Муж опять задерживался. Аня даже была рада, что дома тихо и не нужно пытаться заполнить эту тишину пустыми фразами. » Как дела? Как день прошёл? Обедал? Устал? »
Аня, как попугай, повторяла всё это каждый вечер, пока разогревала им с Сергеем ужин. Муж сидел за столом, хмыкал, кивал, что–то невнятно бурчал, качал головой, иногда выныривая из–за газеты. Он был как будто и не с ней, а где–то в другом месте. Аню стало это раздражать…
Умывшись, женщина легла на софу, задремала, но тут хлопнула входная дверь. Сергей уже топтался в прихожей.
— Аня! Возьми у меня зонт! На улице жуткий дождик, я весь промок! — закричал супруг.
Аня послушно встала, нащупала ногами тапочки, поспешила к Сергею.
— Да, конечно. Добрый вечер, Сережа! — улыбнулась она. — Ужин будет готов через двадцать минут. Ты пока отдыхай. Давай, развешу твой плащ.
Сергей сунул жене в руки мокрую одежду, ушел в гостиную. Там, расстегнув ворот рубашки, он открыл бар, вынул коньяк, плеснул себе в бокал, подержал его, наблюдая, как играет темными отсветами напиток, потом выпил. Налил ещё…
Аня позвала к столу, пришлось закрыть шкафчик, идти к ней.
Сережа сел на стул, забарабанил по скатерти пальцами. Потом, схватив вилку, быстро смел Анины котлеты и печеную под соусом картошку, отставил тарелку, вытер пухлые губы салфеткой, непременно тканевой, бумажные Сережа не терпел, а потом стал ждать чай. Он вздыхал сначала тихо, потом чуть громче, тем самым подгоняя Аню.
Она же ела медленно, нехотя, кусок в горло не лез, но надо есть, не помирать же от дистрофии.
Заметив нетерпеливый взгляд мужа, Аня наконец вставала, вынула его чашку из шкафчика. Вооружившись ситечком, женщина наливала Сергею заварку, всегда одно и то же количество, без чаинок, иначе Серёжа морщился и выливал чай в раковину, требовал налить другой.
Свекровь, делясь секретами того, как привык жить Сережа, приучила Аню относиться к чаю чуть ли не как к божественному напитку.
— Ты пойми, Аня, пить что угодно, лишь бы это было темного цвета и с черными, скукоженными листиками на дне, Сережа не будет. Ну вот такой он брезгливый человечек у меня! — тут она любовно смотрела на стену, за которой играл в шахматы Сергей со своим отцом. — Он любит хороший, дорогой чай, покупаемый всегда только в одном магазине, я тебе потом напишу его адрес, там подойдешь к Кларе, тамошней продавщице, и скажешь, что ты от Чижовой Галины Романовны. Клара тебе спецзаказы давать будет. Так вот, заварник обязательно фарфоровый, и накрывай, детка, его, чтобы тепло не терялось. Сережа любит, чтобы заварка была непременно кипяток. Дальше, вот ты наливаешь…
Тут шел подробный инструктаж, как лить, какие ячейки ситечка единственно подходят для напитка, в каких случаях можно добавить чабрец или мяту. Аня слушала, кивала, запоминала…
— Ты что, Ань! Совсем вы там с ума посходили?! — возмущалась Анина подруга, Катька, когда они зашли, кажется, в сотый магазин посуды, ища «именно такое» ситечко. — Налей ему обычного чаю, если не пьет такой, пусть воду хлебает! Ань, у меня ноги уже гудят, давай поиски ситечка перенесем, или я его вам на свадьбу подарю, а?..
— Нет, Кать. Ты иди домой, я сама дальше… — расстроенно говорила Аня. Уж очень ей хотелось угодить будущему мужу…
Катерина, как и обещала, подарила злосчастное ситечко на бракосочетание. Ячейки оказались достаточно маленькими, а ручка достаточно длинная, чтобы Галине Романовне понравилось.
