— Пацаны, воспиталка идёт!
Стайка мальчишек прыснула от забора в разные стороны. Остался только самый маленький и неловкий Митя Найденов. Он растерянно смотрел на гневно приближающуюся Жанну Георгиевну и теребил край заношенных зелёных шортиков.
— Найденов! Что за безобразие! Почему я должна разыскивать вас по всей территории?! Что вы здесь делали?!
— Н-н-ничего.
Митя и так заикался, а в минуты волнения речь его становилась совсем неразборчивой.
Жанна Георгиевна грубо схватила мальчика за руку и дернула в сторону входа в здание детского дома. Митькина голова на тонкой шейке мотнулась от рывка, носок сандалия зацепился за густую траву, и он грохнулся на пыльную тропинку, идущую вдоль забора.
Знаменитая, протоптанная сотнями детских ног, тропа ожидания. Сколько мальчишек и девчонок ежедневно убегали сюда, к старому чугунному забору, за которым проходили мимо их дома чужие мамы и папы. Сколько глаз с надеждой смотрели на спешащих по своим делам людей, пытаясь разглядеть среди них родные черты. Сколько маленьких ручонок, вцепившихся в шершавую черную ограду, готовы были обнять того, кто придет и скажет: «Собирайся, я за тобой!»
Вот на эту тропинку и грохнулся маленький тонкошеий Митька. Зелёные шорты сразу стали серыми от тропиночной пыли, и лицо воспитательницы перекосилось от раздражения.
— Да что же это за дебилы такие! Сдали вас сюда и правильно сделали! Только мне с вами и мучиться!
— Женщина! — Раздался за забором спокойный хорошо поставленный голос. — Разве можно так? Это же дети. К тому же несчастные.
Митька украдкой повернул голову. Высокий седоватый мужчина, стоя почти у самой ограды, укоризненно смотрел на воспитательницу.
— А мне не стыдно! — Жанна Георгиевна отпустила Митькину руку и повернулась к говорившему. — Пусть тем будет стыдно, кто их рожает и государству подкидывает! А я за копейки с этими недоносками день и ночь маюсь. А если все такие жалостливые, приходили и забирали бы!
Решив, что дала непрошенному собеседнику достойный отпор, она гордо зашагала к крыльцу, скомандовав по пути:
— Найденов, за мной! Что ты застыл!
Митька ещё раз оглянулся на мужчину и поспешил за воспитательницей.
* * * * *
— Леночка, — Игорь Андреевич усадил жену на диван и ласково обнял за плечи — у меня к тебе есть разговор.
— Игорь, я против собаки в доме, ты же знаешь. Ещё одну такую потерю не переживу. Да и такого, как Карат, всё равно уже не будет.
— Я не об этом хочу с тобой поговорить.
Елена Станиславовна удивлённо посмотрела на мужа. За столько лет брака она хорошо изучила его, и была уверена, что речь и на этот раз пойдёт о собаке. В последнее время Игорь мягко, но настойчиво убеждал её в том, что в доме не хватает четвероногого питомца. Их пёс, восточно-европейская овчарка Карат, умер от старости два года назад. Оба были очень привязаны к собаке, и тяжело пережили уход любимца. Но недавно Игорь чаще и чаще начал поговаривать о том, что неплохо было бы, если бы в доме опять появился щенок.
— Леночка, а как ты посмотришь на то, что в нашей жизни снова появится ребёнок?
— Ты хочешь привезти Стаса? Конечно, давай заберём его на все лето, если Лёша не против!
Стас — старший внук, любил гостить у бабушки с дедом, и они часто забирали его к себе на каникулы.
— Нет, Леночка, я сейчас не про Стаса. Я про нашего с тобой ребёнка.
— Игорь? — Елена Станиславовна с тревогой посмотрела на мужа. — Ты начинаешь меня беспокоить. Какой «наш» ребёнок? Вспомни, сколько нам с тобой лет.
— Вот именно, — загадочно произнес муж — не так-то много времени осталось.
Елена Станиславовна окончательно перестала что-либо понимать. Их дети, Лёша и Света, давно выросли и жили отдельно, своими семьями. Подрастали трое внуков: десятилетний Стас, пятилетняя Верочка и годовалый Кирилл. О каком ребёнке толкует Игорь, женщина понять не могла.
— Я подумал, — Игорь серьезно и внимательно посмотрел на жену — что раз наши дети уже выросли достойными людьми, да и живут давно самостоятельно, а мы с тобой пока вполне здоровые и активные люди, то почему бы не вырастить ещё одного ребёнка?
Елена Станиславовна задумчиво слушала Игоря Андреевича, но вопросов не задавала, а он продолжил:
— Недавно я проходил мимо детского дома… Там одна, с позволения сказать, педагогиня, так орала на мальчонку, что я не удивляюсь, если она и руки распускает. Сделал ей замечание, а она в ответ: «Берите и воспитывайте!» Вот я и подумал…
Он замолчал. Елена Станиславовна тоже не спешила с ответом, обдумывая полученную информацию.
— Послушай, дорогой мой муж, — наконец произнесла она — это очень серьезный шаг. Ты это прекрасно понимаешь и без меня. Мы с тобой уже не молоды, так что ребенка нам, скорее всего, просто не дадут. И, потом, у нас есть прекрасные внуки. Давай займёмся ими.
