Егор Павлович сидел у окна и смотрел сквозь мутное стекло на прохожих. Март уже дышал первыми проталинами, звенел синицами и первой капелью. Солнце всё чаще освещало кухоньку старика, так давно не видевшую генеральной уборки.
— Сам ты виноват, Палыч, — укоряла его соседка Вера Ильинична, -сидишь какой год словно в норе, не выходишь, а только жалуешься, что ни сын, ни внук к тебе не приходят.
— Ага, давай, давай, воспитывай меня, дурака старого, учи. Только уже свои самые близкие научили… Давно я учёный стал… — глухо отвечал старик, покашливая и грозя сухим кулаком куда-то вверх.
— Жадность тебя губит, — продолжала Вера Ильинична, — останешься один со своими капиталами, словно рак отшельник.
Почему старик разрешал своей сверстнице, такой же пожилой женщине выговаривать правду в глаза, было понятно. Вера Ильинична приходила к соседу почти каждый день. Она готовила нехитрую еду: супы и каши, чтобы поддержать бывшего предпринимателя, а нынешнего восьмидесятилетнего скупого отшельника. Жили они последние два десятилетия на одной лестничной площадке. И просто больше никому старик не доверял.
С сыном Александром он поссорился уже давно. Ещё в девяностые, когда Саша просил взять его в бизнес, Егор Павлович отказал строго и бесповоротно. Затем выделил ему небольшую сумму – «подъёмные», после окончания института со словами: «Устраивай свою жизнь сам, если ты мужик».
Сашка, конечно, пустил все деньги на машину, которую вскоре и разбил по неопытности и неосторожности. Но отец больше помогать не захотел, и отношения их разладились.
— Ты бы позвонил Саше-то, — в который раз просила Вера Ильинична. Но Егор Павлович словно не слышал её слов. Он до сих пор не мог простить, что сын даже не пригласил его на свадьбу, и всё по той же причине: отец отказал дать денег на торжество.
— Заработай и гуляй, — сказал, как отрезал Егор Павлович, — тебе было дадено. Профукал. От пышной свадьбы счастья не прибудет. Ты даже с невестой меня не познакомил и совета не спросил.
Старик в последние годы часто болел, и если бы не соседка, помогавшая ему со стряпнёй и стиркой белья, то и вовсе бы одичал. Однако жизненных сил ему придавало наличие скопленных, пусть и не очень больших денег. За годы своего предпринимательства он нажил заметный в провинциальном городке капитал, и теперь занимался тем, что давал в долг под проценты.
— Это я так, развлекаюсь, — говорил он с улыбкой Вере Ильиничне, когда очередной долг от клиента был возвращён. Егор Павлович потирал ладони, приглаживал непослушные остатки седых волос на висках и просил:
— Сходи-ка ты на рынок, Вера, можно и парной телятины полкило купить на супчик. Или нет… лучше свинины всё же. Не так дорого.
— Ладно, — кивала Вера Ильинична. Она соглашалась, чтобы не портить настроение Егору Павловичу и шла покупать полкило свинины. А по себя вздыхала: «Господи, на другой край города ехать за полкило мяса…»
— Ты бы со сделки хоть внуку Алёшке что дал. Он сейчас как раз нуждается. На ноги парню встать надо. Ему двадцать пять, может скоро жениться надумает… Надо бы квартиру… — просила Вера Ильинична.
— Внука я люблю, но баловать не желаю, — строго ответил Егор Павлович, — была бы девица красная, и то бы подумал. А парень сам должен. Вот как я… Всё сам. Мне никто не помогал.
— Хватит хвалиться. Тебе повезло, а ни сыну, ни внуку толком не помогаешь. Ладно бы не было. А для чего ты деньги складываешь? — не унималась Вера Ильинична.
Егор Павлович любил Алёшу. Тот заходил на все праздники и день рождения деда, приносил угощения, и денег не просил, зная дедовские сущность и принципы.
— У нас всё хорошо, — говорил Алёша, — отец работает на фирме, неплохо зарабатывает. Ну, в общем, как все в офисе. Но мы не бедствуем. Я тоже устроился в юридическую контору. Начинаю свою карьеру.
— Правильно, — говорил дед, наливая чай Алёше, — и жену себе работящую выбирай. И запомни: деньги любят счёт. Не транжирь. Сэкономил, считай – скопил, заработал.
Алёшка вздыхал, сдерживая улыбку. Дедова экономия, граничащая со скупостью, уже была знакома всем.
— Ладно, — отвечал Алёша, — я-то буду экономить, а вот тебе уже не стоит, дед. Поживи хоть на старости лет нормально. И на еде не скупись, и хоть бы ремонт сделал… Одежды нормальной даже у тебя нет.
