В конце января снова приехала сестренка с детьми, даже не помню по какому поводу, просто приехала и всё. Володя в это время уже был на повышении квалификации в Тимирязевской академии, это перед получением под его руководство одного из совхозов области.
У меня Полина уже была на искусственном вскармливании, в четыре месяца она перестала принимать грудь и мне пришлось варить для неё каши и всякие смеси.
В связи с тем, что сестренка была дома, я ей доверила Полину и всех девочек, а сама отправилась к Варе, заодно завезла Володе вещи, которые он просил по телефону. Отсутствовала всего три дня, а когда приехала, то Тома слезно стала просить, чтобы я отдала ей Полину. Я только посмеялась, что как такая сумасшедшая мысль вообще могла прийти ей в голову.
Вообще я думала, что привезу Варю, но мне сказали, что она находится на обучении и прерывать его нецелесообразно. Варя конечно обрадовалась моему визиту и гостинцам, я и вещи кое-какие ей привезла, думала в дорогу переодеть, но оставила взамен тех, что были порваны или приобрели неприглядный вид.
Томины дети снова пошли в нашу школу, там им были рады. Лана их тоже поставила на лыжи, и они уже втроем носились по деревне, но Саше с Наташей невозможно было её догнать, они всё время жаловались, что она убегает от них вперед.
Володя был доволен, что я ему привезла необходимое, шутил, что, когда получил в последний раз посылку от меня, то подумал, что я сама в этой посылке прибыла, так как он несколько раз укололся об неё пока довез до общежития.
Я же удивилась этому, потому что иголку с ниткой я упаковала в середину посылки, даже в карман его куртки. Значит кто-то покопался в ней до него, но вроде ничего не пропало.
По дороге домой в автобусе ко мне подсела одна молодая женщина из деревенских, которая спросила меня о том, что знаю ли я, что Володя спал с такой-то женщиной и все три часа почти всё село стояло под её окнами, пока он там был. Что вся деревня до сих пор еще смеется над этим и что всё это случилось еще в ноябре прошлого года, это почти сразу после отъезда его матери и сестренки.
Тогда я не поверила ей. Поверить в то, что именно с этой женщиной у него что-то могло было быть просто невозможно. Старше Володи на двадцать с лишним лет, давно пенсионерка, вечно на голове засаленные мелкие кудельки, ярко накрашенный рот, постоянно в лоснящейся от грязи на рукавах, воротнике и груди куртке. Ну не может такого быть!
Про неё и её похождения в легенды ходили по деревне, пока я в конторе сидела, наслышалась достаточно. Когда-то она продавщицей в магазине работала.
Та женщина, что мне рассказывала об этом, была похожа на женщину с фотографии, что я нашла на кроличьих клетках, такая же мордатенькая и моложе меня, а такие лица для меня были все одинаковые.
Тогда я подумала, что сама до Володи подбирается, но ничего ей не сказала, еще отметила, что по комплекции она подошла бы к нему и внешне гляделись бы хорошо, как единое, не то, что я такая худущая.
Проводила Тому с детьми, а через какое-то время Володя приехал домой на несколько дней, привез Полине разных смесей и кое-что из детских вещей, мне было приятно, что он о ребенке подумал, Лане тоже какую-то игрушку привез. За ужином, когда дети ушли уже, я стала рассказывать ему что услышала от женщины, он покраснел, глазки забегали и в сторону, на меня не смотрят.
Говорю, что она мне еще говорила, что эта пенсионерка заранее всех в магазине оповестила, что он придет, а потому и выстроились люди под её окном и не расходились три часа, пока они там без света всё это время были. Еще спросила, про свет у него, зачем выключали, может для того чтобы не видеть, как упал или внешность её не устроила? Он ничего не сказал, просто ушёл.
Все дни, что он был дома, я подкалывала его, хотя ещё не верила. Он и эта неопрятное посмешище, ну не укладывалось у меня в голове. Он уехал снова. Сказал, что неделя осталась, сдаст только зачеты и вернется.
Не знаю за каким чертом я на той неделе в район ездила, что там надо было, не помню, только на автобус я еле успела, зашла с задней двери и, не увидев мест в глубине салона, села на последнее сиденье, которое мне парень уступил, а сам передо мною встал.
Сначала я не прислушивалась к разговору и смеху женщин в салоне, а они разговаривали громко, но, когда несколько раз было произнесено слово — агроном, то поневоле стала слушать, а они смеются и гадают как у них там было с той пенсионеркой, опять она на мешках с сахаром с ним любовью занималась или с мукой мешки взяла, а может теперь комбикорм использовала, не в магазине чай работает, на пенсии сидит. Жалели, что свет был выключен, не разглядели поэтому.
Там еще много чего было и смеху было на всю дорогу, вспоминали её прежние похождения и жалели меня, а кто-то говорил, что он сам говорил, что жена у него мегера и гнобит его по поводу и без повода. Кто-то встал на мою защиту, а кто и поддакивал.
Только мне почему-то было очень стыдно, казалось, что все смотрят на меня, хотя за парнем они меня и не видели, я даже не смотрела на этого парня, если б можно было провалиться. Выходила последней.
Приехал Володя с Москвы с подарками детям, мне шубу купил, весь такой сияющий. Я спрашиваю где деньги взял на всё это, он не хотел говорить, я всё собрала и в кучу, девочкам запретила прикасаться. У него не было столько денег, чтобы на нас тратиться, а на неделю он деньги у меня взял. Тогда он был вынужден признаться, что ездил к матери в Крым, а не на зачеты, у неё и деньги взял.
Вот этого я не поняла, спросила, как он посмел обращаться к матери-пенсионерке за деньгами, когда он сам должен был ей помогать, что это не сыновий и не мужской поступок. Мне не нужна его шуба, пусть отдаст той, с кем три часа без света сидел, у неё куртка от грязи скоро расползётся, а я уезжаю с детьми, еще много чего наговорила.
На следующий день отправилась в райцентр и оттуда дала телеграмму Альберту в Каракалпакию на гостиничный адрес, что мне нужны деньги, много денег и указала свой деревенский адрес.
Знала, что если не Альберт, то кто-то из родственников все-равно поможет. На следующий день мне приходит от него телеграмма со словами: — «Ваш заказ получен, будет выполнен» и армянская фамилия на ян.
Через полчаса прибегает Володя с поля и спрашивает какой заказ и почему Альберт. Уже вся деревня знает об этом, гул идет. Я ему и говорю, что у меня нет денег на дорогу, пока он учился, я все же его алименты детям отправляла, сама с детьми крутилась, а потому поиздержалась, а на дорогу мне деньги нужны, у него не прошу.
Через четыре часа мне пришли деньги, аж четыреста рублей, что по тем временам немаленькая сумма, за той же подписью на ян.
