-Где я? Почему в ушах стоит гулкий шум, как в бане? Пить! Как хочется пить! — Глафира с трудом разомкнула сухие губы и прошептала — Пить!
Ей, казалось, что она слишком тихо сказала, настолько тихо, что ей не слышно и самой. Она снова повторила — Пить! Кто-то осторожно поднял ей голову и поднес к сухим губам стакан с водой.
-Ну, вот ты и очнулась, голубушка, ты наша! А то помирать собралась! — услышала она незнакомый, ласковый старушечий голос. Так когда-то говорила её мама. -Мама — прошептала Глафира и с трудом открыла глаза. Перед ней стояла маленькая сухонькая старушка в красном байковом халате и жиденькими седыми волосами, затянутыми в гульку.
-Где я? — тихо спросила Глафира.
-В больнице, девонька, гдеж ещё! Тебя еще вчера на скорой с сердечным приступом привезли. Ты как сейчас? Получше?
Глафира молча кивнула головой.Сознание постепенно прояснялось.
-Нет, нет! Она не хотела вспоминать всё то, что память так услужливо сейчас подсовывала ей в картинках, всплывающих перед глазами. Полный ненависти, холодный, затуманенный спиртным взгляд сына, отчужденный и насмешливый, и такой же отупевший под воздействием винных паров взгляд невестки. Их крики, что она здесь никто, и звать её никак. И перепуганные дети.
Разве думали они с покойным мужем Фёдором, что их сын Толенька, их опора и надежда, когда-нибудь докатится до такого, что одурманенный алкогольными парами будет бросаться на мать и собственных детей! Нет!
***
Глафира Васильевна и Федор Михайлович Ермаковы полюбили друг-друга и поженились в далёкие советские времена. Глафира и Федор, которые попали на завод по распределению, сначала, как молодые специалисты получили комнату в общежитии. А потом, когда у них родился сынок Толенька, им дали отдельную двухкомнатную квартиру в экспериментальном доме с увеличенной кухней, лоджией, просторной прихожей и раздельным санузлом. Как же они тогда радовались собственному углу! Потихоньку начали обживаться, обустраиваться на новом месте, а дальше всё как у всех нормальных семей: детский сад, школа, институт….
И наконец, их Толик решил жениться! Невеста Толика, Светочка приезжей оказалась. А в связи с некоторыми известными в стране изменениями, квартиры больше никто никому бесплатно не давал, поэтому молодая семья стала жить в двухкомнатной квартире Глафиры и Фёдора Ермаковых.
-В тесноте, да не в обиде! — по старой советской привычке решили Федор и Глафира, и уступили молодым большую комнату, а сами перебрались в маленькую.
Так и жили: у молодых сначала сынок родился, а потом и дочка. Вот тогда Федор и Глафира решили оформить на Толика договор дарения.
-А что, — думали они — Будет потом любимому сыночку что детям передать… А Толик наш не так воспитан, чтобы родителей на старость лет обижать… На улицу не выгонит!
Ой, как же они ошибались! Невестка их, Светочка и раньше любила выпить-погулять, да и положа руку на сердце, и Толика их на это дело уговаривать не надо было. Пока Фёдор ещё жив был, они стеснялись как-то, если и выпивали, то у кого-нибудь в гостях, не на глазах у родителей. А как отец от инфаркта умер, так и все беды и начались.
Каждый день пьянки-гулянки, гости, пьяные песни до утра….Дети плавно перекочевали в комнату бабушки, потому как с пьющими родителями жить было невозможно. Если уже почти взрослый четырнадцатилетний Валерик ещё мог как-то противостоять своим родителям, то маленькая пятилетняя Анечка боялась их как огня. Она даже заикаться на нервной почве начала.
-Бабушка, миленькая, давай, мы их выгоним из квартиры! — уговаривал внук Глафиру Васильевну. -Они же как паразиты живут!
-Не могу, внучек! Мы с дедом квартиру отцу твоему подарили! Так что, как бы он меня отсюда не выгнал! — плакала она -Хорошо хоть дед ваш всего этого не видит!
А дед не видел многого: любимого сына Анатолия, главного инженера завода уволили с работы по статье за пьянку. Федор бы такого позора не пережил! А невестка, Светка — та давно уже не работала. Главным добытчиком в семье была Глафира Васильевна, которая какую-никакую, а пенсию заработала, подъезды ходила рано утром убирать, да еще и вязала носочки, варежки, шарфики и продавала их у метро. Нельзя сказать, что это рукоделие приносило какой-то бешеный доход, но на хлеб хватало.
