— Ой, простите, а вы в сорок четвертую квартиру? Или я ошиблась?
Молодая женщина перехватила поудобнее тяжелую сумку и потянула за руку сына, который прошагал было мимо припаркованного у подъезда грузовика с чьими-то вещами. Грузчики споро разгружали мебель, стараясь управиться до темноты.
Легкие летние сумерки уже заглядывали в окна многоэтажки, а двор зашумел голосами, провожая сдающую позиции летнюю жару.
Невысокая полноватая хозяйка всех этих столов и табуреток сидела на лавочке у подъезда. Светлая блузка со старомодной камеей у ворота, строгая юбка и… кружевной зонтик, который она держала в руках, создавали весьма необычный образ. Величавый кивок и хорошо поставленный голос:
— Да. Переезжаю вот. Будем знакомы – Виктория Леонидовна.
— А я – Нина. Мы с вами соседи. Двери наши рядом. И я очень рада, что вы уже здесь.
— Почему? – Виктория Леонидовна чуть подняла бровь.
— Так ремонт у вас окончен, как я понимаю. И это не может меня не радовать! – Нина рассмеялась. – Понимаете?
Напряжение, мелькнувшее было во взгляде Виктории Леонидовны, тут же исчезло, и она улыбнулась в ответ.
— Вон оно что! Вы уж простите меня! Но квартира была в таком запущенном состоянии, что без ремонта было не обойтись.
— Я понимаю. Там столько лет никто не жил.
Грузчики, дружно охнув, выгрузили пианино, словно муравьи забегали вокруг него и потащили инструмент к подъезду.
— Ого! – Нина глянула на новую знакомую. – Играете?
— Немного. Чаще учу других. Я педагог. Работаю в консерватории.
— Как интересно!
— Вы не беспокойтесь, Нина. Я согласую с вами график своих занятий на дому. Чтобы не беспокоить вас. Учеников у меня немного и, думаю, мы сумеем договориться.
— Это – сколько угодно. Я же весь день на работе. А Митя в садике. Дома только моя мама, но ей это будет не в тягость. Она плохо слышит.
— А ваш муж?
Тень, пробежавшая по лицу Нины, заставила Викторию Леонидовну охнуть.
— Простите…
— Не извиняйтесь. Вы же не знали. Я вдова. Муж болел. Его не стало в прошлом году. Теперь мы с Митей сами за себя.
— Понимаю. Сочувствую вам! Ладно, я вдова. Все-таки жизнь уже за плечами. Мой муж ушел почти десять лет назад. А вы… Молоденькая еще совсем…
— Не такая уж и молоденькая… — Нина чуть улыбнулась. – Профессия обязывает хорошо выглядеть. Вот и приходится колдовать с макияжем.
— А где вы работаете?
— В банке. Руковожу отделом кредитования. Если вам нужен будет миллион – приходите.
— Воздержусь! – Виктория Леонидовна рассмеялась. – Предпочитаю жить по средствам. У мужа моего, Царствие ему Небесное, была хорошая поговорка: «В долгу, что в море: ни дна, ни берегов». Он, конечно, не деньги имел в виду, но, думаю, и их это тоже касается.
— Какая странная поговорка.
— Очень правильная, поверьте. – Виктория Леонидовна вздохнула, глядя на грузчиков, который скрылись в подъезде. – Простите, Ниночка, пойду. Нужно проследить за инструментом. Это пианино моей мамочки. Реликвия моя.
— Конечно! – Нина кивнула и тоже заторопилась. – Пойдем, Митя. Нас бабушка заждалась.
Вечер пошел своим чередом и Нина нет-нет, да и прислушивалась к звукам, идущим теперь из соседней квартиры. Вот что-то упало, гулко стукнув в стену, а вот робко зазвучала музыка. Кто-то пробежался по клавишам, словно пробуя звук, осторожно, не спеша. А потом раздалась мелодия и Нина чуть прикрыла глаза, обхватив чашку с чаем ладонями. Сен-Санс. Надо же! Такое беспокойство от соседей она готова терпеть сколько угодно…
Историю соседки Нина узнала чуть позже и была немало удивлена тем, что такие люди, как Виктория Леонидовна, еще существуют.
В выходной день на детской площадке в соседнем скверике было шумно. Митя носился от горки к качелям, что-то крича своим друзьям и изредка поглядывая на маму. Видит? Заметила, как он на брусьях повис? А как подтянулся?
