— Пап, звонила какая-то женщина на домашний, спрашивала тебя.
— Надеюсь, у тебя не хватило ума дать номер моего мобильного?
— Конечно же я дал номер твоего мобильного, вдруг у неё что-то срочное. Вроде как вы в одном классе раньше учились, если не ошибаюсь, Людмила Анатольевна. В любом случае она так представилась.
Леонид Романович закурил, хотя раньше курить в квартире никогда себе не позволял, и сына учил тому же, но теперь ему было о чём поволноваться. Егор смотрел на отца и не понимал, почему тот так нервничает.
— Пап, что случилось?
— Мой сын лопух! Вот что случилось!
— Ты это так из-за номера? Я поступил правильно, и не надо на меня так кричать, будто я нашкодивший ребёнок.
— Ах ты взрослый уже? И давно ли? Тогда почему не съезжаешь? Твои друзья давно уже собственным жильём обзавелись: кто снимает, а кто в ипотеку купил.
— Зачем мне куда-то съезжать, если я тут прописан, и имею на эту квартиру столько же прав сколько и ты.
— Только не надо мне сейчас свои права доказывать! Ждёшь когда я сдохну? Не выйдет! Я лучше эту квартиру к чертям спалю, чем доставлю тебе такое удовольствие!
Егор махнул рукой, и вышел из квартиры. С отцом было бесполезно спорить, он всегда любил поскандалить по поводу и без, вот поэтому от него и ушла мать Егора, взяв с собой двух дочерей. Егора отец не отдал, мол, сделает из него тряпку, а не мужчину, уж лучше он сам займётся воспитанием сына. Однако воспитанием сына Леонид Романович практически не занимался. Каждый день он уходил на работу, а возвращался поздним вечером, когда Егор уже спал. Благо к тому времени Егор мог и картошку пожарить, и яичницу, макароны отварить или кашу сварить, вот так и жил. Время шло, Егор уже ВУЗ окончил, а с отцом отношения у него так и не складывались. Молодой человек винил отца в том, что из-за него он рос без материнской ласки, а тот в свою очередь называл его неблагодарной свиньёй. Хотя если подумать, был бы Егор неблагодарным то, он бы давно пусть даже через суд потребовал раздел квартиры, или вовсе продал бы свою часть кому-нибудь, а потом купил бы себе новое жильё где-нибудь подальше от отца. Только вот он прекрасно понимал, что отец вряд ли справиться, если останется один. Характером он обладал скверным, а его язык был ещё поганее, за что он систематически получал по заслугам. В такие моменты Леонид Романович отлёживался дома, зализывая раны, а когда маленько приходил в себя, принимался за старое. Егор порой не понимал отца. Вот почему ему спокойно не живётся? То с соседями поругается, то с коллегами по работе. Девушку однажды он привёл знакомиться, так тот её такими словами обозвал, что после этого случая Марина с ним ещё долго не разговаривала, и теперь если встречается, то только на нейтральной территории. Ему бы тогда поставить отца на место, стукнуть кулаком по столу, или вовсе съехать, но нет, Егор так поступить не мог. И не потому, что боялся трудностей, и не хотел тратиться на съём квартиры, нет, тут была причина в другом. Егор уже долгое время работал в юридической фирме, и очень часто он был свидетелем того, как нерадивые родственники после того, как заставят отписать своих родителей на них своё имущество, тут же сдавали их в приют. Для него это было большой дикостью, и поэтому он долго и подробно объяснял каждому пожилому человеку, к чему может привести то или иное его действие. Родственники пожилых всегда нервничали, кричали, что это не его дело, требовали другого юриста, который мог бы держать язык за зубами, однако после его слов, многие старички передумывали писать на детей дарственную, а просто ограничивались завещанием, указав в нём, что всё имущество получит тот, кто будет до последнего о нём заботиться.
