— Гулящая она! Вся в мать!
Дородная видная женщина выдала это, уперла красивые полные руки в бока и покачала головой с наскоро накрученной, давно уже не модной, «халой».
— Что ты городишь, Мария Ильинична! Не стыдно? Девчонка молоденькая еще совсем, а ты ее с грязью мешаешь!
Светлана дернула плечом и грозно глянула на соседок. А ну, кто поддержит Марию!
Все молчали.
Ни со Светой, которая была директором местной школы, ни с Марией, которая слыла первой скандалисткой и сплетницей на весь район, связываться никто не хотел.
— Ты меня не стыди! Что хочу, то и говорю! Яблочко от яблоньки далеко не падает! Забыла, как ее мамашка твоего Митяя обхаживала?
— Это ж когда такое было?!
— А на свадьбе у Малининых! Ты тогда домой ушла с ребятишками, а он остался помогать навесы убирать. Вот она там подолом и мела перед ним! Все в поселке это видели!
— Что за глупости!
— Ей-Богу, правда! У кого хочешь спроси! Что?! Будешь теперь ее защищать, аль нет?
— Мне до твоих слов дела нет. Мой мужик при мне и при детях! И ни разу у меня повода не было его обвинять в чем-то зазорном! А вот девочку ты не тронь! Неправильно это! Она за грехи матери, если бы они и были, не ответчица!
— Еще как ответчица! Еще как! До седьмого колена! Это же не я придумала! В самой умной книге написано!
— Ты бы, Мария Ильинична, в той книге умной еще что-нибудь почитала для разнообразия! Может и сердцем подобрее стала бы!
Светлана незаметно кивнула соседкам и женщины потянулись по улице к своим дворам, оставив Марию посреди улицы в гордом одиночестве.
А что? У всех хозяйство, дети, огород… Да мало ли дел найдется с утра пораньше? Все лучше, чем языком чесать попусту.
А что попусту, так это безо всякого сомнения. Нашла же повод для разговора! Подумаешь, Катерина, дочь Веры, из города вернулась! Выучилась, вот домой и вернулась. Пока непонятно, мать проведать или насовсем, а уж паники-то, паники!
Оно и понятно, Мария за сына своего переживает. Накануне ходила по поселку и рассказывала всем и каждому, что Толика своего в гости ждет.
Зачем рассказывала – не разберешь. Знает же, что Толику ее в поселок хода больше нет.
А тут еще и такое дело… Катерина приехала…
Толик на Катю давно глаз положил. Та еще в школе училась и частенько огородами домой пробиралась, лишь бы Толику на глаза не попасться. Очень уж донимал ее. Вымахал с версту, а ума не нажил! Да и где его взять ума-то? Родители же дают его, а тут не тот случай. Мария в сыне души не чаяла всегда и что бы тот ни делал, готова была весь мир перевернуть, если кто обидит «дитятко».
А несколько лет назад, когда Катя только-только школу окончила и поступать собиралась, случилась странная какая-то история. После этого Катюшку мать очень быстро в город спровадила, а по поселку шепоток пополз. Снасильничать Толик девочку хотел, да не получилось. Катя от него отбилась и к дяде Паше, местному участковому, прибежала. Как была, в разодранном платье и вся зареванная. Дяди Пашина жена, Варвара, Катерину у себя спрятала, да младшего своего сына за Веркой послала. А тот у Варвары языкатый больно. Пока до другого конца поселка добежал – все приятелям растрепать успел. Про то, как Катя ревела, и про то, как мать девчонке свое платье отдала и умыться помогала.
Вера до Варвары добежала, а там ей плохо стало. Едва-едва ее фельдшер откачать успел. Сердце же больное! Катерина аж про свою беду забыла, так за мать испугалась!
А как Вере полегчало, дядя Паша всех из комнаты выгнал и долго с нею говорил о чем-то. Наутро Толика нашли за поселком сильно избитого, а Катю мать в город, к сестре своей, отвезла.
Мария тогда рвала и метала, но быстро угомонилась после того, как в поселке к ней все спиной повернулись. Даже здороваться на улице и то перестали! Парни еще пару раз Толика лупили, пока он не уехал по настоянию матери, а Марию с того времени просто как подменили. То была смешливая болтушка-хохотушка, а стала… Не красит злость бабу! Ох, не красит! Выжигает красоту, словно угольком по лицу водит.
Время кого лечит, а кого и калечит.
Вот и Мария вдали от сына совсем потерялась. Соседки даже жалеть ее стали. Хорошей жизни не видала ведь. Замуж вышла девчонкой совсем. Муж ее намного старше был. С матерью Маши сговорился, а ее саму даже и не спрашивал. Знал, что в послушании у родителей живет и возражать им не станет. А те что? Мужик зажиточный, умный, женат не был. Почему не отдать дочку-то? Тем более, что Маша, хоть и слыла первой красавицей в поселке, скромная была да тихая. Глаз лишний раз не поднимет, не то, что с парнями гулять вечерами.
Отец, конечно, у Маши спросил, чего она хочет. Но то ли Мария застеснялась родителям признаться, то ли и впрямь решила, что это хорошая идея, а только замуж она вышла. И с мужем прожила больше года довольно хорошо. Но потеряла еще не рожденного ребенка, потом еще одного, и закончилась ее спокойная жизнь. Муж ее то бил, то голубил, а она перед ним все винилась, не понимая, что и дело-то, может быть, вовсе не в ней.
Толика Мария родила, когда уже матерью стать и не мечтала. Надо ли говорить, что в ребенке своем она души не чаяла? Муж ее сына сильно не баловал, но Мария его суровость компенсировала как могла. Толик рос балованным донельзя. Не было такого желания, какое мать его исполнить не могла бы, стоило мальчишке только заикнуться. Даже мопед ему купили первому в поселке, что вызвало нешуточную зависть у соседских парней.
Толик ведь вредный был. Попросят его ребята дать прокатиться, и он поначалу согласится. Пообещает. Даже время назначит. А сам не придет. Раз так сделал, другой, а потом парни собрались вместе, да и объяснили ему, что нехорошо с друзьями так поступать.
Толику их наука впрок не пошла. Он кроме себя любимого и знать-то никого не желал. А потому только озлобился и с ребятами общаться и вовсе перестал. Все твердил, что такие друзья ему ни к чему.
Так и ходил гоголем по поселку, пока в пору не вошел. В армии отслужил. А как вернулся, Катерину-то и заприметил. До того внимания на нее не обращал. Бегает пигалица какая-то и ладно. А тут разглядел…
Ей тогда едва шестнадцать сравнялось. Видная была, конечно. Вся в мать. Вера ведь тоже красивая по молодости была. Шибко красивая! Парни из других районов свататься приезжали, да только она ни на кого, кроме Вани своего, и смотреть не хотела. Соседский мальчишка, с которым Вера клубнику с грядки таскала, пока мать не видит, для нее стал светом и опорой.
