— Поскорее бы эта развалина преставилась. В ящик сыграла. А то, мама, я уже весь вымотался, пока ее обхаживал. Ой, поставь оперу. Подай круассаны. Ах-ах, как дует от кондиционера, убавь немедленно! Ее приходи все из меня вытрясли. Если не она сама, то я знаю доктора, который назначит все, что облегчит ее участь…
Милана от испуга разжала ладони и уронила апельсины, которые несла Марии, но смогла подхватить их в полете.
Что же задумала родня Марии Давидовны?
***
Жизнь сводила Милану и Марию три раза. И все три раза были судьбоносными. Будучи молодыми, они посещали одну автошколу, чтобы сдать на права. По дороге из автошколы, залезая в автобус, девушки говорили о билетах и правилах, а тут кондуктор подоспел — «оплатите за проезд». Мария свое проездной где-то посеяла. У Миланы проездной был, но она не бросила подругу — с автобуса их ссадили обеих. Но! Не забудь тогда Мария проездной, то не высадили бы их на проезжей части, и не познакомилась бы Милана с Ромой — своим мужем. Мария, как организатор знакомства, должна была быть у них свидетельнице. Но она улетела надолго в Сыктывкар. Работа не ждет и не прощает неторопливости.
Во второй раз они пересеклись, когда обеим было по 39. Милана, прехорошенькая домохозяйка, глядела на статную Марию, к которой прислушивались даже матерые начальники, и восторгалась. Девушка, простая девушка без папы-дипломата, выбилась в люди. Мария же умилялась тому, что подруга взрастила троих детей. Старшая, Алиса, еще до эры ЕГЭ, поступала в институт. Но экзамены провалила из-за предвзятости преподавателей. Глава приемной комиссии когда-то подкатывал к Милане и старые обиды не забыл. Уязвленная мужская гордость стала решающим фактором.
Мария улыбнулась подруге и сделала несколько звонков – вскоре сочинения девочки были пересмотрены, и Алиса была зачислена.
Но Милана не отблагодарила Марию и не возобновила дружбу с ней. Она и увидеться с ней не успела, как мужа срочно перевели на Урал. Милана ходила к родне Марии, чтобы те передали письмо с ее адресом, как ее найти, с заверениями в вечной дружбе, и ушла оттуда с чувством выполненного долга, но она не знала, что письмо не передали.
Это их жизнь.
Но речь пойдет о третьей встрече…
***
Милана хотела выяснить, есть ли у нее недостаток витаминов В или еще каких, и пришла в частный кабинетик за результатами, когда рядом с ней поставили каталку с немощной женщиной.
— Маша?? Как так??
Они обе состарились. Возраст на желания не смотрит. Время идет, а годы берут свое.
Седая Милана смотрела на лежачую Марию.
— Мила? Я не слышу.
Как и чем жила Маша, Милана не знала. Она сама была замужем за мужчиной, которого постоянно забрасывали в разные концы нашей необъятной родины. Она и о близких-то мало знала. Только из редких писем и скупых звонков. Милана – мама троих детей, младшему из которых сейчас 33. Безработный разгильдяй. Горе родителей. А муж… муж там, откуда не возвращаются. С 2011 года вдова. Одна отрада – это дочь Алиса, которой 45. Волевой человек. Не только карьеру построила, но и матери помогает… А вот свою семью не завела. Это неизменно огорчало Милану, но, наверное, не все в этой жизни можно получить. Можно быть успешным дизайнером или порядочным семьянином, но, видимо, не все одновременно. Только бы дочь не страдала.
У Марии же детей нет. Она еще в молодости решила, что либо пойдет за того, единственного и неповторимого, ее половинку, либо замуж вообще не пойдет. Половинку свою не нашла. Детей не родила. Но и не грустила. Объездила весь мир, что позволял ее доход, жила для себя, выглядела в 60 лет на 40. Судьба не одарила ее хорошим мужем, но одарила карьерой и имуществом. По линии отца, кроме Марии, наследников нет. Все квартиры дедов и прадедов отошли ей. Итого: 5 квартир. А с маминой стороны родни было не перечесть, и все они Марию презирали.
— Пустоцветка! – двоюродная сестра Вера дала ей это прозвище. Когда другие начали, за глаза, обсуждать Марию, то это все с подачи ее же родственников, которые ее ненавидели. За что? Это загадка, потому что Маша им ничего плохого не делала.