Иногда Толик уходил куда-то подработать разнорабочим и, получив заветную тыщу, тут же нёс её в магазин, чтобы потратить на выпивку и закуску.
Всё бремя, как одеть и накормить детей, заплатить коммунальные платежи ложились тяжким бременем на плечи Глафиры Васильевны.
-Толя, так нельзя! Опомнитесь! — пробовала увещевать сына на более-менее трезвую голову Глафира Васильевна — У вас же дети! Вы же со Светой скатились уже ниже плинтуса! Не дай Бог со мной что случится, что с детьми тогда будет?
-Это кто тут ниже плинтуса скатился?! Из дверей комнаты высунулась лохматая, давно нечесаная и немытая голова невестки. Ее блеклые, потерявшие цвет глаза смотрели из-за опухших век на свекруху с нескрываемой ненавистью. — Ты нас, старая карга, учить вздумала? Брысь под лавку! Запрись в своем углу и сиди тихо. А ты, Толик — ткнула она кулаком в бок своего супружника — Растолкуй своей мамашке, кто здесь хозяин.
Глафира Васильевна даже рот не успела открыть, чтобы хоть что-то ответить своей невестке, как Толик с силой сжал её руку и потащил женщину в маленькую комнату.
-Вот твоё место! Сиди здесь и помалкивай! Оставь свои нравоучения для кого-нибудь другого! Я здесь хозяин, понятно? И дай денег, у нас сегодня гости будут!
-Но у меня нет лишних денег! — попробовала возразить Глафира.
Глаза Толика наливались тупой, бессмысленной злобой.
-Как нет? А это что? — он в один прыжок подскочил к комоду и приподнял вязаную салфеточку, под которой лежало пару тысяч.
Он сгреб купюры в кулак и двинулся к выходу с остекленевшим взглядом замороженной рыбы.
-Остановись, Толик, это деньги Анечке на пальтишко! Из старого она давно выросла! — в отчаянии кричала она вслед сыну.
Она долго плакала на кровати, вопрошая у Бога, как так получилось, что хороший, добрый мальчик превратился в монстра. А потом, собрав всю волю в кулак, собрала готовые вязаные вещи и отправилась к метро. Продавать.
Когда она вернулась домой, на кухне уже сидели гости и веселье было в разгаре. Внуки, Валерка и Анечка, уже сидели, запершись в комнате. Глафира Васильевна, которая, памятуя о том, что на кухне вечером лучше не показываться, купила кое-какой еды в магазине, поставила чайник, накормила детей.
Валерка сел за уроки, пытаясь хоть что-то выучить под залихватский звон стаканов и бурные веселые возгласы гостей. А Анечка пристроилась рядом и что-то рисовала в альбоме.
Вдруг, дверь распахнулась и на пороге показался Толик в обнимку со Светкой.
-Мать, дай денег! Нам не хватает!
Глафира Васильевна не хотела скандала, и потянулась к пальто, где в кармане ещё оставалось несколько сотен. Но тут вмешался Валерка. Он выскочил из-за стола, встал между бабушкой и отцом и закричал: -Убирайтесь! Убирайтесь оба! Ненавижу вас, упыри! Оставьте нас с бабушкой в покое!
-Ты как смеешь отцу с матерью перечить, маленький… .
Толик занёс над головой сына кулак.
-Стой! — отчаянно закричала Глафира и оттолкнула мальчика. Кулак полетел ей прямо в лицо. Глафира почувствовала как что-то липкое потекло по лицу и почти сразу за этим последовало резкое жжение за грудиной, а далее она больше ничего не помнила. Очнулась в светлой палате городской больницы.
***
-Память, память, что же ты со мной делаешь! Зачем ты позволяешь мне всё это помнить! — думала Глафира, лёжа на больничной койке. Слезы неумолимо стекали по щекам на подушку с печатью государственного учреждения в углу.
