— Завтра Радуница, и я хочу съездить к маме на кладбище, – накануне сказала Ирина мужу.
— Но ты никогда не ездила! – от удивления у мужа округлились глаза. – Всегда говорила, что не можешь простить боль, которую мать причинила вам своим уходом.
— Да, так считала. Но все меняется, и я сейчас на многие вещи смотрю по-другому. Не могу сказать, что маму простила, – стала понимать. А еще она мне приснилась, и я поняла, что должна съездить на родину, туда, где не была много лет.
— Хорошо, – не стал спорить муж. – Давай поедем вместе, на машине, – и быстрее, и ты не одна будешь.
— Нет, спасибо, – Ира прижалась на секунду к мужу. – Поеду поездом, а там, на кладбище, мне как раз надо побыть одной.
…Когда до деревенского кладбища оставалось с полкилометра, Ирину догнал грузовик. Водитель, высунувшись из кабины, поздоровался и предложил подвезти.
— Спасибо, я почти пришла, – отказалась Ира.
Машина уехала, а она ускорила шаг. Была здесь, на сельском погосте, очень давно. В мельчайших подробностях помнит, как хоронили маму, – отец был морально раздавлен, они с сестрой рыдали, до конца не осознавая, что произошло. Обе бабушки голосили и готовы были броситься в могилу вслед за гробом.
Матери было всего 32 года, когда ее не стало. Им, старшим дочкам, десять и восемь лет, а маленькому братишке – полтора месяца. Сын был долгожданным, родители радовались его появлению, и никто не знал, что совсем скоро в дом придет беда.
На кладбище Ирина уверенно направилась туда, где отец сам поставил матери памятник, – самодельный, массивный. Еще впечатал в цемент свои ладони, крест-накрест, – знак того, что женщина, покоящаяся под надгробием, покончила с собой. Бабушкам тогда это не понравилось, но отец сделал так, как хотел.
С фотографии мама смотрела, как живая, – молодая, в шляпке, с озорным прищуром. Сестра похожа на нее, и с годами сходство становится сильнее. Живет в другой стране. Когда узнала, что Ира едет на кладбище, заплакала:
— Как бы я хотела быть рядом с тобой!..
Ирина, не отводя взгляда от фотографии, опустилась на колени:
— Ну здравствуй, мама. Прости, что меня долго не было.
Ответом была тишина. Пока добралась до деревни, где больше никто не жил, дети и родственники односельчан, помянув близких, уже разошлись и разъехались по домам. Только теперь, оглядевшись, Ирина поняла, насколько проигрывает могила матери с самодельным памятником другим могилам, – там все вычищено, памятники стоят современные, мраморные. А их мама – как бедная родственница. «Скажу сестре и мужу, что надо менять памятник», – промелькнула мысль, пока ломала ветки для веника.
Вырвала сухую траву в ограде, подмела старые листья, которые скопились не только с прошлого года. Сбегала к ручью и наполнила водой пластиковую бутылку, чтобы поставить в нее желтые хризантемы, – искусственные цветы не покупала, не любила. Когда навела мало-мальский порядок, присела на скамеечку рядом с памятником.
— Папа делал, – провела рукой по старой доске.
Представила, что он чувствовал, и в груди снова поднялась волна жалости — к отцу и к себе. В том мае в их семье ждали третьего ребенка. Перед родами приехала бабушка, мамина мама, которая жила в далеком российском городе. Вторая бабушка, мама отца, с которой жили вместе, обрадовалась – будет кому помочь с малышом, потому что на ней, пока невестка не окрепнет, огород и хозяйство.
Женщины уживались легко, подставляя друг другу плечо, радовались внучкам и очаровательному малышу. И никто не заметил, что мама ведет себя странно. Еще более странными были ее разговоры о … смерти.
— Я скоро умру, – ни с того ни с сего говорила, передавая малыша матери.
— Тьфу на тебя, – плевалась бабушка. – Говоришь ерунду. Вон какого красавца родила, наследника. Радуйся!
Но мать качала головой и шла в закуток, где за ширмой стояла ее с отцом кровать. Ложилась и лежала безучастная. Ира однажды заглянула к ней и испугалась – мама была, как чужая. Показалось даже, что ее не узнала, скользнув равнодушным взглядом.
Ира тогда выскочила из дома, села на скамейку во дворе и расплакалась.
— Ты чего? – опешила от неожиданности бабушка, укачивавшая на свежем воздухе внука.
— Там… там мама, – давясь слезами, Ира едва выдавила из себя слова, – и она какая-то не такая.
— Ничего, ничего, не волнуйся, – бабушка прижала голову внучки к мягкой груди. – У мамы сейчас непростой период, но скоро все пройдет.
Ничего не проходило. Однажды мама вообще напугала всех, показав узелок с одеждой:
— Собрала на смерть. Оденете только это, и ничего другого.
