— Мария! Слезай оттуда немедленно! – Ольга Михайловна стояла под деревом на площадке детского сада.
— Нет! – Маша сидела на ветке, свесив ноги вниз, и улыбалась.
— Если ты упадешь, меня посадят в тюрьму!
— Почему?
— Потому, что я за тебя отвечаю.
— Я сама за себя отвечаю! Говорить же умею!
— Ты еще маленькая. Вот, когда тебе исполнится восемнадцать лет, тогда будешь отвечать за себя сама. Станешь взрослой.
— А папа говорит, что раз мне уже шесть лет, то я уже взрослая! Должна думать своей головой и отвечать за свои поступки.
— Пока не совсем. В одном твой папа совершенно прав, Маша. Пора бы уже вести себя не как младенец.
— Младенцы по деревьям лазить не умеют!
— Зато ты умеешь это делать очень хорошо. Слезай уже! У нас еще занятия, а ждем только тебя.
— Ладно, сейчас.
Ольга Михайловна с тревогой следила, как Маша спускается с дерева. Ловкая, как обезьянка, она мигом оказалась внизу, и воспитательница выдохнула.
— Может, объяснишь, зачем ты туда полезла?
— Надо было! Ну что, мы идем? – Маша кивнула на группу, которая стояла давно построившись и томилась на солнышке.
— Идем! – вдохнула Ольга Михайловна и пошла вслед за девочкой к детям.
Маша была самым «проблемным» ребенком в группе. Умная и очень активная девочка пришла в группу в начале года.
— Мы переехали. Теперь буду ходить в этот садик.
— Добро пожаловать, Машенька!
— Не люблю, когда меня так называют! – Маша насупилась, разглядывая новую воспитательницу.
— А как любишь?
— Просто Маша. Папа, когда я что-нибудь натворю, зовет меня – Мария. Так тоже можно. Вы еще со мной наплачетесь.
— Очень интересное заявление! А почему?
— С мной сложно. – Маша вздохнула и покрутила головой, разглядывая комнату. – А у вас красиво! Мне нравится!
— Это хорошо! – Ольга Михайловна озадаченно смотрела на девочку.
Таких детей у нее еще не было. Она давно работала в детском саду и насмотрелась всякого. Были и тихони, и хулиганы, мелкие пакостники и шумные задиры. Но, такой, как Маша не было никогда. В этой девочке удивительным образом сочетался здравый смысл, непослушание и какое-то совершенно невероятное чувство справедливости. Это Маша искала во всех и всегда.
В первый же день пребывания в группе она отлупила главного хулигана – Сережку. Ольга Михайловна разнимала детей и ловила себя на мысли, что даже рада, что, наконец-то, нашелся тот, кто поставит на место этого мальчишку. Сладу с ним не было никакого. Мама Сережи приводила утром в сад чистенького, причесанного мальчика и наотрез отказывалась верить тому, что говорили воспитатели и родители других детей.
— Что вы наговариваете на моего ребенка? Да спокойнее Сережи еще поискать! Кого он избил? Вы видите синяки? Ну и что, что дети жалуются? Может быть они сами упали на площадке! Кто-то видел, как Сережа бил этого мальчика? Нет? Тогда нечего наговаривать! Мой сын – самый лучший ребенок на свете! Умный и воспитанный! А вы, научите своих не врать!
Ни заведующая, ни воспитатели не могли ничего объяснить Сережиной маме. Да и сложно было что-то доказать, ведь Сереженька был очень умным мальчиком. В этом его мама была права. Ни разу он не накинулся с кулаками на кого-то при воспитателях. Нет! Все, кому доставалось от Сережи, знали – нельзя оставаться одному. Родители на утренниках умиленно вздыхали:
— Какая группа дружная! Все друг за другом хвостиком ходят.
Им и в голову не приходило, что для детей это стало привычкой, которая помогала им остаться целыми и невредимыми.
Сашенька был самым маленьким в группе. Не по возрасту – по росту. Мама Саши – миниатюрная стройная женщина с очень тихим, мелодичным голосом, работала в этом же детском саду музыкальным работником. Готовя с ребятами очередной утренник или спектакль, она глаз не спускала с Сережи и всегда старалась ему дать роль посложнее.
