— А знаете, Кирилл Николаевич, это же подсудное дело!— глава профсоюза, Ольга Сергеевна Зайкина, без стука и предупреждения влетела в кабинет, встала в узком проходе между столами, пренебрежительно поджала губы и бросила холодный взгляд на мужчину, склонившегося над чертежами.
Кирилл Николаевич Фомин вздрогнул, растерянно поднял глаза и выпрямился, ловя на себе удивленные взгляды коллег.
Он боится её, боится, но не хочет этого показать, храбрится, старается казаться спокойным, но она–то, Ольга Сергеевна, – женщина с опытом, — она чувствует, что победила, даже еще не начав битву, что противник раздавлен и унижен. И это, как ни крути, так приятно…
Женщина прошлась по кабинету, легко касаясь ухоженной рукой потертых столешниц и переступая через провода, тянущиеся с гудящим компьютерам. Её туфли, тяжелые, грубоватые лодочки темно малинового цвета отстукивали каблучками незатейливый, дробный марш своего превосходства.
— А в чем, собственно, дело? — осведомилась, отхлебнув из чашечки только что заваренный чай, Анна Степановна, напарница Кирилла по сдаче проекта.
Но Ольга Сергеевна даже не взглянула в ее сторону, а повернулась к виновнику бури и стала наступать на него, хищно выставив вперед подбородок.
— Кирилл Николаевич, я понимаю, зарплата у вас не велика, хотя, по работе и награда, как говорится, но вы решили воспользоваться общими, так сказать, деньгами, из профсоюзного фонда. Взяли денежки, неизвестно на что их потратили, а теперь отнекиваетесь!
Кирилл возмущенно раскрыл рот, набрал побольше воздуха в легкие и приготовился дать отпор нахальной сотруднице, но та резко ударила кулаком по столу, уронив с него пару папок, и вскричала:
— И не сметь перебивать меня! Какой наглый, бесчестный поступок! За моей спиной взять из кассы две тысячи! Две, я повторяю, коллеги, две тысячи рублей! И это в тот момент, когда мне нужно расплачиваться за путевки вашим же сотрудникам! Вот Анна Степановна теперь останется без санатория! А всё из–за вас, Кирилл Николаевич!
Упомянутая Аня удивленно поперхнулась.
— Ольга Сергеевна! Какая такая путевка! Я не просила, не надо тут меня приплетать!
Профсоюзная королева захлопала глазами, подумала и резко ответила:
— А мы хотели вам сюрприз сделать, но вот не получилось! Сорвался сюрприз! И всё из–за вас! Да, вы сейчас скажете, что потом, конечно, всё вернёте, но осадочек–то останется! Вам легко, Кирилл Николаевич, не имея совести, запускать руку в чужой, в наш, общий карман и выуживать оттуда сотку–другую, а потом ловким движением руки списать всё это на погрешности, непредвиденные расходы, да и еще бог весть на что… — Ольга сошла почти на шепот. А что кричать, ведь он и так слушает ее внимательно, тихо–тихо дышит, даже ноздри не двигаются. Руки плетьми висят по бокам, плечи как у доисторического человека – сутуло направлены вниз, глаза испуганные, взгляд панический.
Ольга Сергеевна отвернулась и уставилась в окно, качая головой.
— Но, Ольга Сергеевна, я же всего… — начал мямлить мужчина, — я всего две тысячи взял, я же верну. Всего на день нужно было… Это по личному вопросу, я не хотел вас беспокоить, вы же так заняты… Да и потом, это мой взнос, я его забрал, что такого?!
— Да, занята. Я работаю! — взвизгнула Ольга, бросившись, как кобра, на свою жертву и замерев напротив нарушителя спокойствия с раскачивающимися огромными малахитовыми серьгами в маленьких, чуть оттопыренных ушах.
Кирилл Николаевич всегда удивлялся, как такие крошечные уши могут носить на себе такие булыжники… Но спрашивать не решался.
— Я работаю, стараюсь для вас всех, а вы!.. Да как вы вообще смеете мне что–то отвечать?! Молчите лучше, если не хотите завтра искать новую работу! В нашем коллективе, дружном, сплоченном, честном, не место ворам! Ворам, я повторяю!
Ольга Сергеевна победно вздохнула.
— В общем так, Кирилл Николаевич, сегодня же деньги в фонд вернуть, мне под расписку принесете, а я, имейте в виду, поставлю о вас вопрос на следующем собрании. Стыдно! Перед другими работниками стыдно! Нет? Что вы молчите?!