— Пять квартир! Пять! Она их солить будет? – возбухала все та же Вера, — Пять! И ладно бы, будь у нее семеро по лавкам. Каждого обучи. Каждому с жильем помоги, а то век-то такой… дорогостоящий. Без родительской помощи сложно себе квартиру приобрести. Но у нее никого нет. Ни ребенка, ни котенка. От кошей она чихает! Хотя это и небесное благословение, а то такая ненормальная, как она, все бы котам завещала.
Такие разговоры начались уже тогда, когда Марии не было и 50 лет. В 49 она унаследовала последнюю квартиру – от папы. И потеряла последнего человека, которого любила.
Надо заметить, что к детям Маша относилась прекрасно, но для себя она не нашла того спутника, с которым бы хотелось стать мамой. Так бывает. Это ее осознанный выбор. Племянникам она всегда была рада, вот только племянники и племянницы не спешили к ней, пока не запахло наследством. С Марией жил только ее котик – Джерри.
Мария Давидовна сдала резко и сильно. Стала просыпаться, а руки не слушаются. А голова не помнит, куда положила очки. За помощью к многочисленным друзьям она обращаться постеснялась, не привыкла кого-то нагружать собой, поэтому терпела, а, когда ее беду заметила Вера, та сестра, то отвезла на осмотр.
— Лучше ей уже не станет, — объявили доктора, — Она будет забывать вас. Забывать, кто она, что делала вчера, кем работала в 80-х годах. Вся долгосрочная память сотрется. Как, в принципе, и краткосрочная. Иногда что-то будет вылезать, она начнет проситься к маме, например, к маме, которая давно упокоена. Это неотъемлемая часть…
— Старения? – уточнила Вера, которой и самой больше 70.
— Нет. Ее диагноза. Все, что в ваших силах – это дать ей покой. Заботу. Хорошую старость.
— Эм. Господин. А… а сколько продлится эта старость?
— С должным уходом? Лет 15 может.
— А поскорее нельзя?
— Что??
— Тьфу, перепутала. Это все от переживаний. А подольше нельзя? Она может прожить лет 25?
— Вряд ли. Но чудеса бывали.
В тот чудовищный для Марии миг она встретила Милану. В третий раз. Три судьбоносные встречи.
Милану судьба не наградила квартирами и карьерой, да и дети ее, в большинстве своем, оставляют желать лучшего, но здоровье у нее отменное. Как огурчик. Хотя и ровесница Марии.
Когда она увидела на каталке свою подругу, то не могла оставить это просто так.
Родственники Марии живенько отогнали Милану, будто от добычи. Но Маша, сжимая руку подруги, молила о помощи, и женщина была в полном сознании. Потому Милана стала действовать.
Много лет назад Мария помогла Алисе, дочери Миланы, с обучением, и теперь Алиса – юрист с шикарным послужным списком. С такой адвокатской хваткой ни одна муха мимо не пролетит.
— Поскольку Мария Давидовна дееспособности не лишена, и вы за нее не в ответе, то она сама решает, каких гостей принимать, — просочились Алиса и Милана в одну из квартир Марии.
Там уже обосновались родственнички.
В пяти комнатах им было вполне вольготно. Но удручало то, что другие четыре, меньшие по площади и по количеству комнат, квартиры сдаются. И Мария ни в какую пока не соглашается выгнать квартирантов.
Пожилая женщина, стремительно терявшая память, приняла гостей.
— Мама? Поговори со мной. Как тебе живется? Все ли у тебя хорошо? Тебе не угрожают?
О, Милана знала, как родственники “любили” Марию раньше, когда она была здоровой. Только и делали, что завидовали ее квартирам, хоть она никогда и не превозносила себя за счет этих квартир. Слухи распускали.
— Наташа?
— Милана.
— Я тебя помню. Я тебя замуж выдавала.
Мария помнила, но не все. Иногда ее воспоминания искажались.
— Собиралась…
— Довольно! – гаркнула Вера, — Выметайтесь! Ей нужен покой. Эта горемыка и так детьми не обзавелась, и теперь все свалилось на нашу голову, а тут еще и вы – ее друзья. Якобы. Выметайтесь. Не спрашивайте, чего нам стоит ходить за этой бесполезной. Ее знакомых мы обслуживать точно не собираемся. Вон.
Но от Миланы так просто не избавишься. Она выманила себе право приходить к подруге и помогать ей.