Самое удивительное, даже этот случай никого не насторожил, – ни мать, ни свекровь, ни мужа. То ли не придавали значения словам, то ли заняты были. Только Ира чувствовала, что надвигается что-то страшное, непоправимое. Что, понять не могла, поэтому стала плаксивой, и отец порой даже сердился:
— Что с тобой? Ведешь себя, как маленькая.
Видимо, поделился с тещей, и девочка слышала, как бабушка говорила:
— Наверное, Ирочка ревнует к малышу. Все пройдет.
А как могло пройти, если мама, еще недавно веселая, озорная, обожавшая дочек, оставалась безучастной и к ним, и к новорожденному сыну?! Все больше лежала или бесцельно ходила из комнаты в комнату.
В тот день малыш, обычно спокойный, вдруг раскапризничался. Бабушки по очереди носили его на руках, но он кричал, не переставая.
— Господи, ну где твоя мама? – в сердцах воскликнула бабушка и попросила зятя: – Поищи ты ее, видишь, не справляемся.
Отец вышел во двор, позвал жену. Не услышав ответа, заглянул в сад, в огород – никого. Подошел к сараю, потянул на себя дверь, и все вдруг услышали его страшный крик.
— Что? Что случилось? – женщины выскочили во двор.
— Дочек уберите, – чернея лицом, попросил отец…
Это были самые страшные дни в их жизни – пока мама, нарядная и удивительно спокойная, лежала в гробу. Ира сначала боялась подойти к ней, а потом, когда никого рядом не было, осмелилась. Дотронулась до маминой щеки и отшатнулась – та была холодной, безжизненной.
— Мама, мама, – поднявшись со скамейки, прошептала Ирина, – что же ты наделала? Почему не подумала о нас, как мы будем без тебя?..
И снова ответом была тишина, только шумели огромные березы – внизу ветра не было, он проходил по верхушкам деревьев. Этот вопрос они с сестрой задавали себе постоянно. Обижались на мать долго, особенно, когда отец привел новую жену, – бабушке, враз постаревшей, было тяжело управляться и по дому, и с детьми.
Брата, правда, забрала к себе в город вторая бабушка. Она вообще предлагала отцу, чтобы отдал внука ей. Не согласился:
— Что люди скажут? Подумают, сами с ребенком не справились.
Малыш считал мачеху мамой. Брак с отцом для нее был первый, и люди в деревне считали, что сиротам повезло, – раз нет своих детей, не будет обижать. Она и не обижала, но была к ним совсем равнодушной, что тоже было неприятным, — как будто они пустое место.
Когда брату исполнилось лет семь, ему сказали, что мать неродная, – боялись, что услышит это от чужих. Реакция была неожиданной – мальчик закатил истерику и его никто не мог успокоить. Психологическая травма была настолько сильной, что не оправился даже во взрослом возрасте, – проблемы с алкоголем, появившись в юности, только усугублялись.
У отца с мачехой родилось двое детей, и вот тогда стало понятно, что она далеко не холодная женщина. Ира, видя сюсюканье с малышами, старалась поскорее уйти – было больно. Характер у нее самой тоже портился – подростковый возраст. Как себя вести, в том числе с мальчиками, не знала, а посоветоваться было не с кем. Не станешь же с отцом говорить на девчачьи темы.
Подруга матери пыталась было подобрать ключик к Ире и ее сестре, но они не шли на контакт с чужим человеком. Ира только запомнила, как женщина просила:
— Не обижайся на маму. Она любила вас, но болезнь оказалась сильнее.
— Какая болезнь? – не поняла тогда Ира. – Мама ничем не болела.
— Подрастешь, поймешь, – услышала в ответ грустное.
Ира поняла позже, когда сама стала мамой, – у матери была послеродовая депрессия. Она понимала, что с ней происходит странное, но даже мысли не допускала, что придется лечиться в психушке. В ту пору в деревне это почему-то считалось зазорным, и она боялась насмешек. У самой был острый язычок, не раз кого-то высмеивала, поэтому понимала, что запросто может прилететь ответный камушек…
Без матери им было трудно, зато с сестрой выросли дружными – могли надеяться только на себя и друг на друга. Сестре, правда, не повезло – однажды появились сильные боли, врачи не смогли поставить диагноз и сделали ошибочную операцию, удалив аппендикс вместе с маткой. Так что детей у нее нет, но муж очень хороший.
У Иры двое сыновей. И внук появился. И муж замечательный. Все сложилось, как надо. И даже лучше, чем у большинства односельчан, которые выросли в полных семьях или с матерью.
— Наверное, мама, это твоя заслуга, – прислонилась Ирина к памятнику, – явно ты смотришь на нас с небес и помогаешь.
Еще немного посидела, потом, спохватившись, достала из сумки конфеты и печенье, положила на надгробие.
— Уже поздно, и я сейчас ухожу, мама, – сказала, вставая. — Но обещаю, что больше ты не будешь одна, – мы приедем летом, в твой день. С сестрой и братом. С твоими внуками и даже правнуком. Надо же тебе их увидеть!..