Нина сидела на лавочке и одобрительно кивала на каждый взгляд сына: «Вижу! Молодец!»
Маленькая кудрявая девчонка чуть младше ее сына, ухватила Митю за руку и потянула за собой:
— Пойдем!
— Куда? – Митя расцвел улыбкой в ответ на просьбу.
— На качели! Кататься! – девочка не принимала возражений.
Кто-то присел рядом с Ниной на скамейку, и она обернулась, услышав:
— Доброе утро, Нина! Как вы?
Виктория Леонидовна выглядела теперь совершенно иначе. Легкие светлые брюки и белая футболка, на ногах кроссовки.
— Что? Удивила я вас? Но с моей детворой на прогулку в юбке выходить нельзя. Неизвестно, куда они меня карабкаться заставят.
— Детворой? – Нина проследила за взглядом Виктории Леонидовны и удивленно открыла рот. – Ваши?!
— Мои! Вон те ребята, что носятся вокруг горки и девица, которая вашего Митю заставила качать себя на качелях. Саша с Машей и Викуля. Есть еще Сережа, но он уже давно не в том возрасте, когда гуляют на детской площадке. Разве что своего малыша скоро приведет сюда. А так – да. Все мои.
— Богато! У вас сын или дочь?
— Два сына, две дочки.
— Четверо детей? Ничего себе! Я одного рожала – намучилась. На дочку так и не решилась.
— Не совсем так. Рожала я лишь однажды. Старшего сына.
— Как это? А другой сын? А девочки?
— Приемный. А девочки — невестки мои.
— И вы их дочерями зовете? Странно.
— А что здесь странного, Ниночка? Мои девочки мне родные люди. И если они меня называют мамой, то кто тогда они мне? Дочери и есть.
— Удивительно. Вы так тепло о них говорите. Моя свекровь меня не любила. И с Митей общаться не хочет, хотя я никогда ей не запрещала.
— Бедная женщина…
— Она? – Нина удивленно глянула на соседку. – Почему?
— Сама себя счастья лишила. Мне даже подумать страшно, что было бы сейчас со мной, если бы отказалась я от своих детей. Они ведь все мои дети. И большие, и маленькие. Да, Нина, и внуки тоже мои дети. Родные, любимые. А как иначе? Сердце мое. Как его вырвать можно?
— Расскажите! Пожалуйста! – Нина коснулась руки Виктории Леонидовны. – Простите мне мое любопытство, но мне это очень нужно. Не знаю пока зачем, но чувствую – надо.
— А вы доверяйте своим предчувствиям, Нина. Они не обманут. Мы, женщины, душой живем, чувствами, эмоциями. Это наше начало. И не надо его в себе давить. Вредно. Это я со всей уверенностью могу утверждать. Голова, конечно, тоже нужна. И даже необходима! Но и сердце слушать стоит. Оно как барометр. Предскажет, поможет. Главное, не дать штормам его повредить.
— Вы так интересно выражаетесь.
— Муж мой моряк был. Капитан дальнего плавания. Вот и нахваталась. – Виктория Леонидовна вытащила из сумки бутылку с водой, напоила внука, подбежавшего к ней, одернула ему футболку и легонько шлепнула пониже спины. – Иди! И не толкайся на горке! Некрасиво! Я все вижу!
Нина поискала глазами Митю и улыбнулась. Похоже, внучка Виктории Леонидовны решила, что компания ей подходит. Митя смирно сидел в песочнице, подавая ей то ведерко, то лопатку.
— О чем я? Ах, да! О муже. Он был очень хороший человек! Величина! Я таких людей в жизни, конечно, встречала, но мало. Очень мало, увы. И счастлива, что мне так повезло. Он многому меня научил. Многое во мне исправил. Я ведь вредная была.
— Вы?!
— Да. Очень! Росла баловнем в семье, где все плясали вокруг меня. Причем в прямом смысле. Знаете, как меня мамочка в детстве кормила? Усаживала на стульчик и звала бабушку с дедом. И вот пока они пели и танцевали, умудрялась сунуть мне в рот ложку-другую каши. Расскажи кому сейчас – не поверят.
— Почему?
