— Летний день к вечеру разразился ненастьем. Вдруг налетел ветер, пригнал тучи, тряхнул соломой на стайке и также быстро успокоился, как и начался, оставив после себя пасмурное небо.
— Ну, вот, а с утра солнышко было, — Маша разочарованно посмотрела вокруг, подняла таз с выстиранным бельем. – Мам, я на речку полоскать пошла.
— Какая речка? Вон у колодца воды полно, — Дарья пришла с огорода с пучком лука и петрушки, — брось, говорю, нечего на речку шляться.
— Ну, мам, там же вода в колодце «упала», даже не накачаешь.
— Ну, так и что? Оставь белье, отец приедет с работы, накачает насосом.
— А папка сегодня поздно приедет, у них там аврал, — крикнул белобрысый девятилетний Сашка.
— Чего-ооо? – Дарья с дочкой рассмеялись. – Ты откуда слово такое взял?
— Папка говорил… ладно, я побежал.
— Куда?
— Меня Вовка ждет.
— Поздно уже, через час чтоб дома был. – Дарья повернулась к дочери. – Брось ты это белье, никто уже на реку не ходит.
— Ага, а как раньше? Раньше же на речке полоскали.
— Так это давно было, твоя бабушка Матрена так делала, а теперь-то в каждом дворе колодец.
— Ну, мама, я схожу, я быстро.
— Ой, Машка, упрямая… ладно, раз хочется тебе, сходи, прополощи, да чует мое сердце, искупаться тебе хочется… а вот не надо, глянь, небо в тучах, дождь может пойти…
— Да не, мама, не буду я купаться, ну честное, честно, — она подхватила тазик и побежала к реке.
— Ну, вот и собери всю семью, — добродушно сказала Дарья, — Егор на работе, Машка на речку, Сашка по улице носится.
За эти годы незаметно подросли дети. Маше уже шестнадцатый год, вытянулась, правда, худющая, ключицы торчат, да глаза на лице с темными ресницами. Да и Сашка вытянулся, уже девять лет ему.
Изменилось и подворье Дремовых. Отцовский дом Егор подлатал, заменив полы и крышу, сделав новое крыльцо. А на усадьбе появилась добротная времянка, в которой и зимой можно подтапливать и даже ночевать.
Во дворе, под навесом, стоял мотоцикл, а дома, в комоде, лежал талон на новую легковую машину. Егор уже много лет работал на комбайне, да еще и как наладчик подрабатывал, знал каждый винтик сельхозтехники.
А выше по Енисею уже давно работали гидростроители, готовили русло к перекрытию створа, чтобы построить со временем плотину. Ребятишки бегали на реку, когда слышали гул катеров, медленно тянущих тяжелую технику к стройке.
— Перекроют реку, замерзать Енисей уже не будет,- говорил Егор, и Сашка, раскрыв рот, слушал отца. А Дарья с трудом представляла, как это может быть, что их Енисей, скованный зимой льдом, не будет замерзать.
Ну, а пока, особенно лето – ребятишкам на реке благодать.
Вот и Маша побежала с бельем, поглядывая на небо. – Нет, не будет дождичка, шептала она, — успею. – И, спустившись по каменистому берегу, поставила таз с бельем, и как взрослая, поправила косынку — точь-в-точь как делает мать.
Она уже все белье переполоскала, когда вода забурлила от налетевшего ветра. И ветер-то был несильный, но рябь на воде заиграла, и, казалось, река еще быстрее течет.
Вдруг увидела там, вдалеке от берега, барахтается кто-то, одна голова ушастая торчит. Да это же собака! Маша забыла про таз с бельем и ступила в воду. Видно собачонка с островка, что справа от нее, попала в протоку, и несет теперь животинку на самую быстрину. А оттуда она не выкарабкается.
— Ну, давай, давай, сюда, к берегу, — зовет девчонка, будто пес послушает.
Да и рад бы выбраться, а сил собачьих не хватает.
Маша скинула сарафанчик и бросилась в воду. Кажется – недалеко от берега – еще немного и доплывет.
И ведь догнала собачонку. Подгоняет ее, подталкивает к берегу, а течение не дает. Хоть и худющая на вид, а сильная девчонка — не поддается. И собачонку не отпускает.
И вдруг гул моторки. Откуда она в такую погоду вечером? Видно рыбак какой припозднился… вот уже ближе моторка, вот уже рядом с Машей.
— Руку давай! – Слышит она чей-то голос.
— Собака, собака тут, помогите, — просит девчонка.
Сильные руки подхватили пса и закинули в лодку. А потом и Машу вытянули.
И сидит она в этой лодке, а ее уже течением крутит… а перед ней парнишка в тельняшке и в черных брюках – ну вот как будто только что с корабля сошел.
— Ты что, искупаться в такую погоду решила? – строго спросил парень.
— Нет, я собаку спасала.
Парень завел мотор и рванул к берегу. А тут до берега на моторке совсем недалеко. Уткнулась лодка, выскочила собака, отряхается, на Машу смотрит.
— Ты чья? Заблудилась что ли? – спрашивает Маша. А потом поворачивается к пареньку – незнакомый он. Может, с какого села, что выше по течению, но точно не из их деревни. – Ой, спасибо вам… спасли вы нас…
— Принято.
— Что принято?
— Спасибо твое принято. Только больше не рискуй так, и псу своему накажи.
— Он не мой пес.
