— Прости, Анют, но мы больше не можем быть вместе, — Никита сказал это таким будничным тоном, словно отказывал жене в праве спать на кровати справа, а не слева. Он украдкой посмотрел на неё, чтобы убедиться, что до неё дошёл смысл его слов.
В последнее время она была уверена, что услышит эту фразу. Женская интуиция подсказывала ей, что у неё крадут её счастье. Потихоньку, понемногу из любимого мужа вытягивают всё то, что она так ценила в нём: его ум, чувство юмора и главное, любовь к ней.
— Почему же ты мне лгал, когда я тебя спрашивала? — повернула она побледневшее лицо к его опустевшей оболочке.
— Не был уверен до конца, — он подошёл к фильтру и налив себе стакан воды, в два глотка осушил его, — и потом, тебе так легче! Это, как с обреченным умереть от смертельной болезни родственником — ты каждый день потихоньку привыкаешь к…
— Замолчи пожалуйста! — она закрыла руками уши, — спасибо за заботу!
— Вот и славно, я знал, что ты воспримешь всё без истерик, как и подобает современной и умной женщине.
— Прошу, уходи… — попросила она.
Так, в тридцать пять лет Анна осталась одна, в съемном жилье, оплачивать которое теперь не имело смысла и с опустошённым предательством сердцем. Сама будучи психологом, она знала, что ей предстоит пройти, и была к этому готова.
О том, что она не сможет стать матерью, она узнала ещё до того, как вышла замуж за Никиту, но он воспринял это более, чем спокойно, сказав, что из него всё равно получился бы плохой отец. Более того, когда Аня захотела усыновить ребёнка, Никита воспротивился. И теперь она понимала, почему: он был способен любить только себя.
Работа с детьми как-то компенсировала ей отсутствие собственных.
«Ладно, так! Не раскисать! Занять руки делом. Никому не звонить, не жалеть себя!» сама себе сказала Анна, и вдруг разрыдалась неожиданно для себя самой. Слёзы — естественная реакция организма, лучше не сдерживаться. Выплакать всё, и полегчает!
Сидя, спустя несколько минут в тёплой ванне, она подумала, что где-то, в огромном мире, бродит её вторая половинка. Она не знает его рост, вес, цвет глаз… но точно знает, что он существует. И эта мысль успокаивала и грела её.
***
В зале ожидания Адлерского аэропорта народу было немного. Очередь на регистрацию была небольшой. Но в ней умудрились повздорить мужчина и женщина, стоявшие друг за другом. Мужчина, двигая свои баулы случайно задел чемоданы семьи, стоявшей впереди него.
— Ну что за баран, а? — обратилась женщина к своему спутнику, держащему за руку маленького сына.
— Алён, я прошу тебя, не заводись,— тихо попросил Вениамин, а мальчик вжал голову в плечи, он знал, что скандала не избежать. Мама с самого утра была на взводе и успела накричать на него, на папу и на горничную отеля, где они останавливались.
Возможно, она бы и не завелась, если бы не мужчина с баулами. Осознав, что его только что обозвали бараном, он процедил сквозь зубы:
— Овца! — и смерив её презрительным взглядом, добавил: — облезлая!
— Веня, ты что, вот так позволишь оскорблять свою жену? — зашипела она на мужа, — пусть извинится! Немедленно.
— Мужчина, вы ведь извинитесь перед моей женой за «овцу»? — вежливо спросил папа.
— Ещё чего! Пусть извинится сперва за «барана»! — возмутился мужчина.
— Алён, мне кажется, это будет справедливо, — обратился к жене Вениамин.
— Ты что? Издеваешься?! — выпучила она на него глаза, как будто хотела его уничтожить взглядом, — что бы я, перед этими… этим… да пошли вы все!
До Москвы летели молча. Алёна молчала и в такси, а когда Ваня спросил её, скоро ли они приедут, — наорала на ребёнка. Мальчик испуганно прижался к отцу.
— Женщина, у вас всё в порядке? — спросил пожилой водитель, — зачем ребёнка обидели?
— Тебя забыла спросить, старый козёл! — обрушилась на него Алёна, и водитель узнал о себе много нового. И тут Вениамин понял, что его жена попросту больна и её агрессия это лишь проявления болезни.
На следующий день, когда жена немного успокоилась, Вениамин осторожно намекнул ей, что её поведение становится неадекватным, она совсем себя не контролирует.
