Игорь косо смотрел на мальчика, сидевшего рядом и болтавшего ногами. В какой-то момент Игорю это надоело, и он положил свою руку на ноги мальчишки, заставив его остановиться.
— Ты чего? – спросил он обиженно, а потом попытался скинуть руку Игоря с ног, но понял, что не на того напал.
— Не делай так! – резко сказал Игорь.
— Не делать как? – спросил мальчишка.
— Не болтай ногами! Так не делают воспитанные дети.
Мальчишка посмотрел на Игоря с удивлением:
— А тебе откуда известно, как делают воспитанные дети? Тебя вообще никто не воспитывал, ты – детдомовский.
Внутри Игоря что-то екнуло, и он вздрогнул. Посмотрел в светлые глаза мальчишки, имени которого даже не знал, потом замахнулся и ударил его по плечу. Тот начал скулить и звать на помощь.
— Мама! Меня пацан ударил!
Игорь смотрел на мальчишку, который несколько секунд назад был таким невозмутимым, а теперь ныл, пуская из носа пузыри. К нему тут же подбежала какая-то женщина, присела перед ним на корточки, достала носовой платок и принялась вытирать лицо мальчугана. Она с неодобрением смотрела на Игоря, а потом покрутила головой по сторонам:
— С кем этот мальчик?
Дело происходило в детской стоматологической поликлинике, куда Игоря привела воспитательница для того, чтобы удалить зуб. Зуб болел уже несколько месяцев, но Игорь терпеливо ждал того, что рано или поздно он сам вывалится. Этого не случилось, зато щеку раздуло до невероятных размеров. Только когда воспитательница заметила, что Игорь стал плохо есть, а его внешность несколько преобразилась, забила тревогу и повела его в стоматологию.
Игорь терпеть не мог врачей. Точнее, не терпеть их не мог, а попросту их боялся. Особенно, стоматологов, особенно, когда болел зуб.
— Этот мальчик со мной, — сказала Зоя Тихоновна, приблизившись к Игорю и мальчишке, рыдавшему рядом, — что случилось?
— Он ударил моего сына! – громко сказала мать мальчика, продолжавшая сморкать его и вытирать слезы. Игорь понимал, что обиженный им ребенок явно переигрывает, но ничего не стал говорить. Сидел молча, взявшись за щеку, зато теперь был спокоен за то, что никто рядом с ним не болтает ногами и не допрашивает его обо всем. Игорь уже сто раз пожалел о том, что сказал мальчишке, имя которого даже не знал, о том, что приехал из детского дома.
— Игорь просто так бы не стал поднимать руку на ребенка, — ответила Зоя Тихоновна. Она была единственным воспитателем в детском доме, который с лаской и заботой относилась к детям. Остальные казались Игорю злыми и угрюмыми, вечно недовольными происходящими вещами, загруженными своими проблемами и равнодушными к детям.
— Я не знаю, что такого сказал мой сын, за что получил такой серьезный удар.
— Игорь, — обратилась к нему воспитательница, — что сказал или сделал этот мальчик?
Игорь надулся и молчал. Он не собирался оправдываться и объяснять что-то, просто сидел молча, уставившись в одну точку.
— Зверек какой-то, — сказала женщина, а потом взяла за руку своего сына и отвела его в другую часть больничного коридора. Зоя Тихоновна присела рядом с Игорем, потом посмотрела на него:
— Дорогой мой, в чем дело? Почему ты разочаровываешь меня опять?
«Опять!» — мелькнуло в голове у Игоря, и ему стало стыдно. Ему редко бывало стыдно перед кем-то, но вот перед этой воспитательницей, которая с трепетом относилась и к работе, и к ребятам, у него было особое отношение.
После посещения стоматолога вернулись обратно в детский дом. Игорь жил в этом месте уже больше года, он попал туда после того, как умерла его бабушка, заботившаяся о нем. Про родителей он почти ничего не знал, знал только, что отец погиб, а мать еще в детстве бросила его и сбежала с другим мужчиной в лучшую жизнь. Выходило, что родителей у него не было, бабушки тоже, а другие родственники забирать к себе сложного ребенка не захотели.
Игорь не был сложным с детства. Таким он стал после того, как узнал от бабушки правду о том, что его мать бросила его. Отец никогда не говорил Игорю о матери, вскользь упоминал о том, что она то ли умерла, то ли пропала без вести, а вот бабушка скрывать правды не стала.
— Кукушка она, а не мать, — говорила бабушка Наталья, — бросила тебя, на шею к Никите повесила, а сама с другим мужиком в лучшую жизнь умотала.
— Папа говорил мне другое, — насупившись, ответил бабушке Игорь, — она умерла.
— Куда уж там! – бабушка возмущенно посмотрела на внука. – Никита все время прикрывает эту выскочку, как будто чувства к ней у него до сих пор не прошли. Наивный остолоп, который так и не встретил другую бабу, которая могла бы выбить из его головы воспоминания о Ленке. Ленка-то не была девицей правильной, хорошо воспитанной, из койки в койку скакала, вот и доскакалась. Родила тебя, скинула отцу, а Никита даже уверен не был в том, что она тебя от него рожала.
Это было настоящим ударом для Игоря. Десять лет он прожил, зная совершенно другую информацию, а теперь выяснилось, что его мать была женщиной легкого поведения, а отец скрывал от него правду, не желая признаваться в своей слабохарактерности. А тот факт, что Игорь мог быть еще и не сыном Никиты, вообще выбил мальчика из колеи. Игорь озлобился на всех, но прежде всего, на свою мать, которую никогда не видел, а еще на отца, который прикрывал ее похождения, а теперь умер и не мог ответить сыну на его вопросы.