Зарплата Егора позволяла ему и снять квартиру, и выплачивать ипотеку, вот только он не хотел оставлять отца одного. Плохой ли, хороший ли он всегда останется его отцом, и это его долг заботиться о нём в старости. Поэтому, даже после самой жуткой ссоры, Егор не бежал собирать чемоданы, а выходил прогуляться по набережной.
С матерью у Егора сложились тёплые отношения. После развода женщина вернулась на свою родину в Москву, оставив в северной столице не только сына, но и все грустные воспоминания. Спустя пару лет она вышла замуж за посла Италии, а потом уехала с ним на его историческую родину. Женщина часто присылала сыну из Италии подарки, а теперь, когда он вырос, они часто созванивались, а однажды он даже ездил к ней в отпуск.
— Эх, сынок, сынок… ты совсем не похож на своего отца, и я даже рада этому.
— Я тоже этому рад, мама.
— Другой бы на твоём месте бросил всё, а ты молодец, терпишь, хотя тебе это и неприятно.
— Ну, как я его оставлю? Он же пропадёт без меня, и вообще нужно поступать по совести, авось, и он когда-нибудь прозреет.
— Это вряд ли, сынок, люди не меняются. Хорошие становятся ещё лучше, плохие ещё хуже, но не было ещё случая, чтобы хороший стал плохим, а плохой хорошим.
Егор шёл по набережной и вспоминал слова своей матери, а ведь она права, отцу уже шестьдесят, а он всё такой же. Было холодно, откуда-то не возьмись подул холодный ветер, превращая воды спокойной Невы в достаточно приличные волны. Егор поёжился от холода и поспешил домой. Не успел он переступить порог дома, как домашний телефон снова зазвонил.
— Алло, я вас слушаю.
— Алло, это снова я – Людмила Анатольевна.
— Людмила Анатольевна, вы не дозвонились до моего отца?
— Дозвонилась, но он так на меня накричал… Вы меня извините, я бы не названивала вам, и не беспокоила бы попусту, дело в том, что Роман Николаевич – ваш дедушка, совсем плох стал.
— Подождите, вы хотите сказать, что у меня есть дед?
— А вы что не знали? Хотя от Леонида всё можно ожидать…
— Продиктуйте мне адрес, я постараюсь завтра приехать.
Егор был в недоумении, сколько раз он поражался циничности родственников, которых интересовало только наследство. Сколько раз он злился на них, но и помочь обманутым старичкам ничем не мог. Да, он объяснял им все риски, но иногда бывало и такое, что его отказывались слушать, прося документы на подпись. Иногда по праздникам Егор покупал милые подарки, соки, фрукты, сладости и отвозил всё это в дом престарелых, будто пытаясь загладить вину перед всеми, за то что с ними так поступили неблагодарные родственники, а теперь он сам узнаёт, что у него, оказывается, есть дед, которому столько лет требовалась его помощь, а он даже не знал об этом.
— Пап, почему ты молчал?
— Хм. Узнал всё таки… Ох, и длинный же язык у этой Людки!
— Пап, он же твой отец, как ты мог?
— Отец? А это ничего, что из-за него всё детство я был полуголодный? Ничего, что он почти не покупал мне игрушек? Пока мои дружки раскатывались на мопедах, у меня даже велосипеда не было…
— Он что пил?
— Лучше бы пил!
На следующий день Егор написал заявление на отпуск и поехал знакомиться с дедом. От Людмилы Анатольевны он узнал, что у деда был инсульт и теперь тот не мог ходить. Женщина ему сообщила, в каких лекарствах он нуждается, и что ему больше всего необходимо. Марина решила поехать с Егором, вдруг там и её помощь понадобится. И вот закупившись провизией, и медикаментами, влюбленные поехали в деревню.
