… Пока поезд стучал колесами, Настя Курочкина была очень даже смелая.
Представляла, как всё пройдёт.
Вот уже и солнце село, стемнело за окном, а Настя всё представляла сюжеты: как её примут в семье отца? Как отреагирует папа?
Наверняка, он женат…
А вдруг, у неё есть братья или сёстры? Ой, она им ничего не купила…
…Чем ближе она подъезжала, тем страшнее становилось.
Для неё папа – это лицо с фотографии. Длинное, с большими добрыми глазами, интересно, какого цвета?
И ещё, зовут его Владленом.
Это имя папе категорически не подходит. Он на Петра больше похож, думала Настя.
Она спрятала фотографию в специальный чехольчик, и легла спать. Завтра подумает ещё…
… Сколько раз маленькая Настя пытала маму, расскажи да расскажи об отце! С детского сада пытала.
… За всеми детьми приходили мамы, и реже, папы. А Настя насупливалась и ревновала девочек к их папам.
Завидовала.
Вон, Нюрке папа сандалик застёгивает! Завтра она этот сандалик выбросит из окна!
А сегодня попристаёт к маме, чтобы рассказала, где её папа… Кто папа… Почему она, такая большеглазая и веснушчатая, его кровиночка, растёт с мамой?
… Владлен Палыч Полесьев сегодня находился в отвратительном настроении.
Жена Соня, язва такая, плюнула в него очень обидной фразой:
– Ты не мужик!
– Соня, слова выбирай!
– Был бы мужик, дал бы Гоше денег!
– Гоша первую машину разбил, я ему помог, но, предупредил: будь осторожней! И что? Разбил Гоша вторую машину через год! Я вам деньги, на принтере, что ли, печатаю?
– Это из-за того, что Гоша не твой родной сын? – завела Соня свою любимую песню. – Помоги ребенку, которого ты вырастил с восьми лет! Он чуть не убился!
– Я к Гоше хорошо отношусь! Только, он уже вырос, и пусть зарабатывает себе сам. И трезвый за руль садится!
– Ты бессердечный.
– Соня. Хватит.
– Что, хватит?
– Соня. Ты с меня тянешь бесконечные деньги на Гошу, а он этого – не заслуживает! Сам ни копейки не заработал.
Ещё бы: кто его возьмёт на работу с такой причёской, и таким образом жизни? Он же, как вампир, спит днём, а ночью людей пугает…
– Он хороший мальчик!
– Соня. Мальчиком он закончил быть семь лет назад, как паспорт получил. Учёбу бросил! Хватит о нём! Мне из-за вас домой идти не хочется! – отчаянно произнёс Полесьев.
– Разбушевался, Фантомас…
– Соня. Я сейчас покурю и мы продолжим разговор.
Он взял тайм-аут, чтобы собраться с мыслями.
… В этот момент в дверь Полесьевых позвонили.
Открыла Соня, и непонимающе уставилась на конопатую девушку с чемоданом. Разгоряченная разбирательствами, Соня стояла грозная.
Не в добрый час явилась Настя!
– Тебе кого?
– Папу позовите, – скопировала её неприветливый тон Настя.
– Когооо? – голос Сони сиреной пополз вверх.
– Оглохли? Папу моего, говорю, позовите. Владлена Палыча Полесьева, – для окончательной ясности добавила она.
– А… ты… кк
– Я – Настя Курочкина, его дочь, – ответила девушка, как-то сразу осознав, что с этой тёткой дружеских отношений не выйдет.
– Я пройду?
Настя прислонила чемодан к стене в прихожей, и, наугад, пошла в маленькую комнатку – искать отца.
Но там, несмотря на поздний час, спал какой-то фрик с крашеным ирокезом.
«Это точно не папа».
Соня тенью следовала за Настей. Впервые в жизни она растерялась, и не знала, что делать!
У Владлена есть дочь? – не верила она. – Вот, тихушник!
– Паап?
Тут из туалета раздался звук смываемой воды, и Владлен Палыч вышел на свет.
– Здравствуй, пап, – произнесла Настя. – Руки иди мой после туалета, и обнимемся!
…С тем учётом, что Владлен Палыч видел эту девицу впервые в жизни, случилось следующее: он пошатнулся, и пополз вниз по косяку, теряя сознание.
– Держите папу, как вас там зовут, упадёт же!
– Тётя Соня, – назвалась та.
Из комнаты вышел заспанный Гоша с полёгшим набок, как у курицы, ирокезом.
– Оба-на, новая родня подкатила?
– Сам ты новая родня. А я – папина дочь, Настя, – сообщила она. – А ты, что ли, мой брат?
