— Не надоело тебе на хвосте сидеть? Пыхтишь следом, надрываешься… Ты кого хочешь догнать, Саню Егорова? Тридцать лет на колесах, не таким как ты обламывалось… так что отцепись.
Водитель КАМАЗа Александр Егоров, исколесивший почти половину страны, поглядывал в зеркала и усмехался. Вот уже минут пять грузовик сидел у него на хвосте, словно преследуя Егорова. А он, водитель со стажем, держал руль так, словно был с машиной единым целым, и на расстоянии чувствовал других воителей – кто и чем дышит.
Если кому срочно обгон нужен – понимал, еще и фарой подмигнет, подсказывая, что впереди без препятствий. А тут машинешка с будкой, видно нагруженная по самые борта, увязалась за ним, даже сигнал подал водила.
Егоров в таких случаях сразу бдительность включает, запомнил с прошлых лет, как на трассах останавливали, как знакомые водители не раз прокалывались на таких обманках — ладно груз, а то ведь и жизни можно лишиться.
А тут как раз место почти пустынное, такой отрезок пути, который скорей бы проскочить. А тот пытается его догнать — ну с чего бы?
Егоров, поглядывая в зеркало, усмехается: «Ну, давайте, лошадушки, погоняйте», — бормочет он, обращаясь к машине, в которой 280 лошадиных сил, и скорость до 95 километров набрать можно. Хотя дело и не в скорости, Егоров лихачить не любит. Дело в мастерстве. Если не захочет пропустить машину, идущую следом, то и не проскочит никто его фуру. Но Саня не такой – добрым людям всегда уступит. А тут настырный грузовик внаглую пытается догнать его.
Может и догнал бы, но дорога петляет, и водитель КАМАЗа мастерски идет вперед. То, что с машиной все в порядке, — он уверен, сам с механиком проверял еще с вечера, а потом и днем проверил, когда загрузился.
«Ладно, пропущу я тебя, — подумал Егоров, — летите голуби… вечно торопитесь куда-то, жалко мне вас… поспешать надо не спеша».
И вдруг в зеркало заметил, как в окно грузовика кто-то машет платком… а может шарфом голубого цвета. С пассажирского сиденья машут. И этот цвет напомнил ему что-то родное, до боли знакомое. Жена Ленка любит легкие шарфики голубого цвета. У нее и глаза голубые под цвет шарфа… Егоров стал искать место для остановки. Нагруженную фуру посреди трассы просто так не остановишь. Высмотрел обочину пошире, стал тормозить, еще не зная, чего тому грузовику надо, а вернее – чего надо тем, кто в кабине грузовика.
На всякий случай Егоров вспомнил про тяжелый ключ, что лежит под сиденьем, решил, что прихватит его, мало ли кто там, а то ведь для темного дела и шарфики голубые используют.
Фура тяжело урча, остановилась, словно устало вздохнула, Егоров привычным движением руки провел по темной волнистой шевелюре, в которой на висках поблескивала седина. И эти сединки дали такой контраст на его темных волосах, что не заметить их было невозможно. Жена говорила: «они такие заметные, что их поштучно можно пересчитать».
Он вышел из кабины, ожидая увидеть водителя грузовика, который так упрямо преследовал его здесь, на трассе, в ста километрах от дома. Но вместо водителя из кабины вышла женщина в бежевой куртке и джинсах, а в руках только сумочка… Егоров остановился, еще не понимая, что происходит, потому что к нему бежала его жена.
За тридцать лет совместной жизни, за все годы работы такое было впервые. Его Ленка, а на работе Елена Сергеевна, вдруг бросилась за собственным мужем в погоню на каком-то грузовике.
— Саша! Саша… она уехала… она с ним уехала…
Лена с разбегу «врезалась» в широкую грудь мужа, зарыдав от отчаяния.
— Лена, тише, в себя приди и расскажи, что там у вас…
Она подняла на него заплаканное лицо, и ее голубые глаза были заполнены слезами. – Саша, она уехала с Ильхамом.
— Ну? куда уехала?
— К нему на родину – в Пакистан.
