— А вот и я! – весело с порога закричала Наташа. – Семья встречайте!
— Ой, доченька приехала, — мама выбежала в прихожую и приставила к своим губам указательный палец, призывая говорить чуть тише. – Машенька спит.
— Ну как она?
— Все так же. Выпила таблетки и спит. Пойдем на кухню.
На кухне разгружали сумки – Наташа привезла с юга фрукты, овощи, зелень, сладости. Тихо, почти на цыпочках, в дверях кухни появилась Олечка – дочь Маши, и молча смотрела на свою тетю.
— Олечка, племяшка моя, как же ты выросла! – Наташа пыталась ее обнять, но девочка застеснялась и сжалась всем телом. – Ты меня не помнишь? Мы с тобой по телефону разговаривали.
Оля замотала головой и убежала в комнату.
— Что это с ней? – спросила Наташа. – Она же совсем другой была – веселой и общительной.
— Тоже переживает из-за развода отца с матерью, — вздохнула мама.
К вечеру Маша проснулась. Наташа зашла в ее комнату. Сестры обнялись.
— Как ты похудела, Маш, просто ужасно! Три месяца уже прошло после развода, ну что ты до сих пор страдаешь? О, куча антидепрессантов на тумбочке, ты что – сосем с ума сошла, что такими дозами их принимаешь? Как же ты на работу ходишь?
— А я и не хожу, я уволилась. Не могу работать. Не могу ни о чем думать, кроме того, что этот козел к другой ушел. Как представлю их вместе…
Маша зарыдала и уткнулась лицом в подушку.
— Ничего, я тебя в порядок приведу, для этого я сюда и приехала. Лешка на две смены в лагере, Егор работает, я отпуск взяла. Завтра накрасимся, сделаем красивые прически и махнем куда-нибудь в ресторан.
— Не пойду, — Наташа отвернулась, легла на бок и закрыла глаза.
— Ну тогда вот что – давай поедем ко мне на юг. Купальный сезон уже открыт, погреешься на солнце, развеешься, Олечка отдохнет.
— Не поеду, — глухо ответила Маша.
Тут же появилась Олечка с куклой в руках – она хотела тете показать свою игрушку.
— Оля, выйди из комнаты, — Маша вскочила на кровати. – Кому нужна твоя дурацкая кукла?
Тут же подбежала мама, схватила внучку за руку и заворчала:
— Сколько раз тебе говорить – не ходи в мамину комнату, она болеет.
Девочка захныкала. Изумленная Наташа вышла из комнаты и обратилась к матери:
— Это кто тут болеет, Маша что ли? Ты что это такое ребенку внушаешь?
— А что – разве не болеет? Страдания – это тоже болезнь, их пережить надо. У Маши подружка психологией занимается, она и сказала, что у Маши затяжная депрессия, вот, назначила ей лекарства.
— Эта подружка врач что ли?
— Нет, но она в психологии хоть что-то соображает, а к врачу Маша обращаться наотрез отказывается, говорит, что ее в психушку тогда положат.
— Что за дурь вы ей внушаете, вместе с этой подружкой? А Олечка тут причем? Может быть она и стала такая задерганная, потому что вы ее доводите своей депрессией? Машка орет, ты ее в комнату не пускаешь…
— А Оля тоже хороша: «Где мой папочка? Где мой папочка?», от таких слов Маша еще больше рыдает.
О, боже! Наташа подсела к Оле, которая рисовала какие-то фигуры черными и синими карандашами.
— А почему ты желтенький карандаш не берешь, или вот этот – зелененький?
— Синий и черный лучше видно на белой бумаге, — тихо ответила Оля.
— А почему ты в садик не ходишь?
— Меня водить некому. Мама болеет, а бабушка в разные смены работает, у нее не получается.
— А что ты целыми дням делаешь?
— Рисую. Иногда гуляю, если бабушка может со мной на улицу сходить. Иногда в планшете играю, иногда мультики сморю.
— А мама с тобой играет?
— Нет, она же болеет, только кричит на меня и все, а бабушка ругается, что я к ней в комнату захожу. Наверное, боится, что мама меня заразит как в садике — все болеют и я болела. Бабушка маму жалеет, а на меня все время ворчит. Мне скучно. Я хочу тогда к папе, с ним было весело.
Все понято. Еще пару дней Наташа наблюдала такую картину: Маша ходит по дому как призрак, обернутая в халат – бледная и нечесаная. Иногда она садилась к столу, чтобы поковырять вилкой в тарелке, но чаще всего мама ей приносит еду в постель. Олечка для них будто бы досадное недоразумение в доме – кричат, шпыняют ребенка. Она стала тянуться к тете – хоть с кем-то можно поиграть и поговорить. Два дня Наташа наблюдала за этими действиями молча, но к вечеру второго дня она сгребла в кучу все эти антидепрессанты и бросила их в мусорное ведро.
— Ты что? – закричала мать. – Ты знаешь, сколько эти лекарства стоят? Без них Маша совсем загнется, так она хотя бы живет.
— Да не живет она, а существует, превращаясь в истерическое зомби! Придумали какую-то болезнь!
— Да? А как бы ты себя вела, если бы тебя Егор променял на какую-нибудь фифу? – мама лихорадочно доставала таблетки и настойки из мусорного ведра.
— Дала бы ему пинок для ускорения! Вы можете и дальше друг другу калечить психику, лелеять свои болячки, но ребенка я вам не оставлю. Олечка, открывай свой шкафчик, мы немедленно собираемся и едем к солнышку, купаться в море.
Оля засуетилась и попросила еще куклу с собой взять. Вещи были собраны за несколько минут. Мама причитала, а Маша смотрело на это все как-то безучастно, будто ей все равно.
— Ой, мама, как мы картинно падаем на колени, как мы страдаем по внучке, — съязвила Наташа, стоя уже на пороге. – А когда вы ее с Машей по комнатам шпыняли не жалко было? А ты, Машка, приводи себя в порядок. Если еще в тебе хоть капля разума осталась, то ты выкинешь все эти таблетки и приедешь за дочерью. Все, я сказала, пока!
Маша приехала на юг через две недели с виноватым видом. Она обняла свою дочь и попросила у нее прошения на ушко. А потом сестры сидели на пляже и смотрели как веселая Олечка бегает по берегу с надувным кругом на талии.
— Спасибо тебе, Наташа, — сказала Маша. – Если бы не ты, я не знаю, что со мной бы было. Если бы ты сразу приехала, когда муж меня бросил, и придала бы ему ускорение пинком, возможно бы было все иначе. Мне тогда нужна была такая шоковая терапия, но меня все разом принялись жалеть – мать, ее подруги, и эта моя приятельница, возомнившая себя великим психологом, придумали мне какую-то болезнь. Я эти месяцы почти себя не помню – все спала и спала, а как просыпалась – ревела и на дочь орала, как наваждение какое-то было. А потом выкинула таблетки и к тебе уехала. Мама не хотела меня пускать, боялась, что я не доеду, а отпуск на работе ей не дали. Вот, доехала же!
Все лето Маша провела у сестры, и возвращалась домой она уже совсем другим человеком: отдохнувшая, цветущая. По приезду она устроилась на новую работу, Олечку – в сад. У Маши сейчас роман с холостым коллегой, о бывшем муже она даже не вспоминает, а мама до сих пор считает, что вылечили дочь именно антидепрессанты. Ну и пусть так считает.