Всё было намного хуже, чем рассказывала Людмила Анатольевна. Старый дом покосился от времени, а забор и вовсе лежал на земле. От ветра дверь дома скрипела, то и дело то открывалась, то снова захлопывалась, так что пожилой мужчина вздрагивал снова и снова, видать так и не мог привыкнуть к этому. Когда Егор вошёл в дом, то увидел полную разруху. Было грязно и пыльно, видать те, кто заходил к его деду не снимали обувь, да и полы тут давно не мылись. Печка была затоплена, кто-то из соседей постарался, однако из-за сквозняка всё тепло уходило на улицу, и в старом домике было немного прохладно. Пожилой мужчина лежал под старым одеялом, и по его бледному лицу Егор не мог понять, жив тот или нет. Марина стояла в замешательстве, не зная, что и делать. Работы было непочатый край, и Егор с Мариной переглянувшись, принялись за дело. Пока девушка сдёрнула с окон все посеревшие от грязи занавески, Егор уже отремонтировал щеколду, и дверь перестала открываться от ветра. Натаскав дров, Егор снова натопил печь, а Марина поставила вариться суп. Ближе к обеду дом уже был более-менее очищен от мусора и грязи, а по всем комнатам разливалось тепло и аромат густого наваристого куриного бульона.
— Людочка, это ты?
— Ну, здравствуй, дед! Я твой внук – Егор, сын Леонида, а это моя девушка – Марина. Мы приехали ещё утром, но ты спал. Мы тут немного похозяйничали, ничего?
Пожилой мужчина, только махнул худой морщинистой рукой, и по его лицу скатилась скупая мужская слеза.
— А Лёня, как он? Он тоже приехал?
— Папа, к сожалению, не смог, с работы не отпустили. Но он обязательно приедет, вот увидишь!
— Не приедет он, видать так и не смог меня простить.
— Простить?
— Ему едва восемнадцать исполнилось…он мечтал о мопеде, и мы с женой копили деньги на покупку. В назначенный день мы поехали в город, чтобы купить сыну подарок, а вернулись без мопеда…Он тогда сильно злился, кричал, матерился, а потом хлопнул дверью и ушёл. Лариса умерла, так и не увидев сына, а он даже на похороны не соизволил приехать. Теперь вот и ко мне не хочет ехать, видать до сих пор в душе обида не остыла.
— А что с деньгами-то стало? Почему вы мопед-то не купили, раз деньги копили?
— Мы и хотели купить, только Лариса захотела в церковь зайти сначала, а там как раз прихожане деньги собирали на операцию какого-то парня. Тот видать тоже не то на мопеде, не то на мотоцикле, Бог его знает, гонял и под колёса машины попал. Жив остался, зато ходить теперь не мог, вот они и собирали, кто сколько может. Мы с Ларисой тогда сразу переглянулись, и решили тогда всю суму отдать. Думали, что и благое дело сделаем, и сына убережём, а получилось…
— Получилось, как получилось, не переживай, дед. Теперь ты не один, у тебя есть я.
Егор с Мариной за две недели привели дом в порядок. Пока Марина всё чистила и скребла, Егор подлатал крышу, подправил забор, нанял мужиков, чтобы те почистили огород, и спилили сухие деревья. Постепенно всё преображалось, а в доме запахло вкусной едой и свежей выпечкой. Егор даже деду коляску купил, чтобы вывозить его на прогулку. Казалось, мужчина даже забыл о том, что совсем недавно собирался умирать. Он поправился, окреп, и даже время от времени просил Егора сыграть с ним в шахматы. Егор понимал, что должен деду гораздо больше, чем давал. Поэтому старался сделать для него всё, что в его силах. Он купил ему новую кровать взамен той железной, на которой тот спал, купил новый матрац, одеяло, подушку, новое постельное бельё. Купил несколько комплектов одежды, а также новый большой телевизор, чтобы дедушка мог смотреть любимые передачи, включать и выключать его, не вставая с кровати.
— Дед, а весной мы тут ремонт затеем, баньку перестроим, новые дорожки сделаем, и забор будет высокий, и ворота новые.
