В деревне не любили пришлых. Народ заволновался, доложил участковому. Тот приехал, проверил документы, успокоил всех, что это дальняя родственница бабки Зинаиды, которая умерла несколько лет назад в возрасте девяноста шести лет. «Отродясь у бабки Зины не было родственников, даже детей», — дивились все.
А молодая женщина начала обживаться. Вскопала несколько грядок на запущенном огороде и посадила что-то. Люди смеялись. Кто сажает огород в середине лета? А вскоре на грядках зазеленела поросль. Да ещё какая! «Не обошлось без вмешательства нечистой силы», — решили деревенские. Так и прилипло к ней прозвище колдунья.
Людей она сторонилась, о себе ничего не рассказывала, жила уединённо. А тайны, как известно, возбуждают любопытство, порождают сплетни и домысли. И вскоре по деревни поползли слухи, что бежала она из города от несчастной любви, прихватив с собой драгоценности богатого любовника. Вот и спряталась с ними в глухой деревне.
А потом у одной из женщины ребёнок посинел, задыхаться стал. Куда бежать? До больницы десять километров, да и машину среди бела дня не найти. Побежала женщина с ребёнком к Марье-колдунье. Та малыша схватила, вниз головой потрясла, постучала по спине, и изо рта мальчика выскочила деталь от игрушки.
Зауважали после этого Марью, но и побаиваться стали. А вот Николай полюбил её. Мать рыдала: «Девок молоденьких полно, а он к взрослой женщине повадился». Встанет, бывало, мать Николая перед домом Марьи и давай кричать, что околдовала она её сына, опоила колдовским зельем. Николай уведёт рыдающую мать домой, а сам опять к Марии возвращается.
И жили влюблённые, не обращая внимания на пересуды и сплетни. Через год родила Марья дочку Раю. А через три — ещё одну, Зою. Люди оставили их в покое. Своих забот полон рот.
Однажды после сильной грозы потекла крыша, и Николай полез её чинить. Уже слезая вниз, он оступился и упал, сильно разбился. Мария доктора из райцентра привезла. Он посмотрел, сказал, что срочно нужно везти Николая в город. Договорилась Мария с машиной, отвезла Николая в больницу, сама к детям вернулась.
Через месяц перед её домом остановилась машина, из неё вынесли инвалидное кресло на колёсах, в которое усадили Николая. Позвоночник сломал, ходить не мог. Кто-то высказался, что это наказание Марье за приворот.
Вывозила Марья Николая на крыльцо, а сама так и льнула к нему. Не бросила, ухаживала, любила. А перед такой любовью людская молва бессильна. Поговаривали даже, что лечила она его, и вот-вот Николай на ноги встанет.
Он сидел на крыльце и вырезал из дерева разных зверей детям, корзины плёл. Ловко у него получалось. И завидовали мужики ему. Нечему, а завидовали — как же, баба на руках носит, вокруг него пляшет. Им бы такую.
Любовь, как известно, творит чудеса. И правда, начал Николай потихоньку пробовать вставать. Однажды сидел он на крыльце, мастерил что-то, а нож упал, скатился по ступеням. Марья в это время в огороде копалась. Решил Николай попробовать спуститься с крыльца, нож поднять. Встать-то встал на ноги, да не удержался, упал со ступеней. Рядом с крыльцом коса стояла. Марья траву во дворе косила, да не убрала. Задел, видать, её Николай, когда падал, и вонзилась она ему в шею.
Сильно убивалась Марья по Николаю. Думали, в могилу с ним ляжет. Дочки еле оттащили её от гроба.
Осталась одна. Ни пенсии мужа, ни его хоть какого-то заработка на корзинах да игрушках. А жили, не побирались. Поговаривали, что продаёт Марья украденные драгоценности.
После окончания школы уехала старшая Рая в город, выучилась профессии парикмахера. Приедет в деревню на выходные, а к ней кто сам стричься идёт, кто детей ведёт. Платили продуктами.
Без мужа в деревне плохо жить. За домом глаз да глаз нужен. Тем более за таким старым, как Марьин. Мужики то забор помогут поднять, то крышу подлатают, в надежде на ласку. Но Марья помощь принимала, кормила, водку ставила, а в постель к себе не пускала.
Ревнивые бабы пришли однажды к дому Марьи, стали требовать, чтобы поделилась она с ними секретами своей молодости. Столько лет прошло, а она не изменилась. Пусть и бриллиантами поделится, а не то сожгут её вместе с домом.
Врут или нет, только рассказывают, что вышла к ним Марья почерневшая и поседевшая. Отшатнулись бабы. Как смогла она в раз постареть? Колдунья и есть. Ушли бабы от греха подальше.
Потеря любимого подкосили здоровье Марьи. Стала она болеть часто. Дальше огорода не ходила. В магазин дочку младшую посылала.