И вот сейчас через это ситечко, оставляя на нём черные, развернувшиеся чаинки, стекала в Серёжину чашку заварка.
Аня задумалась о чем–то, заварки получилось намного больше, пришлось выливать всё и начинать сначала.
— Ань, ну ты чего? Уснула? Давай скорее, уже в горле пересохло! — недовольно засучил ножками под столом мужчина.
— Да вот твой чай, — раздраженно бухнула на стол чашку Анна. — Сереж, а вот я вчера звонила тебе на работу, и мне сказали, что тебя там нет… Что ты взял отгул…
Сергей выпрямился, его лицо из устало–недовольного стало раздраженным, сердитым.
— Ты что, проверяешь меня? С каких это пор я должен отчитываться, где и когда я бываю, а? Да, я взял один день, чтобы съездить к своему школьному учителю, Петру Викторовичу. У того был юбилей, он очень просил заехать. Ну и что?!
— Ничего… — Анна машинально смахнула в мусорное ведро остатки еды, стала мыть посуду. — И сколько ему?
— Кому?
— Юбиляру. Надо же было купить подарок, я бы могла зайти в ГУМ…
— Ах, подарок… Я купил ему самовар, большой, пузатый, расписной самовар. Он ими увлекается, — махнул рукой Сережа. — Аня, ты бросай эти расспросы–допросы! Ну вот, чай совсем остыл!
Мужчина с досадой оттолкнул от себя чашку, та накренилась, чай выплеснулся на скатерть, расплываясь большим, коричнево–желтым пятном.
— Серёжа! Что ты делаешь?! — возмутилась Аня.
Но муж уже ушел в кабинет, закрыв за собой стеклянную дверь.
— Ну и ладно, — пожала плечами женщина. — Было бы предложено…
Вчера невестке звонила Галина Романовна, выясняла, почему Сергей приезжает к ней такой хмурый, издерганный весь. Спрашивала, не может ли она чем–то помочь.
— Нет, у нас всё хорошо, — как–то неуверенно успокоила её Аня. — Просто у вашего сына много дел на работе, такая ответственность, сами понимаете! Совещания, решения…
Сергей работал в управляющих жизнью района структурах, был приближен к руководящим лицам, давно перестал быть мелкой сошкой, корона уже слегка давила ему на височки. Серёжина подпись стояла на многих документах местного масштаба… Как уж тут не издергаться, не ворочаться по ночам, размышляя…
— Значит, ему просто нужно в отпуск! — догадалась Галина Романовна.
— Точно! — кивнула Анна, вертя в руках найденный недавно гипсовый сувенир с надписью «В городе Сочи темные ночи». Вылитая из гипса половинка сердца с ломаным краем была куплена Сергеем явно без участия жены. Находка оказалась завернутой в туалетную бумагу и спрятанной в самый дальний угол бельевого шкафа. Аня полезла туда разобраться на полках, а тут эти «Сочи–ночи…» На фоне красно–охристого сердца было крупными мазками нарисовано море и стоящий на берегу мужчина. Его черный силуэт был хорошо виден на фоне заходящего солнца. Мужчина протягивал кому–то руку, но его спутника не было. Он, видимо, остался на второй половинке.
Если спросить Сережу, что же это такое, и когда уже супруг успел побывать в Сочи, он наплетёт, что совершенно не понимает Аниных намеков, что сувенир ему привезли коллеги, что тот разбился случайно, и пришлось спрятать кусок. А потом Сережа просто про него забыл, закрутился…
В Сочи, поди, сейчас жарко, цветут магнолии… А Сергей как раз неделю назад ездил в командировку в Подольск, очень, по меркам этого небольшого городка, длительную командировку. Вернулся коричневый, с четкой линией загара по коротким рукавам рубашки. «Надо же, какое солнце у нас, стоит выйти за черту Москвы!» — ехидно заметила Аня. Муж пропустил это замечание мимо ушей.