— Меньше будет отвлекаться.
Сережа добросовестно учил слова, участвовал в репетициях, но при этом умудрялся шпынять Сашу каждую свободную минуту.
Саша матери не жаловался, что его обижают. Да и как можно? Над кроватью Саши висела большая цветная фотография, с которой смотрел папа. Красивый синий берет и такие же синие глаза отца Саша помнил чуть ли не с рождения. Только вот папу своего он никогда не видел. Лишь на той самой фотографии. Его не стало задолго до того, как Саша появился на свет.
— Я узнала, что у меня будешь ты, а папе рассказать не успела.
— И он не знает, что я родился?
Лиля обнимала сына и прятала глаза, чтобы он не увидел, как она плачет.
— Мне кажется, сыночек, что он все-все там знает. И нас видит.
— Ты скучаешь по нему? – Саша поднимал на мать такие же синие, как у отца, глаза.
— Очень!
Маша появилась на пороге спальни как раз тогда, когда Сережа в очередной раз поймал Сашу.
— Ты что делаешь? – в голосе Маши не было страха. Она никого пока в группе не знала и бояться причин у нее не было.
Сережа перестал охаживать кулаками сжавшегося в углу Сашу и повернулся.
— А, ну! Кыш отсюда! А то и тебе достанется!
Маша оглянулась через плечо на воспитательницу, которая была занята в группе тем, что готовила к занятиям столики, и шагнула в спальню, прикрыв за собой дверь.
— А ты уверен?
Сережа с удивлением разглядывал эту нахальную девчонку, которая была почти на голову ниже. Странно, но она его совершенно не боялась. Страх Сережа чувствовал всегда. Он даже, как будто, имел свой запах. Такой приторный и сладкий, как перезревшие мандарины на Новый Год. От девчонки пахло совсем по-другому.
— Нарываешься? – Сережа с любопытством наклонил голову и в следующую минуту не понял, что случилось. Только что он стоял, глядя сверху вниз на эту малявку, а теперь она сидит на нем сверху, и голова взрывается вспышками боли, потому, что она изо всех сил лупит его по ушам.
— Аааа! – крик вырвался помимо воли и дверь в спальню распахнулась.
— Что здесь происходит? Дети! Прекратите немедленно!
Ольга Михайловна кинулась к Маше и схватила ее за плечи, пытаясь оттащить от Сергея.
— Хватит тебе? – Маша прищурилась и перестала молотить красного от натуги Сережу.
— Мария! Слезай с него немедленно! Что ты здесь устроила?
— Что надо, то и устроила! – Маша встала и отряхнула платье. – Все помялось. Еще раз увижу, что так делаешь – будешь бедный! Понял?
— Мария!
— Что Мария? У вас детей в группе лупят, а вы ничего не видите!
Ольга Михайловна молча смотрела, как Маша подошла к Сашеньке и потянула его за руку.
— Пойдем!
Они вышли из спальни, а Ольга Михайловна повернулась к Сереже.
— Ты обижал Сашу?
— Нет! Она – бешеная! Я маме расскажу!
— Иди в группу. Только умойся сначала. Потом разберемся. – Ольга Михайловна вздохнула. День сегодня обещал быть тяжелым.
Вечером ее ждал грандиозный скандал, который устроила мать Сережи. Она кричала так, что звенели стекла в группе.
— Это что такое? Я вам устрою! Повылетаете с работы в минуту! Где?
— Что где? – Ольга Михайловна непонимающе смотрела на эту громогласную женщину, которая не стеснялась в выражениях. Это никак не вязалось с ее обликом. Хорошо одетая, ухоженная, с идеально уложенными волосами. Она была бы воплощением элегантности, если бы не перекошенное сейчас от злобы лицо.
— Где родители этой дряни?! Я с ним разберусь!
— С удовольствием послушаю, что вы мне хотите сказать.
Глубокий бас, прозвучавший за спиной, заставил женщин обернуться.
