К натянутым отношениям с зятем Таисия Степановна относилась спокойно. Уж сколько времени прошло с тех пор, как Василий узнал о необычных способностях тёщи, а всё никак смириться не мог с тем, что ему такое сокровище в родственники досталось. Спасибо и на том, что разницу между ведьмой и ведуньей усвоить смог, а что смотрит косо — так ведь это до первой нужды. «Да не переживай ты так, Оксан. Сам твой Васька ко мне прибежит, когда его жареный петух в зад клюнет. Вот увидишь», — успокаивала добрая женщина дочку, которая очень сильно переживала из-за неприязни мужа к её матери. И ведь как в воду глядела — переступил Василий через свои предубеждения, когда приспичило, но не ради себя.
— Вы, мама, только не обижайтесь, но я пока ещё не решил, как к этому относится. Вроде и верить странно, а не верить, когда всё вот так… Не знаю. Сложно это всё.
— Ты прямо говори, что случилось, а то состаришься, пока до сути доберёшься, — беззлобно усмехнулась Таисия Степановна. — На рассуждения о вере и неверии времени всегда много, а от беды лучше сразу избавляться. С Оксанкой что-ли поссорились?
— Нет, у нас нормально всё, я по другому поводу спросить хочу, не для себя, — замялся Василий.
У него на лице было написано, что язык не поворачивается такие разговоры вести, а прижало ведь сильно — сам приехал в свой законный выходной, по хозяйству помощь предложил, Тимурчика обещал на все каникулы в гости к бабушке отпустить. Странно, что не для себя помощь ему понадобилась, таким людям сложно ради кого-то от своих убеждений отказываться.
— Да говори уже, чего тянешь-то кота за хвост? — нетерпеливо подтолкнула ведунья зятя к разговору начистоту. — Только имей в виду, что если у кого-то из твоих знакомых тоска любовная, и приворот понадобился, то это, во-первых, не ко мне, а во-вторых…
— У брата моего двоюродного жена умирает, — решился наконец-то Василий. — Они ребёнка хотели, но первый мальчик мёртвым родился, хотя беременность нормальная была. В родах задохнулся. Им сказали, что так иногда бывает, но второго пацана Милка тоже обвитого пуповиной родила. Мёртвого. Пять лет после этого о детях вообще никакого разговора не было, потому что Мила не хотела, а потом ей кто-то из подружек насоветовал к бабке сходить. Она нашла бабку, три месяца к ней ездила порчу снимать, а потом заявила Валере, что хочет ещё раз попробовать. Забеременела. С ребёнком вроде нормально всё, он пинается уже, тоже мальчик вроде как, а она сохнет. Ест нормально, спит, все витамины и лекарства принимает, какие назначают. В больнице уже два раза лежала на сохранении. Валерка с неё пылинки сдувает. Никаких нагрузок и нервотрёпок. На прошлой неделе её врач сказала, что если так пойдёт и дальше, то Мила эту беременность не переживёт. У неё за последние пару месяцев столько болячек вылезло, сколько не было никогда. Предлагают прервать, пока не поздно, а она заявила, что так и должно быть.
— То есть она добровольно отдаёт свою жизнь за жизнь ребёнка, — задумчиво поморщилась Таисия Степановна. — Есть такой заговор, и для того, чтобы он работать начал, одного сеанса мало. Похоже, что никакую порчу ей никто не снимал, а усилия были направлены именно на то, что сейчас происходит.
— Это можно как-то исправить? — нахмурился мужчина, который несколько лет назад похоронил свою первую жену и теперь принимал чужую подобную боль слишком близко к сердцу.
— Можно, но только таким путём, какой доктора предлагают, — последовал неутешительный ответ. — Где брат-то твой живёт? Посмотреть бы на Милу вашу, а то с твоих слов всё ведь и по-другому быть может.
* * *
Жили Валерий и Людмила в небольшом городке в соседней области — четыре часа всего ехать, если на машине. Василий двоюродному брату позвонил, предложил ему Милу к Таисии Степановне привезти, но выяснилось, что упрямую будущую мать положили в больницу до самых родов в надежде сохранить жизнь и ребёнку, и ей. Пришлось ведунье самой туда ехать, но, к сожалению, хороших новостей для Валеры у неё не оказалось.
— Беда не в том, что колдовство такое, а в том, что его поверх другого сделали, — объясняла она зятю и его расстроенному родственнику то, что увидела. — Впустую ваша Мила жизнью рискует, не будет этот малыш жить, уж извините за откровенность. Переклад на ней. С матери на дочь. Валер, она ведь рассказывала тебе, что у её матери тоже мёртвые детки сначала рождались, а потом всё наладилось?
— Угу, — кивнул мужчина. — Тёща вроде как тоже к кому-то за нетрадиционной помощью обращалась, поэтому Милка в это и верит.
— Тёща твоя была мертворождением за какие-то грехи наказана, — прямо заявила Таисия Степановна. — Не знаю, за какие именно, но не должно было у неё деток быть, а она их очень хотела, вот и пошла по бабкам, как Мила твоя. Беременная пошла, по-другому такое сделать нельзя. Кто-то помог ей свою судьбу на ребёночка в утробе переложить. Людмила с её наказанием родилась, а другие дети здоровенькими, сильными и беспроблемными. Так ведь? Брат у неё есть и сестрёнка младшие. У обоих семьи и дети. А она обречена вместо матери своей мёртвых деток рожать. И этот ребёнок тоже дышать не будет.
