— Лиз, я ведь уезжаю не навсегда – всего на лето! Друг в Москву зовёт на стройку, денег как раз подзаработаю на свадьбу! – Кирилл вздохнул, – У нас тут, сама знаешь, много не заработаешь!
— Кирюш, это же целое лето без тебя! 3 месяца! – вздохнула девушка, – Как бы я хотела с тобой уехать на целое лето!
— Я знаю позицию твоих родителей, – пожал плечами Кирилл, – вот заработаю миллион на нашу свадьбу – тогда они уже не смогут нам палки в колёса вставлять! Им просто придётся согласиться!
— Ага, миллион за три месяца! Сказочник! – звонко рассмеялась Лиза, – Ничего, мне осенью 18 исполнится, мы сможем и без их согласия пожениться! И даже твой миллион не понадобится!
Парень с девушкой ещё долго сидели на деревянном мостике, переброшенном через реку. Речка была глубокая, потому вода в ней казалась почти чёрной. Лиза бесстрашно болтала ногами и смеялась: они любили здесь сидеть, взявшись за руки и наблюдая за вечным движением реки. Сегодня Лиза и Кирилл прощались перед долгой разлукой. Кирилл уезжал на лето на заработки, он был студентом-второкурсником, учился в техникуме. Лиза только окончила школу и собиралась поступать в институт. Семья Лизы была довольно зажиточной, а Кирилл воспитывался в многодетной семье, к тому же его родителей нельзя было назвать благополучными. Мать работала дояркой на ферме, а между делом рожала и воспитывала 7 детей, отец был скотником, любил выпить и покутить. Нередко после очередного домашнего застолья (устраивали их родители парня довольно часто) женщина ходила в синяках и ссадинах. «Бьёт – значит, любит!» – говорила она сочувствующим с глупой улыбкой.
Родители Лизы воспитывали её и брата в строгости и достатке. Отец девушки был бригадиром на ферме, мать – бухгалтером. Перспектива породниться с семьёй Кирилла их не радовала совершенно: они надеялись, что юношеская любовь молодых людей не выдержит проверку временем, поэтому известие о том, что парень уезжает на лето в Москву, приняли «на ура». Естественно, дочь они с ним в столицу не отпустили…
… Кирилл уже отработал два с половиной месяца, начал потихоньку собираться домой. Парень часто созванивался с Лизой, они клялись друг другу в любви, девушка обещала его ждать. Всё вроде бы было хорошо…
…Однажды ночью Кирилл проснулся, будто от резкого толчка. Он вскочил и вышел на улицу: жил он вместе с другом в вагончике в строительном городке. Бархатная августовская ночь уже уложила спать город. Тишина и покой… Только редкие машины проносились по соседней трассе: даже столица должна иногда отдыхать. Кирилл не мог понять, что с ним происходит: дыхание спёрло, а сердце билось в бешеном ритме. А ещё дикая тревога и страх… Парня колотило, руки его дрожали, по спине и по лицу стекал липкий холодный пот. Кирилл набрал в стакан воды и, расплёскивая её, попил. Вдруг в темноте он чётко увидел Лизу. Она пыталась ему что-то сказать, но не могла открыть рта. Девушка, казалось, звала его за собой, о чём-то просила. Кирилл тряхнул головой и протёр глаза. Видение исчезло. Однако чувство страха и какого-то бесконечного отчаяния всё никак не проходило.
Парень торопливо набрал номер телефона любимой. Тишина. Набрал снова. Потом ещё раз. Телефон девушки был отключен. Кирилл почувствовал леденящий страх, кожа покрылась мурашками, а руки вспотели. Теперь он точно знал, что с Лизой что-то произошло. Что-то очень плохое.
Утром парень уже садился в поезд, который вёз его домой. Лизе он так и не смог дозвониться. За август Кириллу не заплатили: прораб «стал в позу»: парень обещал остаться до конца месяца. Это Кирилла не остановило…
Домой парень попал спустя 2-е суток. Он позвонил матери, но она после очередного застолья ничего толком сказать не смогла: Лизу она не видела, что с ней – не знала. Парень пересел на старенький автобус, который ещё 3 часа ехал к его родному посёлку.