— Погоди, сегодня утром она ушла на работу, пожелала мне легкой дороги,
обняла меня…. – Егоров осекся, вспомнив, что странной показалась утром дочка. И это объятие… как-будто надолго прощалась с ним. – Погоди, а что она тебе сказала?
— Да ничего не сказала. Я вот только два часа назад получила сообщение от нее. Вот посмотри, — она достала телефон и трясущимися руками стала искать сообщение. – Вот, читай: «Вы никогда не согласитесь,чтобы я вышла замуж за Ильхама, поэтому уезжаю к нему на родину».
— Это что? Получается, она с ним уехала? В Пакистан?
— Наверное, сначала в Москву, потом уже туда, — Лена снова заплакала. – Да еще ты без телефона… как можно было его забыть…
— Ну вот,получилось так, хотел в ближайшем поселке купить, хотя бы бэушный, чтобы позвонить тебе.
— Кинулась к ней на работу, сказали, уволилась… а мы ничего и не знали… на вокзал, потом в аэропорт, никого нет… потом к тебе на работу, сказали, что уже в дороге. Ну я тогда на трассу, поймала попутку.
В это время водитель грузовика подошел к ним и вопросительно посмотрел на Елену. – Да, конечно, возьмите, — она достала деньги, — спасибо.
— Ну, бывайте, — сказал парень, — чем смог, помог.
Егоров пожал руку водителю грузовика, — извини, брат, не понял сначала.
— Пойдем в кабину, — он взял жену за руку и как ребенка повел к машине. – Садись и успокойся. В полицию надо.
— Саша, а что мы скажем? Она ведь совершеннолетняя, тем более она постоянно говорила, что любит этого парня.
— Да, но парень тоже нам сказал, что хочет остаться в России…
— А мы что сказали? Мы ей категорически запретили с ним встречаться, — напомнила Лена, — и она, кажется, согласилась с нами…
— А потом сбежала… вот что… дай телефон, — Егоров взял у жены смартфон и стал по памяти набирать номер начальника грузоперевозок.
— Игорь Андреевич, слушай, дорогой, тут такое дело… стою на трассе… да нет, ничего со мной не случилось и машина в порядке… дома у меня беда. В общем, не могу я дальше ехать, возвращаюсь.
Даже Лена услышала, как в трубке послышался хриплый голос начальника. –Егоров, это что за номер ты выкинул? Ты что с бодуна? Нам штраф накатят, а нас с тобой с волчьим билетом на улицу выкинут…
— Игорь Андреевич, рядом со мной жена сидит в слезах, с дочкой у нас беда, потерять можем ее, вернуться мне надо. Ну, выслушай ты меня, говорю, как на духу…
Егоров минут пять объяснялся с начальником. Наконец тот выдохся… и согласился. – Ладно, возвращаться не надо, вызвоню я Михаила Горчакова, если дома, то отправлю его… хотя нет, сам, на своей привезу его.
— Саша, пока он его вызвонит, пока приедут сюда, это, как минимум часа два пройдет, это в лучшем случае.
— Я думаю,часа три пройдет… смирись, Лена, это лучше, чем ничего. Машину с грузом и с документами передам, а сами — домой.
— А дома – что?
— А дома решим, что делать.
Дорога асфальтовой лентой уходила вдаль, и по ней редкие машины проносились мимо. А там, на горизонте, маячил золотым плёсом березняк, напоминая об осени.
— Саша, там жарко? – спросила Лена.
Он сразу понял, о чем она. – Да, градусов тридцать.
— И в хиджабах женщины ходят…
— Ну, может не все, — попытался успокоить жену.
— Как она могла решиться… там все другое, там другая жизнь, мы же говорили ей, порядки и законы другие… бедная наша девочка…
— Ну, упокойся, вернемся домой, решим,что делать,мы ее там не оставим…
— Но ведь она сама уехала, она влюблена в него. – сказал Лена, вспомнив смуглого парня, который получил в России образование, окончив один из ВУЗов. Лена даже старалась понять дочку, когда та призналась,что встречается с иностранцем.