— Здравствуйте, Иван Алексеевич! – с облегчением выдохнула Ольга Михайловна.
С отцом Маши она уже была знакома, а вот Карина, мать Сергея, удивленно разглядывала мужчину. Раздевалка как будто съежилась до размеров кукольного домика. Высокий, широкоплечий Иван занял собой почти все пространство. Карина поймала себя на том, что невольно прикидывает, все ли в порядке у нее с прической. Но, тут же одернула себя и нахмурилась снова.
— Ваша девочка…
— Отлупила вашего мальчика?
— Вы находите это смешным? – Карина мгновенно закипела.
— Нисколько. И Маше сегодня здорово достанется, потому, что она прекрасно знает, что свои навыки, полученные на тренировках, она имеет право применять только в зале или для защиты. Придется ей забыть о сладком на недельку.
— И это все? Вы считаете, что за то, что она сделала, этого достаточно?
— А вы предлагаете мне отлупить ее плеткой? Или поставить в угол на горох? Я, откровенно говоря, редко наказываю свою дочь. Поводов нет. Не поделитесь, как вы решаете этот вопрос со своим мальчиком? Может, возьму на заметку ваш опыт.
Карина открыла рот, не находя слов.
— Вы! Вы!
— Я. Приношу вам свои извинения за некорректный поступок своей дочери. Ольга Михайловна, я правильно понял, что Маша за кого-то заступилась?
— Да.
— Тогда на три дня. Неделя – это много.
Иван подмигнул высунувшейся из группы дочери.
— Собирайся, Аника-воин. Домой пора!
— Это возмутительно! – Карина, наконец, пришла в себя.
— Совершенно с вами согласен! Нельзя допускать драк в группе. А уж если сильный обижает слабого… Хотел бы я познакомиться с вашим мужем.
Лицо Карины пошло пятнами.
— Он в командировке!
— Что ж, жаль.
Иван взял за руку дочь и повернулся к Ольге Михайловне.
— Прошу прощения за Машу. Я поговорю с ней обязательно. До завтра!
— До свидания…
Ольга Михайловна смотрела вслед этой странной паре. Она уже знала, что отец воспитывает Машу один. Что случилось с матерью девочки было непонятно.
— Ушла, Каринка-то? – нянечка группы, Лидия Григорьевна, отжала тряпку, которой мыла пол и подбоченилась. – Отвратная девица! Нашлась-таки на ее пацана управа.
— Нашлась ли? А если он завтра Машу отлупит?
— Эх, ты! Воспитательница! Вроде вот и диплом у тебя есть, и про детишек должна все понимать. А самого главного не знаешь. Если один раз по щам надавать такому забияке, так мигом спесь с него слетит. Редко, когда по-другому бывает. Видала, как он сегодня глаза прятал от ребятишек? Да в углу сидел весь день? Вот о чем я тебе и говорю. Жаль, что Ирина-то болеет, а то бы она тебе объяснила, как оно бывает. Она-то постарше будет, видала побольше.
Ирина Александровна была второй воспитательницей старшей группы. Уже почти месяц она лежала в больнице.
— Вот и мамка Машкина от той же заразы сгинула. Никого она не щадит, ни молодых, ни старых.
— А вы знаете эту семью?
— Отчего ж не знаю? Почитай полвека в одном доме прожили. Ванюшку я еще в пеленках помню. И отца его знаю хорошо.
— Что они за люди, Лидия Григорьевна? Расскажите мне, а я пока пол домою. Никак понять не могу, как вести себя с этой девочкой.
— А как с другими, так и с ней. Хорошая девчонка-то, правильная! Да, по-другому там и быть не могло. В такой семье не получилось бы.
— А что за семья у них?
— Так врачи они. Что дед, что отец. Военные врачи. Один Афган прошел, другой не застал, слава Богу, зато в других местах досталось. Много чего видели, много чего знают. Может и про жизнь что-то главное поняли. А только Машку свою они всегда учили, что жить надо по совести. Вот я тебе расскажу одну историю, а ты подумаешь, как тебе с ней дальше.