То, что здесь происходит что-то нехорошее, Кирилл понял сразу, обратив внимание на людей, собирающихся в кучки у магазинов и ДК. Около здания поселковой администрации, рядом с которым была остановка, уже собралась большая толпа. Люди что-то активно обговаривали, эмоционально размахивая руками. В центре столпотворения Кирилл заметил родителей Лизы и местного участкового. Парень начал пробиваться к ним. Увидев его, люди умолкали и расступались.
— Кирилл! – мать Лизы неожиданно обняла его, рыдая, – Лиза пропала. Мы не можем её найти!
Отец девушки, мужчина властный и серьёзный, стоял рядом с женщиной и тоже едва не плакал: он заметно осунулся, а лицо его приобрело пепельно-серый оттенок.
— Когда?! Когда она пропала?! – тихо спросил Кирилл. Однако он уже знал ответ на свой вопрос. Знал он и то, о чём не хотел думать, в чём боялся признаться даже себе: Лизы больше нет. Кирилл вдруг почувствовал это наверняка. Этот мир теперь будет жить без неё. Миру всё равно. А Кирилл… Кирилл взглянул на родителей любимой: они всё ещё надеялись увидеть дочь живой. Он не имел права лишать их этой последней надежды.
— Лиза пропала трое суток назад, – тихо проговорил отец Лизы, – она возвращалась от бабушки уже в потёмках, позвонила, что вышла, скоро будет. И не дошла…
Бабушка Лизы жила на другом конце их посёлка. Но девушка ходила к ней пешком: был короткий путь, через парк и речку. Именно через тот мостик, на котором Кирилл с Лизой часто сидели, смотрели на прозрачную воду реки и мечтали о будущем…
— Мы искали её, – обозвался участковый, – прочесали всю округу: ничего. Сейчас снова организовываем поисковые отряды.
— Я с вами, – Кирилл старался не смотреть в глаза родителям Лизы. Парень взял волю в кулак: он не имеет права сейчас показывать свою слабость. Потом. Всё остальное потом. Сейчас нужно найти Лизу.
Поисковые бригады, состоящие из жителей посёлка, снова вдоль и поперёк прочесали каждый сантиметр парка, каждую улицу, каждый канализационный люк и подвал. Ничего. Спустя несколько часов люди постепенно стали возвращаться к поселковому совету. Кирилл шёл по мостику. По тому самому, на котором они с Лизой так любили посидеть и помечтать. Последняя надежда, казалось, утонула в этой тёмной глубокой реке. Парень шёл, машинально разглядывая доски старого висячего моста под ногами. Вдруг он застыл и присел. Люди, двигающиеся за ним, остановились. Кирилл приподнял край доски и достал то, что и привлекло его внимание. Парень не мог сдержать слёз: на его руке лежал простой браслет из разноцветного бисера. Он был разорван и случайно застрял между досками. Такой же браслет был на запястье у Кирилла: Лиза сплела эти браслеты как символ их любви. Ещё она сплела себе ожерелье из бисера в комплект к браслету. Увидев остатки браслета в руках у парня, заголосила мать девушки, отец Лизы обнял её, пытаясь утешить. Надежды на то, что пропавшая найдётся живой, оставалось всё меньше…
В эту ночь Кирилл не спал. Он, словно загнанный зверь, мерил шагами двор. В ночной тишине парень, казалось, слышал голос любимой, она звала его и шептала слова любви. «Найди меня! – просила, плакала Лиза, – Найди меня, пожалуйста!» Фоном к этим словам был плеск речной воды. Хотя Кирилл не мог этого слышать: от его дома до реки было далеко. «Наверное, я просто схожу с ума,» – подумал Кирилл. Ничего удивительного: он не спал несколько суток. Однако слова любимой и плеск реки не давали ему покоя. Парень ждал наступления утра. Первые лучи солнца окрасили небо в кроваво-красные цвета. Надежда на счастливый исход таяла с каждой секундой…
Утром из района прибыли водолазы. Они должны были обыскать дно реки. Местные жители молча столпились на берегу. Все застыли в ожидании. Затихли споры и разговоры: люди сочувственно смотрели на родителей девочки. Если сейчас водолазы найдут Лизу, то их мир рухнет. Надежды больше не останется. Мать Лизы тихонько плакала. Около неё хлопотала медсестра: она была готова оказать женщине посильную помощь. Отец девушки не отрывал взгляда от лодки, из которой ныряли водолазы.
