— О, смотри, городская наша приехала! Расфуфыренная вся, глянь! Пошли, отец, знакомиться, — Дарья Юрьевна толкнула мужа в бок, и супруги вышли встречать молодых на крыльцо.
— Мам, пап, привет! – помахал им рукой Леня. – Вот, это и есть моя жена Наташка, знакомьтесь.
Дарья Юрьевна оценивающе пробежалась глазами по фигуре Наташи. Да, ладная такая, в теле! Понятно, что Ленька ее присмотрел, здесь таких любят, чтобы не с селедочной фигурой без груди, а именно – в соку. Надо чтобы Ленька ее в деревне держал на коротком поводке, а то тут же местные кобели ее к рукам приберут.
— Добро пожаловать, фрау-мадам, рады видеть вас у нас, — Илья Ильич подхватил легкую девичью ручку в свои мозолистые лапы и поцеловал ее.
Дарья Юрьевна готова была испепелить своего супруга одним лишь взглядом. «А вот и первый кобель» — подумала она. Вот, всего лишь оно мгновение, а свекровь уже не возлюбила свою сноху. Вроде как Наташа ни в чем не виновата, а уже попала в опалу. Но Илья Ильич не переставал «махать хвостом».
— Проходите, гости дорогие, стол готов, мамка здесь старалась, пироги ночь пекла, гуся забили, — суетился отец. – Сынок, давай по чарочке, сам вчера выгнал, как слеза! Мать, давай с Наташкой по наливочке!
Сидели на открытой террасе. Вечерело, пели соловьи, май кружил голову, было хорошо.
— Надолго к нам сынок?
— На две недели, мам, отпуск пока у нас, вот, решили приехать и отдохнуть! Да и Сашка написал, что женится в пятницу, хочу Наташе показать, как мы гуляем.
«Наташе показать! – со злостью подумала Дарья Юрьевна. – Нет бы сказать – Сашку-дружка поздравить, а то Наташке показать». Практически с первых минут знакомства Наташка Дарье Юрьевне казалась соперницей – все внимание только к ней, и от сына, и от мужа. Это ей подкладывалась и гусиное мяско, и картошка, и салатик, а на нее ноль внимания.
— Сергеевна, иди к нам, — крикнул Илья Ильич какой-то худенькой, интеллигентной женщине, проходящей за забором. – Сын жену привез, шикарная дамочка.
— Некогда мне, Ильич, — ответила Сергеевна и кивком с улыбкой поприветствовала Наташу.
— Учителка Ленькина, классухой была, умная очень, — пояснил Илья Ильич. – Вся деревня к ней за советом ходит как к психологу. Соседка наша!
Три дня до пятницы Леня с Наташей ходили по всем гостям – их рады были принять в каждом доме с хлебом и солью. Наташа нравилась всем – улыбчивая, вежливая, скромная. Это еще больше бесило Дарью Юрьевну, хоть она старалась не показывать вида. Единственный кто все понимал и чувствовал Дашин психоз – это ее муж.
— Что ты дергаешься, она тебе что – жить не дает? – спрашивал он у супруги.
— Не дает! – ворчала Дарья Юрьевна. – Напялила короткую юбку и светит тут своими ножками. И ты, старый козел, глаза выпучил и смотришь. Постеснялся хоть бы меня!
В пятницу поехали в ЗАГС, женить друга Сашку. После росписи на телефон Лени позвонили с работы. Он сначала не хотел брать трубку, но потом все же взял. Переговорил, помрачнел.
— Склады сгорели, — сказал он Наташе – Я мог бы не ехать, но я там ответственный. Еще все грехи там на меня повесят, если я не приеду.
— Ну поехали, раз так, — пожала плечами Наташа.
— Нет, поеду я один, — возразил Леня. – Что там – три часа дороги. Если там пустяки, то я еще успею к ночи на свадьбу приехать. Если затянется все до ночи с этими складами, то немного посплю дома и к утру прикачу. Какая разница, когда гулять свадьбу. А ты обязательно сходи, вон у тебя уже подружки появились – Светка и Катька.
Все девушки стали уговаривать Наташу остаться, и она с трудом согласилась. Свадьба проходила в соседней деревне, ближе к вечеру Наташу забрали на машине и увезли на празднование. Свадьбу гуляли прямо во дворе, под шатрами с гирляндами. Было очень весело. К 10 вечера позвонил Леня, сказал, что разбор полетов на работе только закончился, хорошо, что он все-таки съездил, сейчас поспит, а рано утром приедет. Он пожелал Наташе хорошо повеселиться на свадьбе.
Ближе к часу Наташа спросила у новых подруг, как попасть домой: она уже устала, да и порядком захмелела.
— Да ты что! – удивились они. – У нас свадьбу до утра гуляют, как у вас в ночных клубах. Так здесь принято. А единственный водитель, который может отвезти, сейчас спит, проспится – отвезет.
Было неудобно капризничать, и Наташа вместе со всеми веселилась до утра, болтала с подружками и танцевала. Когда солнце уже только начало всходить, проспался водитель и отвез Наташу домой. У калитки ее встретил Илья Ильич:
— Ну здравствуй, невестушка, рассказывай — как погуляла? А я тут корову уже выгоняю на выпас, вот встал! О, да ты вся дрожишь! Ночи еще не летние, май все-таки, на-ка тебе курточку, погрейся.
Именно в это время, когда Илья Ильич накидывал куртку Наташе на плечи, на крыльцо выскочила Дарья Юрьевна. Ревность просто накрыла ее.
— А, явилась! – закричала она. – Муж за порог, а ты на гульки на всю ночь? Не стыдно тебе? Посмотрите на нее, она еще и хмельная! Пьяная, помятая пионервожатая! У нас в деревнях куча кобелей, всех собрала? Вот Ленька приедет, я ему все расскажу, какая ты явилась!
В тихое раннее утро ее голос раздавался на всю деревню – так она кричала. Любопытные соседи, которые тоже выгоняли своих коров, смотрели на этот концерт, даже останавливались, чтобы было больше информации для сплетен. Илья Ильич пытался рукой закрыть супруге ее рот и втиснуть ее тело в дом, но та вырвалась, бросила на землю Наташину сумку и потребовала убираться вон.
Наташа плакала, к ней подошла та самая учительница Сергеевна и пригласила ее к себе в дом, подальше от зевак.
— Не плачь, — ласкового сказала она. – Дарья такая всегда была – если что-то ей не нравится, то шум поднимает. Она и меня к мужу ревновала, что-то ей там показалось. Вздорная баба, вспыльчивая! Извиняется потом, правда, но кому такие извинения уже нужны?
Через полчаса подъехал Леня, растеряно смотрел на плачущую жену, а обо всем случившимся ему рассказала Сергеевна. Он пошел к себе домой быстрым шагом, что-то выяснял, вышел с криком: «Ну, ну мать, такого я от тебя не ожидал, не звони мне!». Потом он у калитки пожал руку отцу, посадил жену в машину и увез домой. Через неделю звонила свекровь, извинялась, приглашала еще к себе погостить, но Наташа пока ее боится, ехать не хочет, хоть уже год прошел.