…— Я поговорю с Сережиным папой, может быть он сможет организовать вам билеты на море, — сочувствуя сыну, прошептала Галина. — Вечером тогда узнаю, тебе сообщу. Всё, Анечка, пойду. Лев Петрович уже вернулся, буду кормить…
— Да, конечно! — закивала Анна. — Пора кормить…
Свекровь так и не перезвонила, видимо, билеты на море откладывались…
… Весь оставшийся вечер молчали. Серёжа разгадывал кроссворды, Аня вышивала. По телевизору шёл какой–то концерт, большие напольные часы в дубовом чехле с прозрачной вставкой постукивали маятником, словно отбрасывали бильярдные шарики в лунки.
Скоро муж сказал, что устал, ляжет пораньше. Аня кивнула, отвлеклась на минуту от пялец, переменила нитку и продолжила укладывать на ткани ровные, одинаковые крестики.
Ближе к десяти вдруг затрезвонил телефон. Аня поспешила взять трубку, потому что от громких звуков Сережа всегда дергался во сне, стонал.
— Алё! Анька, ты? — услышала женщина в трубке бодрый голос.
— Я. Кать, не ори так!
— А что? Спят усталые игрушки? Мои еще прыгают вовсю. Так вот, я что звоню…
Катя на секунду замолчала, потом снова затараторила:
— Твой Сережа тебе изменяет. Я видела его с какой–то губастой вчера в парке. Мы с детьми ходили кататься на карусели, а он с этой сидел на лавке, миленько так ворковал. Ань! Аня, что ты молчишь? Может, надо было сказать тебе при встрече… Такие вещи не сообщают по телефону, да?
Анна помолчала немного, накручивая на палец телефонный провод.
— Он с кем–то был в Сочи, — сказала она наконец. — Я нашла сувенир оттуда.
— Да ты что?! Выгнала? — воспряла духом Катька. Раз Аня не печалится, значит и ей, Катерине, не стоит наводить траур.
— Кого? Серёжу? Нет. Это его квартира, как я могу…
— Слушай, тогда уезжай сама! Ну как он так может–то, а?! — дальше Катя обозвала Сергея гулящим котом и затихла, слушая, что ответит подруга.
— Кать, ты не переживай, всё наладится у нас! Спокойной ночи!
Аня же так любила Серёжу… Он был для неё вторым после Бога, Мужчиной, опорой, Единственным, красивым и очень–очень хорошим! Из почетной семьи, умный, с образованием, не увалень какой–нибудь, а очень даже спортивный, Серёжа стал отличным кандидатом в женихи. И Аня нравилась мужу, это совершенно точно. Когда–то нравилась. А сейчас… Сейчас он просто запутался, увлекся, нужно помочь ему достойно выйти из этой ситуации…
Анна кивнула своим мыслям, еще раз рассмотрела половинку сердечка, подошла к двери спальни. Сережа храпел, значит, ничего не слышал…
На следующее утро, проводив мужа на работу, Аня налила себе кофе, устроилась в кресле, открыла сборник стихов. Ей сегодня не нужно идти на работу, а значит, спешить некуда, можно переливать этот день, пропускать между пальцами, пребывая в блаженной неге.
Глаза бегали по строчкам, подмечали интересные обороты, сравнения. Аня, редактор в небольшом издательстве, всегда запоминала необычные моменты в книгах, даже иногда выписывала их, потом читала мужу. Сережа всё это терпеливо выслушивал, но особенного энтузиазма не проявлял, скептически качал головой в попытке представить, как «лунный кот, сидя на самом краешке лужи, пьет из неё звезды, быстро лакая шершавым своим языком…»
Аня открыла тетрадь, стала, закусив губу и пыхтя, как делала это в детстве, записывать понравившиеся обороты. Но её опять отвлек телефон.
Лениво потянувшись, женщина подняла трубку.
— Алло! — вопросительно сказала она. — Что вы молчите?!
Трубка как–то странно вздохнула, потом женский голос прошептал:
— Извините, вы же Аня, да?
— Анна Фёдоровна.
— Анна, вы простите меня, я разбудила вас?