Сначала они отговаривали ее. Потом решили увидеть его лично, и предложили пригласить к себе. И Есения обрадовалась, привела парня знакомить с родителями.
Он был выше среднего роста, стройный, темноволосый, с глазами как угли, и… вполне симпатичный парень. Но главное, образованный, неплохо знал русский, свободно говорил на английском, вел себя очень уважительно по отношению к Есении и к родителям.
И все же после этой встречи родители усадили дочку за стол и долго разговаривали. – Ты пойми, это другая культура, другая страна, и он, со временем, захочет уехать, или хотя бы навестить родных… ты хоть представляешь, как там люди живут…
И Есения согласилась, сказала, что не будет торопиться, и что ей всего девятнадцать лет.
Оказывается, все это было ширмой, она не собиралась отступать и убежала из дома при первой возможности.
Игорь Андреевич и Михаил Горчаков примчались через три часа.
— Миша, прости, выдернули тебя, — извинялся Егоров, — надо мне домой срочно.
— Да в курсе я,- Михаил хлопнул коллегу по плечу, — давай решай там свои дела, а я вместо тебя поеду.
Домой вернулись на машине Игоря Андреевича.
Квартира показалась пустой, хотя совершенно ничего не изменилось, дочь вещей-то взяла минимум, видимо, чтобы в глаза не бросалось ее отстувие.
— Вот что, Лена, сделаем так: родителям – ни слова, ни твоим, ни моей матери, а то давление бахнет… давай пока сами попробуем вернуть Еську (они ее так часто называют).
— Саша, может они еще в Москве и не улетели?
— Глянь в интернете, проверь там… рейсы, вряд ли их много… скорей всего один рейс и то не каждый день…
Лена уткнулась в телефон, изучая расписание международных линий. – Саша, вот он этот рейс Москва-Исламабад, — она заплакала, — Саша, через три часа посадка.
Егоров снова запустил пятерню в свою темную шевелюру, словно это ему помогало думать. — А нам до Москвы три часа лететь… скорей всего это их рейс…
Они обессиленно сели на диван, рядом с друг другом. – Вот что, глянь, как можно заказать визу в Пакистан… ну и в Афганистан тоже… электронно заказать, кажется, сейчас это можно.
— Саш, ты что? Зачем это?
Он тяжело вздохнул. – Вернуть надо нашу Еську, пока не поздно… ты займись визой, какая там нужна… туристическая наверное… для меня, а я пойду машину в дорогу готовить… и не смотри на меня так. Где он там, говоришь, учился, в каком ВУЗе, кажется, что-то машиностроительное… сходи туда, ты тоже преподаешь, хоть и литературу, но все равно, тебе легче будет узнать все его данные, объясни ситуацию…
Лена поднялась, стала собираться.- Конечно, правильно, надо что-то делать, нельзя ждать, у меня там знакомые работают, я постараюсь узнать… только уже поздно, на завтра придется отложить.
— Хорошо.
— Саша, вот, смотри, визу оформляют минимум неделю… а максимум – десять дней! Десять дней… Саша, что с ней будет?!
— Так, тихо, слезы сейчас не помогут. Главное – она жива и здорова, остальное – наше дело. Какие там документы нужны? Давай,отправляй, а то мне завтра надо еще на работу заехать, отпуск без содержания оформить.
За окном уже темнело, только поблескивали фонари и мокрые листья прилипли к подоконнику. Береза под окном выросла на высоту третьего этажа и дрожала от легкого ветра своими желтыми листочками.
Егоров подошел к окну и задержал взгляд на белоствольном дереве, вспомнив, как дочка росла вместе с этой березкой.
Десять лет они прожили с женой в ожидании ребенка. Им казалось тогда, что это испытание, которое они прошли, компенсирует все их дальнейшие неприятности и беды. Первой по врачам начала ходить Лена, пытаясь разобраться, что же не так. Потом подключила мужа. Но доктора разводили руками, назначая новые обследования, и однажды им попросту намекнули развестись и найти каждому другую половинку в жизни.
Егоров тогда вышел из кабинета, распсиховавшись, и увел жену. – Ты, что, правда, хочешь со мной развестись? -спросил он.