— Самое ужасное, что всё это на глазах у ребёнка, — сказал он, — Ваня же всё видит!
— Что он видит? Как я ставлю на место хамов, сующих свой сопливый нос в чужую жизнь? — тут же вскинулась на него супруга.
Вениамин на всякий случай убрал подальше нож, который лежал на столе.
— Я хочу, чтобы ты прошла обследование, — спокойно сказал он, — если ты считаешь, что здорова, то тебе и бояться нечего.
— Конечно, я здорова! И тратить деньги на этих психологов — дармоедов не собираюсь! Ладно, давай мириться! — и она вытянула губы в куриную гузку, ожидая поцелуя. Не дождавшись его, она открыла глаза.
— Что? Опять что-то не так?
— Всё не так. Ты психически нестабильна, твоё состояние меняется, как-будто внутри тебя кто-то щёлкает тумблером.
Она посмотрела на него внимательно, приблизив лицо так близко, что ему стала видна осыпавшаяся тушь с её ресниц.
— Я поняла, — сказала она, растянув губы в подобие улыбки, — это ты болен! Какой тумблер, что ты несёшь? Ты болен, Венечка.
— Не хочешь обследоваться, давай разводиться. Но учти, Ваня останется со мной.
Услышанное вызвало у его жены приступ бешенства, но она нашла силы сдержаться, и мило улыбнулась:
— Я подумаю над твоим предложением.
Ночью у Вани случилась неприятность, он очень крепко уснул, а проснувшись, осознал, что описался. В ужасе он посмотрел на маму.
Она стащила простынь с его кроватки и стала совать мальчику в лицо, причитая:
— Я тебе говорила не пей на ночь! Говорила?! — и Алёна шлёпнула сына простыней по голове. Удар был не сильный, но мальчик вдруг издал слабый всхлип и упал на пол, закрыв голову руками. В комнату ворвался Вениамин, и схватив ребенка на руки, вышел, не сказав ей ни слова.
Он поехал к своим родителям, на Шаболовку. Старики обрадовались сыну с внуком, но узнав причину их визита, очень расстроились.
— Я как чувствовала, — мама Вениамина отсчитала капли, и залпом махнула успокоительное, — знаешь, мне сон такой приснился, нехороший.
— Да сны тут не при чём, я думаю, что Алёна больна, — прошептал Вениамин, и ласково отправил сына, — иди, Вань, посмотри мультики, дедушка сейчас включит.
— Пошли Ванюш, специально для тебя купил пару дисков! Жень, куда ты их убрала?
— Да на проигрывателе и лежат, — ответила бабушка.
Дед включил мультики внуку и вернувшись, прикрыл дверь.
— Что ты там про Алёну-то говорил?
— Я думаю она больна, — сказал Вениамин.
— Да хабалка она, больше ничего, — нахмурился дед, — Ванька к вам иной раз возвращаться не хочет. Спрашиваю, что случилось, молчит! Ясно, мать защищает.
— Он так хочет получить от неё тепла. Но Алёна уверена, что парня нужно воспитывать без сантиментов, по-спартански, иначе вырастет тюфяком.
— Ты, сынок, всё-таки разберись с этим, — подала голос Евгения Павловна, — Алёна очень груба, и с мальчиком тоже. Я вот тут, Каневского смотрю, ну знаешь, про преступников. Все их проблемы с психикой — из детства.
***
Когда Анна увидела Ваню, она подумала, что бабушка привела к ней здорового ребёнка. Есть такие мнительные бабушки.
— Ну, давай знакомиться, — улыбнулась Аня, — как твоё имя?
— Ваня Лебедев.
— Сколько тебе лет?
— Пять.
Бабушка привела его с жалобами на энурез и не только. Евгения Павловна рассказала, что мальчик с недавних пор живёт с ними, с родителями отца, и стал закрытым… и несчастным. Раньше, болтал без умолку, всё ему было интересно, а теперь… сидит сиднем и ничем не интересуется. Начались проблемы в детском саду.
— Тамошний психолог посоветовала обратиться к вам, — закончила бабушка свой рассказ.
Анна провела с ребёнком несколько тестов.
— К счастью, никакой патологии у ребёнка нет. Но у него, к сожалению, признаки начинающейся депрессии. Это без внимания оставлять нельзя.