А Зойка выросла бойкой и красивой. Выпускные экзамены на носу, а у неё на уме только танцы. Однажды вечером в клуб собралась, да Марья раскричалась, не пустила. Соседи слышали, как ругались они с дочерью сильно.
Степанида видела, как выскочила Зойка из дома, словно мячик из воды, и убежала в клуб. Среди ночи услышала Степанида стук в окно. Она жила по соседству с Марьей. В общем-то, не без её участия в деревне сплетни о ней распространялись.
Выбежала Степанида прямо в ночной рубахе, хотела отругать девку, что чуть стекло в окне не выбила. А та ревела белугой, и только повторяла: «Мама… Мамка…», да на дом рукой показывала. Поняла Степанида, что беда стряслась, пошла к Марье. Та лежала у печи уже остывшая, на виске кровь запеклась.
Сходила за мужем, уложили они её на кровать, а Зою к себе увели. Она наотрез отказалась оставаться с покойницей в доме. Утром участковый приехал. Зойка рассказала ему, как мать не пускала её на танцы, как ругались, как оттолкнула она Марью и убежала из дома. Клялась, что мать живая тогда была, вслед ей кричала что-то.
Степанида подтвердила, хотя не помнила точно, слышала крик Марьи до того, как Зоя выбежала из дома, или после. Не стал участковый жизнь молоденькой девчонке ломать, на несчастный случай смерть матери списал. Она и так наказана, одна осталась.
Хоронить мать приехала и Рая. Всё сделала, как положено, поминки устроила для всей деревни. А между собой сёстры не разговаривали. Ночью Зойка сбежала из дома, больше её никто в деревне не видел.
А Степанида рассказала, что когда Зойка прибежала к ней той ночью, в ушах у неё серьги сверкали, да так, что ослепнут можно.
— Отродясь таких не видывала…
И снова поползли сплетни, что у Марьи всё-таки были бриллианты, а Зойка нашла и стащила, а потом сбежала, чтобы с сестрой не делиться. Может, Марья хотела отнять их у дочери, потому и поплатилась жизнью.
Рая пыталась рты заткнуть сплетникам, да разве сладишь с деревенскими? Единственное развлечение – пообсуждать случившееся. Старшая сестра приезжала первое время в деревню, за домом приглядывала, урожай осенью собрала, что Марья вырастила. А потом и она пропала.
Дом и до того старый был, а теперь и вовсе завалился на один бок. Кто-то стекло в окне выбил. Наверное, сплетни о золоте не давали покоя подросткам, искали запрятанный клад.
Прошло лет семь
Степаниду скрючило, словно плита на спине у неё лежала и пригибала её к земле. Шла она из магазина, одну руку с сумкой на спину положила, а второй махала наотмашь, как конькобежец на льду. И шустро так шла, не угнаться.
Уже мимо дома Марьи-колдуньи прошла, да боковым зрением заметила что-то яркое. Остановилась, повернула голову и увидала женщину молодую на лавочке, а мальчик лет пяти палкой крапиву сбивал у забора. Тьма тьмущая крапивы в тот год наросло.
Степанида сразу смекнула, что это не старшая из сестёр, не Рая. Та строгая была, лицо не красила. А эта накрашена сильно, да волосы рыжие по плечам рассыпаны. Прямо артистка из кино.
— Зойка, ты что ли? Домой приехала? А это твой, выходит? – Показала Степанида на мальчика.
Зойка бросилась к ней, стала обнимать.
— А я вот в дом попасть не могу. Дядя Миша не поможет замок открыть?
— Сейчас пришлю его, жди. – Пошла Степанида к своему дому, а сама всё оглядывается.
Вскоре муж её подошёл, сломал замок, распахнул дверь, да и сам следом в дом зашёл. А в нём темно, сыро, на полу вещи валяются, вспоротые подушки. Сам же разбитое окно фанерой и досками заколачивал, чтобы не шастала в дом ребятня.
— Я потом стекло вставлю. Ты это, приберись тут, а потом к нам приходи, Степанида накормит, — сказал он, уходя.
За столом Степаниды и рассказала Зоя, что намыкалась в городе. Работала на фабрике, жила в общежитии. Парень бросил её, когда узнал, что беременная. А потом и из общежития попросили.
Жила с одним мужчиной, а он вором оказался. Его посадили, а её из квартиры мать его выгнала. Вот и приехала она домой, в деревню.
— Немного поживу, решу, что делать дальше, — закончила свой рассказ Зоя.
— И правильно. Мать твоя не пропала здесь. Так же прибежала от лиха. И ты не пропадёшь. Земля прокормит, – качала головой Степанида.
Дала картошки, хлеба, банку огурцов солёных Зое на первое время.