Алёша не договорил. Егор Павлович нахмурился и стукнул кулаком по столу:
— Вот только учить меня жить не надо! Сам не оплошай! Как мне одеваться и питаться я уж давно знаю. Пока из ума не выжил. Мне новомодные одёжки не нужны. Старое бы износить… Яйца курицу не учат.
Разговор был скомкан, Алёшка встал и простившись, ушёл.
Шли недели, Егор Павлович всё сидел у окна, редко выходя на лавочку перед подъездом. Любимым занятием его было подсчитывать свои гонорары от клиентов по вечерам. Он садился за старый письменный стол и открывал тетрадь с записями, куда аккуратно вносил все имена, цифры и даты. Часть наличных он хранил дома в старом сейфе, а основные суммы «подрастали» на счетах в разных банках.
Однажды Вера Ильинична привела к домашнему «банкиру» молодую худенькую девушку. Она просила сумму на расходы для открытия собственной швейной мастерской. Ведь Егор Павлович брал за кредит меньшие проценты, чем в любом банке.
Они сидели на кухне. Маша с увлечением рассказывала о своей новой мастерской.
— Понимаете, сначала я работала у частницы. Но теперь захотелось нам с подругой своё дело открыть. Клиенты именно к нам идут. Заказов много. Вперёд расписано на месяц. Вот мы и скидываемся с ней на оборудование. Арендовали помещение. Работаем от зари до зари. В прибыли уверены.
Егор Павлович смотрел на девушку и почти не слышал, что она говорит. Её нежный голос, золотистые локоны на плечах, белоснежная кожа и тонкие пальчики, то и дело машинально гладившие узорчатую старую скатерть на круглом столе, завораживали. А она всё говорила и говорила.
Наконец, старик кивнул и предложил девушке чая.
— Эй, Верочка, принеси-ка нам чая. Сейчас, сейчас, мы разобьём долг по датам. Я только тебя запишу, деточка…
Он вынул тетрадку и стал аккуратно записывать данные о новой молодой заёмщице. А девушка помогала принести в комнату чашки и вазочку с сушками.
Они пили чай. Егор Павлович не сводил глаз с юной портнихи.
— Вот молодёжь ведь есть и путёвая, — похвалил он Машу, — труд – это главное. И экономия во всём. Без этого никак. И никуда. Запомни, Машенька. Только экономия и строгий расчёт.
Маша кивала, благодарила за участие, они договорились.
— Вы уж только сами непременно заходите. Почаще. Расскажите, как дела. Чтобы и мне знать, не волноваться. Чайку, попьём.
Маша обещала.
Когда на день рождения к деду зашёл Алёша, он с удивлением увидел молодую гостью.
— Дедуль, я вот поздравить тебя пришёл… — он запнулся, увидев, как Маша вышла из кухни с подносом в руках. На подносе горкой высились пироги и ватрушки.
— Здравствуйте, а вы – Алёша? – первая прервала смущение девушка, — проходите к столу. Егор Павлович вас ждёт.
— Это кто? – шёпотом спросил Алёша деда, когда Маша пошла на кухню за чайником.
— Ага! Понравилась? Моя клиентка. Портниха. Деловая девка. Не то, что ты… А, Машенька… сама-то садись. Маша ко мне часто захаживает. Мы дружим, — елейным голосом проговорил Егор Павлович.
От Алёши не ускользнул взгляд деда, полный обожания. Алёша, выпил чая, похвалил пироги и заметил, что в квартире стало как-то светлее.
— Это я сшила в подарок Егору Павловичу новые занавески. Они светлые, — засмеялась Маша.
— Точно. Она и генеральную уборку сделала. Давно тут не было сильной женской руки, — добавила Вера Ильинична.
Маша, выпив чая, заторопилась уходить.
— Мне пора в мастерскую, работа ждёт, — она помахала всем рукой и скрылась в прихожей. Алёшка повернулся к имениннику и спросил:
— Уж не жениться ли ты надумал, дед? Что-то я не пойму твоего преображения, — засмеялся он.
— Ага, заметил, значит. Вот и я помолодел, как с молодыми начал общаться. Не девушка, а клад. И женился бы, если бы моложе был, — строго ответил дед, — а ты скоро тридцатник отметишь, а всё невест перебираешь?
Дед погладил свою грудь, и только тут внук заметил новую рубаху.
— И приоделся, значит? – спросил Алёшка.
— Ты же сам говорил: не экономить на одежде… — начал было Егор Павлович и махнул рукой, — и так неладно, и так смеёшься. Не угодишь. А вот Машеньке рубашка понравилась. Честно говоря, она мне её и приглядела по моей просьбе. Глянь, цвет какой? Меня ведь не старит?
Алёшка не выдержал и засмеялся.
— Тебя уже ничего не состарит, дед. Ты молодец.
