Славка – парень славный. Они подружились сразу, как только сестра их познакомила.
Вячеслав обнимал за плечи Любку, а Николаю, брату, было странно: Любка — его младшая сеструха, маленькая совсем девчонка, уже — невеста. И жених у неё парень хоть куда — этакий симпатичный здоровяк.
Любка летала на крыльях от любви, а Славик смотрел на неё с обожанием. Казалось – сестра в надёжных руках.
Любашка всегда была девчонка добрая. Николай был старше сестры на четыре года. Сколько себя помнил — всегда пользовался её добротой. Когда родители делили конфеты, он приворовывал у сестры, а она не выдавала. Когда заставляли помогать по хозяйству, перекладывал часть работы на неё. Когда набедокурил, Любка вставала на защиту.
— Соседка говорит, что сливу кто-то ободрал у неё с нашей стороны! Николай, признавайся, ты с Генкой? Ваша работа?
Генка был неизменным другом Кольки, особенно в делах подобного рода.
— Нет! Это не мы, мам. Честно! Мы не трогали.
Мать не верила, начиналась нравоучительная беседа в прихожей. Колька стоял, опустив голову, и тут на сцене появлялась Люба:
— Мама, не ругай Колю. Это я сливу ободрала. Залезла на забор и ела.
Мама переключалась на воспитание дочери, а Колька, радостный, уносился гулять.
— Спасибо, сеструха, а зачем ты это? Ты ж не виновата.
— Ну, я же знаю, что тебе и ремнём перепадёт, а меня так — поругают, да и всё.
— Ох, и дурочка ты, Любка!
— Я знаю, — отвечала жертвенная сестра.
Люба всегда хотела стать врачом, но, не добрав всего один балл в мед.университет, выучилась на фельдшера. Сейчас уже работала в местной областной больнице и числилась на очень хорошем счету. Иначе и не могло быть, это же Люба.
Там, в больнице, и познакомилась она с проходящим лечение Вячеславом. У него был свой дом, куда он и забрал после свадьбы Любу. Правда с ними жила его бабушка — совсем старенькая, глухая, но вполне самостоятельная, не требующая особого ухода. Они занимались ремонтом и благоустройством дома, оба работали. Коля был у них часто, помогал с ремонтом. Как не помочь сеструхе?
Женат он не был. Куда спешить? Жил пока с родителями.
— Ох, Любка, — говорил он сестре, когда та сетовала, что пора б ему остепениться и завести семью, — Не всем так везёт, как тебе с твоим Славкой. Не могу я найти, такую, чтоб прям судьба … вот и мечусь …
— Ну, да, — почему-то с грустинкой отвечала Люба.
Что там у неё в голове? Поди — разбери.
Однажды в обеденное время решил завести он Славке мешок цемента, купленный по дороге. Слава был на работе. Открыла дверь Люба и как-то сразу засуетилась, убежала в комнату, а вернулась в накинутой шали.
— Ой, я думала бабуля с огорода!
Застеснялась, потому что раздета? Да нет, в майке и штанах. Что с ней?
Но Николай свалил всё на женские странности, не вникал.
Но прошло какое-то время и Николай, занимаясь ремонтом, вдруг увидел в районе ключицы у Любы пятно. Славик был рядом.
— Что это у тебя? — Николай подошёл и отогнул ворот кофты. На шее и плече разливался во всей красе уже зеленеющий синяк.
— Синяк, — покраснев, ответила Люба, — В больнице ударилась о дверной косяк в лифте, когда катили больного.
— Ну, ты даёшь, сеструха! — а потом обратился к Славке, — Скажи ей, чтоб осторожнее там.
— Да она вообще сделала из работы — культ, — возмущался Славик, — Кто заменит, если медсестра заболела? Люба. Кто тяжёлых на себя возьмёт? Люба. Она дома уже не появляется! А дома что, дел что ли нет? Бабка уже тормозит, а жена на работе пропадает.
Если б это был последний синяк?
Но увы … Через месяц состоялось семейное торжество — юбилей отца!
— Ты что в свитере-то, Люб? Тепло у нас. Я думала ты нарядная придёшь, юбилей же, — причитала на пороге разодетая по данному случаю мама.
— Да ладно, мам, я что-то мёрзну. Не заболеть бы.
А когда Люба потянулась за воздушным шариком, Коля увидел растекающийся на руке синяк. Рукав легкого свитерка сполз и …
Коле вдруг пришло осознание. Он тихо сидел за шумным праздничным столом. Даже выпивать расхотелось. Потом улучил момент, когда мужчины вышли во двор, все разбрелись, он взял Любашу за руку и оттянул в спальню.
— Раздевайся!
— Чё ты, Коль? — Люба начала догадываться …
Николай подошёл и задрал сестре свитер, заглянул на спину.
— Коля, прекрати!
— Славик?
Люба молчала, она села на кровать и заплакала.
— Я его убью!
— Нет! Люба вцепилась в брата! Мы сами разберёмся. Пожалуйста! Не порти отцу праздник! Я тоже виновата…
— В чём? Люба! Нельзя позволять себя бить! — Коля сел рядом с вцепившейся в него сестрой, — Люб, нельзя!
— Мы сами всё уладим, пожалуйста, Коль!
— Хорошо, драться не буду. Но поговорю!
— Коля, лучше не надо. Давай я сама. Лучше сделай вид, что ты не видел, пожалуйста.
— Ох, и дурочка ты, Любка!
— Я знаю, — отвечала сестра.
