Катя, студентка выпускного курса художественного училища, приехала летом погостить в деревню к бабушке её подруги. Июль стоял жаркий и солнечный, и девушке хотелось надышаться свежим воздухом, написать как можно больше этюдов, позагорать и накупаться в местной речушке.
— И что ты наше захолустье выбрала? У нас тут и жителей-то раз-два и обчёлся, одни старухи да три старика. Даже дачников не много. У нас ведь и магазина нет, и клуба не имеется. Не скучно тебе будет? – удивлялась баба Зина.
— Мне как раз это и нужно, чтобы никто не мешал писать, отдыхать и наслаждаться красотой. Танцы, кино и общество – всего этого мне хватает и в городе. Я ещё успею, — улыбнулась Катя, — а такой красоты я давно не видела, не зря мне Алиса сюда посоветовала на пленэры ехать…
Баба Зина кивнула:
— Я только рада. Люблю гостей, а с тобой мне веселее будет. Живи, сколько хочешь, я с тебя денег не возьму, Катюша. Эх, Алиска, опять на море укатила с женихом. А ко мне обещалась позднее приехать, ну-ну…
Катя в первый же день пошла осматривать окрестности. Она поражалась широкой панораме полей, цветастым лугам, зубцам недалёкого леса, и ароматам, доносившимся с болот, окружавших деревню.
Девушка, гуляя, обратила внимание, что один домик стоял в стороне от деревни, его можно было бы считать хутором, если бы не близость к остальным домам. Окна в доме всегда были тёмными, занавески задёрнуты, а во дворе не слышался лай собаки и не угадывалось хоть какое-то движение.
— А что там за дом на окраине? Живёт ли кто в нём? – поинтересовалась Катя у бабы Зины.
— Живёт, — неохотно ответила женщина и замолчала.
Катя удивилась, что больше баба Зина ничего ей не рассказала, и на следующий день, взяв мольберт, краски и бумагу, пошла на этюды как раз на окраину, за одиноко стоящий дом.
Она уже написала пару этюдов, как увидела, что вдруг среди ясного неба показалась небольшая, но довольно серая туча, стремительно надвигающаяся на деревню. Девушка сложила свои инструменты, убрала бумагу, и пошла обратно. Не хотелось попасть под дождь.
Однако, когда она поравнялась с домиком на краю, по листам деревьев забарабанили первые сильные капли, и Кате пришлось встать под большую старую липу. Она от нечего делать стала смотреть на дом, как вдруг заметила, что на неё тоже смотрят. Занавески шевельнулись на окне, и пожилой мужчина, не скрываясь, рассматривал девушку.
Когда дождь закончился, Катя глянула на небо и вышла из-под липы.
— Не промокла? – услышала она хрипловатый голос. Дед стоял почти рядом с деревом и его голубые глаза пронизывали её насквозь.
— Нет, спасибо вашей липе. Так внезапно меня дождь тут застал… А я рисую, вот. И отдыхаю. У Зинаиды Васильевны живу, — Катя говорила и смотрела в голубые глаза старика, и ей показалось, что она будто бы где-то раньше его видела.
— Близко к болоту не подходи, там змей полно. И места есть опасные. Но очень красивые… Только без проводника тут нельзя.
Он повернулся и ушёл в свой двор, а Катя как заворожённая смотрела ему вслед, и думала: «Вот это типаж… Вот бы написать его портрет… Удивительный образ. Хоть и странный немного. Но позировать явно не согласится. Как бы его запомнить? Надо ещё раз поговорить и присмотреться…»
Седые длинные волосы, белая борода, такие же густые белёсые брови делали его похожим на сказочного волшебника, только худоба и откровенно пронзительный и грустный взгляд настораживали.
Дома Катя рассказала бабе Зине о встрече, и услышала к своему удивлению:
— Не ходи ты к нему больше, не советую общаться… Заметила, что он странный? Давно очень один живёт, и ни с кем не общается почти. Двух слов от него не добьёшься, а с тобой аж сам заговорил. Надо же…
— А почему не общаться? Он что – колдун? – шутя спросила Катя и засмеялась.
— Вот в самую точку, девочка. Так что осторожнее. Не советую, — настаивала баба Зина.