Смотрит он на нее, в ее серые глаза, на ее щуплые плечи… и опустил голову и рассмеялся. – Расскажи, так весь Тихоокеанский флот будет хохотать, как я собаку спасал на Енисее, — сказал парень.
— А вы что, на флоте служите?
— Служу. А здесь на побывке. Это не твой там тазик стоит, того и гляди волной смоет…
— Мой, я сейчас заберу…
— Ну, беги, беги, морячка.
А она остановилась и смотрит на него. Нет, не знает этого парня… а уходить не хочет. Сидит он в этой лодчонке, бравый такой парнишка светленький…и эта тельняшка…
Пес тявкнул, смотрит на спасателей и не уходит.
— Ладно, пойду я, — повторила Маша.
И он тоже смотрит на нее. «И что в этой пигалице, — подумал парень,- поди, лет на пять младше меня…».
— Ну, беги, давай, — говорит он на прощанье. – Стой!
Она обернулась. – Дождись меня, морячка! Год осталось, отслужу, приеду – женюсь на тебе.
Маша головой замотала, смеется, первый раз такие слова слышит… и от кого? От моряка, который чудом здесь оказался на Енисее вечером.
Хватает тазик с бельем, поднимается по крутому берегу, оглядывается, а он сидит в лодке и рукой ей машет. И она помахала, смутилась совсем, быстрей домой побежала. А сердце стучит! Первый раз так стучит сердечко!
Говорить дома или нет? Нет, не скажет, это же надо рассказать, что за собакой вплавь кинулась, а за это попадет, мамка будет выговаривать, а папка вообще на речку не пустит. А собаку-то куда?
— Ну, ты чего за мной бежишь? Чей ты? Пес палевого цвета машет хвостом, и, высунув язык, смотрит на Машу.
— Ладно, пойдем, хоть накормим тебя, а там может хозяева найдутся.
Во дворе уже отец управляется, сено на сарайку закидывает. Широкая спина у отца, сильный он, подхватит вилами огромную охапку и подкинет наверх. Маша тазик под навес, а сама к отцу. — Папка! – Обняла отца.
— Ну, все, торопыга, не льни так, пыльный я, не умывался еще… вот сполоснусь и за стол, там мамка ждет.
— Папка, а Машка собаку привела! Смотри какая! – Сашка заметил, как собачонка прибежала за Машей.
— Погоди, так это Прониных пес, недавно взяли, он с Петькой коров на островок гоняет.
— А я думаю, чья собака, — сказал Маша, — на речке был, с островка выплыл.
Сашка быстро сообразил и сбегал к Прониным, привел Петра.
— Малыш, ты чего тут делаешь? Обыскались тебя! – Крикнул Петр, и пес кинулся к нему и стал ластиться. – Спасибо, Маша, что привела, а то забегался на островке, вот и отстал. Ну, пойдем, накормим тебя, бродяга.
— Молодец, доча, добрая ты у нас растешь. – Сказал Егор. А Маша смутилась, вспомнив светловолосого моряка.
— Ну, что там с учебой? – спросил Егор за ужином.
— А все, — Маша радостно раскинула руки в разные стороны, — документы сдала, как говорится: получите и распишитесь. Поступила я, теперь учиться мне три с лишним года.
— Ничего, доча, учеба не помешает, — сказала Дарья, — в твои годы только учиться.
— А Сережка Пронин нашу Машку за косы дергал, я сам видел, — выдал недавний инцидент Сашка.
— Это за что же? – Егор нахмурил брови.
— Да не слушай ты его, — сказал Маша, — ну, дернул за косу, так ему от меня «ответка» прилетела…
— Правильно, доча!
— Ага, прилетела! – Не унимался Сашка. – Может он на нашей Машке жениться хочет…
— Чего несешь? – Маша развернулась, чтобы осадить брата. – Дурак этот Сережка, и вообще не нужен мне.
— Дарья с Егором рассмеялись. – И правильно, рано еще замуж, шестнадцатый год только, да и учиться надо. А Сережка – сам еще мальчишка. Только ты не позволяй за косы дергать.
Маша смутилась. И не от того, что младший брат про женитьбу сказал, а от того, что вспомнила странную встречу на реке и моряка в тельняшке. И неловко стало ей, что думает о нем. И еще подумала, что не спросила, как его зовут и откуда он. И он не спросил.
__________
Осенью уехала Маша в город и учеба так втянула ее, что спасение пса почти позабылось. Но частенько она подходила к зеркалу и смотрелась в него, изучая свои черты лица. «Вот мамка у меня красивая, а я какая-то… не очень». И она вспоминала того моряка на реке. «Пошутил, конечно, сказал первое, что в голову пришло… жди меня, ага, как же, женится он. Даже не знаю, как его зовут и откуда он».
Но потом, между занятиями, нет-нет, да и вспомнит ту странную встречу, о которой никто не знает. Хотела подружкам рассказать, да подумала – высмеют, а может и не поверят.
Первый год учебы прошел быстро. А потом снова лето – кажется, такое длинное, бесконечное лето. Маша, такая же худенькая, как и год назад, бежит на речку, стоит на берегу и смотрит на другую сторону. «Вот интересно, вернулся из армии тот парень или нет, может снова его увижу, — думает она.
— Ты чего на реку так часто бегаешь? – спрашивает Дарья.
— Да так, просто, нравится.
— Ну, смотри, а то в огороде полоть надо, сделаем дело, тогда беги.
Она и на реку ходила, и в клубе на местных ребят посматривала, — нет того парня. Да и что ему в их деревне делать, если он не местный?