Да только коротенькое им счастье выдалось.
К окончанию школы они уже знали, что хотят быть вместе и уговорили родителей, чтобы те позволили им расписаться. Свадьбу, веселую, деревенскую, играли два дня, пригласив всех соседей. А потом Ваня, посадив у дома Веры две тоненькие березки, ушел в армию.
— Помнишь, как в сказке, Вер? Будешь смотреть на эти березки и меня вспоминать.
— Что ты болтаешь, Ванечка! Я буду смотреть на них и тебя ждать! Так будет правильнее… — обливалась слезами Вера, провожая мужа.
Всего пару недель Вера женой-то и побыла до того времени, как повестка Ване пришла.
Через два месяца она поняла, что ждет ребенка, а еще через два узнала, что Вани больше нет.
Глупая случайность и чья-то неосторожность лишили ее мужа, а Катю отца. Грузовик, который ремонтировал Ваня, прекрасно разбиравшийся в технике, почему-то начал движение в самый неподходящий момент, и остановить тяжелую машину Ванины сослуживцы просто не успели…
Так Вера, не успев толком стать женой, осталась вдовой. Только то, что она ждала Катю спасло ее от необдуманного поступка. Когда дочь появилась на свет, Вера плакала как маленькая, ведь глаза у Катюшки были Ванины. Темно-карие… Цвета осени и надежды.
В дочери Вера души не чаяла. Но ее любовь была вовсе не похожа на любовь Марии к своему сыну. Не было здесь неуемного стремления исполнить любой каприз и оградить от всех и вся.
Вера дочь растила в строгости, хоть и баловала. Какая мать не принесет своему ребенку лишнюю конфету или обновку, если средства позволяют? У Веры хоть денег всегда было в обрез, но для дочери она ничего не жалела. Помогали бабушки и дедушки, работала сама Вера, и Катя росла в любви и заботе, радуя родных своим, без преувеличений, золотым характером.
Она была настолько внимательной к людям и доброй, что Вера не раз говаривала:
— Доченька, тяжело тебе в жизни придется.
— Почему, мам?
— Потому, что ты всех вокруг любишь. Что хороших, что плохих. Ты их даже не видишь, плохих-то. Все у тебя хорошие…
— А это неправильно?
— Ох, девочка моя! – кручинилась Вера. – Люди разные. Кто-то как солнышко. Всех согреть норовит и кроме хорошего ничего видеть не желает. Вот как ты. Кто-то – серединка на половинку. Свое блюдет, а остальное его не волнует. А кто-то… Берегись злого языка, доченька. Такую беду он натворить может, что ты даже и не представишь себе! Если злой язык у человека, то метет как помело, не разбирая, кто перед ним и что после будет. И яду на его кончике столько, что любая кобра удавилась бы от зависти! Нет, наверное, беды страшнее, чем на такой язык попасть.
— Ты так говоришь, мам, как будто знаешь, каково это.
— Конечно, знаю. Потому и предупреждаю тебя. Чего только я не наслушалась, после того, как отца твоего не стало, а я тебя родила. Только ты знай – все это не правда! Я папу твоего любила… Так любила, что даже сейчас глаза закрою и перед собой его вижу. Стоит как живой и улыбается. У тебя, Катюша, его улыбка. И его глаза. А еще сердце… Ты на отца похожа очень. Он таким же добрым был.
— Мам, а почему ты больше замуж не вышла? Ведь ты же молодая еще совсем.
— Не хочу, доченька. Такого, как твой папа, больше не встречу, а с кем попало жить… Не надо оно мне! Ты есть и этого мне довольно! Есть за что Бога благодарить. Кто-то скажет, что мужчина в доме нужен, поддержка, мол, и все такое. А я не хочу! И без того есть кому нас поддержать. Родни – на две деревни хватит, и никто в стороне не остался, когда папы твоего не стало. Все помогали как могли, да и сейчас не оставляют. Справимся, Катюша! А отчима у тебя не будет. Не допущу я этого. Вот когда вырастешь да уедешь, тогда я, может, и подумаю. Одной-то на старости лет страшно остаться.
— Мам! Что ты говоришь такое?! Я тебя одну никогда не оставлю!
— Доченька, родной ты мой орешек, как знать. Никто сейчас не скажет, как жизнь наша сложится. А я хочу, чтобы ты знала, для меня твое счастье – это главное! Будет тебе хорошо и мне тепло станет. Главное – живи! И пусть не придется тебе узнать, какие люди темные на свете бывают. Пусть обойдет тебя эта печаль!
Как ни желала Вера покоя своей дочке, а только пришлось Кате испытать на себе и злобу людскую и пустые сплетни.
Толика она не боялась. Знала, что за нее есть кому заступиться. И братья двоюродные рядом были все время, и ребята из класса. Да и подруг у Кати хватало. Однако, иногда случалось так, что приходилось Катерине одной домой ходить после уроков. Она знала, что Толик ее у школы караулит, а потому выпросила ключ у сторожа и приноровилась уходить через запасной выход.
Именно там ее Толик однажды и поймал…
Катя, хоть и пошла в мать – невеличкой росла, а сильна была не по годам. Сказывалось воспитание. Вере, чтобы не нуждаться, пришлось держать большое хозяйство. Болели и с каждым годом сдавали все больше родители, и денег уже не хватало. А потому Вера держала птицу – гусей и индюков, сажала сразу три огорода – свой и два родительских, а потом торговала на рынке. Катя, как могла, помогала матери, зная, как тяжело той управиться с таким хозяйством, несмотря на помощника, которого Вера нанимала на лето.
Благодаря тому, что Катя никакой работы с самого детства не чуралась, помогая матери, физически она была довольно крепкой девочкой. А потому у нее хватило сил отбиться от Толика. Она дралась так, что Мария, обрабатывая потом укусы и синяки на теле сына, костерила Катю на чем свет стоит.
— Бешеная! Как есть – бешеная!
Беды не случилось, но испугалась Катя очень сильно. Рассказывая дяде Паше о случившемся, она долго не могла говорить внятно. Заикалась, плакала, и все твердила:
— Что я ему сделала? Зачем он так со мной?
На этот вопрос ей не могли ответить взрослые, да Кате этот ответ был уже и не нужен. Наука, которую безуспешно пыталась втолковать ей мама, усвоена была Катей после этого происшествия раз и навсегда.
Из дома она уезжала с тяжелым сердцем. То, что будет дальше с Толиком, ее волновало мало. Катя думала о матери.
Дядя Паша отговорил Веру подавать заявление.