-Как же не хочется возвращаться туда! Уехать бы в родную деревню, в старый мамин дом, и жить. Не видеть, как деградирует собственный сын, превращаясь в ничтожество. А дети? А как же дети — вопрошала она сама себя — Они пропадут с такими родителями…
Она тихо лежала и плакала от жалости к внукам и самой себе. Старушка — соседка, в красном байковом халате ни о чем не расспрашивала. Только посматривала на неё из-за очков.
-А ты поплачь, милая, раз слезы выход ищут. Судьба, она знаешь, какая… обязательно чем-нибудь да закончится…
От грустных дум Глафиру отвлёк голос медсестры: — Глафира Васильевна, к Вам тут красивый джентльмен с барышней пришли!
Глафира приподнялась на подушке: на пороге стоял вмиг повзрослевший Валера и улыбался ей. За руку он крепко держал маленькую заплаканную Анютку.
Завидев бабушку, та вырвала у брата руку и со всех ног понеслась к Глафире. Подбежала, обняла её, положила голову на грудь и зарыдала: — Бабушка, миленькая моя, я боялась, что ты умрёшь! Но ведь ты же не умрешь?
-Нет, Анечка, не умру!
-Правда?
-Обещаю! — улыбнулась Глафира.
-Как там у Вас дела? — поглаживая внучку по шелковистым, вьющимся волосам, спросила она у Валеры. Видно было, что мальчик не хочет ее расстраивать.
-Бабуль, ты не волнуйся! Всё как обычно! — уклончиво ответил он.
— А едите вы что?
-Я сам готовлю суп из тушенки, макароны… пока мать с отцом не видят, отсыпаются.
-Ты вот, что, внучек, возьми мою банковскую карточку. Она в книжке лежит: «Война и мир». Покупай что нужно с неё. На утро йогурты покупайте, молоко. Держите какой-то запас еды в комнате… сам знаешь… И если что, звоните тёте Даше, моей подруге, ты знаешь её, которая в соседнем подъезде живёт, она вам поможет.
-Да, бабуль, ты только не волнуйся, всё будет хорошо! Мы с Анюткой тебя очень любим и ждём. Я вот тебе тут вещи принёс, чтоб переодеться, телефон, книжку… Ты, главное, поправляйся.
Глаза Глафиры наполнились слезами от любви и благодарности к внукам.
-Какие у тебя внуки замечательные — сказала соседка по палате, когда Валера с Анюткой ушли — Сразу видно, что очень тебя любят.
-Да, внуки — это то, что заставляет меня жить дальше! — сквозь слезы улыбнулась Глафира.
И ей действительно так захотелось жить, хотя бы ради внуков, что-то делать, заставить сына с невесткой лечиться… Она не знала как, «но наверняка есть выход» — с надеждой думала Глафира, «мне главное, выйти отсюда поскорее».
Но выписаться пришлось раньше. Через несколько дней прибежала Дарья — её давняя подруга с тяжелым известием.
-Глаш, я ведь к тебе с плохими новостями. Даже не знаю как сказать. — начала она издалека.
-Господи, Дашка, не тяни резину, мне от этого только хуже! С внуками что-то??? — с ужасом спросила Глафира.
-Нет, с Валериком и Анечкой всё хорошо. У меня они сейчас. Толик твой по пьяне Светку свою приревновал к какому-то алкашу и зашиб. Насмерть!
Глафира откинулась на подушку — Ну вот она, Судьба! Распорядилась по-своему! Хоть и жестоко, а конец всему этому положила.
Она резко поднялась. — Ты, Даш, посиди здесь, я пойду доктора найду, пусть выписывает меня!
Лечащий врач, внял мольбам пациентки, пошёл навстречу, выписал. Хоть и слаба она ещё была. Но понимал, что так на больничной койке она ещё больше изведется.
-Берегите себя, Глафира Васильевна, Вы ещё внукам нужны будете! — сказал он на прощание женщине.
***
Глафира Васильевна осталась с внуками, перешла работать в ЖЭК диспетчером. Живут хорошо, не шикуют, но ведь теперь на бутылку из кармана деньги никто не тянет.
Анатолия посадили на пять лет. Он часто пишет детям и матери письма из колонии.
«Знаешь, мама, уже сидя в камере, когда я очнулся от пьяного угара, и понял, что натворил — я пришёл в ужас. И чем дальше, тем больше я понимал, как неправильно, как плохо я жил все эти годы. Какую боль приносил тебе и детям. Прости меня, мама, если сможешь! «…
Автор: Анелия Ятс