А может он с другого берега – из Герасимовки? Бывало, летом парни на лодке перемахнут реку и в клуб на танцы. Иной раз посмеются, а иногда подерутся с тополевскими.
Но нет никого из Герасимовки, да и моторки проносятся мимо – все чужие в них.
А потом она снова уехала учиться. И еще год прошел. И уже парня на моторке вспоминала лишь как сон, который приснился ей летним вечером. Нет, она понимала, что все наяву было, просто больше не встретила его. А после второго года учебы, точно знала, что парни часто так говорят, обещают ради шутки. Да и что он должен ей обещать, увидев впервые щуплую девчонку, почти подростка… конечно, пошутил.
— Мам, я на речку, — Маша подхватила таз с бельем.
— Ох, любишь ты плескаться на реке, — с улыбкой сказала Дарья, залюбовавшись дочерью. Восемнадцатый год ей, выправилась девчонка, все больше на мать похожа. – У колодца вон вода вольная, лей, сколько хочешь.
— А знаешь, мам, белье после речки как-то особенно пахнет, такое свежее…
— Ну, ладно уговорила, — Дарья засмотрелась на дочку, — Маш, ты скажи, может нравится тебе там в техникуме кто-нибудь? – Она остановилась, пожала плечами, — не знаю, кажется, нет…
— Ну ладно, всему свое время, нечего торопиться.
Она спешит к реке, хотя уже вечереет. Легкая прохлада от речки коснулась ее плеч, освежает после жаркого дня.
Там, на середине реки, плывет лодка, кто-то усердно работает веслами, даже не видно, кто. А вот промчалась шустрая лодчонка, и рев мотора разнесся на два берега.
Маша сложила выполосканное белье, распрямилась, посмотрела вдаль, на другой берег. Где-то там, за кустарником, прячется Герасимовка, Маша вспомнила, как однажды с родителями они плавали туда на лодке за кислицей. А больше и не была там никогда.
Она уже хотела домой идти, но моторка выскочила из-за островка, и, разрезая речную гладь, поравнялась с Машей. Ей хорошо видно, как кто-то сидит в лодке, оглядываясь на берега.
И тут сворачивает лодка и летит к берегу. Маша уже развернулась, чтобы уйти, а лодка прямо на нее летит. Не из робкого она десятка, может человек спросить чего хочет.
Уткнулась в гальку носом лодчонка и парень светловолосый сидит в ней. – Местная? – спрашивает он.
— Местная, — отвечает она.
— Ну, что рыба-то у вас тут есть?
— А тебе все скажи! Любопытный какой! Браконьер что ли?
— Нет, я — рыбнадзор, — а сам смеется.
— Никакой ты не рыбнадзор, — поняла девушка.
— Да хотел узнать, как тут в протоке насчет рыбы… а то я все на том берегу у себя рыбачу.
— У себя – это где?
— В Герасимовке, считай, что соседи мы.
А Маша смотрит на него и улыбается. Она и лодку эту признала и парень знаком ей.
— Кажется, узнаю, — говорит она.
— Меня что ли узнаешь?
— Тебя. Уж не ты ли два года назад помог собаку спасти…
Смотрит он на нее, словно припоминая что-то. — Ну, точно, морячка… здорово что ли…
— Здравствуй, «жених», — а сама смеется.
— А-ааа, помнишь…
— Я-то помню, а вот ты забыл, пошутил тогда, видно, в каждой дерене так шутишь…
Он рассмеялся. – Так ты же маленькая тогда была, вот я и сказал, чтобы подросла и меня дождалась.
Машка — девчонка гордая, плечи расправила и смотрит на него, не отводя взгляда. – Ну и что дальше?
— Для начала, скажи, как тебя звать?
— Мария.
— А я Иван. С Герасимовки я.
— А я тополевская.
— Не трудно догадаться.
— Ну, что отслужил?
— Так еще прошлой весной пришел, только тебя не видно было… что же ты не ждешь меня?
— Шутник… я и не обещала.
Он выпрыгнул из лодки, подтянул ее, чтобы не унесло. – Ну, давай хоть присядем, поболтаем что ли…
Они сели на поваленное дерево.
— В прошлый раз совсем малая была, наверное, еще в школе училась…
— Я уже два года как в техникуме учусь, между прочим.
— А лет-то тебе сколько?
— Зимой восемнадцать будет.
Парень взглянул на нее, заметив, как выбился светлый завиток, колышется от легкого ветерка. – Все равно маленькая еще, — задумчиво сказал он.
— Ой, ну надо же, такой взрослый…
— Конечно, мне двадцать два скоро… придешь завтра на речку? Я перемахну с того берега, буду тебя тут ждать.
И Маша вдруг испугалась. Испугалась его взрослости, испугалась, что вдруг встреча двухгодичной давности получила продолжение. А еще испугалась, что сидит он рядом с ней… и уходить ей не хочется.
— Да не бойся ты, я сам боюсь, — сказал он, словно прочитал ее мысли.
— А чего мне боятся? Я тут дома, это ты с того берега.
— Ладно, Маша, пообещай, что придешь…
— Обещаю, что приду.
-Ты чьих будешь? Может я кого и знаю в вашей деревне, — спросил Иван.
— Дремова я. Папка у меня Егор Матвеевич, а мама – Дарья Петровна.
— Дремовы?! А я, кажется, знаю, это же моей мамки Аксиньи родня… помню, говорили как-то, только я не вникал.
