Муж заявил Маше, что уходит. И сын, Костя, уходит вместе с ним.
— Куда уходите? – ничего не поняла Мария.
— Да от тебя я ухожу! Косте уже восемнадцать скоро. Он тоже подустал от твоего… художественного беспорядка.
Антона никогда не устраивала Машина жизнь. Хотя в своё время он влюбился именно в девчонку, поющую на Арбате под гитару. Антон был на год старше Маши. Они, юные и влюбленные, быстро влюбились, быстро поженились. А через девять месяцев родился Костик…
Мария с Данилой познакомились на летнем музыкальном фесте. На рок-фестивале. Они друг о друге и раньше слышали, но как-то так получилось, что просто слышали, это раз. И второе – у него семья, у неё семья. Всё у всех логично и правильно, казалось бы. Откуда интересу взяться?
Нет, песни Данилы Маша слушала. С восхищением. Свою музыку она не считала особо хорошей – так, песенки под гитарку. Под три блатных плюс один баррэ. Ну, ладно, не три – пять. Данила же был серьезным музыкантом. Он пел, а в проигрышах выдавал на гитаре такие мелодии, что закачаешься. Как такое не слушать? Машу наполняло горькое недоумение, почему такая талантливая музыка не видит свет… небольшие концерты и небольшие рок-фестивали, организованные энтузиастами, не в счет.
Почти перед самым тем фестивалем муж заявил Маше, что уходит. И сын, Костя, уходит вместе с ним.
— Куда уходите? – ничего не поняла Мария.
— Да от тебя я ухожу, дурында! Косте уже восемнадцать скоро. Он тоже подустал от твоего… художественного беспорядка.
Антона никогда не устраивала Машина жизнь. Хотя в своё время он влюбился именно в девчонку, поющую на Арбате под гитару. Антон был на год старше Маши. Они, юные и влюбленные, быстро влюбились, быстро поженились. А через девять месяцев родился Костик. Маше было двадцать, когда на свет появился их сын. Антону – двадцать один. Он обещал любить Марию, во всем её поддерживать. И вот, восемнадцать лет она жила мечтой, что когда-то станет больше, чем певицей третьего эшелона в андеграунде, собирающей деньги на концертах в шляпу. В основном в шляпу – иногда были билеты, самые настоящие. Но дальше небольших клубов и кафе Маша за восемнадцать лет так и не продвинулась.
— Антон, ты сошел с ума. – печально сказала она. – Или у тебя кто-то есть? Куда, в таком случае, ты тащишь нашего сына?
— Маш… я просто думал, что ты повзрослеешь.
В общем, они и правда ушли. Причем Костя, выросший в здоровую махину метр восемьдесят восемь, обнимал маму и говорил:
— Я буду приходить к тебе в гости!
— Почему не остаться? Ну пусть он себе идет… а ты-то куда?
— Ма! У меня институт. Всё серьезно.
Да. Наверное, она и правда так и не повзрослела. Если даже сын боится, что её образ жизни помешает ему учиться в институте. Подууумаешь, институт! Мария и сама окончила в своё время. И музыка не помешала, и рождение Кости. Правда, мама, пока была жива, тоже часто говорила, что высшее образование – единственное достижение Маши. Никто её не понимал!
Сестра Дашка только понимала. Младшая сестренка. Но она выскочила замуж и уехала в Сочи. Теперь только если Маша к ней выбиралась, а Дарья обратно в Москву носа не казала, и на концерты старшей сестры больше не ходила. Но они были на связи по возможности. Просто… дистанционная поддержка – это уже немного не то.
А ведь у Маши была пара приличных строк в песнях. Разве это не достижение?!