— С чего вы взяли? Я давно встала. Да что вам нужно? — уже хотела кинуть трубку Аня.
— Нет, просто Сергей говорил, что ночами вы обычно плохо спите, мучают боли… Ох, как же мне жаль вас, как жаль!.. По–человечески, по–женски…
— Что вы несёте, какие боли? Вы ошиблись номером! До свидания! — Аня покрутила пальцем у виска, бросила трубку.
Но телефон зазвонил опять. Аня ответила.
— Вы не поняли, я могу помочь. Мой отец работает над новым лекарством, он готов взять вас в группу испытуемых… — зашептала трубка. — Пока не стало слишком поздно…
Аня помотала головой, думая, что ей это всё снится. А это было просто начало конца…
— Так, женщина, да о чем вообще речь? Откуда вам известно о Сергее? Кто мучается болями? Вы пьяны? Или в психиатрической больнице сегодня день открытых дверей?!
— Анна… Меня зовут Елена, я… Мы… В общем, мы с Серёжей немного вместе… Да это же теперь вам неважно, да?
— Да… То есть нет… Как это «немного вместе»? Я что–то ничего на понимаю, Елена! — Аня даже улыбнулась. Тётка в телефоне несла какую–то околесицу, даже забавно.
— Аня, можно я приеду? Вам тяжело выходить из дома, понимаю. Я сама… Я знаю адрес! — деловито предложила затейница–Лена.
Анна задумчиво пожала плечами.
— А давайте! Вы меня заинтриговали, право! Приезжайте, жду! — ответила она наконец. — Как ваша фамилия? Мне нужно предупредить консьержку!
— Дынина. Лена Дынина. Выезжаю. И вы не суетитесь там! Так хорошо, что мы с вами познакомились… Это так по–современному…
Дынина еще что–то восторженно бормотала, но Аня не дослушала, повесила трубку…
Лена была у Аниной двери уже через двадцать минут. Она робко нажала кнопку звонка. Сергей сказал, что Аня боится громких звуков…
Анна Фёдоровна стояла в прихожей, рассматривала гостью. Строгий брючный костюм, легкая шифоновая блузка, высовывающаяся из–под жилетки, выпущенные на свободу кудрявые, каштаново–золотистые волосы, туфельки на тонком каблучке–шпильке, дневной, неброский макияж, длинные, в красном лаке ноготки…
Лена застыла на миг, сглотнула.
— А вы можете передвигаться самостоятельно? — вскинула она брови.
— А не должна? — вопросом на вопрос ответила Аня.
— Ну… Эээ… В вашем состоянии… Вот, здесь пирожные… Я нам к чаю…
Лена робко протянула вперед коробку, перевязанную красивой розовой ленточкой.
— Спасибо. Ну, проходите на кухню, забавная Лена! — развеселилась Анна. — Вот вам тапочки.
Ленка сунула ноги в клетчатые «гостевые» тапки, засеменила за хозяйкой.
Странно, в квартире совсем не пахло лекарствами, шторы раздернуты. Не так представляла себе Дынина Сережину жилплощадь. Но миленько, уютно, места много…
— А как же ваша светобоязнь? — не удержалась Лена, уж очень яркий свет врывался в балконные окна. — Может быть, задернуть шторы?
Нет, определенно Лена эта большая чудачка! Интересно с ней!
— Сегодня пока не беспокоила! — улыбнувшись, развела руками Аня. — Может, завтра наступит…
— Аааа… Ээээ… Понятно. Можно, я сяду? — Лена кивнула на стул.
Аня разрешила. Она сегодня добрая.
— Чаю? — поинтересовалась тем временем хозяйка, включила конфорку, поставила на плиту чайник. Тот, полупустой, быстро закипел, стал свистеть на всю квартиру. Но Аня не двигалась с места, наблюдая за гостьей.
Та сначала нервно поглядывала на чайник, потом вскочила, выключила газ.
— Вода не должна перекипеть, потому что иначе она… — объясняла свой поступок Лена.