— Ну да, знаю, там, в Герасимовке мамкина родня, тетя Аксинья, — согласилась Маша. – А ты тогда кто? Слышала у тети Аксиньи сыновья – Михаил и Юра, так они женатые давно.
— А я Иван Кравцов, сын Степана Захаровича Кравцова. Он с тетей Аксиньей сошелся, когда я еще маленьким был, короче зову ее мама Аксинья, вот так-то, морячка.
***
Через неделю, когда Иван рассказал дома про встречу с Машей, Аксинья не сразу поняла, что это дочка Дарьи – ее племянницы.
— Ой, батюшки, что делается… слышь, Степан, присядь, послушай.
— Степан, нахмурившись, слушал каждое слово сына. – Ну и к чему этот рассказ? – спросил он. – Ну, встретил, а дальше что? Мало ли людей встречается на пути.
— Так это, батя, нравится она мне, хорошая девчонка. Я ведь ее еще два года назад заметил, только она маленькая была. Вот не знал, что мы родня.
— Так не роднились потому что, — напомнила Аксинья, — я у них после похорон Матрены не была, так только слышала, что вроде живут хорошо…
— Ну, тебе они никакая не родня, — сказал Степан.
— Вот и хорошо! Женюсь на Маше!
Усы у Степана дернулись, вскинул брови от неожиданного заявления сына. А Аксинья расхохоталась.
— Ой, батюшки, а и впрямь ведь может жениться, вот и породнимся мы с тобой, Степан. – Она еще громче рассмеялась. – Вот же два берега реки – свели родственничков. Это получается, Машка Дарьина моя внучатая племянница и твой сынок Ванюшка поженятся, — Аксинья не переставала смеяться, — еще больше породнимся с тобой, Степа.
— Чего гогочешь? – со злостью спросил Степан. – Размечталась – поженятся! – он стукнул ладонью по столу так, что зазвенела посуда. – Не нужна мне дремовская девка!
Аксинья перестала смеяться. – А ты думаешь Дарья спит и видит, как породниться с тобой? Да она, если узнала, то уже на замок дочку заперла.
— Отец, мама Аксинья вы чего? О чем речь? Я всего-то сказал, что девчонка с того берега нравится мне, а у вас тут запреты какие-то средневековые.
— Так это не у меня, это вот – у отца! – Аксинья указала на Степана. – Это у него злопамятность. Вот скажи, Степан, чего тебе плохого Дарья сделала? Или до сих пор свербит у тебя, что девка ускользнула?
— Не накручивай, Аксинья! – Степан снова хлопнул ладонью по столу. – Я хочу сказать, что ближе девки есть, чем за рекой.
— Ну, батя, не пойму я тебя… но сразу говорю: с Машей я буду встречаться. Нравится она мне. И точка.
Иван первым поспешил выйти из-за стола, а потом и на улицу.
Когда Аксинья сошлась со Степаном, Ваня был совсем маленьким. Ведь овдовел Степан, сыну всего три года было. Старшая сестра Валентина нянчилась с братом первое время, а потом уехала учиться. А Степан сошелся с Аксиньей, которой он уж больно нравился.
Это его, Ваню, дети Аксиньи поначалу называли «шнурком», не принимая своей детской душой чужих в доме. А скорей всего такая неприязнь была из-за Степана, который не отличался добрым нравом. А потом все сгладилось. Ваня рос парнишкой безобидным, и характер его – полная противоположность родному отцу.
Для Степана – Иван – это продолжение его фамилии, его слабость, можно сказать, рядом с ним отмякал, становился податливым. Но только не сейчас, когда сын отслужил три года во флоте, уже год как работает… и тут вдруг пересеклись пути-дорожки снова с семьей Дремовых.
Не видел Степан эту Машу, да и видеть не желал, поэтому задергались усы, когда Иван пошел наперекор отцу.
***
— А что, Васька, давно ли ты был в Тополевке? Мотор у тебя, я смотрю, — зверь, дернешь раз и уже на том берегу.
— А с чего интерес, дядь Степан? Может, желаете, чтобы я вам мотор лодочный продал?
— Нее, мотор мне не нужен. Это ты молодой, горячий, до девок охочий, тебе такой мотор нужнее.
Степан Кравцов намеренно караулил Ваську Крюкова у реки, в том месте, которое стало условной переправой, — там и берег пологий, и лодки народ оставлял.
(художник Виктор Марковский)
Сколько лет Ваське – Степан не знал. Вроде лет двадцать пять стукнуло, а может меньше или больше. Ходил до сих пор не женатый и, по слухам, нравились ему молодые девушки, некоторым он уже подпортил репутацию.
— Ну, так чего надо-то? – Васька лениво развалился в лодке, закинув ноги, обутые в кеды, на бортик, надвинув кепку на лоб.
Степан присел на бортик лодки, оглянувшись по сторонам. Вот уже месяц как он поругался с Ванькой из-за девчонки Дремовых, зная, что встречается с ней. Степан не первый год на свете живет, поэтому на рожон не полез, а притих, и даже ради примирения сказал: — Ладно, я не лезу.
Иван поверил. А вот Аксинья (ох, прозорливая баба) весь месяц поглядывает, наблюдает, какой фортель выкинет Степан. Вот и притих, как будто забыл, а сам обдумывал, как дальше действовать. И тогда на глаза попался Васька Крюков, от которого честные девчонки шарахались в сторону.