— Санька, ты чего? Я и не думала… может ты хочешь…
— Не дождешься! – сказал он и они ушли домой.
А потом он повез груз в Питер, и, вернувшись, как всегда, вручил подарки. В этот раз в пакете лежал джинсовый сарафан (ему как-то удавалось угадать размер жены, хотя он и не старался запомнить).
Лена развернула сарафан – модно сшитый, аккуратные стежки – и заплакала, уткнувшись в него лицом.
— Ты чего? по размеру не подходит? – испугался Саня.
— Это же сарафан для беременных… неужели ты не понял…
— Ленка, прости, вообще не сообразил, не разбираюсь в фасонах. Ну, не плачь, хочешь, выброси его…
— Я Наташке Носовой подарю, она как раз в положении.
Она с сожалением убрала сарафан с глаз, потому что больно было смотреть на такие вещи, когда десять лет ждешь ребенка. А через неделю шепотом сказала мужу: — Кажется, я беременная…
Три месяца не могли поверить в чудо, а когда пришла пора надеть тот самый джинсовый сарафанчик, Лена спросила: — И как ты мог об этом знать… даже я не знала…
— Откуда? Просто купил, честно не знал, что для беременных.
И это имя Есения – такое редко тогда… сейчас больше стали называть… а тогда –казалось, их девочка единственная с таким именем. Эта Лена предложила назвать Есенией, — есть в нем что-то поэтичное, даже есенинское. Не в происхождении имени, а в самом звучании. Лена преподавала литературу в ВУЗе, всегда любила русскую поэзию и особенно стихи Есенина. Ну, вот может поэтому такое имя.
— Саша, я все сделала, отправила на оформление, вроде все верно… но я боюсь теперь и за тебя.
— Ленка, — он повернулся к ней,обняв ее, и стал гладить ее светлые волосы, такие же как у их дочки, — ну кто если не я. А тебе надо быть дома, будем созваниваться… надо вернуть нашу «березку».
Лена улыбнулась: — Да, нашу «березку», жаль, что она бросила заниматься танцами…
Егоров вспомнил, как дочка ходила в танцевальную студию. И вот еще недавно, год назад, они ходили на юбилейный концерт, где Есения в русском народном костюме, танцевала танец березки. Тогда и увидел ее Ильхам, именно там, на концерте.
— Мы вернем ее, — пообещал Егоров.
— А если она сама не захочет? А если она скажет, что остается там навсегда?
— Значит надо ее убедить в обратном, а сначала надо найти ее.
— Люблю березку русскую,то нежную,то грустную, — прошептала Лена.
— Это тоже Есенин? — спросил Саня.
— Нет, это Прокофьев. Александр Прокофьев.
***
— Как же ты один? Это же очень далеко… и ты один на машине. Может самолетом? – Лена укладывала вещи мужа, удивившись, что визу сделали раньше.
— Если самолетом, то сначала до Москвы, потом из столицы, а это тоже время… да и своя машина – это почти частица дома. – Он взял из ее рук полотенце и, свернув, уложил в рюкзак, обнял жену. – Ты не переживай, сейчас другие времена, думай о хорошем… и все будет хорошо.
Выехал рано утром, еще накануне изучив маршрут от Новосибирска до Ташкента и дальше на Душанбе и Исламабад.
Почти тысяча километров по территории России, и все эти километры пропитаны невеселыми думами водителя Егорова. То он начинал винить себя, что так резко запретил встречаться дочери с иностранцем, то внутри все закипало, что Ильхам улыбался им в глаза, а потом увез дочку за тысячи километров. Но Егоров успокаивал себя, настраивая на дипломатичный лад. «Думайте, ребятки», — говорили им в армии, когда Александр служил в десантных войсках. «Не все возьмешь натиском, надо прежде подумать, но очень быстро, а если того требует обстановка – молниеносно».
(художник Роман Геннадьевич Романов)
Егоров пришел из армии бравым молодцем, и под парадной солдатской формой билось горячее сердце, жаждущее любви девчонок. «Все мои будут» — пообещал себе парень. А как увидел Ленку – других уже не существовало в его воображении. Да и она потом призналась, что встретив его, будто взлетела куда-то в облака, влюбилась с первого взгляда.