Старик смотрел на внука и улыбался. Ему было спокойно на душе, теперь он не один, теперь ему и не страшно помирать.
— Эх, хороший ты Егорка! Слава Богу, что не в отца пошёл. Совести у него отродясь не было. Не в меня пошёл… Жаль что совесть по наследству не передаётся.
— Почему же не передаётся? Передаётся! От тебя же мне передалась! Нам через неделю возвращаться нужно, у меня работа, и у Марины тоже. Может, с нами поедешь? Ты всё время на глазах будешь, и мне спокойно, и тебе не скучно.
— Я подумаю, подумаю…а пока давай в шахматы сыграем. И вот, там в шкафу деньги лежат. Я их потихоньку от пенсии откладывал, всё думал, приедет Лёня, а я ему их отдам. Я же обещал ему мопед, вот пусть теперь покупает себе что хочет. Ты это… передай ему деньги… Я не хочу уходить с таким грузом на сердце, так мне будет спокойнее.
— Вот поедешь с нами, сам и передашь ему, а сейчас давай играть.
Егор с дедом снова играли в шахматы. Егору было интересно наблюдать, как дед то играет, то будто засыпает, а потом, снова проснувшись, делает свой ход. Молодой человек понимал, что старость делает своё дело, поэтому не беспокоил деда, а терпеливо ждал его. Вот и в этот раз, Роман Николаевич зевнул и закрыл глаза. Устал, намаялся за сегодня, подумал Егор и посмотрел в окно.
Смеркалось, на землю начали падать первые снежинки. Какая-то птица подлетела к окну, и начала стучать в окно клювом, будто просилась, чтобы её впустили. Егор распахнул окно, и птица, влетела в комнату, сделала пару кругов, и опустилась на пожилого мужчину. Егору почему-то стало жутко от этого, плохое предчувствие гложило его изнутри. Птица посмотрела на Егора, сделала несколько кругов над его головой и вылетела на улицу.
Роман Николаевич так больше и не проснулся. Он умер, зная, что он не один, что рядом близкие, которые его любят, и которым он нужен. Егор похоронил деда, заколотил дом и вернулся в город. Отец на похороны так и не приехал, хотя Егор и звонил ему. Когда он приехал, Леонид Романович сидел в гостиной у телевизора и смотрел футбол.
— Что, явился не запылился? Я думал ты на радостях, что получил наследство, празднуешь.
— Вот, держи.
— Что это?
— Дед передал, говорит, не хочет перед тобой в долгу быть, это деньги на мопед, который он тебе обещал купить, но так и не купил.
— Будь он проклят со своими деньгами!
Егор вышел из комнаты. Он больше не хотел видеть отца, тот был неисправим, и вряд ли когда-нибудь исправится.
— Куда ты собрался?
— Я съезжаю, как ты и хотел. Поживу пока у Марины, а потом сниму квартиру. Если понадобится помощь – звони, я обязательно приду. Ты мой отец, и я тебя не брошу.
Егор ушёл, а Леонид Романович запустил конверт с деньгами в стену и заскрежетал зубами.
— Подавись своими деньгами! От тебя мне ничего не нужно!
Егор слышал, как отец рвёт и мечет в гостиной, но заходить не стал.
— Уходишь? Проваливай! Бессовестный! Забудь, что у тебя когда-то был отец!
Бессовестный? Нет, Егор никогда не был таким. Совесть как раз у него была, просто всему есть предел, а вот кому совести не хватало, так это Леониду Романовичу. Он долго приходил к сыну на работу и рассказывал всем, как тот бросил его под старость лет, а потом и вовсе подал в суд, чтобы Егор выплачивал ему алименты. Коллеги, очень хорошо знающие Егора, удивлялись выходкам его отца, но ничего не поделаешь, все люди разные. У кого-то есть совесть, а у кого-то она напрочь отсутствует.