— А ничего не надо, — стараясь казаться равнодушным, сказал Степан. – Смотрю на тебя… молодой, а сидишь, скучаешь. Намедни был в Тополевке по делам, а там одна «заноза» — молодая еще – но уже коленками сверкает…
Васька расхохотался. – Степан Захарыч, ты чего обо мне печешься? Мне девок хватает.
— Ну, то девки, как говорится, не первый сорт, а тут… разве от такой откажешься…
Васька вмиг стал серьезным, нахмурился, сел рядом со Степаном. – Слушай, дядька Степан, ты на что меня подначиваешь? Или тебе кто дорогу перешел, да ты хочешь моими руками разобраться?
Степан также спокойно продолжал: — Если не дурак, то послушаешь меня. Делать ничего не надо, только покрутиться возле нее, ну может обнять там, или как ты там действуешь… только так, чтобы Ванька мой увидел. Вот и вся твоя работа… а я приплачу тебе. — Он достал двадцатипятирублевую купюру.
Васька присвистнул. – Захарыч, да ты меня на уголовку решил подвигнуть?
— Дурак, я тебе намекаю, чтобы ты Машку Дремову закадрил на глазах у моего олуха, у Ваньки моего. – Он покрутил перед его носом купюрой. – Где еще тебе такие легкие деньги добыть можно? Три минуты и деньга в кармане.
— Ну и… ты Степан Захарыч, хоть и волосы у тебя седые.
— Сопляк еще, упрекать меня! Вот будут у тебя дети, вырастишь их, тогда и узнаешь, каково оно отцом быть.
Васька усмехнулся. – Слушай, Захарыч, не люблю я, когда на меня наезжают. Но деньги люблю. Раз говоришь покрутиться рядом с ней… ладно, сделаю, хотя нет желания в Тополевку наведываться, там ведь и бока намять могу. А поэтому плата в два раза больше – полтинник.
— Сдурел что ли? Девку за талию подержать – полтинник за это? Не дам я тебе столько.
— Ну, тогда ищи другого помощника. – Васька неторопливо пошел прочь.
— Стой! – Степан догнал его. – Не могу столько. Десятку еще накину и все.
— Деньги вперед, — сказал Крюков.
— Половину сейчас дам, остальное опосля.
— Пойдет.
— В общем, завтра наследник мой собирается вечером в клуб в Тополевку, проболтался он, ну, а ты пораньше туда, и покрутись там с ней перед ним… девку-то знаешь?
— Откуда?
— Ну, спроси там Машку Дремову, свои-то знают, она в клубе будет, — объяснял Степан.
— А она хоть хороша?
— А кто ее знает? Видно, хороша, раз мой дурачок уже месяц к ней на моторке лётает, весь бензин извел.
— Так может она мне тоже понравится, так я… надкушу яблочко-то…
Брови Степана от удивления поднялись: — Это уже лишнее, ни к чему это, делай, что сказано…
— А это уже как получится, — ухмыльнулся Крюков, вдруг она мне понравится, — и он пошел, оставив Степана в раздумьях.
Домой вернулся озадаченным. Быстро управился во дворе, также быстро накачал воды, схватил тяпку и побежал в огород.
— Степан, чего на ночь глядя в огород? – спросила Аксинья.
— Ну, так полоть надо.
— Да брось ты, ужинать пора.
За ужином Степан был молчаливым, Аксинья все приглядывалась к нему. – Ты не заболел случаем?
— Здоров я.
Степан слышал, как пришел Иван, он единственный, кто еще пока живет с отцом и приемной матерью. Дети Аксиньи, Михаил и Юрка, женились и жили отдельно.
Степан долго ворочался, думая о разговоре с Васькой Крюковым. То, что он сделает дело, не сомневался, лишь бы ничего лишнего не натворил. И что Ванька нашел в этой девчонке? Степан вспомнил Дарью, вспомнил, какая она была красивая. «Да и сейчас, поди, красавица», — подумал он. И как это можно было им встретиться, неужели жизнь решила посмеяться над Степаном, подослав его Ваньке дочку Дарьи Дремовой.
Утром он был таким же мрачным, как и вечером, таким же молчаливым. Только на работе и отвлекся. Не хотел бы он иметь никаких дел с Васькой, поэтому сама встреча с ним была неприятна. Ближе к вечеру надумал поговорить с сыном, авось и так отговорит. Но пришлось задержаться, и он пыльный, усталый явился домой, когда Иван уже ушел на реку. Ключа от лодки на месте не было.
— Куда ты? – крикнула Аксинья.
— Надо мне, схожу на переправу.
На берегу никого не было. Его лодки тоже не было, и Васькиной лодчонки тоже нет. Степана вдруг охватил страх. Сначала за сына: кто его знает, как поведет себя, когда увидит, что Васька полез к его девчонке. И за дочку Дремовых тоже вдруг стало страшно: а вдруг Крюков перейдет все границы…
— Петрович, выручи! На ту сторону надо. — Степан увидел односельчанина, заядлого рыбака, — он как раз мотор хотел забрать.
— Срочно что ли?
— Срочно! Ну, очень надо! Я потом с тобой горючим поделюсь.
-Да, ладно, чего уж там, по-свойски выручу, раз так надо.
Мотор у Петровича был слабенький, поэтому Степану казалось, что слишком долго они переправляются.
— Подожди меня тут с полчаса, будь другом.
— Ладно, Захарыч, жду.
Степан много лет не был в Тополевке, хотя и сказал Ваське, что на днях был. Просто не было причины мотаться сюда, нет у него тут родственников.
