Обет безбрачия Яна дала в двенадцать лет. Что тогда она могла понимать о подобных обещаниях? Ей нравился мальчик из класса по имени Гоша – он умел жонглировать тремя теннисными мячами, лучше всех играл в волейбол и называл ее «рыжая». Волосы у Яны и правда были рыжие, и ей это жутко не нравилось, но когда он так говорил, было даже приятно. Но в этом году в класс пришла новенькая по имени Рада, и на Яну он перестал обращать внимание. А раз так, то и в целом от любви можно отказаться.
Это она придумала в одну из ночей, когда родители в очередной раз жутко ругались. Мама говорила папе, что ненавидит его, что уйдет от него, и пусть он захлебнется своей водкой. Папа в ответ угрожал, что не отдаст ей Яну, что у него связи – не зря он в баню с судьей и полковником ходит.
Яна старалась заткнуть уши и не слышать их скандала, но этого никогда не получалось – кричали они так громко, что иногда соседи принимались стучать по трубам, если время было особо позднее. Яне было очень страшно, она не хотела, чтобы родители разводились, не хотела жить с папой и вообще больше всего на свете мечтала о том, чтобы родители никогда не ссорились, а улыбались и держались за руки, как это бывает в кино.
Бабушка иногда брала ее с собой в церковь и объясняла Яне, как нужно креститься, молиться и так далее, предлагала даже тайно ее покрестить, но Яна боялась делать что-то за спиной у родителей – если правда всплывет наружу, они наверняка снова поругаются. Но кое-что она у бабушки переняла, и по вечерам стала молиться, прося о том, чтобы папа больше не пил, а мама не грозила ему разводом. Она понимала, что мама никогда бы не ушла от папы, если бы он не пил, и поэтому сильнее всего просила о том, чтобы он бросил пить. И тем январским вечером она придумала: она пообещает бабушкиному богу, что никогда не выйдет замуж, если папа бросит пить (бабушка рассказывала Яне, что девушки, которые уходят в монастырь, дают обет безбрачия, и решила, что именно такое обещание будет достаточно заманчивым, чтобы взамен исполнилось ее самое заветное желание).
Конечно же, ничего не вышло: уже на следующий день папа приехал домой ночью, и они с мамой скандалили до утра. Летом звук папиной машины Яна узнавала издалека и поэтому могла хотя бы немного подготовить себя к битве: укутывалась в одеяло, словно гусеница в кокон, крепко зажмуривала глаза, а уши закрывала подушкой. Зимой было сложнее – из-за закрытой форточки звуки были приглушены, и о том, что папа приехал, она узнавала слишком поздно. От отчаянья она принялась снова молиться, напоминая о своем обещании – может, в прошлый раз она делала это недостаточно разборчиво, и бабушкин бог ее просто не понял.
В ту ночь мама принялась собирать сумку, что на памяти Яны делала всего один раз. Отец схватил мать за волосы и принялся угрожать, что не отпустит Яну, а сама Яна лежала в кровати и притворялась, будто спит.
Утром мама разрешила ей не ходить в школу – стояли сильные морозы, и это было достаточным оправданием, и Яна смалодушничала и осталась, хотя после ночного скандала все, что ей хотелось — это оказаться подальше от дома, пусть и в ненавистной школе.
Морозы и правда были суровые, мама даже в магазин не пошла. Они доедали черствый хлеб и пили чай с лимоном, потому что молоко свернулось. Отца не было весь день, и Яна даже была этому рада – после таких скандалов, как ночной, даже если он не пил и днем был дома, они все равно продолжали ругаться.
Но к вечеру привычная тревога поселилась в Яне – она прислушивалась к любым звукам, заглядывала маме в глаза, пытаясь угадать ее настроение, загадывала, что вот если сейчас будет реклама шампуня, то папа точно приедет через пять минут.
Он не приехал. Они легли спать, и Яна довольно быстро уснула.
Проснулась она от звонка домофона. В темноте не получалось рассмотреть стрелки часов, но она понимала, что уже слишком поздно, чтобы все это закончилось хорошо. Тут же начала заворачиваться в свой привычный кокон, чтобы ничего не слышать, ожидая торопливых маминых шагов, и ее злого голоса: опять ключи потерял? Вот и живи теперь у подъезда!
На самом деле мама всегда открывала ему, хотя и угрожала, что, если он еще раз потеряет ключи, останется ночевать на улице. Всегда, но не в ту ночь. В квартире стояла такая тишина, словно никого, кроме Яны, в ней и не было. Неужели мама куда-то ушла? Но куда? И зачем? А если это мама звонит сейчас в дверь? Или нет – это не мама, и не папа, а кто-то чужой и страшный?
