тебя не пустит.
-Это мы еще поглядим! А коли будет она со мной, так ты мне мотоцикл свой отдашь.
***
А ты знашь, мы даже и глазам своим не поверили, когда Мишку с Машкой вдвоем увидели. Идут, под ручку, Машка видно цветет вся, и не смотри, что шрам уродливый во все лицо.
Вскорости Машка и домой к Мишке захаживать начала, ты не подумай плохого, не за блудными делами, а так, по хозяйству помочь. Уж сколь грязи вывезла Машка из холостяцкого гнезда, и огород ему обиходила, и окошки покрасила, любо- дорого поглядеть.
А бабы- то наши так и ахнули, когда в одно утро Машка из Мишкино дома поутру вышла. Стала потихоньку пожитки перетаскивать, обустраиваться в Мишкиной хате, а тут слух- то по деревне прошел, что Мишка с Николаем поспорил на мотоцикл, что Машка с ним будет.
***
Вообще-то Машка ведьмой не была, и ведьминой дочкой и внучкой тоже не была. Не многие уже помнят, как Машка в их деревне появилась.
На краю деревни хата стояла, аккурат на отшибе, так в этой хатке бабка жила, Нюркой её кликали, Анной стало быть. Нелюдимая старуха была, угрюмая, неулыбчивая. Все травки собирала, отвары разные делала, людей лечила. Ото всюду к Нюрке люди ехали, всем помогала. Зла не творила, только болезни заговаривала, но люди- на то и люди,чтобы языками молоть, окрестили Нюрку ведьмой, так и повелось, что хатку эту десятой дорогой обходили, а уж коли припрёт нужда-то, так под покровом ночи да тайком бежали к Нюрке. Она, хоть и угрюмая была, а добрая, всем помогала. Кому ячмень заплевать, кому чирий на сучок перевести, детям малым грыжу загрызала, испуг лечила, да костоправом хорошим была, не чета нынешним-то, таких, как Нюрка, однако, больше и не осталось.
Скрутит, бывало, спину, так болезный к Нюрке на карачках приползет, мол, помоги, Нюрочка, спаси, убери болезнь окаянную. Затопит Нюра баню, уведет туда хворого, а из бани выходит новый человек, на своих ногах, румяный да здоровьем пышущий. Что уж она там, в баньке, с имя творила, мне не ведомо, не довелось там побывать, бог миловал, но говорят, что идти с ней было страшно. Так уж она все косточки выкручивала, мужики здоровые плакали, да пощады просили. И откуда только силы-то были? Росточка Нюрка маленького была, сухая вся, в чем душа держится- не понятно, а силища в руках недюжинная была, похлеще мужицкой.
Однажды в деревне мужик появился. Мужик, как мужик, только сверток пищащий в одеяле к себе прижимал. Спросил, как к Нюркиному дому попасть. Показали ему местные, куда идти, а сами встали, гадают, кака беда с дитём приключилась. Пока бабы сплетни собирали да новости придумывали, глядь, а мужичишко- то уж обратно шлепает, один, без свертка.
Видать, отмучился, сердешный. Не смогла Нюрка помочь, ой, горюшко-то какое! Дитё- то совсем крошка еще, что уж там с ним приключилось, им, деревенским, не ведомо…
***
-Здравствуй, Нюра.
-Здравствуй, Ваня. Вот уж и не чаяла, что свидимся с тобой. Видать, не брешут люди, что земля-то круглая.
-Виноват я перед тобой, Нюра, шибко виноват, нет мне прощения, да и не за этим я к тебе пришел, знаю, что не простишь, такая злоба в тебе была, что ты , такая набожная и правильная , грех на душу взяла, с нечистым связалась, только бы мне отомстить. Видать, сбылось твое предсказание. Матрена моя померла, я за Машенькой, кровиночкой своей не уследил, не уберег. Дочка у меня, помирает, сердешная. Христом богом прошу, помоги, Аннушка! Окромя тебя никто не поможет Машеньке моей. Мне уж не долго осталось белый свет коптить, ты хоть девку-то мою спаси, не дай роду моему грешному сгинуть бесследно.
— А ну, брось причитать , не кликушествуй, клади девку на лавку, да сказывай, что за беда приключилась.
-Можно, я сначала на двор схожу? Дорога дальняя была, по нужде бы мне сходить.
***
Не вернулся Ваня ни через минуту, ни через 5, ни через день. Бабы сказывали, скоренько так улепетывал, да все назад оглядывался, словно сам черт за ним гнался. Бежал так, покуда деревушка за холмом не скрылась. Так и сгинул Ваня, без следа, без весточки, ничего Нюрке не объяснив.
Нюрка-то не шибко с кем языком болтала, слова, бывало, не вытянуть, а все же бабы разузнали кой-чего. Мужичонка тот- Нюркин муж, убёг он от неё, зазнобу себе новую нашел, а Нюрочка с пузом одна осталась. Не доходила Нюра до срока, раньше времени родила, неживого младенчика, да все Ваню своего виноватила да проклятья им с зазнобой сыпала .
Как уж она Ваню своего проклинала, говорят, страшно было всем, а в скорости приехала она к нам в село, в крайней хатке поселилась, там раньше бабка Митрофаниха жила, тоже и ворожила, и лечила, одним словом, ведьмин дом.
Ваня-то младенчика, девочку, принес, а сам убёг опять от Нюрки, видать, не смог повиниться перед ней. Я сама не видала, но говорят, что в одеяльце записка была да метрика на девченчишку. В метрике той значилось, что Мария она, пол году от роду, а в записке просил Ваня спасти ребенка, душу безвинную, не бросать на произвол судьбы, а вдруг да найдет Нюрка в девчонке отдушину. Ну а коли уж суждено уйти крошке, так пусть Нюрка похоронит по людски.