Аня объяснила бабушке стратегию лечения и, вместе с рецептом протянула визитку.
— Вот мой телефон, звоните, если появятся вопросы.
Она тепло простилась с мальчиком, взяв с него обещание, что он придёт к ней через месяц.
Когда Ваня с бабушкой вышли из медцентра, Ваня сказал:
— Мне очень понравилась Анна Петровна! Она может вылечить маму?
Бабушка обняла внука.
— Твоя мама ничем не болеет.
— А папа сказал, болеет! — упрямо сказал ребёнок.
Лечение, выписанное детским психиатром, приносило свои плоды. Ваня стал снова интересоваться окружающим миром, на лице его хоть и редко, появлялась улыбка. Но он не был счастлив — ведь мама не навещала его, и даже не звонила. Когда других детей из садика забирали мамы, Ване хотелось плакать. Но он помнил, что мама говорила, что мужчины не плачут, и держался, в надежде, что это поможет. Но мама всё не шла и не шла.
Зато папа навещал его часто, в выходные водил в зоопарк и музеи. Но на вопросы Вани о маме, начинал прятать глаза и говорить, что мама уехала.
— Когда она вернётся? — спрашивал мальчик, — она вернётся, и мы снова будем жить, как раньше?
— Нет, сынок. Я не хотел тебе говорить, но мы с твоей мамой разошлись, и она уехала надолго. Ей предложили работу в Америке и она согласилась.
— Уехала… — повторил мальчик и вдруг сдерживаемые долгое время слёзы побежали по его щекам. Отец обнимал его, что-то говорил, но ребёнок его не слышал.
Второй день Ваня молчал, отказывался от еды. Предательство мамы сделало его безразличным ко всему. И тогда отец сам повез его к врачу.
Увидев Ваню в таком состоянии, Анна поняла, что ребёнок получил сильную психологическую травму. Для того, чтобы составить программу лечения, ей нужно было знать больше, чем при ребёнке мог рассказать ей отец. Договорились, что он позвонит ей и разъяснит обстоятельства, которые привели к такой беде.
Он позвонил, они встретились.
— Даже не знаю, как вас благодарить, — опустил глаза Вениамин, — за то, что в своё личное время согласились прийти.
— Расскажите мне про мать мальчика, — попросила Аня, — нет ли у неё психических заболеваний? Бабушка заполнила анкету, где указала, что в вашей семье все психологически здоровы, но глядя на Ваню…
— Вы попали в яблочко. Мать Вани не совсем обычный человек, очень импульсивный. Может наговорить ужасных вещей, даже запустить в гневе каким-нибудь предметом… но потом успокаивается и как мне кажется, испытывает чувство вины.
Делая пометки в блокноте, Аня отложила карандаш:
— Испытывает чувство вины? А в чём это выражается?
— Ни в чём, — подумав, сказал Вениамин, — простите, но я в дурацком положении. Если я начну сейчас говорить плохо о бывшей жене, вы сочтёте меня…
Аня впервые посмотрела на мужчину с интересом, и кивнув, произнесла:
— Вы правы, надо было поговорить лучше с бабушкой, но она почему-то не пригласила меня в ресторан.
Мужчина впервые за всё время улыбнулся. Разговор пошёл непринуждённо. Вечер давно перетёк в ночь, а они всё сидели за столиком, и не могли расстаться. У обоих было чувство, что они давно знакомы и встретились после долгой разлуки.
— Я бы пригласила вас в гости, Вениамин, но боюсь, что вы сочтёте меня… — повторила она его слова.
— Я не хочу отпускать вас, Анна, — он взял её руки в свои и легонько сжал, — и тоже боюсь приглашать вас, чтобы вы не подумали, что я легковесный болван, или ещё чего похуже…
— Тогда встретимся завтра, — вставая, сказала она.
Через несколько дней они поняли, что им совсем не хочется расставаться, а главное, что совместное проживание благотворно действует на ребёнка. Из садика теперь Ваню забирает мама Аня.
***
Так Анна обрела мужа и сына. А Ваня нашёл свою настоящую мать. Однажды он получил в подарок щенка, и заплакал от счастья.
— Прости мама, я знаю, что мужчины не плачут, — сказал он, размазывая кулаками слёзы по щекам.
— Иногда плачут, — мама обняла его и поцеловала в светлую вихрастую макушку.