Он поднялся на крутой берег, огляделся, сообразив, в какой стороне клуб, и направился в его сторону. Что он хотел сделать и сам толком не знал. Крутилось в голове: остановить Ваську Крюкова, отменить всю эту неприятную затею. А то, что на душе у Степана было неприятно, он это чувствовал со вчерашнего вечера.
Недалеко от клуба, на автобусной остановке, где останавливается автобус, молоденькая девчонка пыталась разнять парней. Степан сразу узнал Ваську и сына Ивана. Только не знал Степан, что младший брат Маши уже побежал домой за отцом – дом их как раз недалеко отсюда.
— Уймитесь! – Закричал Степан.
— Отец, ты чего тут делаешь? – Иван отвлекся на секунду, удивившись внезапному появлению отца, и из-за этого пропустил удар.
— Опусти его! – Закричал Степан, кинувшись к Ваське Крюкову. Но Иван и сам быстро поднялся и ответил Крюкову таким же ударом.
Сашка тем временем привел родителей на место драки. Только услышали, сразу бегом к клубу. Маша, сжавшись, и наблюдая за дракой, плакала. А Степан никак не мог втиснуться между парнями, чтобы разнять их. И только Егор, по-прежнему сильный и мощный, справился с ними.
— Маша, говори, кто обидел? – закричал Егор, когда Дарья пыталась успокоить дочь.
— Вот этот, — она показала на Крюкова.- Я не знаю его… целоваться полез…
— Захарыч, ты подставить меня решил? – вытирая лицо, спросил Васька. – Договорились же… а ты за мной следом… пошутил что ли? Так вот они деньги, сам же заплатил, — Васька вытащил из кармана смятые купюры и показал всем. – Смотрите, сам заплатил, чтобы я с девчонкой позаигрывал…
— Ах ты, браконьер, да я тебе за дочку, не только уши оборву… – Егор сильными руками поднял Ваську и пронес пару шагов, а потом со всей силы бросил в грязь.
— Да не трогал я ее, это Захарыч подговорил, чтобы сынка своего рассорить с ней…
Он поднялся, вытер лицо, сплюнул со всей злости и пошел к реке.
— Говорила тебе, Маша, чтобы не встречалась с ним, знала ведь, чей сын…
— Мама, он за меня затупился.
— Может и заступился, но с его отцом родниться мы не собираемся.
— Отец, что за деньги ты дал Крюкову? И как он тут оказался? – Иван пытался понять, что же произошло, почему по пути в клуб, с Машей вдруг заговорил Крюков, которому тут, в чужой деревне делать нечего.
— Поехали домой, поговорим, — предложил Степан, стараясь не смотреть на родителей Маши.
— Ты что же, Степан Захарович, хотел нашу дочку ославить? – спросил Егор. – Совесть у тебя есть? Ты посмотри на нее, ей же восемнадцати еще нет… И ты, — он со злостью посмотрел на Ивана, — не смей больше крутиться возле нее, не пара вы… и по годам не пара, и вообще не нужен…
Иван все порывался подойти к Маше, но родители увели ее, и она всю дорогу, пока шла домой, плакала.
Пошли к реке и Кравцовы. Иван всю дорогу пытался расспросить отца, не веря, что деньги, которые показал Васька, были платой за услугу.
Степан хотел вернуться обратно на одной лодке с сыном, но тот умчался, не взяв отца. И тогда он вернулся с Петровичем.
— Где Ванька? – первым делом спросил Степан.
— Собрался и ушел, — сказала Аксинья.
— Куда ушел?
— Сказал, у Мишки переночует. – Аксинья молча смотрела на Степана.
— Чего молчишь? Не хочешь спросить, чего у нас случилось? – со злостью спросил Степан.
— Да знаю я, сказал мне Ваня. – Аксинья вздохнула и села на лавку у времянки. – Смотрю я на тебя, Степа, и думаю: как я столько лет прожила с тобой? И за что я тебя любила?
— Любила? А сейчас – не любишь?
— А сейчас и не знаю, как быть, жить с тобой дальше или нет…
— Не плюй мне в душу, мне и так тяжело.
— Ну да, тебе одному тяжело, а мне легко, а Ваньке еще легче – ты ему жизнь испоганил. А Дарье – моей племяннице – тоже легко, когда на ее дочку напраслину возвели… о себе только думаешь, Степа.
— Пойду я, приведу Ивана, — сказал Степан.
— Ему не пять лет, чтобы за ручку водить, не пойдет он… зря ты влез, Степа. – Она снова тяжело вздохнула. – Сам себе стели вон на диване.
_____________
— Как ты могла встречаться с взрослым парнем? Тебе же восемнадцати нет! – Сразу же спросил Егор, когда пришли домой.
Сашка похвастался, что он первый увидел, потому что побежал за Машей в клуб.
— Поняли мы, что ты настоящий следопыт! А теперь марш спать, нечего разговоры взрослых слушать.
— Ну, пап.
— Я сказал – спать!
— Маша, ты хоть знаешь, сколько ему лет? – Дарья была взволнована и напугана.
— Знаю! Он хороший!
— Из-за этого «хорошего» парня тебя чуть не опозорили, — сказал Егор, — тот наглец полез обниматься… а если бы никого рядом не оказалось…
— Так он специально, чтобы Ваня увидел…
— Да плевать мне на этого Ваню! В общем, с этого дня из дома никуда! Через месяц на учебу сам тебя отвезу. И если сунется в общежитие этот Ваня, выкину как сегодня этого бабника, который лапал тебя…
— Егор, — Дарья взглянула а мужа, взглядом показывая, чтобы остановился. – Послушай, доча, эта история давняя, ты должна знать. Степан – отец Ивана – не очень-то нас жалует, скорей всего, он против, чтобы Иван встречался с тобой. Да и, по правде сказать, нам такой родственник, как Степан, тоже не нужен. Да и ты совсем молоденькая, тебе и восемнадцати нет… доча, ты хоть техникум окончи.