— Иначе она станет невкусной, — закончила за неё Аня.
Этим премудростям учил их обеих Сережа…
Елена наблюдала, как Аня расставляет на скатерти чашки.
— Надо бы блюдца… — прошептала гостья.
— Да, точно. Хотя… Да ну их! — махнула рукой Аня. — Сахар?
— Белая смерть… — покачала головой Лена, вспомнив, как Сергей пугал её рассказами о том, что Аня, любящая с детства много сладкого, докатилась до смертельного состояния.
— Хорошо. Зато у нас есть пирожные.
Анна Фёдоровна взялась за заварочный чайник, но гостья тут же пролепетала:
— Извините, но надо бы достать ещё и ситечко… Чаинки же…
Аня замерла, потом, всё бросив и сев напротив Елены, прошептала:
— Ну давай, рассказывай, что он там про меня наплел!
Лена смущенно выпрямилась, поджала под стул ноги, откашлялась, а потом поведала, как, встретив Сергея, она поняла, что не может жить без него и дня. Он тоже увлекся ею, стал приглашать на свидания.
— И сколько вы вот так… — сделав в воздухе пассы руками, уточнила Аня.
— Ну… Год, наверное, — тихо ответила Лена. — Анечка, вы меня простите, я бы никогда не пришла, так и хранили бы мы нашу связь в тайне, но Сережа недавно, когда мы были… Летали…
— В Подольск? — подсказала Аня. — Подождите, я сейчас!
Она притащила на кухню сувенир в виде сердца.
— Похоже, это оттуда? Очень символичный презент!
Лена отпираться не стала.
— Ну в общем да, вторая половинка сердца у меня. Это так трогательно… — зарделась гостья. Она была лет на восемь младше Ани, совсем еще молодушка, засмущалась, покраснела, как маков цвет. — Так вот, он признался, что вы в беде, и он просто не может вас оставить.
— Да? И велика ли беда? Я просто как–то не в курсе.
Аня плеснула в чашки заварку так, как это делала всю свою сознательную жизнь, без ситечек, лишних расшаркиваний и придыхания.
— Вам жить осталось от силы месяцев шесть, за вами нужен уход, Сережа не в силах вас бросить, жалеет, поэтому нам с ним нужно будет подождать.
— И какая часть тела меня подвела? — откинувшись на спинку стула, вытянув ноги и сложив руки на груди, спросила Аня.
— У вас, простите, «размягчение мозга». Но вот поэтому я здесь! У меня есть связи с людьми, которые, конечно пока экспериментально, но пытаются лечить такие заболевания! Я думаю, вам стоит к ним обратиться! — быстро затараторила Лена, краснея еще больше.
Аня улыбнулась.
— Вы хотите меня спасти? Но тогда я не отпущу Серёжу. Если выживу, он так и будет со мной, ты же это понимаешь? — хитро прищурилась хозяйка. — Да и ему не резон разводиться. На таких постах, какие занимает он и к каким стремится, распад семьи, любовь на стороне не в почете!
Леночка захлопала ресницами, раскрыла рот, да так и осталась сидеть, переваривая информацию. А сама Аня, услышав, что в дверь опять звонят, поспешила открыть.
Это была Галина Романовна. Она приехала, чтобы поговорить с невесткой, как–то поддержать её, помочь в кризисе семейной жизни.
— А! Вот и вы! Прекрасно! Галина Романовна, проходите сразу на кухню! — велела Аня. — Там сидит Лена, ваша будущая невестка. Она заменит меня, когда я с совершенно мягким мозгом отдам концы.
Свекровь испуганно вскинула бровки, сомневаясь, видимо, в разуме Ани, пролепетала что–то, последовала за ней.
Лена вскочила, стала, как школьница, теребить уголок рукава.
— Вот, это Лена. Лена, это мама Сережи! Официальное знакомство окончено. Только вот беда, мне про проблемы с головой Сережа тоже рассказывал, только вот пациентом были вы, Галина Романовна. Вас нужно часто навещать, потому что отец с вами не справляется, вы чудите, а Сережа за вами присматривает.