Все это он вспоминал в дороге, иногда даже улыбался – настолько теплыми были воспоминания. Вспомнилось, как дочку, когда была маленькой, «Сенькой» называл, а жена с обидой сказала: «Ну что ты ее как мальчишку зовешь, она же девочка».
И после рождения Есении они надеялись, что еще будет сын. Но прошло три года, и Лена снова стала теребить докторов. Врач на участке только развела руками: «Ну, милая, скажи спасибо, что хоть так, другим и такого счастья не дано.
И тогда Егоровы успокоились. Ну, что поделаешь, хотя бы один ребенок через столько лет.
Уже на подъезде к Ташкенту (этот путь, можно сказать, дался ему легко, останавливаясь только заправиться), попался небольшой поселок. Пассажиров за все время пути не брал, мысленно извиняясь, пролетал мимо на своем внедорожнике. Но здесь увидел мужчину, уже не молодого, отчаянно голосовавшего.
Егоров остановился, потому что тот чуть под колеса не бросился. Немолодой узбек что-то говорил на родном языке, а Егоров не понимал. Наконец тот понял, заметив российские номера.
— Извини, брат, не разобрал, — с легким акцентом сказал мужчина, — выручи, машина не идет… мать там, моя мать… плохо ей, нам больница нужна.
— Тороплюсь я, ну никак не могу, ехать надо, останови другого, — сказал Егоров.
Но человек на трассе смотрел умоляюще, а там – в его машине, действительно сидела пожилая женщина.
Уже темнело, и Егоров понимал, что, скорей всего, в Ташкенте придется заночевать, да и вообще отдохнуть надо.
— Давай ее ко мне! – махнув рукой, согласился он.
Они усадили женщину на заднее сиденье. Мужчина отдал ключи от машины парнишке, сказав, что это его племянник.
Через час Егоров уже стоял у больницы, думая, как поступить дальше, куда отправиться на ночлег.
— Друг, ты еще здесь? – Мужчина застал задремавшего Егорова и, схватив его за руку, стал благодарить. – Мы успели, ей помогут… это сердце, понимаешь, сердце.
— Ну, вот и хорошо, пусть выздоравливает, у меня ведь тоже мать дома осталась.
— Погоди, дорогой, скажи, куда едешь? Меня Рустам зовут. В гостях были у брата, матери плохо стало, спасибо, ты нас спас.
— Ну, а я Саня. Александр Егоров. – Он посмотрел на мужчину, отметив, что они почти одного возраста. — Слушай, подскажи, где тут ближайшая гостиница, заночевать мне надо.
— Гостиница? Нет. Мой дом – теперь твой дом. Здесь за городом – недалеко.
Вот и не хотел Егоров, не думал, что встретит доброго человека на дороге, потому что был занят своими мыслями, но неожиданно подружился с Рустамом, оказавшись у него дома ровно на одну ночь. Его жена, смуглая, приятная женщина, поставила угощения, и Егоров поделился своей бедой.
— Ай-ай, нехорошо, — сказал Рустам, — это нехорошо, это надо исправить, у нас тоже дети – три дочери, уже замужем… дорога трудная, а ты один.
— Ничего, я выдержу, всю жизнь катаюсь.
Он обменялся с Рустамом номерами телефонов, и хозяин вынес целую «башню» лепешек. – Это тебе в дорогу.
— Зачем так много? Я же не съем.
— Э-ээ, дорогой, лепешки выручат, никогда голодным не будешь. И еще воды возьми, вот тут в магазине – побольше возьми воды… и по дороге случайную воду не пей, только в бутылках должна быть вода.
— Спасибо, друг, вода нужна, а то ведь жарко. Я позвоню, как доеду,- пообещал он.
— Звони, Саша, а на обратном пути жду тебя в гости с дочкой.
