— Старушку видел? — Константин снял кепку, вытер пот со лба и вновь надел её.
Второй таксист, стоящий рядом, погладил свой большой живот и кивнул.
— Видел. Думаешь, наш клиент?
— Мне, Михалыч, показалось, что я её вчера на том же месте видел.
— Во ты даёшь. Сколько спал вчера или ночной рейс был?
— Не-е-е, Михалыч, у меня же, знаешь, память на лица прекрасная.
Они стояли у панорамного окна здания автовокзала и неспешно курили, отдыхали, оба только что привезли клиентов.
Звучащий без остановки вокзал не был похож на пчелиный улей, как утверждали некоторые. Анна Степановна поняла это в первый же час своего присутствия здесь. Ей было ужасно неудобно сидеть так долго на одном месте, но встать она не решалась.
Пчёлы всегда знали куда летят, не суетились и скорость полёта у них была такая, чтобы никому не мешать выполнять свою работу. А тут. Снуют все, толкаются, не разбирая, кто перед ними: старик, ребёнок или женщина. Локтями пробивают себе дорогу, кричат в очередях и пихают всех своими сумками. Кругом грязь, бумажки, обшарпанные стены. Да, были и те, кто не спешил, не имел багажа и расхаживал неспешно, приобретя электронный билет, но через несколько минут пребывания в хаосе и они уже имели взволнованный вид.
Муж Толя, которого не стало пять лет назад, любил пчёл. У него была небольшая пасека, ровно столько, чтобы хватало себе и родственникам. Поэтому о пчёлах Анна Степановна знала много всего.
В здании автовокзала до неё никому не было дела, она сидела за колонной, словно за заслонкой. В эту часть большого холла почти никто не заглядывал и не проходил, чтобы сесть. Все толпились у касс или сидели на новых скамьях перед бегущей строкой.
Анна Степановна сидела на стареньком, возможно, даже списанном стуле. Иногда вздыхала, но встать и пройтись не решалась, вдруг кто займёт это её козырное место. Ещё и сумка тяжелая.
В сумке, по сути, лежало всё, что так дорого было этой пожилой женщине: фотографии, несколько вещей мужа, смена белья, зимние сапоги с шалью, куртка, несколько юбок и кофта. Это всё, что осталось от жизни у Анны Степановны, от прошлой жизни.
А когда-то с мужем у них был частный домик в пригороде с тремя большими комнатами и просторной кухней. На кухне был красивый резной шкаф, в котором она хранила посуду. Сейчас женщина вспомнила свои фарфоровые кружки с серебряной каймой и витые ложечки. Их отдавать было особенно жалко, продать чужим не смогла, подарила соседке, которая каждый раз восхищалась их красотой.
У Анны и Анатолия было двое детей: Сергей и Надежда. Обычная семья, не выбивавшая из общей массы. Надя была старшая, поступила в институт и не успела его окончить. На одной из студенческих вечеринок поехала кататься с кем-то на мотоциклах. Она была без шлема. Тот, кто не справился с управлением на мокрой от росы дороге, выжил, покалечился сильно, но выжил, а Надя нет.
После смерти дочери, Аня слишком переключилась на сына и не смогла его отпустить от себя. Слишком опекала, баловала. Когда пришло время получать высшее образование, родители сами оплачивали счета, Сергей на бюджет не поступил.
Кое-как сын получил диплом, потом нашёл работу, но жизнь его не складывалась. А тут ещё осталась Анна Степановна без мужа. Совсем заскучала она. Два года прошли как в тумане. А Сергей, сыночек единственный, наконец, собрался жениться. Анна Степановна была рада. Внуки пойдут, будет водиться с ними. Одно плохо — молодые далеко жить будут. Своей квартиры у сына не было, скитался с женой по съемным. Тогда Анна Степановна сама и предложила продать дом в пригороде и купить две однокомнатных квартиры, лучше рядом. Сын с невесткой очень радостно восприняли такое предложение и стали подбирать жилплощадь.
Но двух однокомнатных квартир купить не удавалось, тогда сын предложил рассмотреть двухкомнатную, но так, чтобы мать имела отдельную, не проходную комнату. Анна Степановна согласилась и отдала сыну деньги. И вариант неожиданно быстро нашёлся, удалось даже сэкономить на простенький косметический ремонт.
И казалось бы, всё так удачно вышло. Первые несколько месяцев Анна Степановна готовила на всю семью, убирала, радовалась, когда ужинали вместе или обедали по выходным. Но недовольство соседством с матерью у молодых быстро дошло до пиковой точки. Сын ещё говорил с мамой сквозь зубы, а невестка молчала и фыркала.