– Я? Он мой отчим, – стал рассуждать Гоша, – значит, я твой сводный брат Георгий, получаюсь.
– Чего стоишь, сводный брат? Тащи папу на диван! Видишь, плохо ему!
… Владлен Палыч по молодости лет спросом у женщин не пользовался. Красотой не блистал, и, к тому же, был незаметным, как тень.
С ним не поговоришь, не посмеёшься. Он раскрывался только с хорошо знакомыми людьми, либо с теми, кому безоговорочно доверял.
Только, когда всех мужчин в окружении Полесьева окольцевали, он стал завидным холостяком, с квартирой и без детей.
Жениться ему пока не хотелось.
Он всегда избегал хищных женщин, типа Сони. Словно чувствовал, что промучается с такой долгое время.
Таких «Сонь» он видел во всех женщинах, и решил, что лучше уж, ни с кем.
В тот период и пришла к нему Настина мама, Ираида.
– Полесьев, тебе тридцать, мне тридцать два. Я – старая дева.
Он сразу напрягся.
Обычно мирная и спокойная, Ираида, обладала железной хваткой. Она никогда не упускала своего. Если что задумала – получит.
– К чему ты клонишь?
– Мне ребёнок нужен позарез.
– Это очень серьёзное заявление, Ираида. Стало быть, ты мне предлагаешь жениться на тебе?
– Нет!
– А как ты его растить собралась? Одна, что ли?
– Я тебя не потревожу.
В её голосе звучала правда. И решимость.
– Ираида. Я имею вредную привычку, сигареты курю по две пачки в день!
– Это не беда! Зато не пьёшь.
– Ираида! Ты из нашего Проектного института не могла бы кого-то другого найти? Обратись к Витьке Соколову. Он интересный, красивый, умный и его не будет напрягать факт, что по земле ходит не нужный ему ребёнок… А меня – будет.
– Владленчик, я знаю, что ты душа-человек! Ну, пожалуйста! Это должен быть ты!
– Ну, почему – я? – забеспокоился пуще прежнего Полесьев. Он стал понимать по фанатичным глазам Ираиды, что она нацелилась, не то слово, как серьёзно!
– Потому что, Витька развенит про факт нашего… эээ… взаимодействия… на весь институт! А ты порядочный, никому не скажешь… Ты мне нравишься, если честно! И мне не надо ничего от тебя. Сделай мне только одно одолжение, помоги зачать ребёнка! Умоляю!
– Ты сумасшедшая!
Ираида не отставала от него.
Он её упрашивал одуматься, взывал к здравому смыслу, что замуж с ребенком Ираиде не выйти – и всё было без толку.
В какой-то момент он больше не смог ей противостоять.
Ираида была симпатичная, с тугой грудью и красивыми плечами.
И основным неоспоримым достоинством Ираиды было то, что она не хотела за Полесьева замуж.
Ну, так ему казалось…
«А помогу ей! – решился он. – С условием, что я, как отец ребёнка, никогда не всплыву»…
Вот так оно и было.
Ираида, как только ушла в декретный отпуск, уехала в городок, где жили её родители, и поселилась в бабушкиной пустующей квартирке.
Обустроила всё.
Родила в апреле девочку, назвала Настей.
А когда дочке исполнилось три года, перевелась на работу в Проектный институт уже своего городка.
Лет с четырёх Настя начала задавать неудобные вопросы.
Характером девчонка получилась в Ираиду, перла, как бур! А внешность скопировала отцовскую.
И, замечая, что второй бур – мама, не очень-то раскрывает карты, стала самостоятельно раскапывать свою родословную.
Повзрослела, и нашла письма отца.
Да, не смог Владлен смириться с неизвестностью. Он первые четыре года писал Ираиде письма.
«Кто у нас родился? Как назвала? На кого похож ребёнок? Ответь. Ираида? Ау! Он жив, вообще?»
Но, ни на одно письмо Владлена Ираида не ответила.
Характер не позволял! Она же обещала…
Она плакала, и в моменты душевной слабости писала ответные письма, затем, рвала их на мелкие клочки – и выкидывала. Скажут люди, что наобещала отстать, а сама женила его на себе! Нет уж! Пусть Владлен живёт спокойно и не напрягается.
Это Ираиде нужен был ребёнок, а не ему…
В итоге, Полесьев стал сомневаться, что указывает верный адрес, и что ребёнок вообще родился.
Он перестал писать письма и вскоре нашёл Соню.
Вернее, это она его нашла. Натурально, караулила на скамейке под разными предлогами. Вцепилась мёртвой хваткой, потому что гиперактивному первокласснику Гоше, её сыну от случайного гастролёра, срочно нужен был строгий отец…
Соня с сыном никогда не справлялась, и безмерно его баловала.