— Дед мой был известный писатель. А бабушка – кандидат медицинских наук. Вот и подумайте! Два таких человека поют, приплясывая: «Во саду ли, в огороде…», чтобы мелочь полутора лет от роду съела хоть ложку! Стыдоба! Но вот так было. И ладно бы во младенчестве. Так – нет! Они так же себя вели и когда я старше стала. Викочка, Викулечка! Любые капризы, все что угодно… Стоит ли говорить, что характер у меня был еще тот! К счастью, другая бабушка, мать моего отца, была совершенно другого поля ягода. Она как раз была очень строга со мной. И я ушла жить к ней едва мне исполнилось шестнадцать. Родня была в ужасе. Как! Чего ей не хватает?! А мне не хватало как раз вот этого твердого слова: «Нет!». Я чувствовала, что меня несет куда-то не туда. Словно какая-то безжалостная сила комкает все, что было еще хорошего, в душе, уничтожая меня и обещая все что угодно в обмен на безволие и податливость своим капризам. Мне стало страшно. И я ушла. Не скажу, что было легко. Жить с бабушкой оказалось очень непросто. Она привыкла к определенному режиму и следовала ему всю свою жизнь. Боялась.
— Чего?
— Ее мать страдала деменцией. И самым большим страхом для бабушки было забыть себя. Поэтому она вела здоровый образ жизни и следила за собой. А потом и за мной. С ее подачи я привела в порядок свое расписание и начала заниматься любимой музыкой так, как было положено. Часами за инструментом, а в остальное время – разумное, доброе, вечное… Ей удалось меня направить в нужное русло. Сыграло здесь, конечно, и мое упрямство. Родители требовали, чтобы я вернулась домой, а мне очень этого не хотелось. Я поступила-таки в консерваторию и встретила своего Алексея.
— Это ваш муж?
— Да. Он был тогда такой красивый, бравый – мечта! Я молоденькая, глупая, и он – на десять лет старше и мудрее. Не умнее, нет. Тут было другое. Мудрее. В нем было столько света, что мне хотелось иногда зажмуриться. Я не встречала таких людей до знакомства с ним. Чтобы вот так все нараспашку, от души, от сердца. Не оглядываясь ни на чье мнение… Он жил так, как считал нужным.
— Получалось? Это ведь не просто…
— Не всегда. Но он старался. Его родителей уже не было, когда мы познакомились, и я перебралась к нему. Небольшая двухкомнатная квартирка и я – ничего не умеющая, кроме простой яичницы и бутерброда с колбасой. Он учил меня готовить, делать уборку. А когда родился наш сын – научил управляться с младенцем. Он умел все. Откуда знал? Не спрашивайте! Не знаю. Просто было вот так. Мы не так много времени проводили вместе, благодаря его работе, но эти дни были наполнены любовью. Она буквально пропитывала все вокруг, когда мы были рядом.
— Красиво…
— Очень! Мне казалось, что наш дом полон какого-то золотого тепла. Нежного, легкого… Оно укутывало меня даже тогда, когда Леша уходил в плаванье. Я ждала его и знала, что вот он придет и все будет еще лучше.
— Сказка…
— Нет, Ниночка. Это жизнь. Сейчас я понимаю, что так и должно было быть. Это правильно. Но также понимаю и то, что далеко не всем дано испытать такое счастье.
— Вы правы…
— Конечно, не все было так уж радужно. Были и соринки, и перчинки. Например, его сестра. Не знаю, почему она меня так невзлюбила. Это было что-то на уровне подсознания. Такая глубинная ненависть, непонятно на чем основанная. Алексей пытался поговорить с ней, объясниться, но ничего не помогало. И тогда он просто оградил меня от общения. Ездил в гости к сестре сам, а я оставалась дома. Последнюю точку в наших попытках примирения поставила болезнь моей бабушки. То, чего она так боялась – случилось. И Леша предложил забрать ее к нам, чтобы она не оставалась без присмотра. Моему сыну тогда было всего четыре года. И вот представьте, как это было сложно все. Хорошо, когда Алексей был дома, а когда – нет? Я отводила сына в садик и запирала дверь на ключ, убегая на работу. Боялась, что бабушка выйдет из дома и я никогда ее не найду. Дома она чувствовала себя в безопасности и я за нее не боялась до поры до времени. Родители мои к тому времени сами уже болели и доверить им бабушку я не могла.
— Как грустно…
— Да… Сложно было. А потом она пропала…
— Как?! – Нина ахнула.