— Есть! – вдруг крикнул кто-то. Люди на берегу засуетились. Родители Лизы застыли в ожидании. Из воды вынесли тело Лизы. Кирилл еле-еле успел подхватить мать любимой – она потеряла сознание…
Девушка была похожа на русалку: длинные белокурые волосы, белая прозрачная кожа… Одежда Лизы была изодранна, лицо и руки – в кровопотёках. «Она явно утонула не сама!» – сказал напарнику высокий хмурый полицейский. Выражение ужаса так и не успело сойти с лица Лизы. Кирилл сжал кулаки. Дикий крик рвался с его груди, но он понимал, что родителям любимой ещё хуже. Кирилл поддержал под руку отца Лизы, когда тот покачнулся, увидев тело дочери. Он стойко выдержал все причитания и слова сочувствия. Провёл до дома родителей Лизы, оставшись с ними до самого вечера. Ольга Ивановна попросила парня не уходить. Максим Александрович поддержал супругу. Уже поздно вечером, когда женщина уснула после приёма лошадиной дозы снотворного, Кирилл вышел из их дома и отправился к себе. Он проходил по тому самому мосту, где они прощались с Лизой. Над рекой стоял туман. Парень сел на том же месте, где сидел когда-то, обнимая любимую. Туман становился всё гуще, а тёмная вода, казалось, манила его к себе. «Иди, – шептала ему река, – ты ведь ищешь покоя и забытья! Тебе больше никогда не будет больно! Я укачаю тебя на своих ласковых волнах! Иди ко мне! Иди! Сделай этот последний шаг – и ты просто уснёшь. В твоих снах исполнятся все мечты, ты никогда больше не почувствуешь боли, не будешь одиноким… Иди ко мне, иди!»
Густой туман поднимался над рекой, а молодой одинокий парень в отчаяние стоял над водой. Один шаг отделял его от вечного покоя и забытья… Кирилл выдохнул и занёс ногу над водой: сейчас он отпустит поручни – и всё…
— Стой! – пронзительный крик всколыхнул темноту, Кирилл ничего не видел из-за тумана, однако голос Лизы он мог бы узнать из тысячи, – Не смей этого делать! Ты должен жить! Жить за меня! Думаешь, я хотела умирать?! Я ведь так любила жизнь…
— Кто это сделал с тобой, Лиза?! – выкрикнул Кирилл в темноту, – Кто это сделал?!
— Я не могу сказать! Хочу, но не могу! – голос Лизы дрожал, – Ты всё узнаешь сам, всему своё время, – казалось, голос отдаляется, Кирилл еле-еле мог расслышать слова, – живи за меня. За нас. Ты должен жить!
Туман внезапно рассеялся. Кирилл стоял на хлипком деревянном мостике и смотрел в пустоту…
На похороны Лизы собрался весь посёлок. Белокурая девушка в свадебном платье, казалось, просто уснула. Люди тихо переговаривались и строили догадки о том, кто мог совершить это жестокое преступление. Лиза была настоящим ангелом, у кого же могла подняться рука на это невинное создание?..
Кирилл решил уехать из посёлка. Он не мог ходить по тем же тропинкам, по которым ходил с Лизой, не мог гулять по тем же улочкам, где он гулял с любимой – всё здесь напоминало о тех днях, когда они были вместе, когда Лиза была. Парень несколько раз собирал и разбирал сумку: казалось, что-то его не отпускает. Он часто ходил к Лизе на могилку. Там он нередко встречал её мать или отца. С ними теперь Кирилл нормально общался: все обиды и недомолвки остались в прошлом. Боль у них была общая, одна на всех. Убийцу Лизы найти не могли: не было никаких зацепок. Девушку в тот вечер никто не видел. Кирилл каждый вечер ходил на то место на мосту, где они попрощались с Лизой. Однако ничего такого, что напоминало бы произошедшее с ним в тот вечер, когда нашли Лизу, больше не происходило. Любимая ему даже не снилась. Лишь на душе была какая-то непонятная тяжесть и пустота. Кирилл не мог даже плакать…
Иногда у реки парень видел и других жителей посёлка: кто-то ловил рыбу, кто-то проходил мимо, кто-то плавал на лодке. На дальнем берегу купались люди… Со дня смерти Лизы прошёл месяц…
… — Смотри, какая красота! Мне идёт?! – Люда, 8-летняя сестра Кирилла, в застиранной футболке, со сбитыми коленками, крутилась возле зеркала, примеряя разноцветное ожерелье из бисера. Кирилл на секунду замер, уставившись на девочку.
