Дом был погружен в сонную, вязкую тишину. Нина сидела, бросив усталые немощные руки на колени. В кухонной раковине горой лежала грязная посуда, кран мерно капал. На столе объедки, бутылки.
Это ли ее уютный дом?
Она думала о Лене, о своей внучке, которую вырастила сама.
Сирота она. Хотя это слово теперь при Лене произносить было нельзя. Но – сирота, никуда не денешься.
Наверное, перегнула Нина палку, уж слишком часто повторяя:
– Сирота ты, сирота моя горемычная…
Качала маленькую Леночку на руках и причитала так. И потом, пока была маленькая Леночка, частенько вздыхала, и опять этой фразой.
– Сирота ты моя горемычная.
Однажды, когда уехала в город и оставила пятилетнюю Леночку на соседку Ирину, да и задержалась, Лена, заждавшись бабушку, тяжело вздохнула и вот также произнесла:
– Сирота я, сирота горемычная…
Мать Лены Олеся была третьей дочерью Нины. Олеся умерла, когда Лене было два года. Беспутная она была. Мало пила, так ещё и кололась. Даже странно: у такой приличной матери – вот такая дочь. Нина боролась за дочь, как могла, но разве сладишь с ней. Упрямая… Так и погубила себя.
Отца Лены давно уж след простыл.
Бабушка внучку взяла на себя. И справлялась.
Уж так старалась Нина, чтоб ни в чем девчонка не была ущемлена. Так старалась. Работала. Разве на пенсию и пособие проживёшь?
Залезала в долги, одевала, чтоб не дешево, меняла телефоны, чуть Леночка скажет, что устарела модель.
И Леночка была славная, хорошо рисовала, ходила в художественную школу.
– Ведь не хуже она у меня других, да? Ведь не хуже?
Так важно Нине было знать, что не хуже…
– Мам, а не слишком ли ты ее балуешь? – говорила Валентина, старшая дочь Нины, когда попросила мать денег в долг на поездку Лены, – Эта поездка в Питер… Ведь не все едут, не весь ее класс. Родители честно сказали – сейчас денег нет. Так ведь и у тебя нет. Зачем согласилась?
– Ну, как, Валь… Чего ж она хуже всех что ли? Сирота ведь, и так у девчонки комплекс.
– Какой комплекс? Этот комплекс ты сама и выдумала. Прости, но не дам денег. Нет у меня таких. Я Димку вон тоже на соревнования в Казань не отправила перед новым годом. Дорого. Знаешь, как расстроился он? Плакал даже.
Нина обиделась. Ещё не хватало, чтоб Лена плакала. Деньги на поездку внучки в Питер она все же нашла.
Нина давно понимала, что другим внукам уделяет меньше времени и внимания, чем Лене. Дочка и сын росли у среднего Алексея, правда, далеко. Жили они в Подмосковье.
Дочка Валя с семье жила поближе, тут в селе за их районным центром, у нее трое сыновей. Нина оправдывала себя – так ведь там есть родители. И мама, и папа. А Леночка – сирота. У нее никого, кроме бабушки нет.
– Будешь суп, Лена? Нет? Ну погоди, сейчас я картошечки пожарю.
Да только лет в двенадцать Лену как подменили. Началось все с конфликтов в школе с учителями. То одна учительница, то другая вдруг взъелись на внучку.
Нина ходила в школу, пыталась конфликты уладить. Когда шла из школы, охватывало чувство неотвратимой беды, холодный пот бессилия бусинами выступал на лбу. Как по кругу… как повторялась история с Олесей, дочерью…
Точно также, примерно в этом же возрасте вдруг начались у дочери проблемы. Она уходила из дома, пропадала, так и не смогла закончить школу.
– Леночка! Нельзя же так… Грубишь, не учишься. Тебе нельзя. Ты же сирота…
Лена бросила в стену телефонную зарядку.
– Не называй! Не называй меня так! Хватит! Никакая я не сирота! – она бросилась на койку и горько разрыдалась, – Меня все, меня все ненавидят. И заступиться некому.
Как же больно было смотреть на рыдающую внучку. Нина присела, погладила ее по спине.
– Ну, как же некому? Как некому? А я? Я в обиду тебя не дам. Я поговорю с классной, и к директору схожу. Ишь ты! Думают, раз …– она чуть опять не назвала внучку «сиротой», – Раз родителей нет, так девчонку обижать можно… Не получится! Схожу… Не плачь только.
Они помирились раз, потом два. Истории у Лены повторялись, она грубила уже и бабушке. И не походя, не заметив, а специально, чтоб обидеть. Больно кусала, называла никчёмной…
Внучке угождать стало труднее и труднее.
– Лена, доведешь ведь меня! – уже в сердцах бросала Нина, – Коль меня не станет, кому ты нужна?
Но у Лены на жизнь были свои планы. Казалось, она живёт, как в сказке. Она верила в чудо. В то, что совершенно случайно найдет мешок с деньгами, или встретит богатого бизнесмена, который непременно влюбиться именно в нее и озолотит, или найдет себе такую работу, где будет самой-самой.
Ее мечты были наивны и глупы, но говорить об этом было сложно. Лена не слушала, Лена психовала.
– Леночка, ты пойми. Дом этот дедов. Он оставил его на всех троих детей. Мы так решили когда-то. И Валя, и Леша имеют на него право. У тебя лишь треть. Тебе учиться надо, работать надо после девятого класса, и на заочный поступить.
«Ты же сирота» – чуть не сорвалось с языка, но Нина проглотила фразу.