Идут по рельсам поезда
Соединяя города
Сердца и души
Горит холодная звезда,
Зовет влюбленных в никуда
Горит над сушей…
В общем, на тот фестиваль Мария приехала в состоянии совершенно разбитом. А как ещё должны чувствовать себя люди, у которых рухнула жизнь? Она так и не поняла, куда ушёл Антон, и к кому. Он её бросил, когда Маша вообще ничего такого не ожидала…
На фестивале ей повезло лично познакомиться с Данилой Ермаковым. Он был на три года её моложе, очень хорош собой – черные волосы, карие глаза. Эта магия его музыки вблизи… нет, на сцене-то все играли и пели – понятно. Но вечером собрались, зажгли костер, и Данила весь вечер пел – не устал же. Маша сидела на земле напротив него, и их взгляды постоянно пересекались. В эти мгновения Марии казалось, что Данила поёт для неё одной. Целебная музыка проливалась в кровь через кожу, латала душевные раны… черт, ну почему такой талантливый чувак живет, по сути, также, как она?! У него-то ведь не три аккорда, один баррэ. Он виртуоз…
Девушка, сидящая рядом, тогда пихнула её локтем.
— Он к тебе обращается.
Задумалась Маша. А Данила, оказывается, протягивал ей гитару:
— Сыграешь?
Она?! После него? Ни за что!
— Я лучше послушаю. – покачала головой Маша.
И снова пел Данила. И снова становилось легче. Особенно, когда он смотрел ей прямо в глаза. И совсем недвусмысленно смотрел. Ничего себе! Разве можно влюбиться сразу после развода? Но Маша чувствовала – именно это с ней сейчас и происходит.
Фестиваль закончился. Они с Данилой добавились в друзья в соцсети, и каждый ушёл в свою жизнь. Маша в свою, разбитую. Данила в свою, семейную и концертную. Каждый раз видя его лайки под своими видео, Мария вздрагивала. Ну не может он всерьез оценивать её три аккорда!
Она знала, конечно, что он женат. И что у него дочка, тоже почти уже взрослая. На фото с семьёй Данила был вполне себе счастлив. Ну и ладно… Маша тоже как-то научилась жить после развода. Одна. Всё так же давала концерты раз или два в неделю – денег ей хватало. Да ещё бывший всё норовил подсунуть. Мария с ним ругалась:
— Зачем ты присылаешь деньги, если сына забрал?
— Никто его не забирал! Он взрослый. Приходил Костя к тебе в субботу?
— Приходил. И в «Баркас» со мной сходил, поддержал меня.
— Машка, скажи, ты до старости будешь бренчать?
— Не начинай… — злилась Мария. – Ты свой выбор сделал, вот и живи!
Она злилась только когда Антон пытался читать ей лекции. А так не злилась и не обижалась уже. Мария была влюблена в другого мужчину, жаль – безнадежно. Она это понимала, и не страдала. Просто… жила.
Прошло пять лет. По сути, в Машиной жизни ничего не изменилось. Она всё так же «бренчала», собирала свои скромные гонорары. Ездила на фестивали. Данилу больше не встречала. Ровно через пять лет они снова оказались на одном летнем фестивале. Маша поразилась, как плохо он выглядит. Замученный, осунувшийся. У неё даже сердце заныло от такой метаморфозы.
— Привет! Как дела? – он улыбнулся и стер этой улыбкой первое гнетущее впечатление.
— Нормально всё… у тебя-то как?
— Не хочу жаловаться. – покачал головой Данила. – Тебе – не хочу.
— Да брось! Жалуйся на здоровье.
— Да… дома у меня проблемы. Жена ведет себя так, будто разлюбила меня. Я ничего не понимаю. Она ничего не объясняет. Всё рушится… всё, к чему я привык. Но мы с ней очень разные люди! Ладно, неважно…
Он говорил о проблемах в семье, а смотрел на Машу. Как тогда… так смотрел, что от его взгляда все внутри неё теплело. Градус крови повышался. А еще Маша думала о том, что всегда удивлялась этому союзу. Данила красивый, его жена – не очень. Он – талантливый музыкант, она – парикмахер. Удивлялась, но с виду они были счастливой парой. А вот поди ж ты… неладно что-то в датском королевстве!
— Ты с кем обратно в Москву? – вдруг спросил Данила.