А ночью снова стекло в окне от стука задрожало. Выглянула Степанида, а там Зоя с сыном стоят. А глаза у обоих от ужаса огромные, с блюдца чайные. Впустила в дом. Зойка, заикаясь, рассказала, что ночью ходил по дому кто-то, бормотал. Половицы скрипели, посуда на полках звенела. Коленька сильно испугался. Сыночка, значит, именем отца своего назвала.
— Ноги больше в доме не будет. Знаю, мать это приходила, выживала меня. Не простила…
— Чего, девка, мелешь? Мать умерла давно. А это совесть твоя тебе покоя не даёт. Видно, и правда, обидела ты мать. – Степанида прищурила глаза.
Зоя отвернула лицо в сторону.
— Поругались мы тогда. Не уйди я в клуб, жива бы осталась она. Вот и не простила мне, что бросила её. Не пойду больше туда, — сказала Зоя.
— Живи у меня, сколько хочешь, – предложила сердобольная Степанида.
Но Зойка приживалкой быть не хотела. В деревне жил вдовец. Дети выросли и уехали. Сам хозяйничал, даже корову держал. Фамилия у него Белов, потому и звали его все Белый. Давно забыли, какое имя его настоящее.
Вот и позвал он к себе Зойку жить. Дому хозяйка нужна, а мальцу мужская рука не помешает. Быстро сориентировалась Зоя, стала молоко подороже продавать. Дачники с детьми приехали на лето, всем хотелось детей коровьим молоком откормить, здоровье поправить. Покупали, а куда деваться? Золотую жилу нашла Зойка.
Два месяца жила она у Белого. Домой тоже иногда заходила, ненадолго и только днём. Коленька окреп, носился целыми днями с остальными ребятишками по деревне.
А однажды ночью вся деревня проснулась от зарева — горел дом Марьи-колдуньи. Вспыхнул как свечка. Тушить и не пытались, поливали водой дом Степаниды, чтоб от случайной искры не загорелся тоже. За два часа от дома Марьи-колдуньи ничего не осталось, кроме груды обгорелых брёвен, да остова печи.
Мальчишки, ясное дело, шатались на следующий день возле пепелища.
— Не лезьте туда. Там ещё брёвна и кирпичи не остыли. Перемажетесь, — предостерегала Зоя.
Да разве мальчишек удержишь? Не каждый день дома горят. А скоро прибежал Коленька.
— Мам, смотри, что я нашёл! – И протягивает в перемазанной сажей руке чёрный комок.
— А ну, дай посмотреть, — Белый подошёл ближе, взял комок, потёр сажу, а оттуда искры разлетелись во все стороны. Золото оплавилось, а в саже поблескивали бриллианты.
Зоя подскочила, выхватила у Белого ком.
— Моё это. — Спрятала руку за спиной
— Правду, значит, говорили люди, были у твоей матери драгоценности. Из-за серёг ты её убила тогда? Сестру обворовала. А она помогла вам с матерью. Наверное, это Марья дом сожгла, чтобы не нашла ты больше ничего, — сказал Белый и посмотрел на Зою так, что та отшатнулась.
А ночью она взяла сына, деньги Белого, да и сбежала.
Прошло ещё несколько лет
Однажды остановилась на краю деревни машина. Вышли из неё Рая с мужем. Приехали проведать дом, а нашли зарастающее травой пепелище. Даже печь по кирпичикам разобрали, бриллианты искали.
Вышла к ним совсем древняя Степанида. Ещё сильнее её к земле склонило. Подслеповато посмотрела на гостей, признала Раю, рассказала про пожар, про найденные драгоценности, про бегство Зои от Белого.
— Всех обманула твоя сестра. Поговаривают, что и Марью убила, хоть и случайно, чтобы та не отняла у неё серёжки.
— Сплетни это всё, — лишь сказала Рая.
Больше в деревне сестёр не видели.
Золото и бриллианты, добытые неправедным путём, до добра не доводят. И снова поползли по деревне слухи, что из-за найденных на пожарище драгоценностей убили Зою, когда пыталась она продать их. А Коленька попал в детский дом, да Рая забрала его оттуда. У них с мужем своих детей не было. Вроде кто-то встретил Раю в городе.
Правда, нет ли, кто знает? Но слухи, как известно, на пустом месте не появляются. И тайну Марьи, почему и от кого она пряталась в деревне, откуда у неё драгоценности, так никто и не разгадал.
Про бриллианты говорят, что прочные они настолько, что разбиваются о них хрупкие человеческие жизни. Никому они счастья не принесли. Николай сначала стал инвалидом, потом и вовсе погиб. Зоя из-за них Марью, мать свою убила, потом и сама погибла. Только чистую душу Раи не коснулись камни.
«И хоть заманчив жар камней для сердца женского, но всё же судите сами: кто бедней? Решайте сами: что дороже?»
Эдуард Асадов
«Трое могут сохранить секрет, если двое из них мертвы»
Бенджамин Франклин