— Разве я плохо учусь?
— Учишься хорошо, но не торопись влюбляться… встретится тебе еще человек, полюбишь, семья будет…
— Все правильно, — подтвердил Егор, — мы тебе добра желаем. Так что, не обижайся, но никаких встреч на реке или в клубе. И пообещай, что в городе – только учеба. Обещаешь?
Маша вздохнула. – Хорошо, обещаю.
— Вот так-то лучше, не расстраивай нас. И на реку – ни ногой, забудь про тот берег. И пойми: Степан такой человек – он никогда не согласится, чтобы его сын женился на тебе.
***
Еще с вечера Степан договорился с соседом, несколько раз спросил Аксинью, ничего ли не забыла. Потом пытался читать газету, да строчки прыгали перед глазами. С того дня как уехал Иван на строительство гидростанции, словно подменили Степана. Даже когда сын служил на флоте, не был он таким подавленным. Не мог понять, как же так можно: уехать и не показываться на глаза. Вот с Мишкой и с Юркой общается, а родителям – ни оной весточки. Спасибо Аксинье, она хоть через сыновей узнает, как там Ванька.
Утром подъехал на санях сосед, и Степан с Аксиньей, укутавшись в тулуп, поставили приготовленную с вечера сумку, уселись и поехали в сторону реки, где уже по замерзшей речке санями была накатана дорога.
— Как думаешь, не выгонят нас? – спросил Степан, когда оказались на том берегу.
— А почем я знаю? Уж сколько лет Дарью не видела, — ответила Аксинья.
Степан схватил ее за рукав. – На тебя вся надёжа, уж найди, что сказать.
— Так ты и сам повинись, виноват ведь…
Приезд Степана и Аксиньи в воскресенье удивил Дремовых. Вот уж чего не ожидали, так это гостей с того берега в это морозное январское утро. Ведь годами не виделись, да еще после летней ссоры и вовсе зареклись встречаться.
— Доброго здоровья, хозяева! – Сказал Степан, переступив порог дома.
— Дарьюшка, дай хоть обниму, — Аксинья, располневшая за эти годы, но с той же хитрецой в глазах, раскинула руки, желая обнять племянницу.
Дарья обняла тетку. – Не ждали мы вас, честно говорю.
— А мы вот приехали, уж не выгоняйте…
Егор сдержанно кашлянул, из соседней комнаты выглядывал белобрысый Сашка.
— Ну, раздевайтесь, раз уж приехали.
Степан молча открыл сумку и стал доставать гостинцы, ну и запечатанное там, в стеклянной таре.
— Это зачем? – нахмурился Егор.
— Это для разговора, — пояснил Степан. – А для начала — повиниться хочу. Виноват я! Простите старого дурака! Втемяшилось мне в голову, что надо Ваньку с вашей девчонкой разлучить. А зачем… и сам не понял.
— Если бы я знала, чего он удумал, — заголосила Аксинья, — я бы его отговорила, тогда и Ванюшка дома был бы…
— А разве его нет дома? – спросила Дарья.
— Так он сразу уехал плотину строить. И ведь это недалеко от нас, а он не показывается. Обиделся на отца. Егор, Дарьюшка, простите вы нас… не чужие ведь мы. Ну, кто знал, что повстречаются наши детки на реке… Ванюшка ведь и для меня как сын…
— Я ведь понял тогда, что натворил, потому и вслед за Ванькой к вам сюда, а там уже схватился он с Васькой, не успел я, а то остановил бы Ваську Крюкова…
Егор вздохнул. — Ладно, давайте к столу.
— А где Машенька? – спросила Аксинья.- Я ведь ее как маленькой видела, так и все с тех пор, даже не знаю, какая она.
— Да вот фотография, — Дарья достала альбом, — это она осенью в техникуме.
— Ой, красавица! Не зря Ванюшка приметил ее… а где она сейчас?
— Так учится. Я на прошлой неделе ездила, продукты отвезла, сессия у нее, даже на день рождения не приехала. Ну, ничего, ждем, потом поздравим.
За окном мелькнуло зимнее солнце – не такое щедрое, как весной или летом, но все же от его лучей стало как-то веселее.
Дарья заметила, как по деревне прошел утренний автобус.
— Машка приехала! – Закричал Сашка, выскочив из комнаты.
— Не Машка, а Маша, — поправил Егор.
Сашка вдруг замолчал.
— Ты чего? – спросил Егор.
— Ничего. Сами увидите.
Слышно было, как стукнула щеколда в сенях, слышны были шаги. Маша, в пальто с пушистым воротником, занесенным снегом, вошла первой, а за ней Иван, и сразу снял шапку.
— Мам, пап, мы все расскажем, вы только не пугайтесь.
— Аксинья, так вы сговорились?
— Да что ты! Упасть мне и не встать, за полгода сына впервые видим… и где? В вашем доме!
— Ваня, сынок! – Степан кинулся к сыну. – Ну что же ты с отцом делаешь? Я ведь извелся весь…
— Батя, если ты снова решил меня рассорить с родителями Маши, то тебе лучше уйти.