— Сестра мужа пришла в тот момент, когда меня не было дома, и открыла дверь своим ключом. Бабушка испугалась. Почему – не знаю. Разум ее уже не справлялся с нагрузкой. Пока золовка что-то разбирала в кладовке, оставив ключи в замке, бабушка просто вышла из квартиры и ушла, куда глаза глядят.
— Вы нашли ее?
— Да. Через двое суток. Она ушла очень далеко от города. Почему и как она там оказалась – я не знаю до сих пор. Нашли ее случайные люди. И приютили у себя, сообщив в милицию. К сожалению, это «путешествие» далось бабушке очень тяжело. Она резко сдала и месяц спустя ее не стало. После этого Алексей решил, что нам лучше будет сделать паузу в общении с его сестрой. Вот только…
— Что?
— Она слишком затянулась, эта пауза. Мы не виделись почти год. Она звонила, пыталась извиниться, а я не хотела слушать. Зря. Сейчас я понимаю, что у нее не было злого умысла. Была обычная рассеянность. Но поговорить мы так и не успели. О чем я сейчас безмерно жалею.
— Почему не успели?
— Моя золовка с мужем попали в аварию. Она погибла сразу, а он – ушел спустя неделю в больнице, так и не придя в себя. У них остался сын… Который стал моим…
— Как это?
— Мы усыновили племянника. Муж решил, что так будет правильно. Он счел это своим долгом. Не оставить мальчика, позаботиться о нем. Гриша младше моего сына, Коли, всего на год. Вот так я стала мамой двух мальчиков.
— Сложно было?
— Очень! Мне трудно было принять этого ребенка. Все-таки я его почти не видела. Но время все расставляет по своим местам. Два года я пыталась быть ему… мачехой, что ли… Не знаю, как назвать ту женщину, которая только воспитывает, но не любит. Некорректно, наверное, но вот в голову пришло так.
— А потому? Вы говорите о нем так тепло, с любовью…
— Потом все изменилось. Он чуть не утонул. Точнее, они оба. Мой сын и Гриша. Пошли купаться на речку без спроса и о случившемся я узнала от соседского мальчика, который прибежал и сказал, что они оба… Что их больше нет… Я думала в тот момент, что небо рухнет на землю и мне одна дорога — туда, за ними… Бежала к пляжу, который был недалеко от нашего дома, и даже плакать не могла. А когда увидела их, мокрых, встрепанных, перепуганных, идущих навстречу, поняла, что жива снова…
— Ругали?
— Сначала обнимала, кричала что-то, выдрала их хворостиной, а после ревела как сумасшедшая, целуя то одного, то другого. В тот день я родилась как мама… Конечно, у меня уже был ребенок, но что такое быть матерью, я поняла именно тогда. Поняла, что нет разницы – родной тебе сын или приемный. Ты должна… Не любить, нет… Любить ведь не заставишь. И наличие ребенка еще не говорит о том, что мама его обязательно любить будет.
— А что должна тогда?
— Сердце дать. Свое. Настолько, насколько это получится. Время свое, внимание. Принять ребенка. Понимаю, что сложно понять. А объяснить лучше я не могу. Это тоже на уровне чувств все. Я просто почувствовала, что если я испытала такой же страх за этого мальчика, как и за своего сына, то он мне теперь тоже родной.
— Вот теперь – поняла.
— Мне кажется, страх за ребенка – это то, что дается только матери. И неважно, что этот ребенок будет чужим. Вот дети сейчас вокруг бегают. Упади кто-то, разбейся, и мы кинемся на помощь, не раздумывая. Ведь это ребенок. Пусть и чужой, незнакомый вовсе. Если этого страха нет, то женщина еще не родилась как мама. Мне так кажется. Может быть я и неправа, но так считаю. Гриша для меня стал таким же моим мальчиком, как и Коля. Со всеми вытекающими. И спустя какое-то время я поняла, что правильно делаю, когда не допускаю больше разницы между ними. Что одному, то и другому. И конфету, и на орехи. Так ведь только с родными детьми поступают. И Гриша это тоже понял. Не сразу, но понял. А потому не побоялся ко мне привести свою Катю, когда вырос.
— Не побоялся?
— Сложно там все было. Катюша его старше. На семь лет. Замужем уже до Гриши побывать успела. И ребенок у нее уже был. Это старший мой внук, Сережа.