— Не думала пока… а ты?
— Я на машине. Могу подвезти.
Маша кивнула.
— Да? – спросил он.
— Да, поедем, конечно.
Они поехали. В воскресенье после обеда выехали из Тульской области, к вечеру были в Москве. Точнее, к ночи. Данила остановил машину около Машиного дома и молча сидел. Смотрел перед собой. Она решилась:
— Зайдёшь?
Он повернулся. Посмотрел на неё:
— А можно?
— Можно. Я одна.
— Серьезно?
— Так уж вышло. – пожала плечами Маша.
— А как так вышло?
— Знаешь… я тоже не хочу жаловаться.
Они пришли к ней домой. А там их охватила то ли страсть, то ли безумие. В общем, всё случилось быстро, стремительно. Лучше, чем Маша могла себе представить в своих робких фантазиях. Её захлестнула волна безудержного счастья. Данила тоже просветлел лицом. Остаток ночи они пили на кухне вино, а он тихонько играл на Машиной гитаре. Совсем негромко, чтобы не услышали соседи, не дай Бог.
Поспали. Утром Данила уходил, и долго обнимал Машу на улице около машины – она вышла провожать. Ей было наплевать, что там увидят и подумают соседи.
— Ты же позвонишь? – спрашивала она, уткнувшись носом ему в плечо.
— Конечно! — говорил Данила. – Я позвоню. Даже не думай…
Он уехал. Маша вернулась в квартиру, легла на кровать. Нюхала подушку, на которой он спал, как дурочка. С лица Марии не сходила улыбка. Господи, ей сорок три года! Возможно ли такое счастье?!
Данила сел в машину и включил телефон. Ничего. Ни пропущенных, ни сообщений. Он чертыхнулся, завел мотор. Лицо его снова стало хмурым.
Для Маши потянулись дни ожидания. Он не звонил! Она несколько раз набирала номер, и сбрасывала. И снова. И снова. И снова. Когда прошла целая неделя, Маша всё-таки решилась. Набрала и стала ждать. И дождалась… коротких гудков. После нескольких попыток дозвониться Маша поняла: её заблокировали.
Она для верности написала пару сообщений – нет. Ничего. Сообщения не проходили. Точно заблокировал, что толку проверять по три раза? Маша почувствовала такую боль в животе, что едва не согнулась напополам от неожиданности. Она аккуратно присела на стул и набрала сестре:
— Дашка, можно я приеду?
— И тебе привет! – сказала сестра. – Что случилось?
— Да ничего не случилось! Можно я приеду?
— Да чего ты спрашиваешь! Приезжай, и всё. У тебя же ключ есть.
Даша что-то еще говорила, но Мария уже не слышала…
В самолете она сидела в темных очках. Из-под очков текли слёзы. Так дерьмово она не чувствовала себя давно. В сорок три года сердце разбито в осколки… да уж. Маша пыталась слушать песни Данилы, и не смогла. Слишком больно ей было его слушать. Так больно, что руки дрожали, когда Маша переключала треки.
Она доехала на такси до Дарьи и вошла со своим ключом. И обалдела – в коридор из кухни вышел парень в джинсах и без футболки.
— Нормально! Дашка разошлась с Игорем, и снова вышла замуж, а мне не сказала?
— Вы – Маша, верно? Я – Олег, брат Игоря.
— А сами-то они где?
— В гости уехали. Вернутся завтра.
Точно! Даша что-то там щебетала про какие-то гости…
— Почему я вас не знаю?
— Потому что я все время в экспедициях. И на свадьбу брата даже не попал.
— Точно! Вы – эколог. Простите, у меня просто сейчас такой сумбур в голове…
— Входите, Маша. Располагайтесь. Я пока на стол накрою.
Маша сходила в душ и переоделась. Вышла в гостиную-кухню и пожалела, что не умеет свистеть. Накрыл так накрыл. Салат, мясо, фрукты, вино. Она подумала и сказала:
— А! Гулять так гулять.