— Затаскают девчонку, затюкают, а толку не будет. Уж ты мне поверь! Мария костьми ляжет, а сына будет пытаться вытащить. Нервы Катерине истреплют, а посадят ли его – бабка надвое сказала. Сделать-то толком ничего не успел. Ты прости, Вера, что я так откровенно, как есть, все тебе объясняю, но хочу, чтобы ты понимала – Кате тоже достанется. А проучить этого гада мы и сами сможем. Да так, что он навсегда забудет, что такое безнаказанно творить все, что вздумается. Здоровье ему больше не позволит. Но если ты скажешь, что готова к тому, что будет после того, как Катя заявление подпишет, то я сделаю все, чтобы Толик безнаказанным не ушел. Слово тебе даю!
Такая вопиющая несправедливость подкосила Веру. Почему она не может заступиться за своего ребенка по закону? Почему должна прятать девочку от сплетен и чужой злобы? Почему…
На эти вопросы ответов у нее так и не нашлось. Она жила теперь по инерции, мечтая лишь об одном – чтобы Катя забыла о том, что случилось и нашла свое счастье.
— Березонька ты моя… Стоишь в поле одна-одинешенька теперь. Вроде и воля вокруг, а плохо… Ни матери рядом, ни отца, ни друга разлюбезного. Сыплешь золото листочков своих по осени, а все в пустую. Не видит пока никто твоего богатства. Души твоей, сердца доброго… Дай Бог, чтоб нашелся тот, кто разглядит тебя, родная моя… А тогда и мое сердце успокоится.
***
Катя училась в городе, и Вера ушла с головой в работу, не давая себе даже на минуту отвлечься, чтобы вспомнить о том, что было.
Учиться Катя мечтала.
Она, еще будучи малышкой, усаживала в рядок своих кукол и медвежат и командовала:
— Так, дети! Начинаем урок!
Ее мечта стать учителем никуда не делась со временем, и Вера не раз ругала дочь, когда видела, что Катя засиживается допоздна с уроками.
— Катюша! А спать когда?
— Мам, ну неужели ты не понимаешь? Если я хочу стать хорошим учителем, то должна и учиться лучше всех! Как я научу детей чему-то, если сама этого знать не буду? Не мешай! Мне немного осталось. Сейчас доделаю и лягу.
Провожая дочь в город, Вера просила:
— Катюша, береги себя! Быть лучшей – это хорошо, но и о здоровье забывать не нужно! Оно тебе еще пригодится. Тетя Аня проследит за тем, чтобы ты питалась по-человечески, а ты спать ложись вовремя, хорошо? Я тебя прошу!
— Мамуля, не волнуйся! – Катя бравировала, но понимала, что одно дело школа, а другое университет. Там учеба в разы серьезнее пойдет.
Так и вышло.
Кате было сложно. Несмотря на то, что Кате повезло и школа, в которой она училась, пыталась дать детям как можно больше, трудностей было много. И первой из них было то, что учителей не хватало. И как ни старалась Светлана восполнить недостаток знаний у старшеклассников, приглашая тех преподавателей, кто уже давно был на пенсии хотя бы для консультаций, этого, конечно, не хватало.
И потому, Кате приходилось наверстывать упущенное. А тетка ее, Анна, заходя к девочке в комнату после полуночи, сердилась:
— Катерина! Что я матери твоей скажу? Ты же уже на тень похожа стала!
Катя послушно кивала, а позже включала фонарик под одеялом и продолжала готовиться к зачетам и экзаменам.
Тетушка, которая Катю любила как родную дочь, ведь своих детей у нее так и не случилось, пыталась познакомить девушку с хорошим парнем.
— Сын моей подруги, Катюша. Такой мальчик замечательный! Сходили бы, погуляли вместе. А то сидишь как сыч за учебниками! Скоро уже забудешь, что такое свобода!
Катя отказывалась наотрез. После того, что случилось, она даже думать не хотела о парнях. Ей мерещились руки Толика, его ухмылка, и мягкие, плохо выбритые щеки, по которым она била кулаками, сдирая кожу на костяшках пальцев, и плача от бессилия.
В какой-то момент она поняла, что все это ненормально и подошла к одному из преподавателей:
— Ольга Семеновна, вы не могли бы посоветовать мне кого-то из своих коллег.
— Тебе нужен психолог, Катюша?
Катя, подумав немного, не соврать ли, все же решилась сказать правду.
— Да. У меня есть проблема, которую нужно обсудить с грамотным специалистом.
Лишних вопросов ей задавать не стали. Ольга Семеновна просто созвонилась со своей подругой и выдала Кате номер телефона, по которому следовало договориться о встрече.
— Катюша, если у тебя какие-то проблемы, ты можешь в любое время обратиться ко мне. И я постараюсь тебе помочь.
Катя кивнула, но все-таки спросила.
— Зачем это вам?
— Не совсем поняла твой вопрос.
— Понимаете, люди сейчас редко помогают друг другу просто так. Не принято это стало. Даже у нас, в поселке. Про город я вообще молчу. Не модно…
— Катюша, а я вообще не модная женщина. Знаешь, какую кличку мне студенты дали? Улыбаешься… Значит, знаешь. А разве черепаха Тортилла не помогала героям сказки? Да, своеобразно. Но помогала же. Вот и я леплю тройки направо и налево, за что меня очень не любят. Но если те, кто хочет получить приличные оценки, хотя бы просто постараются пересдать мне темы, по которым получили не то, что хотели, они откроют учебник. А это шанс, что в памяти потом что-то останется. И дети, которых они будут обучать, мне точно спасибо скажут. Понимаешь?
— Кажется, да.
— Так вот, Катюша! Золотой ключик я тебе, конечно, не обещаю, но совет дам, а, если нужно будет, и связями помогу. Они у меня обширные и очень разные. Учись, Катя, а потом подумаем, где применить твой талант. А он у тебя есть, уж поверь мне. Повезет ребятишкам, которых ты учить будешь, если не передумаешь.
— Не передумаю!
— Вот и хорошо! А сейчас иди. У меня лекция. И приходи ко мне в любое время, без всяких церемоний. Поняла?
— Спасибо…
Ольга Семеновна присматривала за Катей до самого выпуска и очень огорчилась, когда та отказалась работать в городской гимназии.
— Хорошо подумай, Катюша! Это неплохая возможность. Ты пока без опыта и это даст тебе отличный толчок в карьере.
— Я подумала. Спасибо вам за все! Но ведь и в поселке кто-то должен детей учить, так? Мне очень не хватало хороших преподавателей. Сейчас все в город рвутся, а я не хочу здесь оставаться. И потом… Там мама… Я домой хочу!
Ольга Семеновна неожиданно для Кати улыбнулась.
— А ты очень хороший человек, Катюша! И мама у тебя хорошая, если смогла такую девочку воспитать. Счастливого пути тебе! И не забывай! У тебя есть к кому обратиться, если вдруг планы на жизнь поменяются.
