Светлана Васильевна разбила свою любимую кофейную чашку. Она так расстроилась по этому поводу и даже заплакала. Хотя… Чего переживать, подумаешь, какая-то чашка. В любой магазин зайди, там этих чашек – пруд пруди, на любой вкус и кошелек.
А Светлане было жаль именно эту чашку. Точнее – кофейную пару. И не чашку, а чашечку, малипусенькую, будто из кукольного сервиза, тоненькую-тоненькую, прозрачную почти, изготовленную из настоящего китайского фарфора, с нежным рисунком на боку: изящная китаянка гуляет по саду, в котором цветет сакура. И такие нежные у китаянки щечки, такие легкие на сакуре лепестки, будто не человек рисовал, а бабочка или стрекоза касалась чашечки нежными крылышками.
Как она любила пить свой кофе по утрам! Уже давно у Светланы Васильевны сложился своеобразный ритуал: с первым лучом солнца – первая улыбка, касание голых ног мягкого прикроватного коврика, первые прохладные струи из душевой лейки, запах душистого мыла, а потом – аромат настоящего кофе. И эта чашечка с нежной китаянкой. Она загадочно улыбалась Светлане, обещая хороший день.
И дни были хорошие. Обязательно – хорошие. Светлана давно уяснила – чашка – ее верный талисман. Если она не прикоснется к ее тоненькому хрупкому бочку – что-нибудь случится гадкое, неприятное. А тут просто беда – чашечку вряд ли склеишь. А из блюдечка пить не будешь. Все!
Светлана всячески ругала себя за неуклюжесть, за «дырявые» руки, за то, что «говорили ей – продай, старинная вещь», а она не продавала. Даже тогда, когда отчаянно нуждалась в деньгах – не продала. И при этом всем – не берегла хрупкую пару, почти каждый день совершала свой волшебный ритуал. На счастье. Потому что, счастья Светлане выпало очень, очень мало!
Она была похожа на чудесную трепетную птаху. Маленького роста, будто миниатюрная куколка, так похожая на тонких балерин из моржовой кости, что обычно стоят за стеклом дубовых сервантов. Когда-то мама хотела отдать ее в балетную школу. Папа убедил супругу в обратном:
— Она очень слабая девочка, Мусик, ее убьет балет. Вы же знаете, какие ужасы творятся в этом мире!
У нее была прекрасная мама, вся такая тонкая и воздушная. Папа – идеальный мамин муж и идеальный Светин отец. Мужественный и справедливый. Красивый, высокий, сильный. Маленькая Светочка обнимала его шею, прижималась к его щеке своей бархатной щечке и никуда не отпускала от себя.
Уже превратившись из гадкого ощипанного утенка в белую лебедь (эх, зря мать не отдала дочь в школу балета), Света загадала себе: мужа надо искать похожего на отца. Не только внешностью, но и характером. Чтобы у Светы была идеальная семья. Такая же, как у родителей, обращавшихся друг к другу исключительно на «вы».
Жених, похожий на отца, так и не нашелся, да Света не очень-то и искала: ей было уютно в родном доме, под тихие звуки фортепьяно, под спокойные разговоры родителей за чаем с обязательными пирожными «Ленинградские» в картонной коробке. Аромат этих пирожных хранился в памяти Светланы до сих пор. Она несколько раз пыталась найти такие же, но в магазинах продавалась жалкая сахарно-белковая подделка, не имеющая к тем любимым сладостям никакого отношения. И даже в пору буйного роста кондитерских, аля «Санкт-Петербургский кондитерский бутик», Светлана так и не нашла свой знакомый, из детства, вкус.
Да, дома было хорошо. Да и сейчас дома хорошо. Только папы и мамы давно нет на белом свете. Они умерли почти в один день. Сначала скончалась от внезапной остановки сердца мама, а потом и отец – покончил жизнь самоубийством, не совладав с потерей любимой. Света тогда не жила с ними – училась в Москве. Она сих пор была уверена – если бы она находилась рядом, то…
В общем, не до любовей. Света похоронила родителей и училась жить одна. А кофейная пара, любимая мамина пара, стала теперь собственностью Светланы.
Кофе в доме был всегда. Хлеба не было, а кофе – был. Этой традиции Света держалась с фанатичной приверженностью. Ей казалось…
Ну мы уже говорили об этом.