— Ладно. Прощаю… — дед принял насмешку и вдруг стал серьёзным, — последнее время неважно я себя чувствую, Алёша. Ты там привет отцу передавай…
Они помолчали. Потом дед обнял внука и сказал:
— Квартирка у меня, конечно, небольшая, давно ремонта просит, но не по силам мне теперь такие хлопоты. Однако, я на тебя дарственную оформил. Принимай.
Он вынул из ящика стола документ и показал Алёшке.
— Спасибо, дед. Не ожидал… — растерялся Алёша и обнял Егора Павловича.
— Ты ремонтом займись неотлагательно, денег на это я тоже дам, — продолжил Егор Павлович, — а сам я переезжаю к Верочке. Ты как сделаешь ремонт, живи тут. Хочу, чтобы родная душа рядом была.
— К Вере Ильиничне? – переспросил Алёша, — как так?
— Я купил её квартиру. Она собралась было уезжать к дочери, но я отсоветовал. И она останется со мной. А деньги детям отдаст, если захочет. Вдвоём мы с ней давно, привыкли друг к другу, а наши годы такие, что поодиночке жить тяжело.
Алёшка смотрел на деда и не узнавал его. Ему даже показалось, что он плохо знал его, не удосуживался даже серьёзно поговорить с ним о жизни, всегда принимая его советы за старческое ворчание.
— А к Машеньке присмотрись. Настоятельно рекомендую, — сказал дед, когда Алёшка собрался уходить, — она каждое первое число месяца у меня чай пьёт после двух.
Теперь Алёша ждал первое число с нетерпением. Ему понравилась Маша и без дедова наставления. Девушка была необычной, несовременной, словно пришедшей из прошлого столетия. И в вежливом обращении ко всем, и внешностью, и даже взгляд у неё был какой-то мягкий и успокаивающий, словно у мадонны…
Поэтому, когда он снова встретился с Машей у деда, стол был заставлен фруктами, конфетами, печеньем и шоколадом.
— Ох, ничего себе! – удивилась Маша, — что за праздник сегодня?
— Так теперь будет всегда, когда вы к нам приходите, — ответил Алёша. Дед с удовольствием ухмыльнулся.
— Однако, тут на несколько чаёв хватит. Не стоит разбрасываться, Алёша… — начал было он и осёкся от взгляда внука, — ладно, я пойду к Верочке загляну. Старик вышел, а Алёша и Маша разговорились.
Теперь молодая пара встречалась почти каждый день. Их симпатия друг к другу довольно быстро переросла в любовь, которой Алёша и радовался, и поражался. Однажды придя к деду, он сказал:
— Вот уж никогда бы не подумал, что ты мне невесту найдёшь. Никогда…
— А ты моего совета слушай, — назидательно сказал дед, — я кое-что в людях понимаю. Я насквозь людей вижу.
— Да… — задумчиво ответил Алёша, — чужих, может, и видишь. А своих…видеть не хочешь.
— Что? Что стряслось? – насторожился Егор Павлович.
— Отец хочет к тебе приди. Прощения просить… — ответил Алёша, — ты уж его не гони, дед. Пойми, постарайся…
— Да где он? Где он, твой отец? Сколько лет прошло, а он и носа не кажет? – с обидой в голосе ответил Егор Павлович.
— Да тут я, — послышался голос из прихожей. И в комнату вошёл Александр, — выйди, Алёшка, дай наедине…
— Наедине? Что, стыдно? Столько лет отцом пренебрегать? – хрипло от неожиданности заговорил Егор Павлович.
— Тогда не уходи, — сказал Александр сыну, и подошёл к Егору Павловичу, — батя, прости…
Они взглянули друг на друга и резко сомкнули объятия. Так, будто сила притяжения, давно ждавшая их сближения, мгновенно примагнитила две души. Все трое плакали. Дед всхлипывал. Александр глубоко вздыхал, силясь не зарыдать.
— Ой, что это с вами? Здравствуйте… — вдруг услышали они тихий голосок.
Мужчины подняли глаза и увидели на пороге комнаты растерянную Машу.
— У вас дверь была открыта. Я и вошла… Егор Павлович, я остаток долга принесла. Досрочно хочу отдать… Всё хорошо? – она непонимающе смотрела на Алёшу. Он обнял её и сказал:
— Это мы тут про нас с тобой говорили, Маша, вот радуемся нашей предстоящей свадьбе… Скоро ведь рядом с дедом жить будем.
— Да, верно, — поддакнул Егор Павлович, — вместе, рядом. Это самое главное. И я это понял, сынок. И ты меня прости, — он обнял ещё раз Сашу.
Алёша и Маша шли по парку, освещённому лучами солнца. Начиналась новая жизнь, наполненная, бурная, разноцветная и радостная для всех. Для всех поколений их большой семьи…
Автор: Елена Шаламонова