— Что это?! – спросил он глухо, – Где ты это взяла?! Можно, я взгляну? – парень надеялся, что ошибся, но ошибки быть не могло: бисерное ожерелье было самодельным. Лиза сплела его вместе с двумя браслетами… Кирилл перебирал в руках прохладный бисер. «Всему своё время!» – вспомнил он слова любимой в тот страшный день у реки.
— Мне эти бусы баба Катя подарила! Я ей сумки из магазина донести помогла и сорняки возле калитки вырвала. Она мне пирожков дала на всех, я же и тебя вчера угощала. А ещё хотела мелочи дать, в стол полезла, а там бусики эти. Я попросила, а она отдала. Сказала, что не знает, откуда они здесь.
— У бабы Кати, той, что у реки за парком живёт? – уточнил Кирилл.
— У Иванчихи, – кивнула девочка.
Иванчихиной бабе Кате было больше 80 лет. Она жила в старом бревенчатом домике у реки. Когда-то в этом месте была целая улица, но жителей уже не осталось, а дома от времени и лишней влаги практически разрушились. Баба Катя всё ещё двигалась помаленьку. В посёлке поговаривали, что она ведьма: варит волшебное зелье из трав, умеет останавливать кровь и лечить людей. Из родственников в посёлке появлялся только её внук Никита. Странный парнишка лет 20-ти с холодными, как у рыбы, глазами и капюшоном, натянутым прямо на лицо. Он ни с кем не общался, сидел в доме и слушал какую-то свою музыку в наушниках. Даже когда 80-летняя старушка рылась в огороде или носила вёдрами воду, чтобы полить грядки, парень не выходил, чтобы ей помочь. Однако Кирилл не видел Никиту, когда приехал в посёлок. В поисках Лизы тот тоже не помогал…
— Баб Кать! – позвал Кирилл старушку, – Вы дома? Я Вам батон купил и булку!
Магазин был далеко от дома пожилой женщины, поэтому нередко те, кто заходил к ней по делу (люди шли к бабе Кате за помощью), приносил хлеб или булку: старушка обожала плетёнку. Об этом знали, наверное, все в посёлке.
— Кирилл, ты? Проходи! – кивнула старушка. Пожилая женщина помнила всех по именам, знала, кто из какой семьи, где живёт, наверняка, и всех родственников каждого из местных до 5-го колена, – Ты по делу или так?
— По делу, – кивнул Кирилл, – откуда это у Вас? – показал он ожерелье.
— Оттуда, – кивнула она на стол в углу, – искала мелочь Людочке, хорошая у тебя сестричка растёт, всегда поможет, а нашла это. Месяц назад этого там не было, – сказала старушка, ясными глазами всматриваясь в Кирилла.
— Откуда Вы знаете? – спросил тот, чтобы не молчать.
— Я в этом ящике письма храню. Старые. Перечитываю раз в месяц. Это от дочери письма, от матери Никиты. Последнее она уже перед самой смертью писала, первого числа, обещала вернуться домой через пару дней. В Москве она работала. Я её похоронила, а назавтра письмо пришло… Теперь каждого первого числа я его перечитываю: всё кажется, что дочь вот-вот вернётся… Хотя уже 10 лет прошло с тех пор…
— А от чего она умерла? – тихо спросил Кирилл.
— Её ограбили, избили и столкнули с моста. Утонула она, получается. Никитке 9 лет было. Он с ней тогда был, убежал и спрятался в кустах где-то. Почти год после этого не разговаривал. Он плавать до сих пор не умеет, воды боится.
— А когда Никита уехал? – спросил Кирилл, всё ещё не веря в реальность происходящего.
— А как раз после того, как Лизка твоя пропала. На её поиски люди собираться начали, а он на автобус заторопился… Он тогда под утро пришёл, в сарае возился, а потом спать завалился. И на автобус сразу…
Пожилая женщина говорила, а лицо её покрывалось красными пятнами. Вдруг она замолчала и с ужасом взглянула на Кирилла.
— Нет! – сказала она, не сводя с него глаз, – Этого не может быть! Нет! Только не это!
Баба Катя поднялась.
— Идём, – кивнула Кириллу, её руки мелко дрожали.
Парень безропотно пошёл вслед за ней.