Егоров улыбнулся в ответ, только улыбка получилась грустной. Вчера только звонил жене и она сказала, что с того дня, как пришло им сообщение, что они долетели хорошо, — больше никаких известий. Вот это и тревожило его. Уж хотя бы один звонок можно сделать, пусть хоть какой там тариф… но звонка не было. Жена часто набирает номер дочери – недоступен.
Машину Егоров гнал, насколько позволяла дорога. Останавливался на постах, где проверяли документы, да на заправках; на ночлег оставался в людных местах и только в машине. Казалось, он вообще не чувствует усталости, перекусывая иногда запасенным провиантом. И так ему хотелось, приехать как можно быстрее, но тысячи километров одним махом не перескочишь – возможности машины ограничены, да и дороги желают оставлять лучшего, особенно после Душанбе.
Он терпеливо ждал, когда проверят документы, улыбался изо всех сил, изображая добродушного туриста. И с большой опаской проехал по Афганистану, где пролегла часть его пути в Пакистан.
Когда пересек границу, позволил себе отдых подольше, надо было компенсировать усталость хотя бы непродолжительным сном.
Он проезжал города и небольшие населенные пункты, разница между которыми была огромной. Исламабад, город-миллионник, предстал во всей красе: солнечный, невероятно пестрый от ярких красок — даже глазам стало больно.
Сначала попытался дозвониться до жены, и услышав ее голос, сказал, что уже на месте. Адрес Ильхама, который жена добыла в ВУЗе, где он учился, Егоров держал в самом надежном кармане. Пытался настроить навигатор, но почем-то обнаружил много сбоев. Поехал почти вслепую и долго плутал по огромному городу, который можно сравнить с восточной сказкой.
Только настроение у Егорова было совсем не сказочное. В глаза бросались и высокие здания, и приземленные, и небольшие кварталы. Примерно после обеда, в один из таких кварталов он и въехал.
Остановился, сверяя по бумажке, так ли написано, этот ли дом. Но это было невозможно, не зная языка. И тогда он понял свою ошибку: ехать надо было в Российское посольство. И здесь навигатор как раз помог, Егоров добрался до посольства России, пробиваясь сквозь суету движения.
Через полчаса с ним уже беседовали. И выяснив, что девушка совершеннолетняя и уехала по собственному желанию, лишь развели руками. – Мы можем только помочь встретиться с дочерью, — пообещали ему, — и если ее удерживают против ее воли, то будем способствовать возвращению на родину.
Егоров обрадовался, что он не один, что ему помогут. Но вот захочет ли Есения возвращаться, — это его как раз и беспокоило.
— Адрес этого парня есть, а найти не могу, прошу помощи.
Прошло еще полтора часа, и Александр уже стоял перед домом Ильхама. Это был один из тех районов, куда он заезжал, но не мог найти нужный дом – все похожи друг на друга.
Двухэтажное здание, светлое, огороженное, казалось пустым. Но уже через минуту вышел пожилой мужчина, всматриваясь в Егорова. И тот достал фотографию дочери и показал ее.
— Доброго дня, уважаемый, — сказал он и показал вместе с фотографией адрес Ильхама, — это дочь, — сказал он, — это моя дочь.
Мужчина не мог понять, о чем говорит этот приезжий, но увидев фотографию, все понял. Начал суетливо приглашать в дом, что-то бормоча на своем языке.
Егоров глазами искал Есению, но ее следов не было. Вообще ничего, что могло бы напомнить о ее присутствии в этом доме.
Он вытер пот, который, из-за непривычного климата заливал глаза, и снова показал фотографию. Мужчина кивал в ответ, виновато пожимал плечами.
Послышался звук мотоцикла, Егоров обернулся и узнал в смуглом парне Ильхама. Чего ему стоило не кинуться и тряхнуть его так, чтобы сразу ответил за случившееся. Но он сдержался, и вместо приветствия показал ему фотографию дочери.
Ильхам, хоть и с акцентом, но вполне сносно говорил на русском. – Простите, — сказал он, хотя выглядел подавленно. Вышла женщина в хиджабе и взглядом потянулась к Ильхаму. Егоров заметил, что она старше парня, по крайней мере, так выглядела. Наверное, это старшая сестра. Ильхам взглядом показал,чтобы ушла и она скрылась,опустив голову.