— Внуки далеко, и кроме того, у них есть родители. — Возразил Игорь. — А у тех, детдомовских, малышей совсем никого. Некому пожалеть, заступиться, научить чему-то доброму и важному в жизни. А возраст… Я посмотрел в интернете: опекуном или усыновителем может стать человек в возрасте до шестидесяти лет. Мне пятьдесят семь, тебе — пятьдесят пять, здоровье хорошее, моя военная пенсия с лихвой покрывает требуемый доход, да и с жилищными условиями у нас всё в норме. Так что мы с тобой, Лена, ещё вполне в состоянии подарить будущее хотя бы одному обездоленному ребёнку.
— Это неожиданно и, на самом деле, очень серьезно. Я не готова сейчас дать ответ. Обещаю тебе подумать. А сейчас, пойдём ужинать.
* * * * *
В этот же самый день в детском доме на ужин дали макароны с подливкой. Макароны Митька любил, даже липкие и склеенные, а уж с подливкой и подавно. Ел быстро, чтобы никто из мальчишек не успел вдруг перевернуть тарелку ему на колени. Такие шуточки были в ходу. Сидеть без ужина, заляпанным тягучей подливой, не хотелось. Да и от воспиталки влетело бы не тому, кто нахулиганил, а тому, кто и так оказался жертвой. Пока никто не видит, Митька старался быстренько вылизать остатки, уж больно вкусной казалась подливка. Однажды Жанна Георгиевна заметила и влепила ему та-а-кую затрещину, что он носом уткнулся в тарелку. Всё лицо испачкалось. Дети смеялись. Было больно и очень обидно. С тех пор Митька стал осторожней. Старался за стол сесть одним из первых, быстро глотал содержимое тарелки, а прежде, чем облизать её, украдкой оглядывался, нет ли рядом взрослых.
Митька жил в таких домах с рождения. Нашли его на вокзале под лавкой, завёрнутого в линялую тряпицу. Кто и когда оставил ребенка так и не выяснили. Имя Митьке дали по названию города Дмитров, где он был найден, а фамилию соответственно Найденов. Из дома ребенка мальчик отправился в один из детских домов, который потом расформировали, а затем в другой детский дом. За недолгую Митькину биографию этот дом был уже третьим. Он прекрасно знал, что родных у него нет, а значит, никто не заберёт его отсюда. Но за компанию с другими детьми иногда стоял у ограды, наблюдая, как течет там, на воле какая-то другая, неизвестная ему, жизнь.
Не по годам маленький, худенький мальчик часто становился объектом издевательств более сильных ребят. Тихий и безответный, он старался спрятаться подальше от обидчиков и, надо сказать, в деле этом преуспел. Иногда найти Митьку было весьма непросто. Это очень злило воспитателей, и мальчику доставалось снова.
Когда и в какой момент он начал заикаться, никто не помнил. Не помнил этого и сам Митька. Иногда он говорил почти нормально, но чаще звуки словно скапливались во рту, толкаясь и теснясь, и не желали выбираться наружу. Мальчик очень стеснялся этого, и старался разговаривать как можно меньше. Разве что в школе, в своем коррекционном классе, где все они были примерно одинаковые, а молодая учительница, Лина Маратовна, добрая и терпеливая. Она всегда хвалила Митьку, и мальчик на удивление быстро научился читать. Правда, чтение вслух всегда оставалось для него процессом мучительным. Зато «про себя» он читал уже очень неплохо.
Вот и сейчас, после ужина, Митька привычно спрятался в маленькой каморке, где дворник хранил свой инвентарь. Вечером двор не подметали, и пока про это Митькино убежище никто не проведал. В каморке есть маленькое окошко под потолком, через которое проникает свет. Темнеет летом поздно, и мальчик уже вторую неделю забирался сюда с книжкой. В общих играх Митя Найдёнов участвовал редко, и обычно его отсутствия никто не замечал. Хватиться могли перед отбоем, но к тому времени мальчик приловчился так же незаметно появляться среди детей.
Сегодня почему-то не читалось. Митька неожиданно вспомнил недавнего высокого мужчину за оградой, как он сделал замечание воспитательнице. Раньше никто никогда на Митькиных глазах так не делал. Люди просто проходили мимо. Жанна Георгиевна ругается часто, да и другие воспитатели, бывает, тоже. Но никому никогда не было до этого дела. А вдруг этот дяденька герой? Как в фильмах или книжке? Придёт и заберёт его, Митьку, в какой-нибудь специальный отряд. Что он будет там делать, Митька не знал, но сама мысль ему понравилась.
Детей иногда забирали из их детского дома. Приходили родители и некоторых мальчиков и девочек наряжали и уводили «показывать». Митьку не водили. Другие дети умели рассказать стих, разговаривали с «родителями», а он, теряясь больше обычного, мог только что-то нечленораздельно промычать. И все, наверное, думали, что Митя Найденов просто дурачок. Тогда Митьку и вовсе перестали показывать гостям.
Митя так задумался, что едва не прозевал время, когда необходимо было вернуться. Украдкой выбрался из каморки, привычно смешался с толпой. Ночью ещё почему-то, глядя в потолок, снова и снова вспоминал того человека. Наконец, усталость сделала своё дело, и свернувшись комочком, Митька уснул.
