Зимний день короток, и, когда Людмила заканчивала работу и выходила на улицу, ей казалось, что уже глубокий вечер, хотелось скорее домой, отдохнуть, поужинать, скоротать время перед телевизором. Но нужно было ехать к бабушке на другой конец города.
Так получилось, что баба Надя — мать отца никогда не признавала своих внучек: Люду и её сестру Тамару. В детстве они видели её всего-то несколько раз, когда были еще совсем небольшими. Отец девчонок был тогда еще жив и проживал вместе с ними и их матерью. В памяти у Люды сохранилось, как бабушка приезжала к ним, никогда не привозила никаких гостинцев или подарков, отказывалась сесть за стол даже попить чаю. Только цепким придирчивым взглядом осматривала всё вокруг, недовольно поджимала губы, внучек и их мать, будто даже не замечала. Что-то резко высказывала отцу за закрытой дверью.
После её ухода отец был мрачным, раздраженным, а мать тайком вытирала слезы. Когда девчонки подросли, они стали понимать, что бабушка – жена большого начальника, была категорически против того, чтоб её единственный сын женился на их матери. Не об этом она мечтала, чтоб какая-то простушка, обычная библиотекарша вошла в их семью.
Но в свое время отец разорвал все отношения с родителями, ушел из своей высокопоставленной семьи и поселился в небольшой двухкомнатной квартире жены. Правда, настоящей женой мать девчонок так и не стала, прожив вместе несколько лет, они так и не расписались. Но дочек отец признал, дал им свою фамилию.
Но через несколько лет отец всё-таки почему-то ушел от матери, вернулся к родителям, но дочек своих не бросал, алименты платил исправно, по выходным приезжал, гулял с ними, водил в парк, в кафе.
Но жизнь у него так и не заладилась, стал выпивать, сначала по немного, потом всё больше и больше, и как-то пьяный не дошел до дома всего пятьдесят метров, упал за мусорными баками и замерз.
Люда помнила, как они с матерью ездили на кладбище попрощаться с отцом, помнила ненавидящий взгляд бабы Нади, наверное, ей хотелось поскандалить, обвинить бывшую сноху в смерти сына, но обстановка была неподходящая. На поминки их никто не пригласил, да и желания пойти не было.
Дома мать выложила на стол целую гору конфет, пирожных, налила в стаканы сок:
— Угощайтесь, девчонки. Поминайте отца.
Сама же открыла бутылку водки, налила себе в граненый стакан немного, зажмурилась и выпила.
Это было первый и последний раз, никогда больше сестры не видели, чтоб мать в одиночку пила водку. Бабушку после этого они и не видели, она не приглашала их в гости, не интересовалась их жизнью. Жила себе в огромной трехкомнатной квартире, получала неплохую пенсию, ни в чем не нуждалась. Тем более было совсем неожиданно, когда пару лет назад она позвонила и попросила прийти.
После смерти мужа баба Надя стала резко сдавать, здоровье стало подводить, и она вдруг поняла, что у неё, кроме этих девчонок, которые давно стали взрослыми женщинами, никого родных и не осталось. И московская роскошная квартира, за которую она всю жизнь тряслась, может достаться вообще чужим людям.
Всю жизнь она боялась женитьбы сына: вдруг какая-то охотница за квадратными метрами обманом влезет в семью, а потом придется делиться тем, что нажито за долгие годы.
Под конец жизни пришло понимание, что с собой ничего не унесешь. А может быть и раскаяние, за что она так не любила детей сына, ведь это и её кровиночки тоже.
Вот так и получилось, что под старость никого роднее не оказалось, пришлось за помощью обращаться к родным внучкам. Конечно, особой любви к бабушке они не испытывали, но помогать помогали. Ездили к ней по очереди, не бросать же старуху на произвол судьбы, да и завещание она на них написала. Сегодня была очередь Людмилы, надо еще заскочить по-быстрому в магазин, купить продуктов, приготовить что-нибудь поесть. Бабушка уже сама никуда не выходила, по квартире передвигалась с помощью ходунков. Но самое плохое, что она стала терять память, иногда даже внучек перестала узнавать, проявляла агрессию. Запросто могла швырнуть тарелку с едой, кричать:
— Отравить меня хочешь?