— Где она? – спросил Егоров. – Где Есения?
— Она ушла. Сегодня утром ушла…
— Куда ушла? Куда она могла пойти в чужом городе?
— Я не знаю, она ушла… мы даже не видели. Она хочет уехать… а я не хочу этого, я люблю ее, простите, я не хотел вас обманывать.
Егоров сел прямо на пол, обхватив голову. Проделать такой путь и не застать дочь – это выбило его из колеи.
— Я искал ее, — сказал парень, — и еще буду искать. И вот,- он протянул ее телефон, — это ее.
Егоров, взял телефон и вышел. Можно был, конечно, кричать, топать ногами, схватить парня и потянуть в полицию, хотя, какая полиция, кому нужны его проблемы здесь – в чужой стране.
Он сел в машину и сидел, не шевелясь, минут пять. «Если она хотела уехать, а он ее не пускал, скорей всего… значит, она будет искать способ выбраться отсюда, — думал Егоров, — а кто ей поможет? Только свои. А свои – это российское посольство».
Он вдруг пришел в себя, включился, как лампочка, которая долго не загоралась. И хотя сегодня уже был в посольстве, подумал, что она могла добраться туда позже…
Он завел машину и поехал уже знакомой дорогой.
***
Всё, что угодно и кого угодно ожидала увидеть Есения, но только не отца, ведь ее родители, как она считала, находятся за тысячи километров отсюда, там, где уже давно осеннее небо с просинью, где белеют стволы берез и где ждет ее мама.
Он увидел ее, когда сидела в небольшой комнате за столом, и заполняла какие-то бумаги, — его провел туда работник посольства. – Буквально пару часов назад обратилась к нам, — сказал он и прикрыл дверь.
— Сенька, — прошептал Егоров, назвав также как в детстве.
— Папа…. папка, папочка, — она была ошеломлена появлением отца, ведь не прошло и двух недель как она уехала. Она хотела подняться, но ноги почему-то не слушались. И тогда он подошел и сел перед ней на корточки, старясь удостовериться, все ли с ней хорошо.
— Доча, ты как? как чувствуешь себя?
— Папка, — бормотала она, — как ты… как ты здесь?
Он поцеловал ее щеки, поднялся, поцеловал в макушку, потом тихо засмеялся от счастья. – А что я, приехал я, папка же у тебя водила со стажем, что нам стоит приехать…
— А мама?
— А мама дома… мы вот сейчас позвоним ей…
— Папочка, я не могла позвонить, я потом все расскажу…
— Ладно, доча, ладно, сейчас мы наберем маму, пусть знает, что нашел я тебя.
Во время разговора с матерью Есения плакала и постоянно говорила, что с ней все хорошо, что ее никто не обижал, что к ней хорошо относились… просто Ильхам не хотел, чтобы она уезжала и просил подумать.
Им помогли найти место для ночлега, вполне спокойное и безопасное. Это была небольшая гостиница совсем рядом.
— Доча, вещи-то будем забирать?
— Да у меня их немного…
— Ты боишься ехать к ним?
— Нет, не боюсь, с тобой не боюсь, я точно знаю: я хочу домой.
Из машины Есения не вышла, Егоров сам забрал чемодан дочери, ну а сумочка была при ней, в которой лежали документы.
Парень пытался заговорить, но она молчала, он все просил прощения, кажется, даже плакал. Егоров заметил, как следила за ним та женщина в хиджабе, которая была старше, какой был печальный взгляд у нее.
— Папа, ты хоть смог отдохнуть? – спросила она, когда выехали за город.
— Все хорошо, парашют раскрылся вовремя, — сказал он и подмигнул дочке. – Ну, расскажи мне теперь, как так получилось, что ты убежала из их дома. Только ничего не скрывай! Он тебя обидел?
— Нет, он никогда меня не обижал, даже голоса не повышал, Ильхам – хороший, очень добрый… но он женат.
— Это как же? а почему не сказал?