Степан замахал руками. – Да мы приехали повиниться, исправить все…
— Так, давайте-ка все по порядку, — распорядился Егор.
— Согласен, — сказал Иван. – Дарья Петровна, Егор Матвеевич, я увидел Машу больше двух лет назад, а встречаться стали летом… простите, что нарушили ваш запрет… в общем…
— Егор, понял я их, пожениться они хотят, — вступился Степан, — мы хоть и не готовились, ничего не знали, но раз такое дело — будем сватать вашу дочку.
— Ой, что же так скоропалительно, — сказал Дарья, — пусть техникум окончит, а там видно будем.
— Ладно, пусть учится, а мы все равно посватаем, — сказала Аксинья.
— Ну, садитесь к столу.
Несколько минут все чувствовали себя скованно. И вроде обида рассеялась, а все равно разговор не шел.
— Вот жизнь свела нас всех, — начал Степан, — а что, дети у нас хорошие, видные оба, пусть женятся, — он посмотрел на сына,- ну что молчишь, сынок, проси Машу в жены…
Иван и Маша переглянулись. – Так мы уже,- сказал Иван.
— Что уже? – не поняла Дарья.
— Мы уже расписались, — сказала Маша.
Над столом повисла тишина.
— Мне ведь восемнадцать исполнилось, мы вчера и расписались.
— Маша, как же так можно? – упавшим голосом спросила Дарья.
— Мама, папа, простите меня, но мы любим друг друга.
— Это правда, — сказал Иван, — Маша – моя жена. И я ее очень люблю.
— Да-ааа, Машка, услужила ты нам! – Егор не мог прийти в себя.
— Папка, — она подошла к отцу, обняла его, — ты же сам говорил, что женился на маме, когда ей тоже восемнадцать было…
Егор хлопнул ладошкой по столу. – Ну, зятек, смотри, береги дочку…
— Принято! – ответил Иван.
— Что принято?
— Наказ принят!
Аксинья расплакалась. – Двух сынов женила, но такого случая еще не было. Что же вы без свадьбы-то расписались? Надо же как-то отметить.
— Так мы вчера и отметили, у нас комсомольская свадьба была.
— Вот те на! Родителей по боку! – Удивился Егор.
— Нет, так не пойдет, — вмешался Степан. – Мы уже не комсомольцы, но свадьба будет, вот как хотите, а вечер вам устроим.
— И, правда, надо же и дома посидеть.
— Посидим! Только вы не обижайтесь, что мы тайно расписались, ну, раз вы против были…
— Да что там теперь, гулять, так гулять! — махнул рукой Егор.
— Ура-ааа! Тили-тили-тесто, жених и невеста! — закричал Сашка.
***
Прошло пять лет
Летним утром, когда августовский туман рассеялся над деревней, у ворот Дремовых остановилась машина, на звук которой вышла Дарья.
— Егор, дети приехали, встречай! — Крикнула она.
Егор, слегка поседевший, вышел за ворота. – Ой, мои родные, ну идите к деду! – Две девочки-погодки, оказались на руках у Егора.
— Мам, пап, как вы тут? Приехали помочь, огород-то большой у вас.
Маша, повзрослевшая, статная красавица, обняла мать. Иван поздоровался с Егором. – На прошлой неделе в Герасимовке были у своих, а теперь к вам.
И вроде надо идти в дом, а они все стоят у ворот, о чем-то говорят, смеются…
— А Санька где?
— Спит, наверное, вчера в клуб ходил, того и гляди, женихаться начнет, — сказал Егор в шутку.
— Да ну? Ему же пятнадцать всего! Неужели дружит с кем-то?
— Маш, а что такого? – Иван посмотрел на жену с улыбкой. – Мы первый раз встретились, когда тебе пятнадцать было…
Проезжавший мимо УАЗик из районной газеты, притормозил напротив дома Дремовых. – Подождите меня, — сказала молоденькая корреспондент сельской газеты.
— Здравствуйте, — крикнула она, — не могла мимо проехать… вы такие… счастливые… у вас какой-то праздник?
— Нет, просто дети в гости приехали.
— А можно я вас сфотографирую для заметки? Напишу, какие хорошие люди живут у нас…
Дарья смутилась. – Ой, да мы обычные, да и не прибраны, вы деток сфотографируйте, а нас не обязательно.
— Нет, мама, давайте все вместе, — предложила Маша.
— Ну, тогда Сашку надо позвать, — Егор пошел в дом, и вскоре Санька, вытянувшийся за эти годы, присоединился к родным.
– А мы что – передовики? – спросил корреспондента Сашка.
— Нет, просто мне понравилась ваша семья. Пожалуйста, вот напротив палисадника. Да-да, вот так… улыбнитесь…
— А где напечатают? – спросил Сашка, когда девушка щелкнула фотоаппаратом.
— В газете «Сельская жизнь».
— А-ааа, так это в нашей районной, — разочарованно сказал парнишка.
— А тебе где надо? – засмеялся Иван.
— На доску почета хочу!
Девушка рассмеялась. – Спасибо вам! Вы все такие хорошие и красивые!
— Ну, пойдемте в дом, — напомнила Дарья, когда УАЗик уехал. – Надо же, в газете напечатают… а всего лишь – у ворот постояли.
Они ушли, и скамейка опустела. И было тихо. Лишь с реки раздавался гул катера, все нарастающий, медленно продвигавшийся против течения, и звучала музыка, которую слышно было на этом и на том берегу.
