— Ничего, девочка, ты молодая, ещё родишь. Образуется…
Санитарка роддома неловко переложила прозрачную сумку Ульяны из одной руки в другую и бросила на роженицу быстрый взгляд. В сумке выделялись пёстрым пятном детские вещички и белая с голубой окантовкой упаковка подгузников, на ней, на упаковке, значилась большая цифра «1» — для только родившихся деток. Лифт, грохоча, опускал их на первый этаж.
— Дети старшие есть?
— Нет…
— Это сложнее… Что твои решили? Хоронить будете или…
— Будем, — отвернулась, поджав губы, Ульяна.
Санитарка понимающе вздохнула.
Её забирали из роддома одну. Конверта с ребёнком не было как и не было вообще ничего: ни улыбок, ни поздравлений, ни скромного букета цветов… Был только муж с опущенными, виноватыми глазами и ужасная, обжигающая льдом пустота. Муж обнял её скупо, как чужой. Безо всяких напутствий и памятных фото они покинули здание родильного дома.
— Я уже был… Кхм… — запнулся муж и ещё раз кашлянул. — У ритуальщиков… у стервятников этих… Всё заказал на завтра. Но ты, если хочешь, кхм, можешь внести коррективы. Венок белый выбрал, а гробик, он такого цвета, как…
— Не важно. Я не могу…
— Хорошо. Кхм…
Ну до чего же предательски ярко светит солнце в этот декабрьский день! Где же ветер, где же хлёсткий дождь, где же мокрый, противный снег, лепящийся в лицо, как плевок Господа! Так было бы правильнее… Они молча прошли КПП и направились к машине. Ульяна с жалостью взглянула на покрытый грязью и пылью бок авто.
— Ох и грязная же она у нас.
— На мойку забыл заехать. Ещё три дня назад хотел, да тут… Кхм.
— Ты заболел?
— Нет. С чего ты взяла?
— Покашливаешь.
— Да нет, это так… Горло сводит от нервов.
Они сели в машину и Саша, муж Ульяны, завёл мотор. Сразу тронулись.
Всё тот же город и те же улицы с прибившимися к бордюрам окурками. Голые деревья на фоне унылых фасадов домов. Синее небо без туч. Ржавый забор школы. Голуби на проводах. Серая лента асфальта.
На третьем месяце беременности Ульяна заболела простудой, но скорее всего, это был грипп, не обошлось без лечения. После выздоровления у Ульяны пошла сыпь на пояснице. Инфекционист сказал, что это герпес и Ульяна пропила назначенные таблетки. Они не помогли. Другой врач, уже дерматовенеролог, распознал аллергическую реакцию, он назначил мазь и сыпь у Ульяны прошла. На этом неприятности со здоровьем во время беременности у неё закончились, Ульяна стала ждать дня родов.
В день предполагаемого дня родов у Ульяны начались схватки, они были слабыми, но Ульяна решила ехать в роддом.
— Раскрытия нет вообще, — заключила акушерка, — надо останавливать схватки, пока шейка не успела раскрыться.
Ей дважды сделали капельницу, но схватки не прекращались, они усиливались. Ульяна промучилась ночь, а утром её опять осмотрели — началось раскрытие. Решили проколоть водный пузырь.
— Воды нормальные? — поинтересовалась Ульяна. К родам она готовилась основательно и начиталась информации в интернете.
— Да, прозрачные, зелени нет, всё хорошо, — ответили ей.
В ход пошла новая капельница, теперь уже для усиления схваток. Через шесть часов кардиотокография показала ухудшение состояния плода и Ульяне предложили сделать кесарево. Операция прошла хорошо. Девочка выглядела вполне здоровой, она заплакала, её показали Ульяне и приложили к груди и на этом всё… Ульяна увидела дочь только на следующий день в реанимации, обвешенную катетерами и трубками, подключенную к ивл. Изо рта девочки, а точнее из лёгких, шла кр овь.
— Пневмония, — пояснил врач, — глотнула инфицированных вод, инфекция одна из тех, которыми вы переболели во время беременности.