***
Долго Нюрка выхаживала девку, все тело в страшных язвах было, а особенно лицо пострадало. Жар у ребенка был страшный, то и дело в беспамятство проваливалась крошка, но за жизнь цеплялась, видать, хотелось шибко пожить болезной. Что за раны- не знаю, не ведаю. Люди всякое болтали, одни говорили, что ожоги это страшные, другие и вовсе языками трепали, что крысы кроху заживо съедали. Правды- истины не знаю, только сама однажды видала, что пальцев у Машки на ногах не хватает, а уж на лицо и правда глядеть страшно.
Прикипела Нюрка к девке, а та, хоть и маленька, а за Нюркой по пятам бегала, ни на шаг не отставала. Нюрка-то в совете девку на себя оформила, как дочка ей Машка стала, заместо своих, родненьких, подкидыша от мужа да зазнобы воспитывала. А можа и грех свой замаливала, вину за проклятья страшные таким способом искупала.
Долго-ли, коротко-ли, а только выросла Мария, не красавица, чудовище, а Нюрка дочку свою успокаивала, всегда ей говорила, что с лица воды не пить, найдется человек, который не на лицо посмотрит, а душу светлую разглядит, да только где он, человек этот таинственный, и откуда ему в их деревне глухой взяться?
Шибко горевала Мария, когда вся молодежь на танцы ходила да веселилась, а она дома, как прокаженная сидела. Хоть и не обижали сильно Машку деревенские, но и любви не испытывали. Чужая она для всех была, странная. Да и что с неё взять- ведьмино отродье, чуть рассвет забрезжит, а она ужес лукошком по полям да лесам шастает, все травки какие собирает да корешки.
Нюрка-то всему Марию обучила, что сама умела, только кости править не позволила, сила говорит, в тебе , Маша, недюжинная, да плохая сила, нельзя тебе с телом работать человечьим. И следи за мыслями, плохого не то, что говорить не смей, даже думать забудь о плохом! Ты со зла, не подумавши ляпнешь, а потом беда случится, себя всю жизнь грызть изнутри да виноватить будешь.
Любила Машка с детьми малыми возиться, и испуг лечила, и колики, и грыжу, да все она умела. А дети-то, дети! Словно и не замечали Машкиного лица некрасивого, так смотрели на неё своими ясными глазами, словно не страшила со шрамами тут сидит, а ангел неземной крылом помахивает. Малыши, бывало, гулят на руках у Машки, ручками лицо трогают и улыбаются, а те, что постарше, обнимут её за ногу и ходят по целому дню за ней следочком.
Жили так Нюрка с Машей, покуда не пришла пора, когда любовь в сердцах девичьих посыпается. И у Маши сердечко затрепетало, тайна в ём поселилась, что любовью зовется. Тайна есть, а надежды нет. Понимала Машка, что любовь её глупая так и останется без ответа.
Так и держала Маша в себе свою любовь, только Нюрка и знала о девичьих чувствах, одна утешала дочь свою несчастную.
Видела Маша, как в армию её ненаглядный уходил, видела , как со службы возвращался, как женился, как двух сыновей, одного за другим родил, как от жены своей гулял с км попало, как жена от него ушла, все Машка видела, да только так и не решалась не то, что заговорить с Мишкой, любовью своей первой и единственной, глаза в пол опускала, когда мимо проходила. Никто из людей и не ведал, что творится с Машкой.
Нюрка, пока живая-то была, всегда Машке говорила, чтобы Мишку и близко не подпускала к себе. Проходимец он, и гулёна, не будет у Машки с ним счастья.
-Ты, дочка, послушай, что я тебе скажу. Я уж долго живу на свете, помирать мне пора. Много чего повидала, еще больше слышала, кое-что сама знаю. Знаю, что загубишь ты душу свою, коли этому прощелыге доверишься. Говорит он красиво, только врет всегда. Вот как дашь ему от ворот поворот, так вскорости и счастье свое найдешь. А уж ежели доверишься ему, то уж мне не ведомо, что дальше будет. Об одном прошу, думай вперед языка, а то быть беде.
-Ну что ты, мама, такое говоришь! Где же это видано, чтобы Мишка на меня хоть глянул! Я же знаю, что противна ему, никогда и близко он ко мне не подойдет.
-Смотри, Машенька, смотри. Свою голову я тебе на плечи не приставлю, думать-то все одно тебе.
***
Когда Миша впервые заговорил с Марией она даже растерялась- уж не чудится ли ей это? Сначала Маша держалась с Мишкой настороженно, боязливо, а потом, как то незаметно для самой себя доверилась ему и полностью открылась. Сказала о том, что любит его давно, что не ожидала, что он , такой умный и красивый, на неё поглядит.
Позвал Мишка Машку в гости- пришла, убралась в избе. В другой раз на грядах порядок навела, дом снаружи обиходила.
В один день так уработалась, что уговорил Мишка остаться до утра, тогда -то все и случилось.
Нет, не жалела Мария ни о чем. Ни о том, что невинность свою для него сберегла, ни о том, что до свадьбы во грех упала. Верила в Мишкины уверения, что непременно поженятся.
Стала потихоньку вещи переносить. Да там и вещей-то, так, пара узлов.
Красиво Мишка говорил, нежно к себе прижимал, поверила ему Машка, душу открыла, сердце на ладони протянув, жаль, что на спине глаз нету, а то бы увидела, как брезгливо он морщился, к себе её прижимая…
Продолжение следует.