В первой пятилетке миллениума она встретила Женю. Все банально и просто – Евгений Семенович работал вместе со Светой в одном банке. Окошечки рядом. Пообщаться не удавалось – клиент напирал живой массой бесконечных очередей. Тогда еще не было цивилизованной организации процесса. Все в мыле: и банковские служащие, и посетители.
Сблизились Женя и Света во время корпоратива – они только-только вошли в моду, и теперь посиделки с коллективом так модно назывались. Оказалось, что Женя довольно милый человек. Обаяшка, любимец дам. Он танцевал со всеми. Но вызвался провожать именно Светлану. Конечно, коллеги стрельнули в ее сторону недобрыми взглядами. Зачем? Все уже замужем, а Светлана в девках засиделась. Чему завидовать?
И вляпалась Света в этого Женю, как в грязную лужу. Со стороны на него посмотришь: приятный молодой человек в хорошо сшитом костюме. Улыбка замечательная. Манеры… А за маской «обаяшки» скрывался хитрый и ухватистый зверь. Светлана поняла это через год отношений – уж очень Евгений настаивал на свадьбы. Методично, каждый день терроризировал ее своим «Когда мы поженимся». Обычно мужчин в ЗАГС не затащишь. А тут – беда!
Про жадность и уж очень амбициозные планы говорить нечего. Он, правда, был жаден: все копил, и копил. А Светка все тратила, и тратила. На еду, на продукты, на одежду. Все в дом. Помощи никакой. Светлане казалось, что она сама, добровольно привела в свою собственную квартиру какого-то огромного трутня.
И никакой мужественности в Жене не было – труслив, осторожен, расчетлив. Запомнился один неприятный случай: возвращались они с работы и напоролись на какого-то пьяного идиота, который валял в снегу свою девушку, как тряпичную куклу. Таскал за шиворот, бил ногами в живот и приговаривал:
— Еще будешь, стерва, выеживаться? Будешь? Ты у меня попляше-е-е-шь…
— Ты что делаешь, гад! – Света кинулась к хулигану. Такая пигалица – а не испугалась!
Но Женя удержал ее и бочком, бочком обошел место истязательств над несчастной.
— Для этого и существует доблестная милиция. А геройствуют нынче полные идиоты! – вразумительно сказал он.
Света набрала «02», и еще минут десять объясняла милиционерам, что случилось. Женя раздраженно курил. Хулиган продолжал лупить девчонку. И какое счастье, что из темной подворотни вдруг вышло двое ребят крепкого телосложения со спортивными сумками через плечо. Один из них четким ударом отправил хулигана в нокаут. Другой склонился над девушкой и помог ей подняться.
Та, пьяная в муку, разразилась такой отборной бранью, что ребята, махнув на нее рукой, отправились восвояси.
— Быстро уходим! – Женя дернул Светлану за руку, — ну что, проявила инициативу, сердобольная наша? Нельзя быть такой дурой. Тем более, о помощи тебя никто не просил!
Они помирились тогда. Но что-то сломалось в их отношениях – Женя менялся на глазах (может, он и был таким, просто тщательно скрывал от других свою сущность?) На работе потом до Светланы дошли слухи о нем. Неприятные слухи. Пожилая коллега «просветила»
— Светочка, тебе бежать от него надо! Не ты ему нужна, а квартира! Слышишь?
И Светлана услышала. И окунулась с головой в холодный омут скандалов и разборок. Женя, упустив такую желанную рыбку, устроил настоящую травлю. Выстоять против интриг казалось совершенно невозможным делом. Светлана вздохнула свободно, когда тот сам ушел с работы. Наверное, подобрал себе такую выгодную партию, что травить нежную Светлану стало уже скучно. А может быть, потому, что близилось сокращение штатов, и Светлана проявила себя в работе намного лучше самолюбимого Евгения.
А главное – его уход дал Светлане возможность выносить ребенка. Да, она была беременна. И сообщать об этом всему миру не хотелось.
***
Наверное, нервное состояние мамы передалось сыну. Вовка родился больным. Света рыдала в палате, когда ей предложили отказаться от ребенка.
— Вы такая слабенькая, поймите, взяв этого малыша домой, вы подпишите себе приговор, — говорила ей врач.