Он бы мог, конечно, ответить, мог бы рассказать, что о ней думает, но промолчал. На нем кредит, семья. А в это нелегкое время быть уволенным – риск… Таких, как Кирилл Николаевич, тех, кому за пятьдесят, никуда и не возьмут. Молодых хватает… А Ольга Сергеевна имеет силу в этом захудалом бюро; она, если захочет, выживет кого угодно, да и еще с некрасивой записью в трудовой книжке…
Кирилл пожал плечами, Ольга довольно кивнула и, вскинув голову, вышла.
— Змея! — сказала ей вслед Анна Степановна. — Как есть, змея. Ядовитая…
— Ага, — согласилась ее подруга, Маргарита Львовна. — А вы, Кирилл Николаевич, не обращайте внимание, пусть её! В другой раз у нас денег займите, если нужно!
— Спасибо, буду иметь в виду… — задумчиво пробормотал Кирилл, облизал грифель и что–то подправил на лежащим перед ним чертеже…
Он делал вид, что занят работой, но Аня видела, как дрожат его руки, как гуляют желваки, и щеки покрываются красными пятнами.
— Оскудело нынче мужское племя… — с тоской подумала Анна Степановна. — Не хватает гусарской удали… Другой бы сейчас как жахнул по столу, как приплюснул эту Олечку с ее малахитовыми побрякушками, как заорал бы на всю контору… Но Кирюша не такой, он тихий, покладистый, за свое место держится, и не такое проглотит…
Вечером Кирилл Николаевич демонстративно зашел в кабинет Оли и положил ей на стол деньги.
— Вы говорили о расписке, — начал, было, он, но замолчал, видя сердитые, узенькие глазки обидчицы.
— Идите прочь! — гаркнула она. — Идите, я даже разговаривать с вами не хочу!
Честная, неподкупная, за коллектив радеющая Олечка, выбранная на это главное место не ведь кем, угрюмо смотрела в спину уходящему Кириллу.
— Вот не нравится мне он! — покачала она головой. — Ох, как не нравится! Не чист на руку, сразу видно, ушлый, прожжённый, хитренький воришка! Надо завтра поставить о нем вопрос…
Вопрос был поставлен, начальник, поразмыслив и послушав перестук Ольгиных каблуков, а еще получив от нее бесплатные билеты в театр, выписал Кириллу выговор. Пока «без занесения», но с лишением премии…
Фомин зашел к секретарю, расписался в ознакомлении и, шепча что–то нелестное, хлопнул дверью. Секретарь только пожала плечами:
— И что хлопать?! Если все так будут хлопать, то что с дверью станется? Кто мне новую дверь навесит? И правильно этому Фомину вынесли выговор, ишь ты!..
Она не знала, конечно, что именно «ишь», и отчего так досталось Фомину, но с начальством всегда была солидарна, уж такая у нее работа…
…Кирилл Николаевич, придя в кабинет и скинув там на стул куртку, набрал номер жены.
— Галчонок, это я, знаешь, тут такое дело, не будет у меня премии, давай шкафы в другой раз купим. Я халтуру найду, продадим что–нибудь… Что? Ты занята? У зубного? Всё–таки решилась… Ну, не бойся, всё будет хорошо. Ты, знаешь, там деньги не экономь! Потом у Павлика займем. Ладно, не отвлекаю. Извини! Целую, Галчонок!
У Кирилла Николаевича и Галины был сын, вихрастый и легкомысленный Павлуша, который недавно женился и съехал от родителей. У него всегда можно было попросить денег, не вопрос, но Кирилл стеснялся, ну, не дело же, когда отец у сына деньги клянчит, тем более, не на жизненно необходимое…
… Галя, уютная, в халате и с полотенцем на голове, встретила уставшего и грустного мужа в прихожей, не стала ничего спрашивать, а просто махнула рукой и, поцеловав Кирилла, велела идти умываться и садиться есть.
— Как зубной? — спросил муж.
Галя вместо ответа открыла рот и широко улыбнулась.
— Отлично, — прищурившись, кивнул Кирюша. — Сразу все заменили?
— Фу ты! Скажешь тоже! — махнула на него рукой Галя, помогла снять курту и повесила ее на вешалку.
— И перестань переживать! — повторяла она. — Разные люди бывают, и похуже, чем твоя Ольга Сергеевна. Ну, некрасиво вела себя, не спорю, да и пусть её!
— Нет, Галя! Нет, это отвратительно! Дошла до начальства, мне выговор влепили, премии лишили… А я на нее рассчитывал. Кредит еще этот!
— И кредит выплатим, и премия нам эта не нужна! Слышишь, не нужна! А на этих выходных мы с тобой поедем на дачу к моей знакомой. Развеемся, посидим вечером, шашлычок пожарим. А?
Мужчина с сомнением пожал плечами. Никуда не хотелось, только лениво валяться на диване, смотреть телевизор. Ну, может. еще по халтуре поработать…
— Ну, поедем? Кирюша, соглашайся! Там еще озеро красивое рядом, погуляем!