— Подождите, я запуталась. Сергей вам не родной внук?
— По крови? Нет. Он сын Кати от первого брака.
— Тогда почему вы его внуком зовете?
— Потому, что так и есть. А как иначе? Я этого мальчика воспитывала с четырехлетнего возраста. Разве он может быть мне чужим? Катя, мама его, работает врачом в нашей областной больнице. Она реаниматолог. Хороший специалист. Но работа у нее… Тяжелая очень. Когда они познакомились с моим сыном, Катя так уставала, что просто засыпала на ходу. Ее мама, которая помогала ей с ребенком, сильно болела. Справляться с мальчиком ей было уже тяжело. Катя тогда не хотела ничего. Ни отношений новых, ни замужества, ни любви. Хотела спать, и чтобы мама поправилась. Увидев ее впервые, я поняла, что эта девочка мне чужой не будет. Не знаю, почему я так решила. Гриша еле уговорил ее прийти познакомиться со мной. Катя тогда подумала, что я ее все равно выгоню, и Гриша тогда от нее отстанет. Потому и согласилась на встречу. Пришла с сыном, чтобы сразу вопросов не осталось.
— И что вы сделали? – Нина от нетерпения даже заерзала на скамейке.
— Уложила ее спать. А потом забрала Сережу и ушла с ним на улицу. Гулять. Мы бродили по парку и собирали листья. Была осень, и погода стояла просто изумительная. Тепло, солнечно. У меня до сих пор перед глазами этот парк и мальчик в красной курточке, который старательно выбирает самый лучший лист клена для мамы…
— Красиво…
— Да. И живут они очень красиво. Гриша мой – молодец. Он смог, несмотря на молодость, доказать Кате, что она может к нему прислониться, обрести опору. А что еще нужно женщине? Это и дети… Если, конечно, она так решит. Ведь есть те, кто живут по-другому. Но это не наша история. Мы сошлись характерами и взглядами на жизнь. Как ни сложно было Кате прерывать карьеру, дочь она все-таки родила. Мою внучку, Вику. За что я ей очень благодарна! Вика ведь единственная моя кровная внучка, получается. Хотя никаких дополнительных бонусов перед другими моими внуками ей это не дает и давать не будет. Все одинаково любимые у меня. Нельзя иначе. Это ведь дети…
— Но ведь Гриша вам не родной. Простите, но и Вика тогда получается вам не кровная внучка…
— А какая же? Мы ведь с Лешей моим одно целое были. А Гриша ему хоть и племянник, а все-таки родная кровь. Так что все верно. Все правильно. Она и мне роднее некуда.
— Да? Наверное, вы правы… А Коля? Ваш старший? Разве это не его дети? – Нина показала на тех, кого Виктория Леонидовна назвала внуками.
— Коля женился гораздо позже. Делал карьеру и искал, искал… Говорил, что не женится, пока не встретит ту самую… Единственную.
— Нашлась?
— Да. Светланка наша. Замечательная девочка. Моя коллега. Работает со мной в консерватории.
— Это ее дети от другого брака? Так же как у Кати?
— Нет. Светочка не может иметь детей. Здоровье не позволяет. Саша и Маша приемные.
— Вы так спокойно об этом говорите!
— А что не так?
— Обычно это скрывают. Чтобы не наносить травму детям.
— Ах, вы об этом! Понимаете, Ниночка, Саша и Маша знают, кто их мама. Она живет на соседней улице.
— Как это? – Нина от удивления даже привстала.
— А вот так. Она была одноклассницей Светы. Вышла замуж, родила детей, а потом что-то случилось. Она сломалась. Было ли это из-за развода с мужем или по другим причинам – не знаю. Но факт остается фактом, она спивается. Медленно, но верно. Света с Колей помогали ей как могли. Нашли хороший центр для зависимых, помогали материально. Забрали детей на то время, пока она была там. Но ничего не помогло. Она сбегала оттуда раз за разом и все начиналось сначала. Дети прожили у Светы с Колей почти год. А потом их мама пропала. Надолго. Розыск ничего не дал, и детей забрали. Светлане пришлось пройти настоящий ад бюрократический, чтобы им с Колей позволили заботиться о детях. Сначала это была опека, а не так давно они смогли усыновить ребятишек, так как их маму лишили родительских прав, а отец отказался их забирать. Была еще одна процедура лишения и теперь у меня есть еще двое внуков.
