Алёна Игоревна с каменным лицом сидела на диване и смотрела, как Сергей Николаевич, её муж, собирает вещи. Большая сумка, похожая на баклажан, была уже наполнена и застёгнута замком-молнией, во вторую, поменьше, он укладывал бритвенные принадлежности.
— Вроде всё, — сказал он, оглядывая комнату, — на первое время собрал. За зимними вещами потом приду. Надеюсь, ты их не выбросишь.
Сергей Николаевич попытался улыбнуться, но получилось плохо. Голос мужчины предательски дрожал.
— Сядь, — произнесла Алёна Игоревна.
— Зачем?
— Сядь, пожалуйста, — повторила Алёна Игоревна, — давай поговорим.
— О Господи! — простонал Сергей Николаевич, — сколько можно резать по-живому. Говорили уже!
— Я тебя прошу! — глаза Алёны Игоревны увлажнились.
— Ну, хорошо, — Сергей Николаевич присел рядом с женой, — говори.
Алёна Игоревна сделала большой вдох, задержала дыхание на несколько секунд, затем выдохнула и уже спокойно произнесла:
— Не уходи.
— Алёнка, милая, не начинай.
— Не уходи, пожалуйста.
— Да брось ты! — Сергей Николаевич резко поднялся, провёл пятернёй по волосам. — Делов-то…
— Я не смогу одна…
— Одна? — Сергей Николаевич усмехнулся. — А этот твой… Никита? Забыл как зовут…Или Матвей?
— У нас ничего не было, я тебе уже сто раз говорила!
— Ресторан, цветы — это ничего?
— Ресторан, цветы — это просто знак внимания!
— Ты — замужняя женщина!
— И что с того?
— А ты не понимаешь?
— Нет!
— Вот поэтому я и ухожу, — Сергей Николаевич застегнул вторую молнию, и подхватив сумки, повернулся к жене. — У тебя был выбор: провести скучный вечер дома с мужем или весёлый в ресторане с другим мужиком. Ты выбор сделала.
— Просто ты меня никогда не любил, — ответила Алёна Игоревна. — Женился на мне по залёту. Это благородно, ты молодец, но благородство, видать, закончилось.
Сергей Николаевич устало вздохнул:
— Думай, что хочешь.
Сидя на диване Алёна Игоревна слышала, как в коридоре собирается муж: скрипнула обувница — это Сергей Николаевич достал туфли, вот он присел со стоном завязывать шнурки — у него больная спина, звякнул ключами в кармане куртки…
За столько лет совместной жизни она выучила все его движения по звукам. Потом откроет входную дверь… Она скрипнула… Выставит сумки в подъезд… Выставил… Закроет дверь… Щёлк… Не с первого раза попадёт в замочную скважину, провернёт ключ на два оборота, и начнёт спускаться, удаляясь от неё… Вместе со своими звуками… Алёна Игоревна закрыла лицо руками и зарыдала…
Бросится за ним вниз? Догнать, повиснуть на шее? Прошептать «Прости». А за что?
Она не чувствовала себя виноватой. Букет роз и поход в ресторан с другим мужчиной — всё это так невинно. Просто хочется иногда вспомнить, что значит быть женщиной. А про выбор он неправду сказал. Свой выбор Алёна Игоревна сделала давным-давно, когда пошла подавать заявление в ЗАГС с однокурсником Сергеем. Или муж искал предлог, чтобы расстаться? А что, дочка выросла, сама скоро замуж выйдет, его ничего не держит.
«Может и правда надо пожить отдельно друг от друга какое-то время», — мелькнула у неё мысль. И сама же себя одёрнула: это самообман. Никто из её подруг, у кого была похожая ситуация, потом так и не съехался обратно. Разъезд — это развод.
В двери кто-то вставил ключ и провернул замок. Алёна Игоревна бросилась в коридор. Он вернулся? Что-то забыл? Передумал? Дверь отъехала в сторону, впустив в квартиру дочь Катю. И хотя дочь жила со своим Вадиком отдельно, у неё была связка ключей от родительской квартиры.
— Ты дома? — удивилась Катя. — Я просто видела, как наша машина отъехала… Ой, привет!
— Здравствуй, — бесцветным голосом ответила Алёна Игоревна. — Это папа собрал вещи и уехал.
— Уехал? Куда? Без тебя? — спросила дочь.
— Ты не расслышала? ОН СОБРАЛ СВОИ ВЕЩИ И УЕХАЛ! Насовсем!
— Нет…
— Да!
— Мама, объясни.
Алёна Игоревна молча вернулась в комнату, встала у окна со скрещенными на груди руками. Выражение её лица не обещало ничего хорошего. С таким лицом она раньше отчитывала дочку за плохие отметки в школе.
— Вы поссорились? — ещё раз спросила Катя.
— Это из-за того случая с рестораном, — ответила Алёна Игоревна. — Зачем ты отцу сказала?
Катя отвела взгляд:
— Я не говорила…
Алёна Игоревна рассердилась:
— Не ты? А кто? Я по глупости проболталась только тебе и своей подруге Машке. За Машку ручаюсь: её иголками пытать можно, она ничего не скажет. Остаёшься ты. Повторю вопрос: зачем?
У Кати горели щёки. Детство и школа давно закончились, а она чувствовала себя так, как будто принесла в дневнике двойку. Катя набралась смелости и ответила:
— Да, это я сказала! Нельзя обманывать папу! Он этого не заслуживает!
— Во-первых, нельзя лезть в отношения других людей, — металлическим голосом произнесла Алёна Игоревна, — а, во-вторых, нельзя рассказывать чужие тайны!
Алёна Игоревна была в бешенстве. Если бы взглядом можно было поджигать предметы — квартира давно бы уже пылала.
— Я не думала, что папа уйдёт, — прошептала дочь.
— Значит так, — сказала Алёна Игоревна. — Ты могла говорить отцу или не говорить. Ты сказала. Ты свой выбор сделала. Ключи!
— Что? — не поняла Катя.
— Положи связку ключей от этой квартиры и иди к своему Вадику!
Щёки Катюхи вновь вспыхнули, она бросила ключи на журнальный столик, резко повернулась и вышла из квартиры, громко хлопнув дверью.
«Один — один», — сказала про себя Алёна Игоревна.
Автор: Александр Селиванов.