После Галиного намека на рыбалку с форелью и судаком Кирилл все же согласился…
В пятницу Ольги Сергеевны почему–то не было. А секретарь обходила кабинеты, собирала на подарок профсоюзной королеве.
— Кирилл Николаевич, вы сдаете? — осведомилась она.
— Нет.
— Но Ольга Сергеевна список просила ей на стол положить, кто сдал…
— Ну и кладите, я тут при чем!..
Он с раздражением схватил карандаш из стаканчика и сделал вид, что очень занят исправлением кривой на чертеже, что была, видимо, не слишком кривой…
… Утро субботы выдалось ясным, сочным, как будто только что собранную клубнику на стол кинули, и лежит она, блестит своими черными семечками, а по воздуху – аромат, что дурман, плывет.
Галя сладко потянулась, встала и заспешила на кухню.
— Кирюша, ну, не сопи ты! Поехали, ты смотри, на улице какая благодать!
… На электричку успели еле–еле. Галка все искала в шкафу своё платье, не находила и начинала нервничать. Пропажа нашлась в прихожей, и довольные супруги бросились на станцию. Там уже толпился народ. Рюкзаки, корзинки, сумки и авоськи вперемешку с улыбками, криками, смехом и звяканьем туристических карабинчиков – всё плыло по воздуху, взлетало вверх и рассыпалось воробьиным гвалтом.
— Наша! Наша с первого пути! Бежим! Ну, шевелись ты, Кирюша! — Галя схватила мужа за руку и понеслась по перрону.
Впереди маячила чья–то шляпка, обвислая, кое–где выцветшая, хранящая на своих полях остатки когда–то красивой, а теперь блеклой ленточки.
«Двери закрываются, следующая станция…»
Кирилл и Галина стояли в проходе между сидениями, их толкали со всех сторон, в Галину ногу уперся чей–то мокрый, жарко дышащий нос. Потом нос лизнул женщину и сделался милым, виляющим всем телом спаниелем.
— Да что же тут собака! — возмутилась стоящая спиной чуть сбоку от супругов Шляпа. — Притащили собаку, она сейчас всех покусает!
— Не беспокойся, зая, не нервничай, она на поводке, — утешил мужчина Шляпу, но та никак не успокаивалась.
— Она без намордника! Все собаки должны быть…
Электричку тряхнуло, Шляпа упала на Галину сзади, пробурчала что–то, а собака, заскулив, поджала лапу. Шляпа наступила на нее своими чудовищными туфлями–лодочками.
Кирилл Николаевич всё прислушивался, но не хотел верить. Ну не может судьба так зло подшутить над ним! Это не Ольга Зайцева! Это просто шляпа…
Дальше Кирилл отвлекся, смотрел в окно на бегущие мимо обросшие, как хиппи, луга, на покосившиеся старые домики с вертушками на коньках крыш, на сидящих на завалинках старушек, жующих что–то беззубыми ртами и грозящих пальцами полуголым ребятишкам…
— Хорошо! — прошептал мужчина Гале на ухо. — Хорошо, Галка, как в юности! Ты, я, поезд… Только букета не хватает у тебя в руках. Того, помнишь, с лютиками, от которого я потом чихал всю ночь…
— Да, Кирка! Я помню! Всё–всё помню, потому и вытащила тебя сюда. Многое изменилось, а всё равно приятно – мы вместе. А говорили, что не бывает такой любви…
Они еще шептали что–то друг другу, а в это время толпа по бокам заволновалась, заковырялась в карманах, кто–то стал продвигаться к выходу.
— Зая! Зая, контролеры! — сказал мужчина Шляпе.
— Что?! — та засуетилась, стала крутиться, потом ахнула. — Бежим, милый! Бежим! У нас нет билета!
— Зая, да ладно, ведь остановку всего не доехали! Стой спокойно, в такой гуще нас не заметят!
— Нет! Нет, это же позор! Они станут выписывать штраф, все будут смотреть, а я уважаемый человек!
Шляпа разволновалась и, схватив своего попутчика за воротник пиджака, ринулась к выходу.
— Зая! Зая, ты что? Ты порвешь! Да стой ты смирно!
Кирилл прижался к Галине, чувствуя, как Шляпа протискивается мимо него. Сначала он опознал запах – смесь сигарет и духов, одних и тех же всегда, ими пропах даже сам кабинет Ольги Сергеевны. А потом увидел и ее профиль. И передернуло Кирилла, как от могильного холода.
Ольга Сергеевна, наступая на чужие ноги и кидая извинения, шла вперед, контролеры – за ней. Даже что–то кричали. Электричка остановилась, Ольга бросилась на перрон и, прихрамывая, волоча за собой сумку на колесиках и мужа, побежала прочь. Контролеры, хохоча и покрикивая, спешили за ней. Шляпа безвольно упала на пол вагона. Кирилл машинально подобрал ее и стал мять в руке.