— Потому что боялся меня потерять. У них это давняя история. Родители поженили их еще молодыми, еще до учебы Ильхама. Джамиля старше его на пять лет, но у них так заведено, поскольку родители очень дружны. Но он не любит ее, к тому же у них нет детей. И развестись он не может, потому что родители не разрешат…
— Так какого же… он увез тебя к себе? – вспылил Егоров.
— Хотел, чтобы я стала его второй женой, им так можно. – Есения посмотрела на отца. — Папа, если бы я знала, я никогда бы не поехала с ним, я не смогу так. Я как узнала, сразу сказала, что не пойду за него замуж…
— А та женщина в хиджабе – это и есть его жена?
— Да. И она очень любит Ильхама, она согласна, чтобы у него была вторая жена… а я не согласна.
Егоров остановился. Только сейчас он почувствовал навалившуюся усталость от случившегося: и от дороги, и от встречи с семьей Ильхама.
— Папа, тебе плохо?
— Нет, мне хорошо, уже хорошо, — устало сказал он, — нам долго предстоит ехать, главное — добраться до Таджикистана, там уже проще.
— Папочка, прости меня, я правда, его люблю… даже сейчас… но я не могу согласиться… и еще, я не смогу без вас. Я как только приехала, сразу домой захотела. Здесь все другое… и совсем не сказка…
— Это хорошо, доча, что ты поняла.
Он не сразу заметил, что мотоциклист пытается его догнать. – Ну вот, и тут гонки… кто там решил в догонялки со мной поиграть, — усмехнувшись, сказал водитель.
— Это Ильхам, — ответила Есения, — это он едет за нами.
Егоров молчал. Они уже выехали из города, и ему ничего не стоило прибавить скорость, чтобы оторваться. Но он думал. Думал о дочке, которая сидела рядом, и это было для него счастьем.
Он притормозил. Мотоциклист тоже остановился в метрах тридцати от него. Отец и дочь переглянулись. Он кивнул. Она вышла из машины. Он тоже вышел. «Дело сделано, а ты рискуешь, — сказал он сам себе, в надежде, что все сделал правильно.
Они подошли друг к другу. Он что-то говорил ей, она отвечала. Минуты две они стояли и смотрели друг на друга. Потом Есения вернулась к машине.
— Поехали, папа! – сказал она дрожащим голосом.
— Вот и правильно, доча, я знал, что вам надо попрощаться. Я же все понимаю, и мама поймет. Эх, Ильхам, остался бы ты у меня в памяти, как отличный парень, если бы не твой обман… да и телефон у дочки не стоило забирать, — с горечью сказал Егоров.
***
Рустам позвонил несколько раз и очень просил заехать, убедив, что в такой дальней дороге нужен хороший отдых.
— Слушай, друг, пригодились твои лепешки, — сказал Егоров, — можно сказать, выручили.
— А-ааа, я говорил, — рассмеялся Рустам и проводил гостей в дом.
Задержавшись на ночь, утром поехали дальше.
— Хороший он этот Рустам, — сказала Есения, — и жена у него хорошая… жаль, что ты не говорил никогда, что у тебя такой друг живет в Узбекистане.
— Так мы друзьями стали, когда я за тобой ехал… глянь, кажется, мама звонит..
— Мам, мы едем! Прости меня, люблю, целую…
Она убрала телефон, посмотрела на отца.- Папа, а ты меня, правда, простил?
— Конечно… или ты думаешь, что приедем домой и я ремня тебе всыплю? Не будет такого.
— А надо бы, — вздохнув, сказала девушка.
Егоров рассмеялся. Громко рассмеялся, от души – так, как может смеяться человек, у которого все хорошо.
***
— Папа, уже граница? наша граница?
— Да-аа, доча, так что готовим документики…. Еще около тысячи километров и мы дома.
— Всего-то?
— Да, всего-то, это же совсем мало.
— Березки! Я хочу подойти…
— Ну, беги, поздоровайся, — Александр остановился.
И он стоял на родной территории и смотрел, как юная дочь обняла тонкую березку и что-то ей говорила.
— Все, хорошо, доча, все хорошо, — сказал он, вздохнув свободно.