— Мам, нам надо с тобой пожить отдельно, а то разругаемся совсем. Квартира же наша теперь, давай, ты к брату уедешь, не чужая же, он примет, на земле живёт.
Анна Степановна слушала сына молча, сидела на кухне, держала за ручку кружку, что купила невестка. Кружка была дешёвая, с не пропечатанным рисунком ягоды на боку.
— Обиделась что ли?
— Нет, сынок, надо, так надо.
Анна Степановна собрала сумку, ту самую, что стояла сейчас у стула рядом с ней, и жалела, что даже не захватила из хлебницы кусочка хлеба.
Радостный сын привёз мать на автовокзал поздно ночью, купил билет на автобус и уехал. А она так и сидела почти сутки на одном месте. Автобус, на который ей был заботливо сыном куплен билет, давно уехал.
— Вы давно сидите, может на машине удобнее будет, куда нужно? — Костя привычным движением поднял и опустил кепку.
— Ой, спасибо, я никуда, — свёрнутый трубочкой билет выпал из её рук и покатился по бетонному полу.
Костя ловко подхватил билет и невольно посмотрел на данные.
— Есть куда идти? Может родственникам позвонить? Если мне не доверяете, тут есть служба помощи. Кабинет номер три, — и мужчина указал на дверь.
Анна Степановна посмотрела в ту сторону и поджала губы.
— Вы же не первая, кого тут бросили. И взгляд у вас потерянный. Вы ели?
Она опустила голову и замотала из стороны в сторону.
Костя не медлил. Сходил в ближайший ларёк и купил булочку с водой.
— Это то, что здесь можно съесть без опасения, держите.
— Спасибо, но мне ничего не нужно.
Костя положил всё в её сложенные на коленях руки и быстро ушёл. Через большое панорамное окно было видно, что пожилая женщина растерялась. Не знала, куда деть продукты. Но есть не стала, положила на сумку.
— Помнишь, на прошлой неделе старика оставили у туалета, а он ждал, что за ним приедут.
— Помню, — ответил Михалыч.
— Это такая же. Билет даже есть, только вчерашний, не уехала или такой дали уже.
— Страшно это как, Костя.
— Страшно, — согласился мужчина.
Костя вернулся через два часа и вновь посмотрел в зал. Женщина сидела на том же самом месте.
— Так. Звоните родственникам или я сдам вас полицейским, — сказал Костя решительно, как только оказался рядом с женщиной.
Анна Степановна подняла голову и с грустью посмотрела на незнакомца.
— Звоните, — настаивал он.
Она достала трясущимися руками телефон, нажала несколько кнопок и приложила трубку к уху.
— Да, сыночек. Ты забери меня с автовокзала, я не уехала. Брата моего не стало через год после отца, ты же помнишь, мы ездили.
Она несколько секунд слушала ответ, а потом грустно посмотрела на Костю и заплакала.
— Документы у вас есть?
Анна Степановна, задыхаясь от нахлынувших слёз, кивнула.
— Пойдёмте, у меня тётка в деревне есть, первое время поживёте там.
— Я не могу, — сквозь слёзы ответила женщина.
— Домой к сыну, я так понимаю, вы тоже не можете? Поэтому к тётке… в деревню.
Нина, тётя Кости, очень тепло приняла совершенно незнакомую женщину.
— Раз надо, Костик, значит, пусть живёт, у меня места много. Ты только продуктов нам купи, чтобы в магазин не бегать и не беспокойся.
Константин оставил Анну Степановну у тёти, а сам, списав адрес с паспорта, поехал к сыну.
За дверью слышалась громкая музыка. Гуляли. Дверь долго не открывали, потом на пороге появился нетрезвый мужчина и, перекрикивая музыку, заорал:
— До одиннадцати имею право, никому не мешаю.
Но Костя лишь размахнулся и ударил кулаком Сергея куда пришлось.
— Матери ты мешаешь, понял! — наклонившись к лежащему мужчине, сказал гость. — Не найдёшь где ей жить, я тебя тут же зарою, под окнами.
Через три месяца Анна Степановна въезжала в небольшую студию на окраине города. Новенький микрорайон встречал запахом краски, новой мебели и вымощенными дорожками.
— Хорошее место, удобное, всё есть. Зря только на студию согласились, можно было и однокомнатную взять.
— Тут лучше, Костик, и тёте твоей удобнее в больницу ездить. Мы с ней уже договорились. Летом я у неё живу, на воле, так сказать, а она может в любое время приезжать ко мне.
— Ну и хорошо, Анна Степановна, если что-то нужно, звоните, а я на вызов.
— До свидания, Костик, до встречи, сынок.