Но, когда была в своем уме, благодарила, что они её не бросают, плакала, просила прощения. Каждый приезд к бабушке превращался в настоящее испытание, приходилось терпеть и оскорбления, и придирки. Вот и сегодня: не успела Людмила зайти, как началось:
— Ты почему так поздно? Почему кефир принесла, я сегодня ряженку хочу, рыбу отварную есть не буду, приготовь что-нибудь другое.
И ведь не объяснишь ей про необходимость ходить на работу, и что сама она велела обязательно купить кефир. Люда приготовила ужин, покормила старушку, та хоть и ворчала, но поела хорошо. Нужно еще обязательно зайти к соседке, молодая пенсионерка присматривала за бабушкой, заходила несколько раз в день проведать, разогреть еду, приготовленную внучками. Конечно, ей за это тоже приплачивали. Домой Люда приехала совсем поздно, детей и мужа у неё не было, жила она с мамой.
А младшая сестра Тамара была замужем, у неё было двое детей, и она ездила к старушке чаще по выходным дням, когда муж был дома.
Именно соседка и позвонила Люде прямо на работу, сообщила, что старушка померла.
Людмила быстро вызвала такси, забрала по пути сестру. Когда они приехали в пустую квартиру, бабушку уже увезли в морг, соседка позаботилась
Тамара обошла квартиру, по – хозяйски все оглядела и сразу же приступила к главному.
— Как наследство делить будем?
— Тамара, давай сначала бабушку похороним, помянем, а уж потом эти вопросы решать будем.
— 0й, только не строй из себя такую правильную, мы столько натерпелись, пока за бабкой ухаживали. Я вот, что думаю: квартира должна достаться мне, у меня двое детей, жилье съемное, а на первый взнос ипотеки никак собрать не можем.
Люду задела бесцеремонность Тамары, но связываться она не стала, других хлопот было много. Когда вернулись с кладбища, пригласили ближайших соседок помянуть старушку. Как полагается, о хозяйке квартиры вспоминали только хорошее.
Когда все разошлись, сестры начали наводить порядок в квартире. Люда мыла посуду, а Тамара обходила комнаты, оценивая доставшееся им богатство. Вдруг она с возмущением влетела на кухню и обвинила сестру в краже.
— Строишь из себя праведницу, а сама, и когда же ты только успела?
— Что случилось? – Люда непонимающе смотрела на сестру.
— У тебя еще хватает наглости спрашивать? Шкатулка с бабкиными драгоценностями пуста, постельного белья в шкафу тоже нет. Ты думаешь, я не знаю, сколько у бабки комплектов новых было? И в стенке двух сервизов не хватает.
— Я ничего не брала, — Люда даже растерялась, — мама говорила, что до сорока дней из дома выносить ничего нельзя.
— Врешь, — Тамара не могла успокоиться, — приехала без меня, да и собрала тут всё.
— Подожди, не кричи, — Люда попыталась взять себя в руки и сохранить спокойствие, — ведь ключ от квартиры и у соседки был, она вот сейчас только его отдала.
— Точно, — Тамара передохнула, — ну, сейчас я ей задам.
Она быстро выскочила из квартиры и уже звонила в соседнюю дверь. Тут же на лестничной клетке раздались крики, обвинения. Через минуту раскрасневшееся соседка влетела в квартиру вслед за Тамарой. Она нисколько не смущалась, а пошла в наступление.
— Да, если хотите знать, мне ваша бабка, всё при жизни подарила, она даже хотела мне и квартиру отписать, только не успела, а вас она вообще не признавала, так и называла – приблудными. Вы к ней хорошо, если три раза за неделю появитесь, а я на дню несколько раз заходила, а ваши копейки, что вы мне платили – это просто курам на смех.
Пока женщины скандалили, Люда молча домыла посуду, протерла пол на кухне. Соседка ушла, хлопнув дверью. Как ни странно, но выпустив пар, Тамара успокоилась, больше не срывалась на сестре. Они сели и попытались обсудить создавшуюся ситуацию.
— Ты знаешь, — говорила Люда, — мы вряд ли сможем обвинить соседку в воровстве, может, действительно, бабушка всё ей подарила, да и помогала она нам тоже, пусть всё останется, как есть.
— Хорошо, хоть квартиру не успела ей подарить, — продолжала негодовать Тамара, — и что мы будем решать с жильем?
— Ну, в наследство вступим лишь через полгода, тогда и будем решать. А пока может попробуем сдать в наем, а деньги пополам делить будем. Мы же обе равноправные наследницы.
Вот так, богатое наследство чуть не поссорило двух родных сестер.