Через год Соня и Владлен поженились. Гоше исполнилось восемь…
… Владлена Палыча оттащили на диван. Он постепенно стал приходить в себя.
– Всё-таки, девочка родилась, – улыбнулся он. – Я знал!
– Папа! Как же я на тебя похожа! – произнесла дочь. – Скажи, ведь?
– Да! – расчувствовался он.
– Мы вам не мешаем? – ревностно спросила Соня.
– Вы? Ничуть! – на полном серьёзе ответил Владлен.
– Ты почему никогда не говорил мне про дочь? – угрожающе спросила она.
– Ираида исчезла без ответа. Я только сейчас узнал, кто родился! Девочка! Вон, какая хорошая, волосы нормального цвета, – произнёс он, слегка покосившись на красногривого Гошу.
После перенесённого стресса, Владлен Палыч болтал всё подряд, ему было «море по колено». Кстати, у Насти была такая же особенность.
– Как мама тебя назвала?
– Настей.
– Анастасия Владленовна? Ужас, – поморщился он. – Длинно как. Надо было Аней или Ниной…
– Мне тоже твоё имя не нравится, пап. По мне, так ты – вылитый Пётр!
– Ты к нам насовсем? – спросил он.
– Нет, конечно. Повидаться. Обратный билет через три дня…
– Мать знает?
– Нет. Она бы меня отговорила. Я сейчас типа со студентами на майском фестивале здоровья, от медучилища.
Паап! Я просто голову изломала от неизвестности, какой ты стал, с кем живёшь? Хорошо ли тебе? Не болеешь ли? Если всё нормально, я спокойно вернусь домой, зная, что ты в надежных руках.
– А у меня не всё нормально, доча! Жена моя меня не уважает, – обличительно произнёс он.
– А я и заметила, что тебя тут не особо жалуют!
– По каким наблюдениям?
– Штанам твоим лет пятнадцать, вихры нестриженные, зуба переднего нет и никто его не вставляет!
Был бы за тобой нормальный уход, ты бы выглядел лучше! Тебе всего пятьдесят с хвостиком, а выглядишь ты на все шестьдесят! – Настя зыркнула в сторону Сони, которая как раз была «кровь с молоком», с причёской, в опрятном халате.
– Тебе хоть на сигареты деньги выделяют? Пап, поедем жить к нам? Мама прожила одна всю жизнь… Мы тебя обожать будем, целовать, не знаю, как…
– Э-ээ! – прогремела Соня. – В смысле, целовать! Мы, вообще-то женаты! Ты тут нам семью не рушь, я тебя и так из последних сил терплю! Ещё, думаю, куда спать тебя класть, вместо того, чтоб вытурить!
– Я ночевать у вас тут не буду! В хостеле спальное место сняла.
– Гоша, что делается? Припёрлась, как саранча на колхозное поле! Сделай что-нибудь!
Но, парень молчал. Он был сам шокирован происходящим.
– Зачем ты явилась? – не унималась Соня. – Конфликт посеять?
– Я лишь хотела убедиться, достойные ли условия жизни у моего отца или нет! – эмоционально ответила Настя. Ей надоела недалёкая и жадная Соня. – А условия явно у папы не достойные! Когда зуб выпал?
– Года три, тому назад… – припомнил Владлен. – Она сказала – дорого вставлять! Так походишь.
– Пап! А она не хочет сама три года без зуба походить? Зачем ты её терпишь? Гони её к…
– …э-ээ! – заголосила Соня. – Откуда ты вообще взялась? Ты анализ ДНК сначала предъяви, а потом будешь людям мозги задуривать, проходимка!
– Наденьте очки и посмотрите сначала в его лицо, потом в моё. Найдите пять отличий. Вот вам и всё ДНК!
– Она моя дочь! – сорвался голос Владлена.
– Собирайся, папа! Поехали отсюда!
– Никуда он не поедёт! – встала пудовой грудью Соня.
Почему-то, всю жизнь Владлену представлялось, что подросший ребенок, (если он родился), будет его осуждать.
А Настя не только не осуждала, но и, наоборот, готова была передраться с его женой – за отца!
… Настю внезапно покинули силы. Она слишком долго готовилась к этой встрече.
Захотелось домой, к маме…
– Я устала с дороги.
– Дочка, пройди хоть, поешь! Соня! Почему ты Насте еды не предложила?
Соня стояла и думала, почему?
– Я не хочу есть, пап. Я пойду…
– Настя, дай мне номер телефона, – попросил отец.
Они проверочно созвонились. Настя с нежностью посмотрела отцу в глаза.
Они были такого же цвета, как у неё. Сложно-намешанного.