На третий день жизни, когда состояние крохи вроде бы стабилизировалось, Ульяна сидела в палате и усиленно пыталась сцедить молозиво, она молилась всем святым и муж тоже впервые за много лет отправился в церковь, а позже он должен был позаботиться о том, чтобы сменить имя малышке, потому что сноха подсказала, что ребёнку могло не подойти имя… Глупость, конечно, но тут уже во всё поверишь, поэтому родители выбрали другое имя — по святцам. И в тот момент, когда Ульяна сидела и сцеживалась, уверенная на сто процентов, что её ребёнок будет жить, вошёл врач и остановил её.
— Мне очень жаль, — сказал он между пространными медицинскими пояснениями.
Мелькают лица за серыми стёклами встречных автомобилей. Их должно быть трое в машине, но они снова вдвоём.
«Мне очень жаль — какая глупая, заезженная фраза!» — возмущалась про себя Ульяна. — «Жить-то теперь дальше как, если весь мир перестал существовать, он замер, остановился на том переломном моменте, натянутом, как тетива?!»
Родственники отводили взгляды. Они считали, что виноваты врачи, что затянули с кесарево, и надо доказывать это, наказывать виновных… Но Ульяна, погружённая в горе, не хотела ничего, ей и шевелиться лишний раз было в тягость. Она решила, что после новогодних праздников выйдет на работу, ведь дома, в окружении всех этих детских вещичек, которые рука не поднималась раздать, отдать или выкинуть, можно было сойти с ума.
Новый год и Рождество Ульяна с мужем встречали у родителей в посёлке. В вечер Рождества решили затопить баньку. Сначала париться пошли мужчины и задержались там надолго. Ульяна с мамой попали в баню только после одиннадцати вечера. Из-за шва Ульяне нельзя было париться, но маме было боязно оставаться одной в тёмном саду на задворках, где стояла баня, поэтому Ульяна пошла с ней.
— В эту ночь начинаются рождественские гадания, ты знаешь? — сказала мама, выйдя к Ульяне в предбанник, — помню, мы в молодости с девчонками гадали на суженого.
Ульяна вдохнула горячий, пахнущий берёзовым веником воздух, который залетел в предбанник вслед за матерью. Её клонило в сон.
— И как?
— Ой… Да зеркала, помню, ставили и ждали, ждали… А потом что-то как показалось в том зеркале! Будто чёрная фигура издалека начала к нам идти! Ну мы завизжали и врассыпную. С тех пор не гадали. А хочешь мы с тобой сейчас?..
— Ни за что!
Ульяна помогла матери обмыться и та засобиралась домой, устала.
— Ты иди, а я ещё посижу здесь немного. Хочу побыть в одиночестве.
Где-то скрипела, кряхтя и чуть слышно, половица, словно дерево расходилось от жара. Ульяна легла на скамью. По углам предбанника, под потолком, жалась к стенам пыльная паутина. А за окном снег и ветви вишен укутаны в белый… Сердце Ульяны не отпускала тоска. Она прикрыла глаза, стараясь ни о чём не думать, а слушать только банную печь и то, как за окном гуляет ветер… Ульяна начала дремать. Перемежённое с реальностью наваждение постепенно втягивало Ульяну в сон, который казался таким долгим и насыщенным, а на деле длился не более десяти минут.
Ей приснилось, что она дома, у себя в квартире, и подходит к детской кроватке, которую они заранее купили. Движение в кроватке привлекло её внимание, там что-то возилось…
— Мама, — улыбнулась ей новорожденная девочка, её дочь. Ульяна очень хорошо успела её запомнить.
Новорожденная девочка открывала ротик и из него вылетал чистый детский голосок. Она говорила, как взрослая. Ульяна смотрела на неё во все глаза и не могла поверить — может, ей лишь приснилось, что дочь умерла, может весь тот наполненный кошмаром месяц и был только сон, а в реальности всё хорошо?! Но младенцы, тем более новорожденные, говорить не умеют! Осознание пришло к Ульяне, как молния, и она заплакала. Девочка опять открыла розовый ротик:
— Мамочка моя любимая, пожалуйста, не плачь. Всё будет у тебя хорошо, верь мне! У тебя родится дочь. Назови её Настей. И не переживай ни о чём, теперь всё будет в порядке…»
И тут Ульяна проснулась. Она резко почувствовала себя легче, словно гора спала с плеч, но остался ещё песок, в котором она увязла… Время лечило Ульяну и постепенно жизнь стала набирать прежние краски.