Но как отказаться? Это ведь плоть от плоти. Его сердце стучало под сердцем Светланы. Как отречься от частички себя? Нет, это невозможно, неправильно, не по-человечески!
— Он все равно умрет! – жестокий вердикт был брошен Светлане в лицо с удивительным спокойствием. Специалисты – им виднее.
А Светлана не смогла подписать отказную. Не хватило силы и твердости.
Дальше последовали годы испытаний. На лечение уходили все деньги, а из квартиры продавалось все, что можно продать. Вовке необходимо было особенное питание, особенный уход. И жизнь у Светланы была особенная, вроде жизни на обочине. Ее выбило из колеи, и общение с окружающими сводилось лишь к общению с сыном. С сыном, дороже которого не было никого на свете.
Она не стала миндальничать с Евгением. Вытерпела унизительные суды, проверки, тесты. Вытерпела его насмешливые реплики «ЭТО не мое», «я не просил тебя рожать дебила». Вынесла общественное порицание:
— Рожают инвалидов и пользуются благами на наши деньги! – шептали одни.
— Пьют, как лошади, а потом с народа тянут на лечение имбецилов! – кричали другие.
— Доколе! Почему эти горе-мамаши жируют, а мы своих здоровых детей в лагерь устроить не можем! – возмущались третьи.
Светлана горько усмехалась: от «нагулянного на инвалиде жира» она скоро протянет ноги. И снова поднималась в бой – вытаскивала Вовку, не отпускала на тот свет. Любила его до смерти и не верила, что человек, изломанный, исковерканный самой природой, с жутким определением «овощ» не имеет права на существование! Все видели только Вовкино уродство, а она видела его глаза, умные, все понимающие глаза, говорящие, чистые, измученные очи святого: «Да, мама, я такой. Прости меня, что я – именно такой».
А может, она действительно не права? Может, стоит отпустить единственного ее мальчика на небеса?
Суд Светлана выиграла. Евгений хорошо зарабатывал. Но был умным, как змий. Грамотно все сделал – бывшая получала гроши. Но Света не сдавалась. Боролась за ребенка до последнего – верила в хорошее.
Вова дотянул до семи лет. Говорят, Светлана сделала невозможное – сын научился говорить некоторые слова: мама, люблю, красивая. Он так и говорил: «Маму касивую лю… , лю ма!»
Это были его последние слова.
Светлана пережила потерю Вовы достойно. Она считала, что освободила его, что ему теперь лучше. Волевым усилием заставляла себя улыбаться и быть счастливой, вопреки всему. Улыбаться так, чтобы все думали: у этой женщины все хорошо! Никто и никогда больше не видел ее исступленных слез, ее тоски. Никто не слышал ее плача, порой жутко похожего на вой. Света запретила себе горе раз и навсегда!
Она вновь устроилась на работу, и улыбалась врагам, отпускавшим в ее спину отвратительные сплетни:
— Смотри, лыбится! Угробила ребенка, с нормального парня алименты стрясла и довольная. Ну и кобра-а-а-а!
А она и стала коброй. Настоящей коброй с холодными глазами, готовой к броску. Она лихо продвигалась по карьерной лестнице, не любила пустых шуточек и перешептываний в коллективе. Не терпела праздности и лени. Трудилась и заставляла трудиться других. Такая вот стрекоза с кевларовыми крылышками. Такая вот стерва, идущая «по головам».
— Уволила сотрудника из пятого отдела, — шли разговорчики в офисе, — ну, готовьтесь – скоро она до управляющего банком дойдет. И начнет мести метла!
— Денег хочет. Власти алкает. И не лопнет!
А она не «алкала». У Светланы до сих пор не сделан ремонт в доме. Все заработанное она отправляла анонимным переводом одной несчастной матери малыша с таким же неутешительным диагнозом, который был у Вовки. Медицина стремительно двигалась вперед, и появилась возможность дать маленькому человеку шанс. Шанс для жизни. Он, конечно, не станет великим спортсменом или ученым. Но он не будет овощем – так обещали доктора!
***
И вот надо же – расплакалась из-за кофейной чашки. Как девчонка расплакалась. Слабая, хрупкая, избалованная девчонка. Нежная бабочка. С кевларовыми крылышками.
—
Автор: Анна Лебедева