Катя, поблагодарив Ольгу Семеновну, засобиралась домой. Еще немного и увидит она свои любимые березки у родного дома, знакомую калитку и… маму. По ней Катя скучала несказанно, несмотря на то, что Вера приезжала в город так часто, как только могла.
Тетушка, провожая Катю, расплакалась. И обнимая племянницу, напутствовала:
— Катюшка, ты, главное, на людей не смотри! Смотри на себя! Люди – злые, но не все! Много хороших. Очень много! И где-то ходит твое счастье, девочка моя, я верю. Не упусти его! Не дай никому забрать!
— Тетя Аня, так никто пока и не пытался.
— Когда попробуют, вспомни мои слова. И действуй!
Катя знала, о чем говорит тетка.
Анна так и не вышла замуж, пережив предательство жениха, который поверил своим сестрам, когда те решили, что Аня не придется ко двору в их доме и написали брату письмо в часть. Письмо это было очень злое и несправедливое, но разбираться, правда ли то, что в нем написано, жених Ани не стал. Из армии он вернулся уже с новой невестой, а Анна уехала в город, чтобы попытаться забыть того, кого так любила. Увы, ей это нисколько не удалось. И она жила одна, воспитывая двух котов и маленькую собачку, подобранную когда-то на улице, не желая связывать свою жизнь с нелюбимым.
Марии ума хватило на то, чтобы обходить дом Веры стороной и лишний раз с нею не встречаться. Она, конечно, и не думала успокаиваться, но тактику избрала особую. Зная, как много может сделать слово, она роняла свое то тут, то там, и скоро уже Вера стала замечать косые взгляды в свою сторону, а иногда и не только взгляды. Тактика Марии сработала.
Сына это ей, конечно, вернуть не могло. Да Толику это было и не надо. Он отлично прижился в столице, где работал охранником в каком-то большом торговом центре и снимал крошечную квартирку на окраине. Его все устраивало, ведь здесь не было матери, которая твердила, что он лучше всех, а, значит, ему все позволено. Теперь Толик точно знал, что это далеко не так. А потому учился жить иначе, вычеркнув из жизни эпизод с Катей, о котором ему нет-нет, да и напоминали проблемы со здоровьем, которые появились после разъяснительных бесед, проведенных земляками, о том, как стоит себя вести мужчине.
Марию такой расклад не устраивал, но поделать с желанием сына строить свою жизнь вдали от нее, она ничего не могла. А потому злилась на Веру и ее дочь, срывая раздражение в беседах с соседками.
Катерина после возвращения потратила неделю на то, чтобы навести порядок в доме и помочь матери, а потом пошла устраиваться на работу.
— Катюша! Да ты моя умница! Красный диплом! Это же прекрасно! Нам как раз сейчас педагог младших классов нужен. Галина Ивановна на пенсию выходит, вот ты ее и заменишь.
Светлана Катю приняла с распростертыми объятиями. Еще бы! Девочку эту она сама учила и очень надеялась, что по окончании учебы Катя вернется в родную школу.
Первого сентября Вера побросала все дела и прибежала к школе, чтобы посмотреть, как дочь, такая взрослая и красивая в новом костюмчике, заводит в школу свой немногочисленный класс. Детвора робко жалась к Кате, оглядываясь на родителей, а Вера цвела улыбкой, смахивая слезы.
Ее девочка… Золотая ее березонька…
Работала Катя легко. Как дышала. Ольга Семеновна была права, талант у нее был незаурядный. Даже с учетом того, что все в поселке ее знали с самого детства, уже через полгода редко кто обращался к Кате по имени.
— Екатерина Ивановна, можно вас на минутку?
Катя, слыша такое официальное обращение, поначалу вздрагивала и озиралась. К кому обращаются?
А потом Вера ей объяснила кое-что.
— Гордись, Катюша! И тем, что тебя по отцу вспоминают, и тем, что уважение оказывают. У нас ведь как? Все друг друга знают! И если человек не заслуживает, чтобы его уважили да по отчеству величали, то хоть плачь, хоть кричи, будешь какой-нибудь Катькой. И не на время. Как прилипнет это прозвище, так и забудь, что тебя по-другому звали. А потому, гордись и соответствуй! Тогда и краснеть не придется.
Катя к маминым словам прислушалась и с тех пор с улыбкой кивала тем, кто называл ее по имени-отчеству.
Год, другой, третий…
Катя работала, помогала Вере по хозяйству, но личную жизнь устраивать не спешила. За спиной у нее уже вовсю шептались, приписывая ей романы то с одним, то с другим, но это были наветы Марии. Катя несла себя строго, лично не давая ни малейшего повода для сплетен.
Она выпустила один класс и набрала следующий, но тут случилось то, что перевернуло всю ее жизнь и заставило поселок вздрогнуть и заговорить совершенно иначе принятым здесь правилам.
— Вер! Вера! Слыхала? У нас новый ветеринар.
— Кто таков?
— А Бог его знает! Мария говорит, что семейный. Приехал с детьми и тещей.
— Сколько деток у него?
— Двое. Старший к Кате твоей в класс пойдет, а младшая еще маленькая совсем. Годика три-четыре, не больше.
— А жену его видела?
— А нет там никакой жены. Непонятное что-то. Теща есть, а жены – нет.
Виновник этой беседы принимал дела и обустраивался на новом месте, но рассказывать о себе не спешил. Кто же захочет делиться с незнакомыми людьми своей биографией просто так?
Кирилл приехал на новое место работы по приглашению, но обустраиваться ему пришлось долго. Дом, который ему выделили был не в самом лучшем состоянии, но мужчину это не напугало. Он вырос в деревне и все вокруг ему было хорошо знакомо. В родные пенаты возвращаться он не стал, ведь там не было никого, кто ждал бы его. Да и дом родительский Кирилл продал. Деньги нужны были срочно, и он торопился, оформляя документы и мысленно прося прощения у родителей.
— Мам, пап, простите! Знаю, вы хотели бы, чтобы я жил здесь. Но вы же видите, как все получилось… Если бы вы рядом были, мне было бы куда проще… Рано вы ушли… Очень рано… Мне так нужны вы сейчас!
Сердце ныло, но Кирилл понимал, что останавливаться нельзя. На кону стояла жизнь его дочери. Сложный порок сердца, который поставили Милочке почти сразу после рождения, разделил жизнь семьи Кирилла на до и после.
А семья его и правда была несколько странной. Состав, в котором она появилась в поселке, не мог не вызывать вопросов.
Сам Кирилл, Дима, сын жены Кирилла от первого брака, Милочка, и теща – Альбина Михайловна. Вот и вся семья Кирилла, которая обживалась теперь в новом для себя доме и пыталась наладить контакт с жителями поселка.
О том, что старший мальчик Кириллу не родной, узнали не сразу. Катя не привыкла трепать языком попусту, а потому, принимая документы Димы, никому и ничего не сказала.