Ольга Михайловна перехватила поудобнее швабру, а Лидия Григорьевна со вздохом опустилась на детский стульчик.
— Спина болит. Ну, слушай. Было это с год назад. Жаркое лето было, детвора по домам все больше сидела, гулять выходили только утром, пораньше, да вечером. Это кто на каникулах. Маша тогда еще в садик не ходила. Они только-только в город вернулись. Марине, Машиной матери, диагноз поставили. Вроде обещали, что можно что-то сделать. Вот они и пытались. За Машкой дед присматривал. Вышли они вечером во двор, а там ребята постарше. Подростки уже. Нашли где-то коробку с котятами. И, изверги такие, хотели этих котят в крыши поскидывать. А Маша услышала. Даже секунды не думала, кинулась. Дед и сделать ничего не успел. Дралась она так, что даже старшие разбежались. Дед ее унять не мог. А она отлупила двоих, а потом нос вытерла, котят в коробку собрала и домой унесла. До конца лета с дедом их выхаживала. Они ж совсем малюсенькие были. А потом они нашли каких-то волонтеров и раздали котеек. Дед говорил, что она теперь обзванивает всех, к кому коты попали, и контролирует, чтобы их не обижали. Вот такая девица!
— Огонь просто!
— Хорошая девочка. Правильная, говорю же. Порядок тебе в группе наведет.
— Был сегодня уже порядок. – Ольга Михайловна улыбнулась.
— Пока не было еще. Погоди!
— Вы меня пугаете!
Лидия Григорьевна как в воду смотрела. Маша взялась за дело всерьез. Сережа ходил тише воды, ниже травы. Сашенька снова начал улыбаться, а детвора поняла, что бояться больше нечего. То и дело слышалось:
— Ох, уж эта Маша!
Детвора уже привычно, подхватив присказку Лидии Григорьевны, отвечала:
— Маша — радость наша!
Машу в группе любили. Но, немножко и побаивались. Шутка ли, смогла побороть самого большого хулигана! Девчонки наперебой таскали ей конфеты и подарочки, но Маша только сурово сдвигала брови:
— Что придумали! Дружбу покупать? Глупые, что ли?
Она долго присматривалась и, в конце концов, выбрала себе подружку.
— Странный выбор… — Ольга Михайловна кивнула на девочек Лидии Григорьевне.
— А что тебя удивляет?
— Никогда бы не подумала, что она Соню выберет.
— Почему?
— Они такие разные…
— Может поэтому и выбрала?
Соня была немного странной девочкой. Ольга Михайловна давно поняла, что ее бесполезно теребить и заставлять что-то делать. Отработав обязательные занятия, воспитатели выдавали Соне альбом и краски. Девочка садилась в уголке и на свет появлялись настоящие картины. Не раз воспитатели пытались поговорить с матерью Сони, чтобы отдала девочку в художественную студию. Но, та не спешила.
Ольга Михайловна удивленно смотрела, как Маша сидит рядом с Соней и та, обычно тихая и молчаливая, рисуя, что-то рассказывает.
— О чем они?
— Сказки! Соня Маше сказки рассказывает. Да какие! Ты бы послушала. Ей книжки писать надо. Мамку бы ей другую, глядишь – дите бы гением было.
Ольга Михайловна вздыхала. Родители у Сони были неблагополучными. Она вздрагивала каждый раз, глядя, как сжимается в комок Соня, когда за ней приходит мать. Отца Сони не видели в садике ни разу. На праздники он не приходил, да и мать бывала редко. Ольга Михайловна ни разу не видела у Сони синяков или шишек, но почему-то не сомневалась, что девочку в семье обижают.
— Пьет она. Сильно. До вечера держится, а потом… — всезнающая Лидия Григорьевна качала головой.
— А почему?
— Кому-то нужна причина, а кому-то – нет. Балованная была, Лизка-то. Родители любили, берегли. Девочка была золотая. А как матери с отцом не стало – сорвалась. Нашелся такой вот грамотный, который живо срисовал, что девочка одна, с квартиркой. Окрутил, а потом началось. Соню она родила – еще в норме была, а теперь… — Лидия Григорьевна махнула рукой. – Что говорить? Девочек жалко. И большую, и маленькую. Ты их не гоняй друг от друга. Соню с Машкой-то. Пусть дружат!