Они выпили, потом выпили на брудершафт. Поели. Говорили каждый о своём, наболевшем. Вина было выпито уже немало.
— Что вам надо, бабам? Какого такого внимания? – спрашивал Олег. – Деньги я привожу. Дома… бываю. Иногда. Не понимаю я вас…
— Значит, Ира – третья, кто тебя бросил. БросилА! Да?
— Ну! И все мне про какое-то внимание толкуют. А сами бы подумали, нафига они такие нужны? Если даже из эспе… экспре…
— Экспедиции! – старательно выговорила Маша.
— Да! Дождаться не могут. А ты шаришь… — усмехнулся он. – Мы пили на брудершафт?
— Да.
— А почему не целовались? Давай исправлять.
Как-то так вышло, что поцеловались они всерьез. От души поцеловались. Маша сначала замерла, а потом ответила на поцелуй. Дальше она смутно помнила, как они шли к дивану, и Олег на ходу стягивал с неё футболку.
После, прикрывая грудь пледом, ошарашенная Мария сказала:
— Спасибо. Это было очень вовремя. Только давай забудем об этом, ладно?
— Да как скажешь, конечно! И никому, да?
— Боже… Олег! Сколько тебе лет?
— Тридцать один.
— Ох… а мне – сорок три!
— Ерунда какая. — фыркнул он.
Данила Ермаков проснулся в гостиной на неудобном диване. Встал. Застелил его. Прошел в кухню. Он искал, чем бы позавтракать, но ему словно специально ничего не оставили. Ни жены, ни дочери. Ни еды в доме. Сами-то они что едят?
Очередная попытка примирения провалилась. Может он напрасно пытается склеить то, что уже даже никак не сложить обратно? Пазл не сходится больше. Привычка… стоит ли она таких усилий и страданий? Данила нашёл какой-то пряник, сунул его в рот, и вышел из кухни…
Маша никогда бы не подумала, что случайная близость в другом городе может так отвлечь её от сердечных страданий. Чувствовала она себя… неоднозначно. То ругала себя последним словами. То прислушивалась к себе и радовалась, что не болит в груди. Исчезло, прошло то изматывающее чувство, с которым она летела в Сочи.
Олег укатил, не дожидаясь брата с женой. Маша замела следы их пьянства и разврата. Даша с Игорем приехали на следующий день, и сестра потащила Марию гулять на набережную. Они сидели в кафе.
— Так что случилось-то у тебя?
— Да ты знаешь… ничего и не случилось. Всё хорошо у меня.
— Да?.. – разочарованно протянула Дарья. – Я думала, что-то интересненькое… например, Ермаков твой объявился.
— Ермаков не объявится. Он – трус.
— И что? У вас так и не было ни одного свидания? Сколько лет вы уже знакомы?
— Пять… ладно. Одно было. Первое и последнее.
— Ага! Так было всё-таки? Рассказывай… — загорелась Даша.
— Расскажу. Ты же не отстанешь, да?
— Да. То есть, нет, не отстану, конечно!
Маша прилетела в Москву, чувствуя себя иначе. Про Данилу она всё рассказала сестре, а вот про Олега – постеснялась. Да и какая разница?! Увиделись они впервые за десять лет, ну и ещё десять не увидятся.
В аэропорту она включила телефон и увидела девять пропущенных… от Данилы Ермакова. Также от него пришло сообщение: «Маша, привет! Мы можем увидеться?!» Маша остановилась, отошла в сторонку, чтобы не мешать потоку людей. Она ответила, не раздумывая: «Нет. Это было наше последнее свидание». Мария заблокировала Данилу и удалила номер. Она была уверена: всё правильно. Может на короткую секунду сердце её и дрогнуло, и попыталось ей помешать, но она не позволила этому чувству разгореться.
Эскалатор уносил Машу наверх. В наушниках играла музыка. Там о любви пел Данила Ермаков, но точно не ей. Не Маше. Она слушала с прежним восхищением, но без дрожи. И это была победа.