Она вывезла все детские вещи к родителям, оставив себе одну погремушку, и вышла на работу. Будни засосали её в привычное русло, она вновь стала смеяться, не испытывая чувства вины, заново научилась испытывать радость от прожитого дня. Врачи сказали, что ей нельзя беременеть в течение двух следующих лет после операции, но так уж вышло, что беременность наступила через полтора года. Ульяна поняла, что беременна, когда даже не было задержки. Она болела, пила антибиотики и вдруг словно что-то отодвинуло её руку с таблеткой ото рта… Это было как щелчок в голове — осознание новой жизни внутри себя.
Антибиотики были сильными и гинеколог убеждала Ульяну, что беременность необходимо прервать.
— Нет, я буду рожать!
Едва Ульяна выкарабкалась из одной болячки, как тут же подоспела другая и опять без антибиотиков было не обойтись. Ульяна начала принимать сильнодействующие препараты, в инструкции к которым беременность значилась как чёткое противопоказание. Тут уж все начали заставлять Ульяну делать аборт: и муж, и родители, и свёкры, и, конечно же, врачи… Ульяну разрывало от противоречий, она так хотела ребёнка, она верила, что тот сон был не напрасным, но что если это на самом деле был лишь сон, а ребёнок родится инвалидом или вообще снова умрёт? Риск огромен! У неё всего второй месяц беременности, закладываются органы и ткани, что угодно может пойти не так!
Настал день, когда Ульяна должна была идти записываться на аборт. Решение с ценой в миллионы её нервных клеток… Она проснулась по будильнику, но дремота захватила её опять и в этом липком, не отпускающем состоянии полусна в её голове медленно проползла тяжёлая мысль: «Ну всё, надо вставать, выбора нет… Здесь уже ничего не поделать…». И как только она подумала об этом, что-то извне закричало что есть мочи ей в ухо и это был голос её дочери, тот самый, которым она говорила с Ульяной в прошлом сне. Её оглушило от крика: «НЕ СМЕЙ!!!»
Ульяна молниеносно проснулась и села на кровати. Она поражённо оглянула комнату. В квартире, кроме неё, не было ни души.
Не счесть сколько анализов и УЗИ назначали Ульяне во время той беременности. Она подписывала документы, что все последствия берёт на себя. Родители и свекры были уверены, что в лучшем случае она родит инвалида, называли её безответственной, сумасшедшей, помешанной… Ульяну поддерживал только муж, он, как и Ульяна, верил, что всё будет хорошо. Им оставалось лишь молиться.
За две недели до родов Ульяну положили в отделение патологии беременности. Вскоре к ней в палату подселили другую беременную. Звали её Настя. Именно так они с мужем и собирались назвать свою дочку, которая вот-вот должна была появиться на свет — так, как завещала Ульяне во сне новорожденная малышка. За вечерним чаем Ульяна задумалась о том, что ни разу не поинтересовалась значением этого имени. Она спросила у соседки:
— А ты случайно не знаешь какое значение у имени Настя?
— У моего имени Настя? Конечно знаю. Воскресшая.
Воскресшая! Ульяну пробило ознобом и чайная ложка выпала из рук.
На следующий день она родила свою Настю — крепкую, здоровую девочку, оказавшуюся позже жизнерадостной шалуньей. «Моя дочь. Моя воскресшая дочь» — так подумала Ульяна, когда их забирали после выписки домой. Март стоял на дворе и снова светило солнце. Малышка поморщилась от ярких лучей и Ульяна прикрыла рукой её личико. Она остановилась, прижимая к себе драгоценный свёрток, посмотрела прямо на солнце и улыбнулась ему — «спасибо тебе, ясное небо, спасибо, Господи, за всё!»