— Вас не удивляет, что у нас разные фамилии? – Кирилл смотрел на молодую учительницу чуть ли не сердито.
За последние три года ему пришлось общаться с разными людьми и все они реагировали примерно одинаково, увидев свидетельство о рождении Димы.
— А вы ему кто?
На этот вопрос Кирилл давно отвечал, не задумываясь:
— Отец.
— Не пойму, молодой человек, зачем вы мне голову морочите? У вас в паспорте совершенно другое имя стоит. И мальчик вам никто, получается.
— Я – его опекун. И то, что написано в документах, никакой роли не играет в наших отношениях. Дима – мой сын. У вас есть еще вопросы?
— Масса!
И только Катя не задала ни единого. Изучила внимательно папку с документами, которую ей передала Светлана, и кивнула.
— Ваш мальчик будет сидеть вот здесь. За третьей партой. И не волнуйтесь, Кирилл Алексеевич, у нас очень хороший класс. Диме мы очень рады. Понимаете, у нас мальчиков мало. Девочек больше. И каждый мужчина на вес золота.
Катя улыбалась так искренне, что Кирилл чуть расслабился. Нет лишних вопросов. Нет придирчивого, назойливого внимания. И это уже хорошо. А как придется тут ко двору Дима – время покажет. В тех школах, где он учился раньше, пока Кирилл мотался с дочерью по больницам и пытался устроить жизнь своей семьи, вопросов к ребенку было очень много.
— Вашим мальчиком нужно всерьез заняться! Ему не хватает родительского контроля! Вы понимаете?
— Понимаю. И сделаю все, что смогу.
— Нет, этого мало! Нужно больше. Простите, а где его мать?
На этот вопрос Кирилл и сам не прочь был бы получить хоть какой-то ответ. Где скиталась его бывшая жена, Кристина, он не знал.
Она пропала из его жизни почти сразу после рождения Миланы.
— Мила, Милочка, Милана! Кирилл, правда, красивое имя? – Кристина выбирала в интернет-магазинах детские вещички и планировала, как будет наряжать новорожденную дочку.
Дима, которого мать перед рождением Миланы, совсем перестала жаловать, жался к отцу.
— Пап…
— Что, Димка?
— А хотя бы ты меня любить будешь, когда она родится?
— Что ты такое говоришь? Конечно! И мама будет!
— Мама не будет… — Дима отворачивался, не желая слушать доводы Кирилла.
А тот злился. Как можно так с ребенком?!
Диму Кирилл воспитывал с тех пор, как мальчику исполнился год.
Очаровательная девушка, с которой Кирилл познакомился на дне рождения у своего друга, покорила парня своей непосредственностью.
— А ты что, правда, ветеринар? Кошечек-собачек лечишь?
— Если надо, то и их могу. Я работаю в частном конном клубе за городом.
— Кони-пони, значит… А я всю жизнь мечтала покататься на лошадке!
— Это можно устроить. Хочешь, в это воскресенье? Я договорюсь!
— Хочу!
На встречу Кристина приехала не одна.
— Знакомься! Это мой сын, Димочка!
Серьезный карапуз разглядывал Кирилла так внимательно, что тот невольно протянул руки:
— Пойдешь ко мне?
Упрашивать себя Дмитрий не заставил. Он устроился на руках у Кирилла так, словно эти объятия уже были ему знакомы, и очень деловито потянулся к морде любимца Кирилла, жеребца Асбеста.
— Осторожно! – Кристина играла ресницами, но не сделала попытки забрать мальчика.
— Не волнуйся! Лошади очень умные животные, а Асбест вообще почти человек. Ребенка точно не обидит.
Они провели выходной вместе. А потом еще один. И еще… И как-то само-собой получилось так, что Кирилл привык и к мальчику, и к его матери настолько, что перестал воспринимать их как чужих людей.
— Кирюша, я хочу познакомить тебя с одним человеком.
— С кем?
— С моей мамой! Она давно уже спрашивает, куда мы с Димой пропадаем на все выходные. Пора открыть ей эту тайну. Тебе так не кажется?
Кристина улыбалась так мило, что Кириллу даже в голову не пришло отказать ей.
Альбина Михайловна встретила Кирилла не ласково.
— Здравствуйте. Вы, я так понимаю, Кирилл?
— Да. Приятно познакомиться!
Кирилл протянул букет, купленный им по правилам, которые когда-то объясняла ему мать.
— Кирилл, если ты идешь в дом, где есть женщина и она может сыграть какую-то серьезную роль в твоей жизни, купи ей цветы. Мелочь, но ей будет приятно. Такой маленький шажочек к взаимопониманию, сынок. А любой серьезный путь в этой жизни начинается с маленьких шагов.
Альбина Михайловна подношение не оценила.
— Спасибо. Но это лишнее.
Вручив букет Кристине, она взяла на руки притопавшего из детской Диму. И тут ее суровость улетучилась, когда мальчик потянулся к Кириллу, что-то пытаясь рассказать и то и дело трогая бабушку за щеку.
— Да, мой хороший, я вижу! Кирилл пришел. Ты ему рад?
Реакция ребенка была однозначной, и Альбина Михайловна сменила гнев на милость. Кирилл был принят.
Свадьба Кирилла и Кристины была очень скромной. Денег особо не было, но Кристину это совершенно не смущало. Она купила короткое белое платье, новые кроссовки и смешную фату, которая почему-то торчала во все стороны какими-то клочками, но вызывала у нее неподдельный восторг.
— Смотри! Правда стильненько? Кирилл!
— Да, хорошо!
— Ох, уж эти мужчины! Ты будешь восхищаться мной или нет? Смотри, какая красавица тебе в жены досталась! Разве ты не рад?!
Кирилл был рад. Ровно год после свадьбы. А потом Кристину словно подменили.
— Господи, что ты за мужик! Заработать не можешь? Почему я должна копейки считать, Кирилл?
— Кристина, у меня довольно хорошая зарплата даже по меркам города.
— Ты – наемный работник! Вот была бы у тебя своя клиника…
— Кристина, у меня нет таких денег. Чтобы открыть клинику, нужны серьезные вложения. А где я возьму денег?
— Продай родительский дом! Все равно он стоит никому не нужный! Я слышала, что там будут что-то строить. То ли поселок новый, то ли еще что. Так что земля стоит хороших денег. И ты сможешь открыть клинику!
— Я подумаю…
Кирилл никак не мог решиться расстаться с единственной памятью о родителях. С тех пор, как их не стало, дня не проходило, чтобы он не мечтал вернуться в дом, в котором вырос, открыть выкрашенную отцом дверь и вдохнуть запах маминой выпечки. Вот только теперь это было невозможно…
Кристина настаивала, и Кирилл почти решился расстаться с родительским домом, но тут его жена узнала, что ждет ребенка.
