В августе он получил двадцать три тысячи рублей. Он не был уверен, что в следующем месяце получит больше, и как жить на эти деньги? Его первая мысль была взять у кого-нибудь взаймы хотя бы тысяч десять и принести домой. Всё не так обидно. Спросил у одного, второго, но все отказали.
Он пришёл домой и выложил всё до последнего рубля на кухонный стол. С женой он жил уже двадцать лет и думал, что всё знает про неё. Оказалось – нет. Ему надо было заранее спрятаться на балкон. Таня внимательно пересчитала купюры, потом подняла на него свои глаза. Ему стало стыдно. Взгляд жены был пустой, как будто его — Гены, Геннадия Петровича сорока пяти лет от роду и не существовало.
— В августе всегда так, — сказал он как можно спокойнее, но всё было напрасно. Взгляд жены обрёл какой-то смысл, и Гена обрадовался. Ну, покричит жена, ничего же страшного не случилось, проживут как-нибудь. Он расслабился и пропустил момент, когда жена зажала деньги в кулаке и пошла к ванной.
— Какой из тебя кормилец, чтобы мои глаза тебя больше не видели, — из туалета раздался звук спускаемой воды, но деньги так просто не смываются. Таня, опомнившись, стала выуживать из унитаза деньги, раскладывая их на полу для просушки.
Гена схватил куртку и выбежал из квартиры. Вслед ему неслось — чтобы я тебя больше не видела. Он бежал по городу, в каком-то чужом дворе сел на лавочку. Домой он больше не вернётся. Эта мысль не была уж такой новой. Эти деньги в следующем месяце он даже может и не получить. Может быть, без него ей и дочери будет легче?
Последний месяц он работал из дома. Жена преподавала в школе. Гена решил готовить для неё и дочери, всё равно же дома сидит. Таня приходила вечером, он накрывал на стол. Сначала она даже смеялась. Хорошо, когда тебе муж суп наливает. Не только суп, улыбался он в ответ, у нас ещё и котлеты. Денежки заканчивались, жена больше не смеялась. Ела, не поднимая головы, а тарелку отодвигала с выражением — сыта уже.
Гена поехал на дачу. Там в маленькой кухоньке были печь, стол и диванчик. Он натаскал подушек, одеял, тёплых кофт. Кое-как протопил печку. Ночи уже стояли холодные. И стало ему хорошо, какое-то состояние освобождения. Не надо ни о чём думать. Даже телевизора нет. Приготовил ужин, подбросил дрова в печь, задремал. Хорошо — проснулся и лежи себе.
Он думал о жене. Наверное, и ей сейчас хорошо. Не надо выяснять с ним отношения, ей тоже сейчас легко и свободно. Ей с дочкой хорошо там, а ему здесь. Жене он не позвонил, она ему тоже не звонила.
Он вышел на крыльцо. У соседей в хорошем добротном доме кто-то был. Из трубы шёл дымок и даже доносились аппетитные запахи. Раздался стук в калитку. Гена подошёл. На улице стояла их соседка, красивая женщина неопределённого возраста.
— Вы тут один?
— Да.
— Я тоже сейчас одна, муж уехал, а там что-то с камином, вы не посмотрите?
— Конечно.
Он сидел на краешке розового дивана, и всё вокруг было выдержано в розовой и бежевой гамме. В углу комнаты был камин. Гена быстро сообразил, что там не так.
— Поужинаем, — предложила Лариса.
Сейчас встану и уйду, подумал Гена, но никуда он не ушёл, а направился в ванную. Там у них было всё как в городе — красивая душевая кабина, изящная раковина. Гена топтался на коврике и испытывая мучительную жалость к себе.
— Что пьём? — спросила Лариса.
— Что дадите, — ответил Гена.
Выпили коньяку, заели хорошей колбасой. Тепла Гена не почувствовал. Пригляделся к женщине. Она была явно старше его, только уходить ему не хотелось. Его настигли запахи. Они были простые и даже примитивные. Эта откровенная простота дала ощущения покоя. Он не то всхлипнул, не то громко вздохнул. Лариса первая обняла его, и всё дальше у них пошло как у людей.
Она ему что-то говорила, а Гена уже спал.
Спал глубоко и спокойно. Ему даже приснилось, что он летит. Утром он проснулся. В комнате никого не было. На столе был накрыт немудрёный завтрак и лежала записка: — Я уехала, закроешь дверь, ключ положишь под цветок. Ни одной мысли в голове у Гены не было, только лёгкость и открытость новой жизни. Он точно знает, где надо поставить точку и начинать новое предложение.
Позвонил дочери. Та что-то ответила в двух словах, а потом сказала — мне некогда, пап, извини. У Тани телефон не отвечал. Когда Гена приехал домой, его встретил чемодан, который стоял на пороге.
— Таня, я был на даче. Дорогая моя, давай взлетим и воспарим над суетой.
Таня аж подавилась от смеха. Гена видел, как у неё начало дёргаться веко. Она так и стояла, то смеялась, то замолкала.
— Хорошо, — покорно сказал Гена. — Я буду жить на даче.
Надо бы обидеться на жену, но он понял, что ничего ему уже не надо, ибо всё бессмысленно разве что кроме покупки еды и напитков на дачу. Это единственное, что ему сейчас необходимо, всё остальное он обдумает потом. А выпить надо сразу.
Он ушёл. Таня смотрела ему вслед, потом заперла дверь и ушла на кухню, где они с дочерью ужинали.
— Это папа приходил? — равнодушно спросила дочь.
— Папа.
— А что ему надо?
— Наверное, уже ничего не надо.
— Да, — не удивилась дочь. — Он мне звонил, Я так и не поняла, зачем.
Дочери уже шестнадцать лет, у неё своя жизнь. Таня решила, что без мужа ей будет легче. Она неплохо зарабатывала, дочь скоро закончит школу. А Гена пусть остаётся на даче. Про Ларису она ничего не знала.
Нина Чилина