Тут-то она и услышала про способ, который “может облегчить Марии участь”. Родня, не дождавшись жилья, хочет от нее избавиться. Милана скрыла то, что услышала, чтобы использовать это в нужный момент, но ее все равно вышвырнули оттуда.
И более доступа к квартире она не имела.
У Марии же начался День сурка.
— Вера, — Веру она еще узнавала, — Когда мы пойдем за зимними сапогами?
Иногда в сознании Марии всплывало что-то разумное. Например, то, что к зиме и вообще к холодному сезону она всегда готовилась заранее.
— Пойдем завтра, — отвечала Вера.
Позже, укрывшись с сыном на кухне, она фыркала:
— Зимние сапоги подавай! Да ее пенсии и на питание нам мало!
— Но как она зимой без сапог? – спрашивал Степа.
— До зимы она не доживет, поэтому не уперлись нам ее сапоги. Если и дотянет как-то, то какая разница, в чем ее на каталке возить? Хоть в зимних, хоть в летних. Не простудится. А, если и простудится, то не жалко.
— А кот этот? Когда за кормом пойдем?
— Зачем? Быстрее преставится. Еще один нахлебник. Бабка сама не помнит, кормили его или нет, но вот выкинуть его не дает. Это, блин, она помнит! Орет на меня!
— Мама, мы выглядим, как охотники за наследством. Люди уже начали замечать.
— А ты хочешь, чтобы мы выглядели, как обделенные? Сына, ты не обольщайся. Твою двоюродные сестры уже зыркают на наши квартиры. Что Нюра, что Майя. Они-то не прощелкают такую возможность. Я-то их сюда не впускаю, меня они боятся, но, если дать слабину, то завтра же уже они будут рвать наследство на куски. Или станут идеальными сиделками для Машки, а она всем все и раздарит. Подумай, чего ты хочешь. И слушайся маму. Тогда мы оба никогда не будем работать.
Марии же доставалось то, что они не доели. Объедки. Иногда новая одежда, но очень легкая, чтобы не тратиться на теплое, ведь до зимы она не должна дотянуть.
Женщина бы и хотела позвать кого из друзей, но теперь эти друзья стали для нее размазанным пятном в памяти. Никого она уже не помнила.
Но Милана-то знала, что с ней происходит.
— Ее надо выкрасть, — сказала Милана дочери.
— Спятила? Это УК РФ.
— Она сама хочет от них уйти! Они ее чем-то накормить хотят, чтобы она никогда не проснулась. По морозу ее без верхней одежды возят. Родственники-родственники, а их ничего, кроме недвиги, и не заботит. Надо ее выкрасть.
— Мама, если мы украдем недееспособного человека, то сядем.
— Но… она дееспособная. Алиса, ты же юрист! Ее никто слабоумной не признавал! Если она уедет с нами, то по своей воле, как взрослый человек, а потом мы уже все решим с теми, кто занял ее жилплощадь.
Веру и Степу выманили легко: им подарили купон в спа-салон. С пилингом и массажем. Будто бы они его случайно выиграли. Они, не задумываясь, побежали туда, а Мария Давидовна осталась без присмотра. Лежачая женщина даже поесть не могла. Завтрак ей не дали, а потом уже свинтили в салон.
Когда Милана, заблаговременно сделав слепок, прокралась в квартиру, то Мария, хоть и не помнила ее, но плакала. Она лежала без воды, в луже, на постельном, которое не менялось года два. Не покинул ее только Джерри, старый кот, который был еще более тощим, чем хозяйка. Ему вообще ничего не давали. Мария, когда могла чуть опомниться, делилась с ним своей едой.
Милану переклинило. Она подумала, что ее дети, если бы не Алиса, тоже бы довели ее до такого состояния. То есть, не в детях дело? А в том, какими взрослыми они становятся?
— Вытащите… Меня… Отсюда… — Мария была собой. Когда они ее поднимали, она была собой. Она говорила с ними. Она помнила их.
Все жаждущие поживиться квартирами были изгнаны.
Мария Давидовна отправилась в пансионат, где и дожила свой век.
Несколько ее квартир пошли на благие дела – в приюты для животных и в детские дома. Она при жизни была меценатом. Ее волю исполнили. Милана и Алиса для себя ничего не просили и были очень удивлены, когда их имена тоже прозвучали в завещании. Котик Джерри тоже достался Милане, но он и так уже жил у нее.