– Ба, ты правда думаешь, что я останусь жить в этой холупе? Да ни за что. У меня все будет хорошо. Отстань, со своими нравоучениями.
В пятнадцать лет Лена ушла из дома.
Собирала вещи, бросала их нервно в большую дорожную сумку.
– Достали вы меня все! Надоели! Не могу я так больше.
Бабушка бегала по пятам, хваталась за одежду.
– Ну, куда ты, Лен, куда? Одумайся! Хочешь, я уйду, а ты оставайся.
Но Лена в тот раз ушла.
Нина хваталась за голову, искала. Валя помогла. Внучка нашлась в съемной квартире с парнем.
– Валь, поеду я, поговорю с ней, – засобиралась сразу бабушка.
– Как хочешь, мам, но я б не поехала. Только нервы испортишь, – Валентина тоже устала от всей этой истории, никак не могла убедить мать, что нельзя вот так «носить тапочки» за взрослой уже девицей.
Бабушку Нину парень Лены чуть было не спустил с лестницы. Лихо заступился за девушку, которая только и делала, что жаловалась на гнусную бабушку.
Она шла обратно пешком. Руки и колени ее дрожали, слезы лились из глаз. Вот-вот упадет. Идти в милицию? Несовершеннолетняя ведь…
Но уже не было сил … ни на что не было сил. Навалилось бессилие, бессилие уязвленной любви.
Лена вернулась домой через полтора месяца, нажилась, с парнем рассталась. Нина молчала. Они почти не разговаривали. Через месяц Лена опять ушла жить к подруге, которая была старше её лет на пять.
Первой забила тревогу Валентина, когда увидела, как похудела мать.
Обследование показало — рак.
– Только Лене не говори, Валь! Не говори – расстроится.
– Лена? Сомневаюсь, мам. Ну, да ладно, не скажу. Тебе решать.
Лена пропускала занятия в школе, учителю уже надоело звонить по мелким поводам, она просто докладывала:
– Нина Ивановна, если не явится на ОГЭ, документа не увидит.
А Нина на химии, на процедурах. Но не до себя – звонит Лене, передает слова учителя. А там музыка гремит, Лена на вечеринке.
И думает Нина, что хорошо, что внучка не знает о ее болезни. Зачем ей это?
А потом приехала домой из больницы, еле ноги приволокла, а там…
В кухонной раковине горой лежит грязная посуда, кран мерно капает. На столе – объедки, бутылки. На подоконнике упали цветы, высыпалась земля. Это ли ее уютный дом? Дом, созданный для внучки.
Когда стало Нине совсем плохо, забрала ее к себе Валентина.
Лена временно осталась одна.
– Тёть Валь, мне деньги нужны, –позвонила она.
– Я же перевела тебе на этой неделе, Лен.
– Мне ещё надо. Я на курсы манекенщиц пойду.
– На курсы кого? Маникюрщиц?
– Нет. Я в модельную школу хочу поступить. Там такие возможности. Но дорого. Одно занятие – полторы тысячи. А надо двенадцать, чтоб корочки дали. И тогда я работать смогу и сама зарабатывать.
– Нет, Леночка. Бабушка болеет, мы много денег на лечение ее потратили. Не время сейчас.
– Но как вы не понимаете! – Лена нервничала, – Я же уже записалась. Вот бабушка меня понимала! Я же сирота! И почему она трубку не берет? Дайте ей телефон. Я приеду к вам.
Валентина думала – и хорошо, что приедет. Увидит бабушку, все сама и поймет.
Но Лена не приехала. Она всегда так. Сказано, да не сделано.
Нина умерла.
– Сирота моя горемычная, – шептала за пару дней до того.
Валентина, утирая слёзы, звонила Лене.
– Лена, бабушка умерла.
– Как? Как это – умерла?
Ни похороны, на которые Лена пришла в траурном вычурном макияже, ни первые месяцы жизни после смерти бабушки Лену не изменили.
Она, по-прежнему, мечтала о красивой жизни. Аттестат с горем пополам она все же получила.
Вскоре дом пришлось продать, потому что требовал он ремонта, поддержки, потому что Лена не платила по счетам, да и практически жила где придется.
Трети, причитающейся Лене, не хватало даже на угол, но Валентина с Алексеем отдали часть своих денег, чтоб купить вполне неплохую комнату в коммунальной квартире. Там хорошие соседи, ремонт. Иначе никак – несовершеннолетнего не оставишь без квадратных метров.
Но Лену эта комната никак не устраивала. Она требовала продать ее, и отдать ей деньги,. И даже уже успела поругаться с новыми соседями. Никак не могла понять, что до совершеннолетия это незаконно и невозможно.
А что будет потом?
Эта история опять вывела из себя Валентину. Тетушка не бабушка, чванится не будет. Она разозлилась. Пусть племянница живёт, как хочет. Это уже не ее дело. Хотя …
Душа болела.
На могиле матери Валя просила прощение.
– Прости, мамочка. Но разве мы ее удержим. Звонила ей на днях. Гулянка опять. С очередным ухажером живёт сирота наша горемычная. Но скоро расстанутся, наверное. Какой уж он у нее по счету? Чего там у нее с работой, не знаю. Кажется, уволилась. Кто ж такого работника терпеть будет? – Валентина вздохнула,– А к тебе … к тебе вот так ни разу она и не приехала…
***
Нельзя делать из внуков кумира… А как не делать, когда любовь зашкаливает?
Об этом жизненная история или нет? Я ещё и сама не решила. Но так было…