Яна завернулась в одеяло и накрыла голову подушкой. Ей просто нужно уснуть, сейчас она уснет, а утром все будет хорошо…
В домофон звонили и звонили, а она лежала с крепко закрытыми глазами и чувствовала себя парализованной от страха. Когда звонки прекратились, Яна выдохнула. И через несколько минут уснула.
Мама никуда не уходила. По крайней мере, утром она была дома. А отца не было. Яна видела по маминому лицу, что она беспокоится сильнее обычного, а когда мама стала звонить тому самому судье, которого терпеть не могла, стало понятно, что дело плохо – что бы ни случалось, мама не искала отца по друзьям.
Яна так и не узнала, слышала мама той ночью звонок в дверь или нет, они это не обсуждали. Яна боялась, что если мама узнает, что Яна слышала и не открыла дверь, то во всем будет винить ее. А еще больше она боялась, что мама слышала, а это значит, что папа лишился ног из-за мамы.
Он и правда потерял ключи. А машину не смог открыть – уронил ключи в снег, не смог найти. Упал, отключился. Хорошо, что утром ранний собачник его нашел, а то могли бы и не спасти. Ноги пришлось отнять, почти полностью. И три пальца на руках. Папа шутил, что хорошо, что руки спасли, без ног-то жить можно, а вот без рук… Папа вообще много шутил, и Яна не могла понять – он и правда так легко смирился со своей судьбой, или это был такой способ защиты.
Пить папа бросил. Сам сказал, что как отрезало, ни капли больше. Мама устроилась на работу, потом на вторую – Яне нужны были репетиторы, новые вещи, телефон. Яна тогда не понимала, как маме сложно, только потом поняла, но времени обратно не вернуть.
В те годы Яна чувствовала себя счастливой – родители больше не ругались, у нее было пусть не все, что она хотела, но достаточно, чтобы не быть отщепенкой в кругу одноклассниц, к тому же ею начали интересоваться мальчики.
К тому моменту она забыла про свой глупый обет. В восьмом классе стала встречаться с Юрой, который красиво ухаживал за ней и даже принес розочку на Восьмое марта. Правда. Юра быстро к ней остыл, но следом появился Валера. За Валерой Владик. Потом Сергей.
Все ее отношения развивались по одному сценарию – не только в школе, но и потом, когда она стала старше. Яна была симпатичной девушкой, этого у нее не отнять – рыжие волосы и веснушки парням нравились, зря в начальной школе ее из-за этого дразнили, а фигура с возрастом становилась все идеальнее, прямо как у куклы Барби, ей все об этом говорили – такую тонкую талию еще поискать! И с Яной часто знакомились, звали ее на свидания, предлагали встречаться. Она была влюбчивой, к тому же ей льстило слыть эдакой сердцеедкой, поэтому редко кому давала от ворот поворот. Только вот слухи были далеки от правды – не была она сердцеедкой, потому что каждый парень ее бросал. Не было такого ни разу, чтобы отношения завершила Яна – всегда, стоило им с парнем сблизиться, он сбегал.
Сначала она не думала, что дело в ней – просто не везет. Потом эта закономерность стала настораживать. И однажды она даже спросила, когда очередной парень, Сергей, кажется, бросил ее.
— Что со мной не так?
Сергей был правдорубом, поэтому она и задала этот вопрос ему.
— Ну, я не знаю. Сначала ты мне очень понравилась, правда. И все в тебе хорошо. Но в какой-то момент словно выключилось что-то, понимаешь? Какое-то колдовство.
В колдовство Яна не верила. Да и в бога особо тоже – бабушка умерла, а с ней и редкие походы в церковь. Но почему-то она вспомнила свое детское обещание и на миг подумала – может, это из-за него? Но потом отмахнулась – глупости все это!
В институт она поступила специально в другой город, чтобы съехать от родителей. Нет, они больше не ругались. Но дома царила невыносимая, гнетущая атмосфера – папа впал в депрессию, отказывался что-либо делать, кроме как смотреть телевизор, мама много работала, и когда приходила, валилась с ног от усталости. Яна старалась реже бывать дома, тусовалась у подруг и у парней, а после школы поехала в Питер, это было модно.
В Питере ей понравилось, хотя череда любовных неудач там не закончилась. Но среди одногруппниц не было никого, кто бы все шесть лет встречался с одним и тем же парнем. Так что Яна не комплексовала, да и не до парней ей было – учиться было сложно, но интересно, и большую часть свободного времени она тратила именно на учебу.