Бабушке стало сложнее с внуком, который был обижен на все и вся. Она пыталась вразумить Игоря, но было слишком поздно. Рот корней, пущенных в голове Игоря в результате ее признания, было уже невозможно предотвратить. Бабушка Наталья скончалась через год после того, как умер ее сын, как Игорь, будучи со всех сторон сиротой, оказался в детском доме. Здесь ему было тяжело, но, по крайней мере, не он сам выбрал это место, поэтому вариантов не было.
Его почти все называли недочеловеком. Игорь почти ни с кем не общался, друзей у него не было. Бал только глубокая обида, рана на сердце, которая никак не хотела затягиваться, как бы он ни старался. Да он и не особенно старался в последнее время, потому что смирился с тем, что был предан всеми своими близкими людьми, а свои двенадцать лет жизни он прожил во лжи и предательстве.
Только рядом с Зоей Тихоновной было Игорю как-то светло и тепло. Она не называла его «зверем», не считала недостойным ласки и любви, жалела его и никогда не задавала лишних вопросов. А однажды днем, когда ребятам гуляли на улице, а Игорь привычно сидел на скамейке и палкой рисовал на земле какие-то узоры, она подошла к нему и сказала:
— Пойдем со мной, к тебе пришли.
Игорь поднял голову на воспитательницу, а сам не мог поверить, что это именно ему она сказала эти слова. Кто мог к нему прийти? Родителей не было, бабушка умерла, других родственников не имелось. Может быть, отыскался какой-нибудь далекий родственник, богатый и готовый поделиться своим богатством с Игорем. Такие мечты частенько наведывались в голову мальчика, но он понимал, что это глупости и бред его воспаленного воображения.
— Ко мне? – переспросил Игорь, а Зоя Тихоновна кивнула.
— Точно к тебе. Пойдем.
Шли к зданию детского дома молча. Игоря так и подмывало спросить о том, кто был тем человеком, кто пришел к нему, но зачем задавать лишние вопросы, если через несколько минут он сам все узнает?
В кабинете директора сидела женщина. Директор, высокий и седой мужчина под пятьдесят, встал, когда Игорь и Зоя Тихоновна вошли в кабинет. Женщина сидела к двери спиной, и Игорь никак не мог взять в толк, кто она и кем ему приходится. Потом она обернулась, и от лица мальчика отхлынула кровь. Он узнал ее сразу, хотя видел всего пару раз на фотографиях, которые находил у отца. Красивая, черноглазая, очень эффектная. Конечно, спустя двенадцать с лишним лет она стала другой, но это точно была она. Это была его мать.
— Елена Николаевна, а вот и Игорек, — весело сказала Зоя Тихоновна и легонько толкнула Игоря в кабинет. Он встал, словно врос в пол, и даже голос директора не привел его в чувство.
— Игорь, твоя мама приехала за тобой. Она долго тебя искала, и вот…
— Она меня бросила, — резко сказал Игорь, а потом увидел на лице своей матери боль и отчаяние. Она хотела что-то сказать, но не успела, потому что заговорила Зоя Тихоновна.
— Игорь, ты многого не знаешь, не надо сразу обрубать концы.
— Я не буду с ней говорить! – крикнул он и выбежал в коридор. Долго бежал к выходу, потом бежал в сторону аллеи, на которой обычно гуляли воспитатели и те, к кому приезжали потенциальные приемные родители. К Игорю такие не приезжали ни разу. Зато теперь появилась мать.
Зоя Тихоновна нашла его, когда уже начало темнеть. Прошло время ужина, а Игорь продолжал сидеть в темном углу аллеи, сдерживая слезы и упиваясь обидой.
— Твоя мама уехала, — сказала она.
— Она мне не мама, не называйте ее так, — ответил Игорь, — она бросила меня, ушла к другому. Она предала.
Зоя Тихоновна присела рядом, а потом задумчиво сказала:
— Я работаю в этом детском доме больше десяти лет, и на моей памяти родные родители возвращались за своими детьми раза три-четыре от силы. В остальное время деток забирали приемные родители, а все остальные девяносто процентов детей жили в этом месте до совершеннолетия. Я была уверена, что ты будешь счастливчиком, которому повезет уехать отсюда раньше. И я не прогадала. Не отталкивай мать, она не виновата в том, что вас разлучили.
— И какова ее версия? Она потеряла меня? Ее выгнал отец? Почему она не появлялась?
Зоя Тихоновна погладила Игоря по голове:
— Причина вашей разлуки в том, что твоя мать была влюблена. Да, полюбила другого мужчину, решила забрать тебя и уйти. Мать твоего отца наотрез отказала ей. Ты ведь помнишь, кем работала твоя бабушка?
Игорь кивнул:
— Судьей. Но это было давно, она уже много лет не работала.
— Она позаботилась о том, чтобы тебя и мать разлучили. А потом жизнь, такая многогранная и переменчивая, она не давала шанса твоей матери объединиться с тобой. Вы переехали в другой город с отцом, ведь так?
Игорь кивнул. Постепенно ему становилось легче. Версия, которая рассказывалась Зоей Тихоновной, была понятной, да и Игорь доверял этой женщине, он считал ее хорошим человеком и не мог ей не верить. А еще он и в самом деле хотел иметь свой собственный дом, в котором будет любовь и ласка. Он не хотел быть зверьком, он хотел быть человеком.
— Ты поговоришь с ней завтра? – спросила воспитательница. – Она приедет и будет приезжать до тех пор, пока ты не выслушаешь ее.
— Да, — коротко ответил Игорь, и вдруг понял, что никогда и ничего не хотел так сильно, как впервые за двенадцать лет обнять свою мать.