— Чего? — просто, неаристократично переспросила Галина. — Он бывал у нас очень редко, звонил тоже не часто. Я чудачка? Аня, я вообще ничего не понимаю! Налей мне, пожалуйста, чаю.
Анна послушно вынула из шкафа ещё одну чашку, схватила ситечко.
— Да выбрось ты это забрало! — скривилась вдруг Галина. — Я, слава Богу, нормальный, среднестатистический человек, совершенно спокойно отношусь к чаинкам. Лена, сядь! Девочки, милые, если я сейчас не съем вот это вот пирожное, — женщина показала на «Картошку» с украшением из крема, — то и правда размякну.
— Так берите! И плевать на то, что сейчас только одиннадцать утра! — подтолкнула к ней коробку Аня.
Сергей тщательно насаждал в семье идеи правильного питания. Есть сахар было вредно, конфеты — можно, но строго после обеда. Это правило также железно соблюдалось, как и наличие ситечка.
— Да и правда…
Галина с упоением откусила кусочек, второй, потом, выпив чашку чая залпом, налила себе вторую. Чаинки весело кружились на дне, танцевали и вертелись, толкая друг друга, а Галя, Лена и Аня с любопытством за ними наблюдали.
— Как мухи, правда?! — прошептала Лена. — Вьются, скачут! Боже, если Сережа узнает…
— Да упаси Бог! — поддакнула Аня.
— Лена, а вы… Вы Сережина… — Галина Романовна не договорила, но Аня быстро назвала всё своими именами.
— …Она ждет, пока мой мозг размягчится, чтобы занять мое место, — заключила невестка. — Вот, пришла посоветовать лекаря.
— Как благородно! Нет, ну как трогательно! — всхлипнула Галина. — Такая забота!.. И что, когда Сережа овдовеет? Мне бы знать точно, надо будет искать хороший ресторан, устроить пышные поминки. На какую дату смотреть?
Аня и Лена испуганно переглянулись, но Галина тут же рассмеялась.
— Вот яблочко от яблоньки, а… У моего супруга тоже была идеальная версия, почему со мной, дочкой генерала, он не может развестись, но гулял на стороне по–страшному. Я тоже была смертельно больна. Только у меня, насколько я знаю, было что–то с печенью…
Аня вдруг перестала веселиться, её лицо посерьезнело. Пирожные перестали быть вкусными, кухня, до этого просторная, светлая, вдруг начала сужаться, давить.
— Почему вы не развелись? — тихо спросила невестка.
Галина Романовна сложила руки на столе, чуть наклонила головку набок, став похожей на любопытную сороку.
— Ну, во–первых, с мужем я могла путешествовать по миру. У него длительные командировки, у меня интересные поездки. Зачем же я буду кусать руку, которая меня развлекает?! Ну и любила немного его, красавчика. А потом, после его первого инсульта, все пассии его разбежались, никто кроме меня ему чаинки не вылавливал, рубашки по цвету не рассортировывал, с ложечки не кормил. Вот тогда он понял, кто есть кто, стал меня ценить. Но это был мой выбор…
Тут Галина взяла Аню за руку, погладила её ладонь.
— А ты, Анюта, решай сама, что дальше с твоей семьей станется. Я не была красавицей, вряд ли нашла бы кого–то другого, ты — другое дело. Решишь развестись — я пойму… — тихо закончила она свою речь.
Хлопнула входная дверь, из прихожей понеслись проклятия, что–то упало.
— Аня! Анна! — закричал Сергей. — Сделай мне кофе!
Но жена не двинулась с места.
— Что ты сидишь? Я же просил… — заглянул в кухню мужчина, увидел гостей, его готовая сорваться с уст тирада так и лопнула мыльным пузырем. Сергей сглотнул, медленно прошел к столу, потом виновато, просяще взглянул на мать. Та отвела взгляд, но через секунду послушно встала и принялась насыпать в турку кофе.