Тревожиться Яна начала после вуза. Подружки внезапно принялись выходить замуж и рожать детей. А она так и была одна, хотя откровенно была лучше их всех, вместе взятых – все такая же красивая, тоненькая, стильная. Да о такой каждый парень должен мечтать! Ну да, у нее нет своей квартиры, зато зарплата выше среднего: только ей из группы удалось устроиться в по-настоящему крутую компанию. Так что квартира будет. И все будет. По крайней мере, ей хотелось в это верить.
А потом Яна влюбилась. Оказалось, что раньше она и не влюблялась вовсе. Так как подружки погрузились в памперсы и приготовление борща, ей нужно было чем-то заниматься в свободное от работы время, и Яна пошла волонтером в собачий приют. Собак она всегда любила, просила родителей подарить ей щенка, но мечту ее они так и не исполнили. Сейчас вроде тоже было не до собаки в съемном жилье, поэтому приют был идеальным решением. И там она встретила Женю.
Женя был на четыре года младше и только окончил бакалавриат. Сначала Яна не обратила на него внимания – она считала, что мужчина должен быть старше женщины. Да и он за ней не ухаживал, как это бывало обычно с новыми знакомыми. И они просто подружились – много времени проводили в приюте, а вне приюта катались на велосипедах и ходили в музеи, так как Женя оказался тем редким парнем, который просто обожает искусство, как и она сама. И однажды, когда они шли бок о бок по музею и болтали о какой-то ерунде, Яна поняла, что хочет, чтобы так было всю жизнь: чтобы они шли рядом, разговаривали, держались за руки. Она поняла, что хочет сделать его счастливым, а ничего подобного она ни к кому не чувствовала.
Что испытывает Женя, было трудно понять. Он делал ей комплименты, подавал руку и всегда за нее платил. Но ни разу не попытался взять за руку, не делал намеков на нечто большее и тем более не предлагал встречаться как пара. Яна решила, что это из-за того, что она старше, и решила, что Жене нужно время понять, что она – самая лучшая, что они созданы друг для друга.
Прошел год. Их дружба только крепла, и временами Яне казалось, что появились и намеки на то, что они могут стать парой. Например, Женя предложил летом отправиться в большое путешествие – поехать на поезде на Байкал. Вдвоем. На поезде. А потом жить в палатке. Разве такое предлагают просто подруге?
Яна специально взяла отпуск на июль, целый месяц, хотя на работе этого не любили – две недели максимум, на какое время считалось нормальным уйти. Она купила классную дорогую палатку и спальники, уверив Женю, что он может отдать ей за них потом, а может и вообще не отдавать – она оставит после путешествия их себе, и все. Не говорить же ему, что она надеется, что после путешествия они вернутся уже в другом статусе? А если они будут вместе, то зачем все эти подсчеты денег?
А за три дня до отпуска Женя позвал ее на встречу и, ничуть не смущаясь, заявил:
— Ян, ты сильно обидишься, если я не поеду? Ты езжай, как и планировала, но я не смогу. Понимаешь, я тут познакомился с одной девушкой, и она долго динамила меня, а тут, наконец, согласилась встретиться. Только она не может раньше, только в среду. А во вторник поезд. Я никогда не прощу себе, если упущу такой шанс, мне кажется, она – та самая.
В книжках часто пишут что-то вроде «внутри у нее все оборвалось», и Яна никогда не понимала подобные фразы. А теперь поняла. Она попыталась изобразить безразличное лицо, но это у нее плохо получалось.
— Ты расстроилась, да? Прости, я понимаю, что подвел тебя, но это же любовь, ради нее еще и не такое сделаешь.
Это же любовь…
Яна заверила его, что все в порядке, что она не обижается, и поспешила как можно быстрее уйти. Только бы он не увидел ее слез, только бы не увидел!
Он не увидел, даже не предложил ее проводить. Яна шла по торговому центру, пытаясь найти выход, а по щекам бежали слезы. Это было так неловко, так стыдно, хотелось сквозь землю провалиться. И в этот момент ее окружили две цыганки и принялись что-то спрашивать, Яна не могла разобрать. Она попыталась пройти, но они перегородили ей путь, и тогда Яна оттолкнула одну их них. Та охнула, но Яну пропустила. И уже в спину ей крикнула:
— Зря ты дала обет безбрачия.