Валерий лицом совсем белый стал. Тяжело это — заранее знать, что скоро и жену любимую потеряешь, и ребёнка долгожданного живым не увидишь.
— И что, вообще ничего сделать нельзя? — без особой надежды уточнил он.
— Уговаривай милую свою Милу сделать то, что доктора советуют. А как оправится после этого, привози её ко мне. Знакомая у меня есть хорошая, она попытается помочь, но гарантий вам с такой проблемой никто не даст. Тёща-то жива ещё?
— Угу, — вздохнул Валерий. — Только не говорите, что за Милкино спасение её жизнью платить придётся. Мила на это никогда не согласится.
— Ну это уж вам решать, — пожала плечами ведунья. — Если оставить всё так, как сейчас, месяца через три овдовеешь точно. Время на раздумья есть ещё, только учти, что здоровья от этого у Милы не прибавляется. А там пусть она сама выбирает, кто ей нужнее — мать, которая на неё свою беду без жалости спихнула, или возможность своих детей иметь. Я совет дала, а дальше сами думайте.
— А вы ей это всё сказали?
— Так выгнала она меня из палаты сразу же, как только я сказала, что у этого ребёнка шансов выжить нет ни единого, — развела руками Таисия Степановна. — Она слушать не захотела, поэтому тебе и говорю. Вы же семья. Одна душа, одно сердце, одно будущее на двоих. За вас такие решения никто принимать не будет.
* * *
Трудный выбор, но в некоторых ситуациях он и не может быть лёгким. Людмила упёрлась — слышать, мол, ничего не хочу и делать тоже ничего больше не буду. Завещание даже написала, чтобы убедить мужа в твёрдости своего решения. Валерий через месяц сам к Таисии Степановне приехал и адрес Валентины попросил, но не услышал ничего нового. С тёщей говорить на эту тему не пытался даже — бесполезно. Нашёл бабку, которая несуществующую порчу три месяца с Милы снимала, а та его на порог даже не пустила — ничего, мол, не знаю.
К счастью, Валера оказался не из тех мужей, кто в случае беды руки опускает и ждёт неминуемого. Грех он великий на душу взял ради Милы своей. И Валентина, от которой Таисия Степановна такого не ожидала, навстречу ему пошла.
— Ну жалко девку-то, зазря ведь померла бы, — объясняла потом колдунья подруге тот факт, что сердечко здорового ребёнка на шестом месяце беременности само вдруг остановилось. — Пацанёнок всё равно умер бы, так какая разница, в срок это случилось или парой-тройкой месяцев раньше? Не столь и велик грех-то, если подумать.
Велик такой грех или нет — решать не людям, но Людмилу от неминуемой гибели спасти удалось. Тяжело ей было пережить потерю ещё одного ребёнка, да и физически эта беременность изнурила несчастную девушку до предела, поэтому об избавлении от переклада речь не шла очень долго. А потом…
— Мила заявила, что благодарна матери за этот переклад, потому что он позволил ей появиться на свет, — сообщил Василий, помогая тёще спускать картошку в погреб.
— Разводиться будут с Валерой? — спросила Таисия Степановна, предрекая истории самый логичный из возможных финалов. — Он-то мужик здоровый, с другой женщиной без проблем детишек нарожают.
— Они ищут человека, который сможет сделать с Милой то же самое, что было сделано с её матерью, — последовал неожиданный ответ.
Таисия Степановна от удивления выронила наполненное картофелем ведро и чуть не пришибла им зятя, принимавшего запасы внизу.
— Совсем сдурели? — недоверчиво уточнила она. — Сами не наелись что-ли этой гадости? Это ж насколько чёрствыми нужно быть, чтобы добровольно своё дитё на такое обрекать? Как они потом ему или ей в глаза-то смотреть будут?
— Валера сказал, что этого ребёнка Мила оставит в роддоме, чтобы он ничего не знал о своих родителях, — окончательно добил тёщу Василий.
— Отличная мысль, — проворчала ведунья и присела на ящик с корнеплодами, чтобы не упасть от обилия сногсшибательных новостей. — А им в их бестолковые головы не приходило, что этому ребёнку некого будет жалеть, когда дело вот до такого дойдёт? Миле маму жалко, это понятно, а о себе она подумала? Брошенный ребёнок не станет волноваться о судьбе тех, кто его бросил.
— Я в это больше лезть не хочу и не буду, — озвучил своё отношение к ситуации Василий. — Проще не верить, что такое возможно, чем видеть, во что можно вляпаться. Это вся картошка? Можно вылезать?
Картошки было ещё много, как и времени на то, чтобы обсудить решение Людмилы и Валерия, но и Василий, и Таисия Степановна сочли тему закрытой, поскольку первый не понимал брата, а вторая вообще была в шоке от масштабов человеческой глупости.
— Передай Валере, чтобы он сюда больше никогда не приезжал, — единственное, что смогла сказать ведунья.
— Ваша подруга сказала ему то же самое, — сообщил мужчина.
На самом деле Валентина сказала Валерию гораздо больше и не так культурно, но об этом Таисия Степановна узнала от подруги позже. У обеих после этого случая долго не проходило ощущение, что они извалялись в грязи, согласившись помогать супружеской паре, желание иметь детей для которой стояло выше человечности.
А Василий обещание своё так и не выполнил, потому что большую часть летних каникул Тимурчик провёл в гастролях по соседним регионам в обнимку со своим любимым баяном. Ну и ладно. Отношения с зятем вроде как наладились — и то хорошо. Лишь бы только друзей и родственников с такой жизненной позицией, как у Валеры и Людмилы, у него оказалось не слишком много.