– Папка, а пошли завтра в парк? – обернулась она.
– Пошли! Наговоримся.
– Я рада, что тебя нашла. Очень рада.
Соня и Гоша стояли в напряжении, и не могли дождаться, когда Настя уйдёт.
«Смиритесь. Я появилась в вашей жизни, она уже не будет прежней».
… На следующий день, в парке, Владлен Палыч разговаривал с Настей много, очень много.
Хотел знать о дочери всё!
Как она росла, какой была, гуманитарий она или технарь, чем живёт…
– Я на медсестру учусь, пап, заканчиваю уже летом.
– Прям как моя матушка… Надо же, родная кровь… Тебе девятнадцать лет полных?
– Да. Я пятого апреля родилась. Овен по гороскопу.
– А я пятого сентября.
– Папа, ты «дева»?
– Да! А расскажи, как там мама?
– Молчала всё моё детство. Но я нашла твои письма. И я поняла, что тебе есть до меня дело. Кстати, как там Соня?
– Ходит присмиревшая, как тень из японского театра кабуки. Знаешь, спасибо тебе, Настя.
– За что?
– За смысл. Я ужасно жалею, что не добил до конца вопрос с тобой. Ираида молчала, и я смирился.
Она помолчала под глубиной этого признания.
– И тебе, пап, спасибо.
– Мне-то за что?
– Что не побоялся Сони. Пришёл. И сидишь сейчас со мной. Я ведь понимаю, разборки с женой потом будут, и всё такое…
– Настя, я тут после твоего визита многое осознал.
– Что?
Он молчал. Долго. Но, всё же ответил.
– Всё.
На третий день папа проводил Настю домой.
Приехала она, и во всём призналась маме.
Что была на майские праздники у отца, что живет он с женой и пасынком плохо.
Ираида слушала её и тихо плакала.
– Мам, он у нас такой хороший и добрый, – рассказывала Настя. – Ну, почему ты одна всё за всех решила?
– Он курит? – спросила мама, отводя разговор в сторону.
– Курит! – подтвердила дочь. – Неправильно это!
– Что неправильно? Курить?
– И курить тоже… Мы бы по-другому жили, мама, если бы ты хоть на одно письмо ответила!
– Он не готов был жениться тогда… – сквозь пелену слёз ответила Ираида. – Хорошо, хоть, тебя я у него выпросила…
– Зуба у него нет переднего… – заблестели Настины глаза. – Эта Соня с него последние штаны на своего непутёвого сынка стащить готова…
И они горько разревелись.
Что жизнь несправедлива, что ума смолоду нет, а потом одни сожаления.
– Мам, а ты его любила?
– Сейчас уверена, что да.
– Давай его спасать, мам!
– Дочка! Да, как же его спасёшь? Это его жизнь. И пока сам не захочет её изменить, хоть зажалейся его и заспасайся!
… Постепенно жизнь Насти и Ираиды вошла в привычную колею.
Отец писал сообщения и звонил Насте.
Про Соню и Гошу – ни слова!
Ираиде он слал сдержанные приветы.
…Прошло так месяца четыре. Звонок в дверь.
Это был он! Владлен!
С небольшой дорожной сумкой. Он очень нервничал, и поэтому начал много и несдержанно болтать.
– Ну, здравствуй, Ираида! Я ехал-ехал, думал, взвешивал. Многое переосмыслил. С Настиного визита ещё.
Настина мама обмякла, эмоционально застыла.
Не верила – неужели, это он? Спустя столько лет? Быть не может!
Она перебирала пуговицы на домашней кофте, как чётки.
– Владлен! Я не верила… не чаяла уж… Двадцать лет прошло…
Они тепло обнялись.
– Ираида, какие же мы были дураки… Столько лет счастья пропустили… А Настя где? – спросил Владлен. – Настяяя!
И тут, из туалета донёсся Настин смущённый смех. Она приоткрыла дверь:
– Пап! Не поверишь! Я ждала тебя каждый день! Откуда-то знала, что приедешь! И мысленно боялась: вот, приедет папка, а я в этот момент окажусь в туалете!
Так оно и вышло!
Владлен пока ждал дочь, нежно обнял Ираиду.
Она плакала от счастья. Потом, когда справилась с эмоциями, спросила:
– Ты в гости или… как?
– Пока в гости, к дочери… Но, очень надеюсь…что… – слова эти побоялись выйти наружу.
Он с большой надеждой посмотрел на Ираиду и широко улыбнулся.
– Зуб вставил? – заметила Ираида.
– Да! Разве не хозяин я своей жизни? Настя! – притворно сердито крикнул он. – Выходи уже, мой свои руки! Обнимемся!