По спине покатился холодный пот. Откуда она знает? Да Яна сама забыла про эту историю… Она оглянулась, попыталась найти в толпе лицо этой цыганки, но та уже развернулась и ушла.
В ту ночь Яна почти не спала. Она вспоминала всю свою жизнь и думала: неужели и правда все именно так? Неужели то ее детское обещание портит теперь ей всю жизнь? И что теперь делать, куда идти? В церковь? К гадалке? К психологу? Что не так с Яной, почему ее все бросают?
На Байкал она, конечно, не поехала, что ей там делать одной. Но оставаться в городе было немыслимо. И она решила – а что, если навестить родителей? В конце концов, она уже три года там не была. Может, оказавшись в квартире, где был дан тот обет, она сможет разобраться, правда ли все дело в нем?
Родители ее приезду не особо обрадовались, и это добило Яну – она-то думала, что хотя бы тут найдет недостающую любовь, но родителям явно было не до нее – отец совсем себя запустил и выглядел ужасно, мама же, напротив, расцвела, сменила прическу и имидж, в первый же вечер ушла куда-то, сославшись на деловую встречу.
— Это у вас всегда теперь так? – спросила она у отца.
Тот кивнул и отвернулся. Выглядел он старым и несчастным. Яне стало стыдно – она почти не звонила родителям и не знала, что тут происходит.
— Посмотрю-ка я телевизор, – произнес отец и взял в руки пульт, лежавший у него на коленях.
Через несколько дней до Яны дошло, что здесь происходит: мама возвращалась поздно, пропахшая мужским парфюмом, и потом еще долго сидела на кухне и переписывалась с кем-то в телефоне. То, что она не бросает папу только из жалости, было понятно, и Яна даже немного понимала маму – та и правда хорошо выглядела, была активна и хотела другой жизни, чем сидеть у телевизора и катать инвалидную коляску. Но за папу стало обидно. И Яна решила, что, даже если они разведутся, папе нужно помочь.
На следующий день она сходила в магазин, купила машинку для стрижки волос, электрическую бритву, новую одежду. Когда она вернулась и предложила отцу устроить парикмахерскую на дому, он с грустью сказал:
— Милая моя, это не поможет! Но спасибо за старание.
— Чему поможет? Я просто не хочу, чтобы мой папа выглядел как дедушка. Мы завтра кое-куда идем, так что давай, не спорь со мной.
— И куда же мы идем?
— Узнаешь. Если согласишься подстричься.
Любопытство взяло верх. И отец согласился. Да, чистая одежда и сбритая борода чуда не сделали, но отец сразу помолодел лет на десять. Яна специально покрутила его у зеркала и сказала ,что он замечательно выглядит.
Мама, когда вернулась вечером, никак не прокомментировала эти перемены. Папа расстроился, Яна это видела, но привлекать ее внимание не стала.
На следующий день она повезла отца в собачий приют.
— Ты же помнишь, о чем я вас всегда просила?
— Помню, дочка. О собаке просила. Ты что, собаку решила себе взять?
— Не себе, а тебе.
— Да какая мне собака, дочка! Я же не хожу!
— Ничего, зато она ходит, – парировала Яна, надеясь, что папа не обидится.
Он не обиделся, даже рассмеялся.
— Это точно. Ну, давай выбирать, что ли.
Домой они вернулись с лохматым щенком.
— Мама из нас отбивные сделает, – пообещал он.
Такое игнорировать мама уже не смогла.
— Вы с ума сошли? Какая нам собака? Яна, тебе придется забрать ее с собой!
Отец испуганно посмотрел на Яну – вот забавно, ведь именно он был всегда против собаки, а теперь несколько часов не прошло, а уже души не чает в этом щенке.
— Мам, давай потом об этом, – уклончиво ответила Яна. – Что-нибудь придумаем.
Она пока не знала, что придумать. Но папу нужно было спасать.
В общем-то, ничего особенного Яна не делала – вытаскивала папу гулять два раза в день, готовила вкусненькое, раз мама приходила поздно, завела традицию семейных завтраков, и тут уж мама не могла отвертеться. Папа стал улыбаться и снова шутить, а мама даже смеялась над его шутками. Яне казалось, что она победила.
За пять дней до окончания отпуска ей написал Женя. Он и до этого писал, но всякие глупости – что с девушкой этой ничего не вышло (Яна хоть и обрадовалась, в целом свой настрой не изменила – не одна, так другая), про дела в приюте и про то, как жарко и скучно в городе, жаль, что он не поехал. Но тут он написал другое.