— Лена? Что ты тут делаешь? — наконец прошипел Сергей.
— Пришла поддержать твою жену. Только вот никакого размягчения у неё нет… — пояснила Елена.
Сережа хотел сесть, но Аня быстро задвинула его стул.
— Ты что? Я же могу пасть! — зло буркнул он.
— Мне чудить разрешается! Шесть месяцев, и я овощ, ты же знаешь! Ну и как там, в Сочи, ребята? — спросила Аня, улыбнулась, а потом, чтобы никто не заметил дрожащего подбородка, отошла к окну. Больно, когда предают, еще больнее, когда делают это скрытно, пытаясь усидеть на двух стульях.
— Мама! — вдруг оттолкнул чашку Серёжа. — Ты зачем мне гущи налила?! Кофе должен быть…
Галина Романовна усмехнулась, взяла чашку, вылила напиток в раковину.
— Каков мужик, таков и кофе, с осадочком. Извини, сынок, но ты больше ко мне не приезжай. Не хочу тебя видеть.
— Мама! — растерянно схватил её за руку мужчина. — Да не слушай ты их, я только тебя люблю! Давай, домой отвезу, хочешь? Мамулечка, они тут просто с жиру бесятся, а ты у меня лучшая!
Галина Романовна покачала головой.
— Да никого ты не любишь, как и твой отец. Ань, пойдем, хочется на воздух.
— Ага, голову проветрить мою, размягченную! — поддакнула Аня, сняла с пальца обручальное кольцо, положила его перед мужем, потом, улыбнувшись свекрови, пошла одеваться.
Лена, испуганно глядя на Сергея, вся как будто уменьшилась, скукожилась, будто старалась слиться с мебелью. Но не вышло.
Только за Аней закрылась дверь, как мужчина вскочил, стал ругаться, укорять Лену в том, что всё она испортила, а могли бы жить припеваючи.
— Тоскливая бы это была песня, — одернула его Леночка. — Как же так, а, Серёжа? Сказочник ты, однако…
— Сделай мне чай! — как будто не слыша её, велел мужчина. — Я буду в кабинете. Никакого покоя в собственном доме! Ну, что ты встала истуканом? Хотела со мной жить? Давай, поворачивайся! Да ситечко возьми, слышишь?! Я без чаинок люблю!
Лена сначала хотела уйти, бросить его, хлопнуть дверью, проплакать неделю, да и воспрянуть потом духом… Но осталась. Квартира хорошая, просторная, Сережа красавчик, теперь на ней женится… Ради такого и чаинки можно повылавливать. Да и ребенка всё не одной растить, а то, вон, уж третий месяц, сказали, скоро живот будет заметен, надо бы отца к ответственности привлечь!..
Аня и Галина Романовна, как будто сговорившись, о случившемся не вспоминали, поехали на ВДНХ. Сидя в кабинке «Колеса обозрения», они, схватив друг друга за руки, разглядывали окрестности. Сережа высоты боялся и им запрещал на таких аттракционах кататься, ну а теперь можно, с размягчением–то мозга…
Потом женщины поплавали на катамаране, постреляли в тире. Галина выиграла огромного белого медведя с грустными карими глазами. Аня выбрала себе розового фламинго.
— Куда теперь? — спросила уставшая свекровь.
— Вы домой, я вещи пойду собирать, потом не знаю, придумаю что–нибудь, — махнула рукой Аня. — К родителям вернусь.
— Ну вот ещё! У меня есть квартирка на Сходненской, о ней вообще никто не знает. Живи, если хочешь.
— Спасибо. Не нужно, — Анна вдруг повеселела. — А не сгонять ли нам с вами в Сочи, а?
Галина Романовна удивленно вскинула бровки.
— Ну… Надо спросить у… — начала она.
— А мне не надо. Я поеду! Тоже сувенир привезу!
Она отвернулась, зашагала прочь, потом побежала, уже не пытаясь сдержать слёзы.
— Аня! Анька! Ты чего несешься так?! — схватила её за рукав Катерина. — Случилось что?