— А их мать… Она нашлась?
— Да. Но детей забирать она не хочет. У нее своя жизнь.
— Господи, ужас какой…
— Да, Нина, страшно. Почему-то для кого-то слово «должен» — это пустой звук. Нежелание брать на себя обязательства даже тогда, когда они уже есть, ломают жизнь тем, кто зависит от этого каприза. И это по-настоящему страшно.
— А дети? Как они привыкают?
— Сложно. Поначалу было и вовсе тяжело. Ведь мама есть мама. Какая бы она не была. Знаете, мне кое-что в опеке рассказали, когда я помогала Свете документы оформлять? Оказывается, дети таких родителей куда больше привязаны к ним, чем те, кто вырос в благоприятных условиях и с хорошими мамой и папой. Странно, правда?
— Очень…
— Но вот так и есть. Они могут годами сидеть на подоконнике детского дома и ждать, когда за ними придет мама, которая и думать-то о них давно уже забыла. Увы, но это так. И Света хорошо это понимает. А потому не скрывает от ребят ничего. Они и сами уже все понимают. Ее стали матерью называть, но нет-нет, да и вспомнят о той, что отказывается их даже видеть.
— Как же тяжело это все, наверное…
— Да. Если мусолить эту тему и думать о ней каждый день. Но у нас на это времени нет. Забот хватает и так. Саша у нас футболист. Очень способный мальчик. Ездит на турниры, занимается так, что Коля не успевает ему бутсы покупать. А Машенька у нас певица. Голосок звонкий как у колокольчика. Чистый-чистый. И слух превосходный. Отдали ее в музыкальную школу. У меня, конечно, забот прибавилось, но это такая радость.
— Радость?
— Конечно, Ниночка. Я ведь счастлива, что мне есть чем заняться. У меня весь день бегом и вприпрыжку. Оттуда забрать, сюда привести, позаниматься, выучить то, другое, пятое-десятое. Девочки мои, Катя со Светой, работают, а кто им поможет, как не я?
— А не тяжело вам?
— Ой, да нет! Как представлю, что сидела бы перед телевизором со спицами в руках… Нет, я вязать люблю, вообще-то, но в охотку и изредка. Мне нужно быть все время в потоке. Тогда – хорошо. Беготня вся эта, хлопоты… Я живой себя чувствую, понимаете? Сейчас еще и попроще будет. Школа, где старшие учатся – рядом. Музыкальная – тоже. Я очень рада, что квартиру обменяла.
— Да! Я все хотела спросить, почему вы переехали?
— Сережа, внук мой старший, женился. Вот я и решила продать свою квартиру, чтобы помочь им с ипотекой. Куда мне такая большая? Малыши подрастут – там видно будет. А старшенький пусть живет сейчас. Глядишь, и прабабушкой меня сделают, пока я в силах. Помогать буду. Это ведь жизнь, Ниночка. Дети, внуки…
Маленькая Вика подбежала к бабушке, что-то зашептала на ухо, стеснительно отворачиваясь от Нины, и Виктория Леонидовна засобиралась.
— Простите, Ниночка, нам пора! А то будет – ой!
— Ой-ей-ей! – рассмеялась Викуля, и тут же запрыгала на месте, поглядывая на бабушку.
— Что ты на меня смотришь? Побежали! – Виктория Леонидовна махнула остальным и быстрым шагом пошла к выходу с площадки. Детвора заскакала следом, наперебой что-то рассказывая и пытаясь поймать ее взгляд.
А Нина посмотрела ей вслед и вдруг вспомнила поговорку, которой научила ее Виктория Леонидовна.
«Ни дна, ни берегов»…
Как просто все и как сложно… И как верно сказано!
Нет ведь в материнской любви и человечности никаких ограничений. И вовсе не в долге здесь дело. А в том, что те, кто живет сердцем, знают – для того, чтобы быть любимым, нужно любить самому. Не вбивай столбов пограничных, не ставь заборов и ворот с запорами для этой любви. Дай – и тебе вернется. Только от сердца дай, от души. Не прося ничего взамен и не требуя.
И почувствуешь, как вздохнет душа твоя свободно и легко.
И увидишь, как раскинется перед тобой океан, которому нет ни конца, ни края.
И имя ему – Счастье.
Автор: Людмила Лаврова