— Он никогда сюда даже не заходил раньше, – ворчала старушка, открывая старый сарай, – что ему здесь вдруг понадобилось?!
Кирилл вместе с бабой Катей перерыли всё помещение, пока под старыми досками в углу под кучей сена нашли тайник. В нём была небольшая коробочка с двумя прядями волос, перевязанными красными нитками. Каждая прядь лежала в отдельном пакетике. Там же лежали бумажки с именами. «Лиза», – прочёл Кирилл на первой бумажке. В пакетике лежала белокурая прядь Лизиных волос. «Кира», – прочёл он на второй. В прошлом году в реке утонула одноклассница его сестры, 9-тиклассница Кира Берник. Все думали, что это несчастный случай. Оказалось, что случай здесь не причём…
— Этого не может быть! – повторяла, как заведённая, баба Катя, – Этого просто не может быть!
Никиту объявили в розыск. В общежитии при институте, где он учился, парня не было. А где он, никто не знал. В посёлок тоже несколько раз приезжала полиция, однако, крутнувшись, уезжали ни с чем. Баба Катя, казалось, сошла с ума: всё сидела на лавочке у дома и смотрела на речку. К реке тянуло и Кирилла…
…Со дня смерти Лизы прошло 40 дней. Целый день Кирилл провёл у родителей Лизы. Все вместе они сходили к ней на могилку. Родители всё ещё не могли смириться с горькой утратой. Мать Лизы за эти 40 дней стала совершенно седой…
Вечерело. Над речкой поднимался туман, тёмная вода выглядела зловеще. Кирилл хотел пройти по мостику, но какая-то неведомая сила заставила его остановиться. Он стоял под старой ивой, раскинувшей свои ветви над чёрной водой. Вдруг Кирилл отчётливо увидел, как от дома Иванчихи отходят 2 фигуры. Они направлялись в сторону мостика. В одной из них угадывался молодой парень в капюшоне, накинутом на глаза, в другой, сгорбленной и высохшей, – сама баба Катя. Кирилл хотел выбежать им навстречу, хотел что-то крикнуть, но не смог. Он не мог даже поднять руку, сделать шаг – застыл, словно истукан. Отвернуться или закрыть глаза у парня тоже не получалось… А между тем фигуры уже были на мостике. Бабушка вела внука за руку, как маленького. Они шли вперёд. На середине моста фигуры остановились. Женщина бросила руку, обняла парня и поцеловала его в лоб. Она отвернулась и медленно, еле-еле передвигая ноги, пошла обратно. Почуяв что-то неладное, Кирилл вновь попытался сдвинуться с места или закричать: без толку. Он мог только смотреть. Парень между тем стоял на мосту. Женская фигурка постепенно отдалялась. Никита смотрел на тёмную воду. Кирилл знал, что он сейчас слышит: с ним разговаривает река. Голосом Лизы. Туман клубился над водой. Он становился гуще прямо на глазах. Никита занёс ногу над водой и отпустил поручни. В это время женская фигурка ступила с моста. Она медленно опустилась на землю.
— Нет! Нет! Стой! – оказывается, кричал Кирилл. Он пришёл в себя от этого дикого крика, когда уже бежал по мосту. Никиты видно не было: его чёрной кепкой играли волны. Туман рассеялся в один момент, будто его и не было…
Бабу Катю на следующий день забрали в больницу: она никого не узнавала и не разговаривала. Вскоре её не стало…
Никиту нашли спустя 2 недели: его прибило к берегу. Река не захотела забрать его себе…
— Привет, Лиз, ты прости меня, что не уберёг тебя! Прости! я всегда буду любить тебя и помнить! – Кирилл смотрел на фото любимой на памятнике. Она улыбалась ему в ответ.
Парень оставил букет белых ромашек, положил бисерный браслет и ожерелье, подхватив сумку с вещами, пошёл к автобусной остановке. Больше его в этом посёлке ничего не держало. Кирилл договорился с родителями Лизы, что будет пересылать им деньги, а они – одевать и подкармливать его братьев и сестёр в те моменты, когда родители будут «уходить в загул».
… Лиза приснилась Кириллу только однажды: в первую ночь после отъезда. Она сидела на их мостике и бултыхала ногами в воде. На голове у неё был венок из ромашек, на шее – ожерелье из бисера, а на руке – такой же браслет. Лиза улыбнулась и помахала ему рукой. Спустя миг её не стало…