Скандал был грандиозный. Кристина плакала, кричала, обвиняла Кирилла во всех смертных грехах, а он никак не мог взять в толк, почему у нее такая реакция.
— Я не хочу рожать! Я помню, как это было с Димой! Его отец меня тоже заставил! Не хотела я ребенка! Не хотела всех этих пеленок-распашонок-подгузников! Не мое это! Ну почему?! Кирилл, я же просила! И ты сказал, что детей не будет!
— Я сказал? – изумлению Кирилла не было предела. – Когда?!
— Неважно! Я же помню!
Что ответить на это Кирилл так и не нашелся. Никогда подобных разговоров с Кристиной у него не было.
Ураган, с женским именем Кристина, бушевал почти до самых родов. Почему жена не прервала беременность, Кирилл так и не понял. Ближе к дате появления на свет Миланы, Кристина будто успокоилась. Покупала детские вещички, говорила о том, как назовет дочь. И даже первое время после рождения девочки вела себя как образцовая мать. Даже Альбина Михайловна, которая приходила каждый день, чтобы помочь с детьми, удивлялась.
— Кирилл, вы благотворно влияете на нее. Кристина всегда была сложной девочкой. В отца… Тот тоже был с характером. И я, возможно, где-то упустила момент, когда нужно было нажать, объяснить, что не может мир вращаться вокруг нее одной. Но сейчас я вижу, что она меняется и меня это не может не радовать!
Однако, восторги Альбины Михайловны были преждевременны. Как только врачи объявили, что у Миланы проблемы со здоровьем, Кристина собрала вещи и отбыла в неизвестном направлении.
Кирилл, вернувшись как-то домой с работы, застал Альбину Михайловну в слезах, с внучкой на руках и папкой с какими-то документами.
— Вот… Кирилл, я не знаю, что теперь делать… Она уехала…
— Кто? – глупее вопроса Кирилл придумать не мог.
— Кристина! Оставила доверенность на детей и сказала, что не хочет больше так жить. Она, мол, молода и тратить свое время на больного ребенка, да и вообще на детей, не готова… Кирилл, я ужасная мать… Как я могла воспитать такое чудовище?
— Вы-то тут при чем? Она сама себя воспитала…
Кирилл взял на руки Диму, который к его приходу наревелся до икоты, и дернул плечом:
— Справимся! Вы поможете?
— Кирилл, ты мог бы и не спрашивать! – Альбина Михайловна сама не заметила, как впервые с того дня, как дочь познакомила ее с будущим мужем, перешла с зятем на «ты».
Дом родителей Кирилл все-таки продал. Расходы предстояли немалые, а других источников дохода, кроме зарплаты, у него не было.
Альбина Михайловна сдала свою квартиру и перебралась к зятю, чтобы воспитывать внуков и заниматься здоровьем Миланы.
Девочку прооперировали в столичной клинике, и Альбина Михайловна ревела как маленькая, когда врачи сказали, что ее внучка будет здорова после того, как пройдет реабилитацию.
— Подумайте о том, чтобы увезти девочку на какое-то время из города. Ей нужен свежий воздух, хорошее питание и, главное, покой. Понимаете? От этого будет зависеть очень многое.
Так Кирилл с тещей и детьми оказался в поселке, где жила Катя.
***
Первое время соседи присматривались к странному семейству, а потом перестали болтать. Мало ли, как жизнь у людей складывается. Живут же. Детей растят. Работают. Альбина Михайловна устроилась в детский сад нянечкой, чтобы быть рядом с внучкой и все постепенно наладилось.
У всех, кроме Димы.
Ему было сложно. Несмотря на то, что Кирилл старался уделять мальчику как можно больше внимания, этого оказалось недостаточно.
Мальчишка рос очень сложным. Задиристый, вздорный, он мог запросто устроить драку с одноклассниками на пустом месте.
Чем старше он становился, тем больше Альбина Михайловна качала головой:
— На мать похож… Кирилл, что же мы с ним делать будем?
— Что делать, что делать… Любить! Что еще с детьми делать надо? Вы подумайте, как ему непросто! Мать уехала, даже не попрощавшись. Потом с сестрой столько проблем было, и мы все занимались только ею. А Диму словно в сторонку отодвинули. Подожди, мол, до тебя очередь пока не дошла. Вот и получилось то, что имеем. Ничего. Будем исправлять ситуацию.
Но разговоры, разговорами, а складывалось все совершенно не так, как хотелось бы Кириллу и Альбине Михайловне. Характер мальчика портился на глазах и скоро уже Катя привыкла к визитам Кирилла в школу.
— Опять? – он устало кивал и усаживался за первую парту, смешно подбирая длинные ноги.
Катя, глядя, как он пытается втиснуться на ученический стульчик, невольно улыбалась.
— Кирилл Александрович, вам же неудобно!
— Вы правы! Страшно неудобно, что мой сын так себя ведет.
— Я не о том!
— А я об этом. Екатерина Ивановна, что делать-то? Я с ним поговорю, конечно, но этого ведь недостаточно. Что он опять натворил?
— Подрался с Костиком Семягиным. Почему и зачем – молчат оба как партизаны. Что не поделили, я не знаю. Но мне кажется, что все не так просто. Дима очень способный мальчик. Ему нравится учиться и все, что бы я ни предложила дополнительно, у него вызывает неподдельный интерес. Его поделка заняла первое место на областном конкурсе и, насколько я понимаю, делал он ее сам. Вы не помогали?
— Совсем немного.
— Может быть его еще в какой-то кружок устроить? Я знаю, что вы его на борьбу отдали. Это хорошо. Но ему, явно, этого мало. Нужно что-то еще.
— Есть идеи?
— Знаете, у нас есть старый фотограф, Василий Кузьмич. Мастер своего дела! До сих пор с пленкой работает, но и современную технику освоил. Он еще несколько лет назад начал с ребятами заниматься. Конечно, там все старше Димы, но если это будет ему интересно, я договорюсь.
— Давайте попробуем. Спасибо вам…
— Мне-то за что?
— Вам не все равно. А это много значит. Другая бы уже давно за ухо к директору таскала и на учет грозилась поставить, а вы думаете, как помочь Диме.
— Это моя работа. И не только. Мне нравится ваш мальчик. Он любознательный и очень добрый. Но что-то ему мешает быть хорошим. Что именно, пока понять не могу. Но обязательно разберусь. Я вам обещаю. А вы пообещайте мне кое-что.
— Что же?
— Если Дима расскажет вам, в чем причина его поведения, не сочтите за труд, объясните и мне тоже, хорошо? У меня пока не так много опыта и я хочу знать, чем можно помочь ребенку в такой ситуации.
На том и порешили.
В субботу Кирилл уехал в город и вернулся с новенькой камерой, которую вручил Диме.
— Что это, пап?