— Даже не думала!
Ольга Михайловна наблюдала за девочками и видела, как меняется Маша. Становится спокойнее, мягче. Соня явно хорошо на нее влияла.
Беда грянула накануне выпускного.
— Сони нет второй день. Где она? – Маша сидела на «своем» дереве и смотрела на Ольгу Михайловну сверху.
— Слезай!
— Потом! Где Соня?
— Она пока не будет ходить в садик.
— Почему?
Ольга Михайловна не знала, как отвечать на прямые Машины вопросы. Не рассказывать же ребенку, что случилось в семье Сони. Пьяные посиделки родителей закончились плохо. Сониной матери грозил долгий срок, а отца она уже больше никогда не увидит. Родственников у девочки больше не нашлось и ее отправили в приют. Лидия Григорьевна горько плакала, рассказывая Ольге Михайловне подробности.
— Вот как бывает, Олюшка! И образование у девочки было, и достаток, а дошла до такого… Сонечку жалко…
— Почему?! – Маша требовала ответа.
Ольга Михайловна посмотрела в глаза девочке и сказала.
— Я вечером папе твоему скажу. А он тебе расскажет то, что сочтет нужным. Хорошо?
— Ладно. – Маша спрыгнула на землю и отряхнулась. – Больше не полезу туда. Вы нервничаете.
— Спасибо! – Ольга Михайловна улыбнулась.
— Не за что!
Разговор с Иваном был коротким и содержательным. Расспросив что и как, он попросил у Ольги Михайловны контакты матери Сони.
— Так она же…
— Мне общие данные нужны, чтобы справки навести.
— Тогда, конечно.
Спустя месяц старшая группа собиралась перед выпускным концертом.
— Какие вы все красивые! – Ольга Михайловна разглядывала своих выпускников.
Нарядные девочки порхали бабочками по залу, а мальчишки отбивались от матерей, пытающихся привести их в порядок. Пересчитав детвору, Ольга Михайловна нахмурилась.
— А где Маша?
— Вон она! – Саша улыбнулся, показывая на вход.
В дверях стояли Маша и… Соня. Нарядные, с одинаковыми ободками.
— Здравствуйте, Ольга Михайловна! – Иван протянул воспитательнице букет разноцветных тюльпанов. – Поздравляю!
— Спасибо! Иван Алексеевич, а как же…
— Соня? Теперь с нами. Сами понимаете, вариантов у меня не было. – Иван улыбнулся.
— А мама ее?
— Там все непросто. Боюсь, что Соня у нас надолго. Адвоката я матери ее нашел, а дальше пока ничего не понятно.
— А где Машины косы? – ахнула Ольга Михайловна, заметив, что длинные локоны Маши куда-то делись, уступив место короткой, как у Сони, стрижке.
— Обстригла утром. Хорошо, хоть не под корень обрезала. Сказала, что не допустит, чтобы над Соней смеялись. Ее-то в приюте постригли.
— Да уж, над Машей точно никто не посмеет. – Ольга Михайловна улыбнулась. – Хорошая у вас девочка растет. Правильная.
— Ваши слова, да Богу в уши! — Иван обернулся. – Мария! Что ты делаешь?
— Соне туфли давят. А у меня твоя лапа! Так дед сказал. Значит, мои ей будут не тесные.
— У Сони нога на два размера меньше. В чем сама будешь? Ее-то туфли ты не натянешь?
— А я босиком буду. Ольга Михайловна, можно?
— Можно!
— Я тоже буду босиком. – Соня решительно стянула с ноги туфельку.
— И я! – Сергей снял туфли, отмахнувшись от Карины.
— И я! – Сашенька, глянул на мать, и Лиля мягко улыбнулась сыну.
— Знаете, а разувайтесь все. – Ольга Михайловна махнула детям. – В зале тепло.