… — Поднажми, зая! Поднажми, они догоняют! — кричал мужчина и хватался за Ольгину юбку. — Зая, я больше не могу
Женщина усиленно работала локтями, распихивая прохожих, а Кирилл, раскрыв рот, смотрел, как малахитовые сережки отчаянно дрыгаются и бьют Ольгу Сергеевну по шее.
— Во дает! — восхищенно прошептал он. — Вот это скорость! Нет, Галя, ты погляди! Что только не сделаешь, чтобы не заплатить!
— А кто это, Кирюша? А? Кто?
Галина тоже уставилась в окно.
Бегущая дама тем временем споткнулась, бросила сумку, подтянула мужа поближе к себе и, пыхтя, рванула к лестнице.
— Это? Это наша Ольга Сергеевна, наша профкомша…
— Да ты что?! Стыд–то какой! — ужаснулась Галина. — Она ж тебя за деньги отчитывала, а сама!
— Она! Она, Галка! Ты смотри, догоняют! Нет, точно, сейчас схватят!
— Нет, на два корпуса впереди идут, финишируют прямиком в автобус! — со знанием дела выдала стоящая рядом пожилая женщина в спортивном костюме.
— Да нужна она им больно! — буркнул кто–то, может быть, даже спаниель.— Они на другую электричку спешат, эти контролеры.
Но спаниель и спортивная женщина ошиблись. Контролеры обступили беглецов, стали размахивать руками, спорить и тыкать в лицо Ольги бумажками, а та, чуть не плача, стояла, опустив голову, и комкала галстук мужа. Погорела, как есть, погорела… А если на работу сообщат? Про её отца однажды сообщили, тогда его уволили…
— Это всё ты! Ты! — кинулась Ольга на мужа. — Не хотел стоять в очереди за билетами, вот теперь получай!
Она отбросила мужчину на контролеров, а сама исчезла в толпе…
Электричка набрала скорость и исчезла вдалеке…
… — Спасибо тебе, Галочка, за это незабываемое путешествие! — прошептал Кирилл, допивая красное вино. — Такого я не забуду!
— Пожалуйста, Кирюша, а ты не хотел ехать…
На скамейке рядом со столом, прижатая камушком, чтобы не улетела, лежала зайкина шляпа с дарственной надписью «От Бобрика Заиньке»…
В понедельник в кабинете Ольги Сергеевны Зайкиной ломились угощениями столы, сама виновница торжества стояла посреди комнаты с охапкой цветов и кивала подходящим коллегам.
— Спасибо! Благодарю вас! Очень мило! — шептала она, но тут заметила входящего Кирилла Николаевича.
Она–то уже посмотрела списки сдавших на ее праздник. Его там не было!
— Фомин! А вы что тут делаете? — грозно спросила она. — Вы, насколько я знаю, проигнорировали моё торжество, в подарке не участвовали, значит, вы не должны быть здесь!
Она рассчитывала, что Кирилл Николаевич смутится, сконфузится. Это было бы приятно. Но он от чего–то усмехнулся и, сделав шаг к имениннице, ответил:
— Что вы! Я пришел лично поздравить вас и подарить сувенир от себя!
Он раскрыл пакет, что держал в руках, и вынул оттуда шляпу.
— Вот, кажется, вам это очень дорого! Вам от Бобрика и контролеров, с наилучшими пожеланиями! Вы отлично бегаете, уважаемая Ольга Сергеевна, наш коллектив гордится вами! Нет, не перебивайте! Что вы, мне совсем не сложно было достать такой подарок! Я, знаете, тоже люблю на выходных прокатиться в электричке…
Он растягивал слова, оставлял фразы недосказанными, оглядывал притихших коллег. А Ольга Сергеевна покрывалась красными пятнами и только мотала головой, шепча одними губами, чтобы он замолчал.
— Держите вашу шляпу, я не буду продолжать, так и быть. Унижать – не мой конек. Только теперь мы оба знаем, что святых людей не бывает, правда? Всего наилучшего!
Развернувшись, он вышел из кабинета, потом вдруг вернулся, взял со стола полный бокал шампанского, кивнул имениннице и выпил.
— Ваше здоровье, Зая!
Зайкина закрыла глаза и отвернулась…
… Через неделю Фомин вдруг получил премию, Зайкина перевелась в другой отдел, а Анна Степановна, занявшая место Ольги Сергеевны, держала в ящике стола коробочку с собранными взносами и старалась не думать о том, что давно хотела купить себе сумочку. Дамскую, изящную, кожаную. И стоит она всего ничего, как раз половину из лежащей в коробочке суммы…