Катя кивнула, а про себя подумала: «Странные они тут все. Ну, какие в наше время колдуны? Наверняка поссорились они когда-то, вот она и затаила на него обиду… И смешно, и нелепо…»
Катя продолжала обходить деревню со всех сторон, но каждый день её манил тот домик старика. Почему? Она и сама не могла объяснить, но когда она решалась подойти к нему, то всегда видела одинокую фигуру старика, сидящего под липой. Он словно ждал её. И она подходила, садилась рядом, и они молчали, лишь изредка перебрасываясь несколькими словами.
Однажды Катя решилась взять с собой блокнот, и когда села к стрику под липу, достала карандаш и начала рисовать. Она торопилась, а он молчал, словно не замечал её занятия, смотрел куда-то в сторону болота, и не понятно было о чём он думает.
После таких посиделок Катя приходила домой грустная. Что-то было в облике старика неведомое, тайное, недосказанное, а познакомиться ближе она с ним не решалась. Прошло две недели, Катя загорела, написала много этюдов, и однажды старик позвал её в лес, подойти ближе к болотцу.
Они шагнули на травянистую тропу под сосны и ели, и Кате показалось снова, что она видела это место в каком-то давно забытом сне. Через пять минут ходьбы они оказались на чудесной широкой поляне. Она была вся в цветах, цвели травы, источая сладкий тёплый аромат, кружились бабочки и стрекозы, а вокруг нескольких старых пней росла земляника и черника.
Катя с удовольствием поела ягод и начала делать наброски. Старик отошёл недалеко и сел под сосну. В лесу он казался ещё более загадочным, словно артист играющий в кинофильме. Катя увлеклась рисованием. Она даже сделала этюд со стариком в лесу, как снова начался дождь, и она, собрав свои рисунки, быстро пошла из леса за своим проводником.
Тут она вспомнила, что они даже не знают имён друг друга, так необычно было их почти безмолвное общение. Старик, выходя из леса на дорогу, ведущую в деревню вдруг обернулся и сказал тихо:
— Зови меня Фёдором. А я знаю, что ты Екатерина…
Девушка была так потрясена его словами, что молчала всю дорогу, и прощаясь, заглянула в его грустные голубые глаза, которые сегодня смотрели особенно ласково.
Дождь всё же намочил Катино платье и ноги. Придя домой она, переоделась, и стала пить горячий чай. На улице резко похолодало, и Кате захотелось вдруг уехать домой.
Но к вечеру её зазнобило, баба Зина уложила её в постель, приговаривая:
— Говорила же я тебе: не ходи ты с этим лешим никуда. Вот и озябла, промокла, и схватила простуду… Ну, ничего, я тебя малиновым вареньем сейчас угощу, вспотеешь, и назавтра поправишься.
Катя ничего не хотела есть, у неё был жар, она только пила чай с малиной и какими-то травками. Уже за полночь она еле заснула.
Катя резко очнулась, села на кровати и встала, пройдя босиком неслышно по половичкам комнаты. Она увидела в окошко, что на ясном небе сияла круглая жёлтая, как желток яйца, луна, а в открытые форточки слышны были цикады.
Девушка вышла из дома и пошла по ночной деревеньке прямо к дому старика. Он уже стоял у домика и улыбался. Катя почему-то не удивилась, что он был в этот раз гладко выбритым, постройневшим, даже можно сказать, почти молодым. Она этому почему-то обрадовалась и подумала, что он раньше только притворялся пожилым, а на самом деле – он всегда молод!
Фёдор смотрел на Катю своими голубыми глазами в этот раз нежно, внимательно и любяще. А потом повернул к лесу, в сторону той дороги, где они шли недавно, и поманил за собой Катю. Она покорно шла сзади, а он постоянно оглядывался, проверяя, следует ли она за ним.
Вот уже они и в лесу, и посмотрели на большую поляну, а что там дальше? Дальше была зеленоватая муть округлого болота. В свечении луны оно было тёмно-изумрудным и таинственным. В какой-то момент Фёдор оказался на той стороне зелёного озерка и стал манить к себе Катю. Девушка осторожно шагнула на мягкий мшистый бережок и почувствовала, что он под ней качается… На мгновение она оторвала взгляд от синих манящих глаз и услышала зов бабы Зины.