Коля был небольшого руста, худощав. В сравнение с бугаём Славиком не годился. Но желание наподдать этому гаду было неимоверное. Коля сдерживался, как мог.
— Ты почему руки распускаешь? Сестра вся в синяках.
Начался пьяный бред хорошо подвыпившего зятя о коварности женщин вообще, и об огромной любви к жене, которую он битием ограждает от жизненных ошибок.
— Я с тобой с трезвым поговорю, — резюмировал Николай.
Вечером следующего дня Коля был у сестры. Вызвал Славика во двор. Поговорили. Слава соглашался и отмалчивался. Обещал, что больше этого не повторится.
— Зачем ты вмешиваешься в наши семейные отношения? — ругала его потом сестра, — Мы сами разберёмся, это наше и только наше дело!
— Да пошли вы! — нервничал Николай. Он хотел, как лучше, а получилось, что совсем поссорился с лучшим другом — зятем и настроил против себя свою сестру.
— Ох, и дурочка ты, Любка!
— Я знаю!
Коля перестал к ним ездить. Теперь там он был лишним. Родителям, конечно, ничего не рассказал.
И началась у Николая какая-то неприятная для него шпионская жизнь.
Он приставал к матери и отцу, чтобы те чаще ездили к Любе в гости, чаще звонили. Выспрашивал у матери подробности. Версией для родителей была банальная ссора его с зятем.
— Ну, давай уже – мирись со Славой! — упрекала мать, — Вечно ты был таким, ни с кем тебе лада нет. Что вам делить-то? Так дружили хорошо, и на тебе!
Он специально, чтобы знать о Любе побольше, задружил с её подругой — медсестрой Танечкой. Не то, чтобы она ему была не симпатична, она была вполне ничего. Но основная его цель была — знать, вышла ли на работу Люба, и как она выглядит. Потихоньку на свиданиях с Танечкой, он это выяснял:
— Ну, чё там Любка делает на работе?
А ещё вечерами он специально ездил к дому сестры, оставлял машину на соседней улице и ходил заглядывать в окна. «До чего я докатился» — думал Николай, но колёса авто опять несли его туда. Вот Любашка мелькнула на кухне, готовит, значит всё хорошо. И брат ехал домой.
Лишь бы это насилие не превратилось в некий ритуал семейной жизни сестры!
С юбилея прошло месяца два и он реже стал шпионить вечерами, поуспокоился.
Коля был в ду́ше, когда его окликнула мама:
— Кооль, тут что-то Любаша тебя хочет, говорит надо срочно …
Они с сестрой не общались два месяца. Были взаимно обижены. И тут …
Коля, мокрый в полотенце, выскочил из ванны, набрал Любу, она сначала не брала трубку, потом взяла: просто всхлипы, просто его имя.
Николай не помнил, как натянул на сырое тело штаны и куртку, как рванул к сестре. Так, нарушая правила, машину он никогда не водил. Брат обо всём догадался. Случилось то, чего он боялся больше всего.
Дверь ему открыла перепуганная бабушка, показала на ванну. Дверь там была проломана. Там сидела и смывала текущую из носа кровь его любимая добрая и такая жертвенная сестрёнка. Услышав Колю, она открыла дверь.
Сзади, с кухни, показался Славик. Он был нетрезв.
— Коля, пожалуйста, не надо. Давай уедем!
Но Николая уже было не сдержать. Он со всего маха врезал зятю правой рукой в кадык, пнул в коленку, началась драка. Они перекочевали на кухню. Слава был мощнее, брал силой, он повалил Колю на пол, а тот успел схватить и разбить бутылку водки, стоящую на столе, ею и ударил Вячеслава в спину.
— Помогите, полиция! — кричала, бабуля. Но никто не слышал. Дом частный, разве услышишь!
Обильно бегущая из раны кровь охладила пыл драки. У Коли болела рука, он не мог вести машину. Люба вызвала скорую своей больницы.
Помощь в одном травмпункте пришлось оказывать всем троим. Рана Славика оказалась неглубокой. Так — порезы. У Коли — перелом руки и ушибы, у Любы многочисленные ушибы. А еще Люба — беременная. Её увели в гинекологию. Когда Коля узнал о беременности сестры, его сдерживали, чтоб опять не набросился на зятя.
Они ждали полицию. Начиналось следствие, которое потом закончится примирением сторон по огромному настоянию Любаши.
Люба сразу после стационара приехала жить к родителям, которым пришлось всё рассказать.
— Люб, так за что он тебя? — уже потом спрашивал Коля.
— Да за всё. Вот кажется ему, что я на работе задержалась, хотя сам просто путал мой график. Или с соседом по дому, мужчиной лет 50-ти, уж слишком мило через забор разговаривала. Или о больном парне слишком эмоционально рассказывала, жалела. По мнению Славика — влюбилась по уши. Ну или просто: салат пересолила, пельмени не так слепила, хлеб забыла купить. Прилетало мне по любому поводу.
— Так терпела-то почему?
— А я всё думала, что и правда виновата. Нельзя так себя вести, да и хлеб покупать надо вовремя. Думала, он добра мне хочет, и пыталась исправиться.
— Ох, и дурочка ты, Любка!
— Я знаю, — сказала Любаша и легла к брату на колени, осторожно придерживая живот. Это был её любимый старший брат.
***
Есть у меня знакомый психолог. Недавно с ним говорили о насилии. И он глубоко убежден, что жертва тоже виновата … Даже, возможно больше, чем обидчик…
А вы как считаете?