— Фотоаппарат. Я знаю, что все сейчас используют для съемки смартфоны, но это совсем другое. Екатерина Ивановна договорилась и тебя возьмет в ученики настоящий фотограф. Если ты, конечно, этого захочешь. Там ребята постарше, но твоя учительница сказала, что у тебя все получится.
— Почему она так решила?
— Говорит, что ты способный.
Кирилл старался говорить немного небрежно, но у него это получалось с трудом, когда он увидел, как напрягся Дима.
— Правда?
— Зуб даю! Так и сказала.
Улыбка, робкая, но такая долгожданная, все-таки скользнула по губам Димы, и он прижал к себе подарок.
— Спасибо!
Занятия и правда ему понравились. Скоро уже Дима принялся бродить по окрестностям поселка вместе с другими ребятами, выполняя задания Василия Кузьмича. И тот, не уставая хвалить мальчишку, сказал Кате:
— Талантливый парень! Есть у него глаз!
— Глаз?
— Да. Это значит, что он видит. Не у всех это получается. Кто-то будет полдня свет устанавливать, камеру настраивать, а в итоге ерунда получается. А другой щелкнет раз-другой навскидку и на тебе! Шедевр! Вот Дима из таких.
Катя улыбалась в ответ. Отцовские березки, снятые Димой, занимали почетное место над ее письменным столом. Это фото Дима подарил ей на день учителя и Катя купила красивую рамку, а после повесила работу мальчика так, чтобы видеть ее каждый раз, когда садилась проверять тетради.
Все шло хорошо, пока в школе не разразился скандал.
В тот день Дима принес в класс свою камеру, чтобы снять ребят. Василий Кузьмич дал своим ученикам новое задание и на этот раз оно было куда сложнее, чем прочие. Снимать людей Диме еще не доводилось, если не считать бабушки и сестры, а потому он волновался.
Однокашники на его просьбу отреагировали спокойно. Девчонки поправляли прически, прося Катю о помощи, а мальчишки разглядывали фотоаппарат, прося Диму показать, как им пользоваться.
И только Костик, покрутившись рядом, отошел в сторонку, а потом подозвал к себе Диму.
— Эй, иди сюда! Я что-то покажу тебе!
Дима оставил камеру на столе и сделал было шаг к Костику, но тут же замер, когда одноклассник метнулся обратно, схватил фотоаппарат со стола и потряс им над головой и зашипел, так, чтобы Катя не услышала:
— Отбери! Ты! Сиротка! Папа тебе купил?! Да он даже не отец тебе, а чужой дядька! Что смотришь? И мать тебя бросила! Ты никто и звать тебя никак! Понял?! И нечего тут хвастаться! На-на! Забери! Попробуй!
Катя ничего не успела сделать. Пока она встала, отодвигая от себя девочек, все уже случилось.
Дима прыгнул к Костику, пытаясь выхватить у него камеру, и не рассчитал свои силы. Он толкнул мальчика, и Костик упал. Камера отлетела в сторону, но Диме было уже не до того. Он застыл, глядя на лежавшего у его ног Костю, который больше не шевелился. Угол парты, о который Костик ударился, был выпачкан чем-то красным…
А потом начался форменный ад.
Кричали дети. Пыталась их успокоить Катя, лихорадочно набирая номер скорой и пытаясь убрать детей из класса. Прибежала Светлана и послала кого-то из старшеклассников за фельдшером, запретив трогать мальчика.
Костик пришел в себя и Кате пришлось чуть не силой удерживать его на месте, не давая встать и уговаривая потерпеть немножко.
Мать Кости, Наталья, которая работала в школьной столовой, ворвалась в класс и кинулась к сыну, над которым уже колдовали врачи.
— Ты! Учительница! Куда смотрела! Как такое могло случиться?! Я тебя засужу! Ты поняла меня?! Ты сядешь! Костик, мальчик мой! Кто тебя так?
— Димка! Это он, мам! Его тоже надо в тюрьму!
— Всех! Всех накажем, Костенька! Ты только потерпи, маленький! Не шевелись!
Костика увезли в больницу, а Катя встретила прибежавшего, после звонка директора школы, Кирилла.
— Что теперь будет?
В голосе мужчины было столько страха, что Катя вдруг поняла, что она больше не девочка с дипломом учителя, а взрослый человек, который должен отвечать за свои поступки и поступки тех, кого ей доверили, так как положено.
— С Димой все будет в порядке. Разберемся. Светлана Степановна обещала помочь. Конечно, поступок из ряда вон, но я уверена, что мальчик не мог поступить так просто из вредности. Я не слышала их разговора с Костей. Рядом были дети и шумели очень сильно. Видела только, что Костик схватил камеру и размахивал ею. Но там были и другие ребята. Я поговорю с ними и выясню в чем дело.
Дядя Паша, которого Светлана в срочном порядке вызвала в школу, покачал головой:
— Собирай родителей, Катерина. Да вместе с детьми. Дело-то серьезное. Под суд пойдешь, если что не так пойдет. Будем разбираться.
К вечеру в актовом зале школы было не протолкнуться. Пришли не только те, чьи дети учились в классе у Кати. Здесь была большая часть поселка.
Костик, гордо восседавший рядом с матерью, то и дело касался перебинтованной головы и хихикал, глядя на Диму и его отца, которые стояли у сцены рядом с директором.
Мария, пристроившись рядом со своей соседкой, матерью Костика, то и дело шептала что-то ей на ухо и видно было, что буря вот-вот грянет и Кате придется несладко.
Светлана вышла вперед, собираясь начать собрание, но Наталья ее опередила.
— Не вздумай защищать любимицу свою, поняла? Я ее все равно посажу! Она виновата в том, что не смогла порядок в классе навести! Мой ребенок мог… Ох, даже не хочу вслух это произносить! Мы разве для того детей в школу водим, чтобы их тут калечили? Гнать в три шеи такую учительницу! Нечего ей в школе делать!
Половина зала одобрительно загудела, а другая зашикала, требуя порядка.
Опрос детей, который проводила Светлана Степановна прошел достаточно быстро. Разобравшись, в чем была причина ссоры, Светлана повернулась к Наталье.
— Что скажешь, Наташа?
— То же, что и до этого! Какая разница, из-за чего мальчишки подрались? Катька все равно виновата!
Дядя Паша встал и шагнул ближе к сцене. Его бас заполнил зал, заставляя замолчать даже тех, кто оживленно обсуждал что-то на задних рядах.
