Из кофра выбрался большой рыжий кот и запрыгнул на пюпитр скрипача.Тут многие из оркестра добавили выражения, несвойственные, казалось бы, людям такой профессии…
Он служил скрипачом в симфоническом оркестре. Не простым, а соло. То есть, он исполнял сольные партии, был ведущим. И, естественно, получал больше всех. Кланялся зрителям вместе с дирижером, а потом, за кулисами…
Дирижер ломал дирижерскую палочку, пытался вырвать седые всклокоченные волосы из итак поредевшей шевелюры и ругался. Нецензурно, но интеллигентно. Только так, как умеют ругаться дирижеры.
— Ты же, бездарность! — кричал он. — Ты же не скрипач, ты машина для извлечения звуков из скрипки. Но это значит, что тебя можно заменить просто телефоном, записав туда твою партию. Позорище!
Проблема была в том, что заменить скрипача было сложно. Если точнее, то невозможно. Во-первых, выучить эту партию и даже просто исполнить, мог очень редко кто. Во-вторых, к нему привыкли зрители во многих странах, где гастролировал оркестр.
А играл он действительно виртуозно, но чисто механически. Как будто просто извлекал звуки из машины. На взгляд дирижера, скрипач был бездарным исполнителем, механическим придатком к оркестру. И он, разумеется, жалел, что не может просто так заменить его.
Иногда дирижер пытался уговорить скрипача проявить хоть какие-то чувства:
— Ну, скажи. Ты ведь любил кого-нибудь? Ну, скажи. Тебе ведь было жалко кого-нибудь?
И когда скрипач тяжело вздыхал в ответ, дирижёр, в отчаянии пытаясь опять вырвать остатки волос, приводил последний аргумент:
— Ну, хоть домашние животные у тебя есть? Представить их себе во время игры, можешь?
Домашние животные были. Наглый, толстый и роскошный рыжий кот, который, скорее, сожительствовал со скрипачом. Он не считал этого человека своим хозяином, а скорее наоборот. Скрипач же тоже привык к хвостатому и воспринимал того, как часть обстановки.
Когда он уезжал, за рыжим красавцем ухаживала соседка. Да, ни женщины, ни родителей у скрипача не было. Родители давно умерли. А завести женщину не получалось… Большую часть года он находился за границей на гастролях, да и в своем городе — чаще пропадал на работе.
И, наверное, так бы и длилось дальше это дело, а скрипач так и остался бы на всю свою жизнь простым механическим и виртуозным исполнителем, если бы не один случай…
Перед концертом, когда дирижер опять рвал волосы на голове и кричал:
— Осталась одна репетиция до позора, бездарности!
Он немного выпил. Совсем чуть-чуть. А поскольку не употреблял никогда спиртного, то задремал дома. И проснулся, когда до выступления осталось всего полчаса. Схватив кофр для скрипки и автоматически его захлопнув, он бросился к машине.
Выслушав дирижера, шипевшего сквозь зубы проклятия и обещания увольнения, скрипач прошел к пюпитру. Пюпитр — это такое приспособление, на которое ставят ноты. Приблизительно, на уровне груди.
А занавес уже разошелся, и аплодисменты вовсю приветствовали известный оркестр. Скрипач, не успев приготовиться заранее, вынужден был открывать свой кофр прямо на месте. То есть — перед пюпитром и перед зрителями.
Но вот то, что увидел скрипач, а за ним дирижер, а после — и весь оркестр, надолго запомнилось им всем…
Из кофра выбрался большой рыжий кот и запрыгнул на пюпитр скрипача.
— Ой! — сказал скрипач.
— Ой! — сказал дирижёр.
— Ух…
Тут многие из оркестра добавили выражения, несвойственные, казалось бы, людям такой профессии. И только кот был абсолютно спокоен. Он уселся на подставке пюпитра перед нотами, закрыв их, и стал умываться.
Первым пришел в себя дирижер. Он помнил — не смотря ни на что, надо играть! И, сорвавшись с места, он бросился в гримерную, где хранилась скрипка его давно умершего сына. Это была его память, его сердце и душа…
Через пару минут он появился возле скрипача со скрипкой своего сына и, всунув в его руки, сказал:
— Играй… Играй, паршивец. Играй так, как никогда не играл! Я даю тебе скрипку. И это всё, что осталось мне от моего ребёнка.
Он вернулся на дирижерское место и поднял руки… Зал затих. Музыканты приготовились. Скрипач поднял скрипку и смычок…
Замер и кот, так и сидевший на пюпитре и закрывавший ноты, он посмотрел с удивлением на скрипача…
И грянула вторая симфония Малера. Скрипач прикоснулся к струнам скрипки, и звук наполнил зал.
Кот внимательно смотрел на скрипача, а тот, не видя нот, играл то, что помнит и так, как ему казалось правильным. И оркестр следовал за ним…
А когда смолкли последние звуки, зал в едином порыве встал, и своды филармонии огласили бешеные аплодисменты. Потому что никогда ещё они не слышали такого необычного исполнения.
И поклонился скрипач. И поклонился дирижёр. И поклонились музыканты. И ещё много раз закрывался и открывался занавес, а когда закрылся окончательно, дирижёр подошел к скрипачу и обнял его.
— Вот! — сказал он. — Вот, это именно то, о чем я говорил.
— Но ведь я забыл ноты и играл Бог знает что, и Бог знает как, — ответил скрипач.
— А это и есть музыка, — ответил дирижер.
Он плакал. Он погладил скрипку своего сына и сказал:
— Я нашел для тебя достойные руки. Теперь ты дома…
Потом он подошел к коту и, погладив того, заметил:
— Спасибо, рыжий паршивец. Ты сделал то, что я не смог за все эти годы.
Теперь скрипача называют не иначе как – виртуоз. И это дань не механическому исполнению, а таланту, душе и своей трактовке.
Да, дамы и господа. Этот скрипач очень хорошо вам известен, но случай этот не освещался никогда и нигде. Дирижер, скрипач и музыканты договорились никому не рассказывать об этом.
Всем кажется, что скрипач так и играл. Всегда…
И только большой рыжий кот может рассказать правду. Но люди не понимают его языка. И он хранит этот секрет.
Вот и вся история о музыке, таланте и скрипаче-виртуозе.
Автор ОЛЕГ БОНДАРЕНКО