— Проснись, Катюша, проснись! Что с тобой? – женщина гладила Катю по влажным щекам.
— Что? Мы дома? – спросила Катя, садясь на кровати. Она беспомощно огляделась вокруг, а потом шумно вздохнула.
— Сейчас я тебе водички колодезной дам попить. Жар у тебя спал, ты вся мокрая, шептала баба Зина.
Дома было почти светло. Первые лучи солнца пробивались через шторки.
— Баба Зина, а что, сегодня было полнолуние? – спросила Катя, выпивая глоток за глотком воду.
— Наверное и было. Только пасмурная ночь была. Ни зги не видать, я несколько раз вставала к тебе, а ты металась в жару, словно бредила. Но сейчас лоб холодный, значит, болезнь миновала. Всё будет хорошо. Тебе сегодня полежать надо. Я сейчас тебе постель заменю, — хлопотала баба Зина около девушки.
Катя чувствовала себя слабой, разбитой. Она удивлялась, как могла так внезапно заболеть со столь высокой температурой всего лишь от холодного дождя. Такое бывало с ней крайне редко, наверное, последний раз в детстве.
Она лежала на кровати и тихо благодарила бабу Зину за её старания, а женщина ушла к соседке за козьим молоком, и не велела Кате вставать.
Катя всё думала о сне, таком явном, и поражалась своим ночным видениям.
Вскоре вернулась и баба Зина. Она держала в руках банку с молоком и сказала из кухни:
— Что за ночь сегодня лихая и проклятая, словно нечисть на метле над деревней пронеслась…
— Почему? – испуганно спросила Катя.
— А потому. Помер твой знакомец. Фёдор-то… Сегодня соседка его утром рано под липой заметила. Сидит, опершись спиной о дерево, будто вдаль смотрит, а сам уже отошёл в мир иной. Во как…
— Как умер? Фёдор умер? Сегодня ночью? – Катя села на кровати и заволновалась.
— Тише, тише, ой, не надо было тебе говорить сразу, ишь как поднялась! – баба Зина стала гладить её по рукам и приговаривать:
— Тебе лежать надо. Очень высокая температура всю ночь была, а такое даром не проходит. Вот подлечишься, и встанешь…
Катя беспомощно легла и заплакала… Слёзы медленно скатывались по её щекам, девушка закрыла глаза и только вздыхала.
— И что же ты так близко к сердцу всё принимаешь, дитятко? Ну, чужой ведь он тебе человек. А уж так случилось, что смерть за ним в это время пришла, когда ты сюда приехала. Это жизнь так устроена, никто не ведает, когда и что кому судьбой назначено. Господи, помилуй, нас, грешных…
Баба Зина подошла к иконке и стала тихо шептать молитву. А Катя лежала и виделись ей голубые глаза молодого Фёдора, манящие к себе. Сон постепенно отдалялся в укромные уголки памяти, бледнел, словно таял, и к концу дня стал едва различимым воспоминанием.
А через три дня Катя встала. Баба Зина рассказала ей, что Фёдора утром похоронили деревенские жители, всё по-христански, спокойно. Так, стало меньше ещё на одного жителя деревеньки.
Про свой сон Катя ничего никому не рассказала, решив, что у неё был сонный бред от болезни. Через день она уже шла на шоссе к остановке автобуса со своим рюкзаком на спине и сумкой художника.
Ещё раз она оглянулась на деревеньку. Высоко выделялась среди прочих деревьев старая липа на краю. Над ней в этот раз девушка заметила среди ясного голубого неба лёгкое облачко, единственное, круглое, словно яблочко.
Катя вздохнула и прочитала про себя молитву, а потом подумала: «Царствия тебе Божия, друг мой недолгий и товарищ, Фёдор… Спаси и сохрани душу твою, Господь наш всемогущий…»
Откуда взялись в голове у девушки эти слова, она и сама не знала, может, слышала их в храме, куда заходила иной раз на службу?
Автобус уже виднелся на дороге. Катя в последний раз взглянула на деревню. Облака уже и след простыл, будто его и не было. Девушка вздохнула и села в автобус.
Она почувствовала лёгкость, настроение сменилось тихой радостью, предвкушением встреч с друзьями, родителями, и родным домом…