«Ты знаешь, а я скучаю. В смысле, не как по другим людям. Оказывается, я так привык, что ты всегда рядом и всегда можешь выслушать меня, подбодрить. Никто этого не умеет как ты. Четыре года – это, конечно, большая разница, я считаю, что девушка должна быть младше, но, как ты думаешь – может, нам стоило бы попробовать быть друг для друга кем-то больше, чем просто друзья?».
В первый момент сердце Яны наполнилось такой радостью, что она чуть не начала петь от радости. Но глаза пробежали второй раз по строчкам, и тут его слова стали нравиться ей меньше. Большая разница, попробовать, всегда выслушаешь… Приехав к родителям, она погрузилась в их проблемы, и про причину приезда почти не думала. Конечно, вспомнила о Жене, каждый день вспоминала, да что там, каждый час, но что-то в ней сломалось, не хотелось больше писать ему длинные письма и расхваливать на все лады, как она это обычно делала. Словно бы расстояние между ними ослабило ее любовь. Но полностью она никуда не делась. И поэтому Яна решила ничего не отвечать.
В тот день мама не возвращалась дольше обычного, и Яна начала переживать. Она стояла у окна и ждала, когда остановится привычная уже черная машина, но ее все не было. И тут Яна увидела мамину фигурку на лавочке – та сидела, обхватив себя за плечи, и смотрела в одну точку.
— Погуляю с Барсиком, – сказала она отцу и взяла щенка.
Это отец назвал его так по-дурацки, Барсик.
Опустившись рядом с мамой, Яна тихо спросила:
— Ты что здесь сидишь?
Голос у мамы был сиплый, и Яна поняла, что она плакала.
— Я ведь собираюсь уйти от него. Но не знаю как. Собака еще эта… Яна, я не знаю, что мне делать!
Яна надеялась, что мама увидела, какой папа веселый и добрый, что она поняла, что с ним ей будет лучше. А еще у них теперь будет собака – это же почти как ребенок, они смогут вдвоем гулять с Барсиком, и это их объединит. Получалось, что она ошибалась.
— Ты его совсем не любишь?
Мама покачала головой.
— Ну какая любовь через столько лет!
— А того?
Мама сразу поняла, о чем Яна говорит. Спрятала лицо в ладонях. Всхлипнула.
— Ладно, мам, не плач. Все будет хорошо.
— Да что хорошего! – воскликнула мама. – Я уже два года так живу, сил моих больше нет!
— Так не живи.
— Я не могу, мы пытались расстаться, честно пытались, но каждый раз…
— Подавай на развод.
Яна и сама не поверила, что сказала это вслух.
Мама всхлипнула, мотнула головой в сторону дома.
— А как же он…
— Я останусь с ним. Присмотрю, пока все не образуется.
— В смысле, останешься? А работа?
— Уволюсь.
— А парень?
— Нет у меня парня.
Яна чуть не добавила: потому что в детстве я дала обет безбрачия. Чтобы вы не ссорились. Но промолчала, потому что это было глупо. Просто пока что ее никто не любил так, как маму любит тот мужчина на черной машине. А она не любила так, как любит его мама.
— Ты правда сделаешь это?
— А почему нет? Работу я везде найду, там меня ничего не держит, а тут вы. И Барсик
— Дурацкое имя, – вырвалось у мамы.
— Согласна. Ну так что – если я останусь, ты перестанешь его обманывать? Это же жестоко, вот так, на его глазах…
— Ты сама знаешь, сколько он мне нервы трепал!
— Все равно, мам. Хватит.
Мама кивнула.
— Пошли домой?
— Иди ты, а то он поймет, что мы говорили. Я с Барсиком погуляю. А ты скажи ему про развод. Не хочу это слушать.
Когда мама ушла, Яна спустила Барсика с коленей и разрешила ему побегать. Тот смешно фыркал и обнюхивал деревья. Яна думала о родителях, о Жене, о том, как в жизни все глупо устроено. Взяла телефон и написала ему: «Я не на Байкале, я у родителей. И решила здесь остаться. Навсегда».
Ответ пришел через минуту.
«Жаль. Ну ладно».
Яна засмеялась. И это все, что он может сказать? Ну что же, остается надеяться, что, в отличие от него, родителям есть что сказать друг другу. Поэтому она не будет торопиться домой и еще погуляет. Видимо, ей часто придется здесь гулять, и, возможно, одной. Виноват тот дурацкий обет или нет, какая теперь разница. Куда важнее помочь отцу найти себя в этой жизни. И самой найтись. А что будет дальше – покажет время.