— Не Катька, а Екатерина Ивановна. А тебе Наталья не мешало бы воспитанием сына заняться. Жаль, отца его ищи-свищи, а то я бы ему всыпал по первое число хорошей лозинкой. Распустились! Где это видано, чтобы сироту травили?! Вы нелюди, что ли? Люди так не поступают! Знаю я, откуда тебе тот яд в уши льется, которым ты нас тут потчуешь! Что, Мария, довольна? Настропалила пацана и рада! Своего сына вырастить не могла человеком, и Наташкиного не надо? Так? Что молчишь?! Не стыдно? Хотя, о чем это я? Таким как ты, стыдно-то не бывает. Вот что! Если ты в суд, Наталья, пойдешь, то это твое дело. Ты мать – тебе и решать. Только я скажу так. Поднимите руки те, кто свидетелем пойдет, что Катя не виновата в том, что случилось. Прежде всего родители, чьи дети были в тот момент в классе и слышали, о чем разговаривали дети.
Руки взметнулись над рядами и Мария опустила глаза. План ее не сработал.
Наталья возмущенно запыхтела, натягивая на сына куртку и собираясь уходить, но тут вперед вышла Альбина Михайловна. Протянув Милану Кириллу, она поцеловала ладошку внучки, освобождаясь от ее рук, и повернулась к залу.
— Я хочу принести свои извинения. Наталья, я прошу прощения за своего внука. Он не должен был толкать вашего мальчика. Что бы между ними ни произошло, это не повод для драки. Да… У моего Димы нет матери… — Альбина Михайловна задохнулась, произнося эти слова, но тут же собралась и продолжила. – Но у него есть отец! Пусть не родной по крови, но лучшего я бы для своего мальчика не желала! И никто не в праве говорить моему внуку, что он сирота! И если вы, Наташа, пойдете в суд, то я тоже туда соберусь. Потому, что оскорблять Диму не будет никто и никогда! Вам понятно? И оставьте в покое школу! Воспитание идет из семьи. И если мы не научим своих детей вести себя как положено, то никакой учитель этого не сделает при всем желании. Екатерина Ивановна, посмотрите на меня! Спасибо вам за Диму! За то что вы все это время пытались помочь. Я очень вам благодарна! И я надеюсь, что сейчас всем и все стало ясно. Я готова оплатить лечение Кости, если это понадобится, и еще раз прошу прощения за это происшествие.
Наталья, которую трясло на протяжении всей речи Альбины Михайловны, хотела было что-то сказать, но Мария неожиданно одернула ее.
— Молчи! Матери нет у пацана, зато бабушка какая…
На том все и закончилось.
Поселок погудел еще немного и успокоился. Царапина на голове Костика зажила. Наталья, на которую соседки дружно спустили всех собак, после того как узнали, из-за чего Димка бросился в драку, тоже притихла, а Мария засобиралась к сыну. Толик не звонил уже больше двух недель, и она места себе не находила от беспокойства.
Правда, как выяснилось, все было не так уж и плохо. Просто Анатолий познакомился с девушкой и ему на какое-то время стало не до звонков матери.
Неладно было только в доме Веры.
Катя заболела.
Началось все как обычная простуда, но Кате становилось все хуже и хуже, и Вера забила тревогу.
— Мамочка, ну что ты так переживаешь? Все хорошо… Будет!
Катя, красная от жара, пыталась успокоить Веру, но слова путались и получалось у нее совсем не то, что она хотела сказать.
К вечеру она начала бредить, и Вера вызвала скорую.
Затянулось все надолго. Здоровый, молодой организм Кати вдруг дал такой сбой, что врачам пришлось сильно постараться прежде, чем девушка пошла на поправку.
Вера не находила себе места. Она моталась между городом и поселком, боясь упустить момент, когда дочери станет легче. Сначала она ездила на автобусе, но уже через пару дней после того, как Катю забрали, возить в город ее стал Кирилл.
Иногда один, иногда с Димой, который умолял отца взять его с собой.
— Это я виноват, пап! Понимаешь? Из-за меня Екатерина Ивановна в больнице!
Ни Кирилл, ни Альбина Михайловна не смогли его переубедить. Точку поставила Вера.
— Дима, перестань! От того, что ты причитаешь, ей легче не станет!
— А от чего станет?
— Найди среди снимков тот, который нравится тебе больше всех. И отвези в больницу. Ей передадут.
— А это поможет?
— Мне кажется, да. Для Кати… — Вера чуть улыбнулась и поправила себя. – Для Екатерины Ивановны это будет знаком.
— Каким?
— А таким! Она поймет, что ты больше не страдаешь ерундой, а снова занят делом. Понимаешь?
— У меня же камеры нет теперь…
Дима насупился.
— Но она-то об этом не знает.
Вера потрепала мальчишку по щеке и пошла собирать сумку с домашней едой. Кормили в отделении, где лежала Катя, неплохо, но девушка почти ничего не ела. И Вера использовала любой повод, чтобы заставить дочь хоть немного поесть.
План Веры сработал. Увидев снимок со своими любимыми березками, Катя слегка улыбнулась и к вечеру медсестры загомонили:
— О! Полегчало нашей красавице! Надо же, такая девка красивая и одна! Где справедливость, а?
— Да не одна она! Вон, мать ее какой-то парень в больницу возит. Может, муж?
— Не замужем она!
— Значит будет!
Удивительное дело, но, наверное, в природе есть какой-то странный механизм, благодаря которому пожелание хорошего человека через какое-то время обязательно сбывается. Пришелся тебе кто-то по душе, пожелай ему хорошего и светлого. Не просто так пожелай, а как в детстве, зажмурив глаза, скрестив пальцы и от всего сердца. И это пожелание обязательно сбудется! Потому, что так надо… Так правильно…
Вот и с Катей так случилось. То ли медсестры были с золотыми сердцами и потому пророчество их сбылось… То ли в поселке все очень хотели, чтобы у молодой учительницы, которая столько пережила, но не озлобилась, не свернула со светлой своей тропинки под березками, наладилась бы жизнь и появилась семья… А только сбылись эти пожелания.
И Вера, стоя в ЗАГСе и обнимая за плечи Димку, ревела белугой, отмахиваясь от добродушно бурчащего рядом дяди Паши.
— Ох, Пал Егорыч, дай ты мне порадоваться! Дочь замуж выдаю…
— Да ты же ревешь!
— А хоть бы и так! Слезы не только от горя бывают. От счастья тоже!
— Вон оно что! Ну тогда реви! На, вот, тебе платочек! Мне Варвара сразу два положила, а твой уж насквозь мокрый.
Катя, нежная как березка по весне, в белом платье и длинной фате была так хороша, что Милана не отходила от нее ни на шаг.
Еще бы! Такая большая красивая кукла и вся ей, Милане! Папа постарался!
И она назовет Катю мамой.
Не сразу. Спустя почти полгода.
Диме для этого понадобится еще год.
Но когда на свет появятся один за другим два Катиных сына, в ее с Кириллом семье не будет других обращений к родителям, кроме «папа» и «мама».
И Катя постарается сделать все, чтобы ее дети, все четверо, были счастливы.
Ведь нет на свете ничего более важного, чем вот это простое:
— Мам! Мама! Мы здесь!
Автор: Людмила Лаврова