Аня улыбнулась подруге, вдруг обняла её, вздохнула.
— Катюха… Так хорошо, что ты здесь…
С Галиной Романовной можно было гулять, делать вид, что всё в порядке, что ты сильная и справишься, а вот с Катей можно быть собой. Катерина видела Аньку в самые разные моменты её жизни, на неё можно положиться…
—Да что ты?! Пугаешь меня! — не на шутку растревожилась Катя.
— Поехали куда–нибудь, а? Подальше отсюда, от города этого. Хочу с чистого листа всё начать… — тихо попросила Анна.
Катя понимающе кивнула…
Она привезла её к себе домой, сунула ребятне купленные по дороге раскраски, заперлась с Аней на кухне, сварила тягучее, пахнущее корицей какао, как когда–то делала её мама, если Катюшке было плоховато на душе.
— …Ну, Анютка, всё к лучшему, я знаю! — выслушав Анину историю, заключила Катя. — Мне никогда твой Серёжа не нравился. Напыщенный индюк, и больше ничего! Уж очень замороченный, а из себя мало что представляет. Но ты, я вижу, сильно переживаешь, да? Давай, хочешь, на дискотеку сегодня пойдём? «Мы по барам, по тротуарам…» — напела Катя, стала пританцовывать. ну? У меня такое платье есть, вообще отпад!
— Нет. Можно я просто у тебя посижу, а? — шмыгая носом, попросила Аня.
— Да хоть вообще живи! — согласно кивнула Катерина. — Постелю тебе в дальней комнатке. Там тихо, хорошо…
Аня долго не спала, ворочалась. Потом встала, вышла в коридор. Заплакали Катины дети. Аня тихонько зашла в их комнату, села в кресло, стала напевать колыбельные. Господи, сколько она знает колыбельных!.. Ей бы своего ребеночка, его бы пестовать, да пока не время, видимо…
… — Аня! Ты? — услышала женщина знакомый голос, оглянулась. В толпе встречающих стоял Сережа, держал в руках цветы. Но ждал он явно не Анну.
— Привет, — кивнула женщина бывшему мужу.
— Привет. Рад тебя видеть… — протянул Сергей, потом быстро скользнул взглядом по идущей из самолета толпе. — А я здесь Лену встречаю… — стал он как будто оправдываться.
— Да и встречай себе на здоровье! — улыбнулась женщина. — Извини, мне пора!
Она быстро повезла чемодан к выходу. Там ей уже махал кто–то, какой–то мужчина в бейсболке. Он не привередлив, пьёт чай с чаинками, тоже, как и Аня, любит поэзию и никогда не ложится спать, не сказав жене, как любит её. Аня верит ему. Жить без доверия невозможно, немыслимо, лучше уж тогда вообще доживать свой век в одиночестве… Денис любит рыбалку и то, как Аня тихонько стоит рядом, пока трепещет на поверхности воды поплавок. Он, Анин муж, простой, смешливый, отходчивый. Аня с ним счастлива…
Сергей проводил Аню взглядом, отвернулся. По залу к нему уже шла Леночка, опять чем–то недовольная, опять расстроилась… Лена с Сережей не любят друг друга, но зато она наливает ему чай без чаинок и жарит его любимые рубленные котлеты. Она живёт в его большой, светлой квартире, растит их сына, давно уволилась, ходит заниматься йогой и пилатесом. И никогда не спрашивает, где пропадает муж. Лена не доверяет ему, но предпочитает просто ничего не знать о его похождениях, пользуясь благами супружеской жизни. «Уж лучше жить так, чем быть матерью— одиночкой!» — рассуждает она. Счастлива ли Лена? Говорит, что да…
Галина Романовна мечется между Сергеем и Аней, навещает внука, потом бежит к Аниной дочке. Аня не возражает, ведь всем хочется счастья, домашнего, семейного, теплого, тихого счастья, с чаем, пирогами и обнимашками… Так пусть и у Галины Романовны оно будет…
