– Раз уж ты теперь начальник, могла бы и сестру пристроить к себе куда-нибудь, – мама, как обычно, не спрашивала – она ставила Лене задачу. – У вас и платят хорошо, так ведь?
– На мое место уже нашли человека, но вроде бы скоро еще одна позиция освободится, могу переговорить, если Люба готова обучиться.
– Ну это уже мое дело ее убедить, – уверенно перебила мать. – А что делать-то надо?
Не имея никакого желания работать вместе с младшей сестрой, Лена, вздохнув, начала подробно и в красках описывать свои прошлые обязанности – до повышения она несколько лет оттрубила в качестве подчиненного, знала все «от» и «до».
Не дослушав, мама снова ее перебила:
– Да ты что! Там пахать надо, чаю не присядешь попить. Любочка не справится, у нее здоровье слабое! Может, есть у вас что-то полегче?
– За хорошие деньги – нет, – отрезала Лена.
Она предполагала такую реакцию, но все равно разозлилась. Обидно. Не так давно мама прикрикивала на Лену по поводу жалоб на усталость. Мол, когда хорошо платят, грех жаловаться. Вот она, когда молодой была, пахала за двоих…
Лене повезло родиться первой. А Любочку мама родила через 12 лет, хотя сразу очень хотела второго ребенка. Родила немного раньше срока. Возможно, это повлияло на ее отношение к новорожденной, а может быть, она созрела для материнства.
Так или иначе, младшая дочь вызывала в ней безграничное умиление. Старшая сразу и навсегда стала взрослой.
С самого рождения Любочки мама вбила себе в голову, что у девочки слабое здоровье. Правда, росла и развивалась младшая нормально, от сверстников отставала немного только в первый год. Врачи к ней относились как к совершенно здоровой, советовали закалять и отдать в садик.
Но мама решила, что Любочку надо беречь, иначе что-то пойдет не так, остальные мнения женщина считала ошибочными. Дочь с удовольствием мамину идею подхватила.
В садик она не ходила ни дня, а в школе ей нравилось корчить из себя больного ребенка, которому дают освобождение от физкультуры, и вообще относятся с пониманием. Дома младшенькая ни разу не помыла посуду, не вынесла мусор, не говоря уже про что-то более сложное.
Отец пытался поначалу Любу к уборке привлечь, протереть пол она точно могла бы без проблем. Но мама безоговорочно верила в недомогание или утомление Любочки, полностью поддерживала желание дочери «поберечься».
При этом во дворе Люба от других детей ничем не отличалась: играла в прятки, каталась на качелях-каруселях, ездила с горки. И болела по-настоящему не чаще Лены, зато регулярно прикидывалась. Врала, что голова болит или живот – лишь бы в школу не ходить.
Короче, умело спекулировала на маминой тревоге, злоупотребляла ее доверием. Мама никогда не подвергала сомнениям ее слова. А чем Лена становилась старше, тем больше забот ложилось на ее плечи. Накорми, погуляй, с уроками помоги, последним поделись.
Так и выросли две сестры.
Леночка, на которой пахать можно, и Любочка – хрупкая снежинка, которую положено жалеть и оберегать от всех невзгод.
Старшая так за детство замучилась играть в «дочки-матери», что решил сама жить без детей и всей душой стремилась из родного дома сбежать куда подальше. Подрабатывать начала на втором курсе, позже перевелась на заочное – хотела больше зарабатывать. Знала, что ей родители ничем не помогут: им бы с аппетитами младшей сестры справится.
Любочка с возрастом становилась все капризнее и требовательнее. В институт не поступила, пошла в колледж, долго не могла устроиться на работу. В итоге трудится временами, берет какие-то непыльные подработки там, где напрягаться не надо. Четыре часа в день – ее максимум.
При этом одеваться и развлекаться она хочет не хуже других.
Родители на пенсии, оба работают, но угнаться за потребностями Любочки уже не могут. На жизнь хватает, а вот на красивую жизнь уже нет.
Вот и начала мама снова старшую сестру к проблеме привлекать. То денег попросит, то на подарок для Любочки скинуться, то коммуналку за них оплатить.
Лена мать жалеет, поэтому не отказывает. Пока.
А Любочке лично – ни копейки не дает. Та как-то попыталась попросить, на что получила ответ:
– Мне никто не помогал, но я, как видишь, квартиру в ипотеку купила. Да, работала день и ночь, зато теперь стало полегче. А если ты боишься перетрудиться, учись хотеть меньше – родители не вечные.
Любочка обиделась, конечно. Но хоть жаловаться не стала маме, уже прогресс.
Но как только старшая сестра поднялась на еще одну ступеньку вверх по карьерной лестнице и поделилась дома радостью, мама даже похвалить ее не удосужилась. Снова стала плакаться, как тяжело Любочке живется. Не платят за четыре часа работы денег нормальных, что ты будешь делать.
Может, старшая сестра устроит ее по блату?
Лена хотела было пошутить «Ага, устроит и еще работать будет за Любочку», но вместо этого описала, сколько надо трудиться, чтобы платили. Думаете, кто-то услышал?
Мама посокрушалась о несправедливости жизни, а на прощанье попросила Лену еще раз подумать, куда бы на нормальную зарплату можно Любочку устроить. Так, чтобы она не перерабатывала. Да-да, она эмоциональная, у нее слабое здоровье и ей сложнее жить.
И тут Лена не выдержала:
– Ничего я искать не буду! Зачем мне перед начальством позориться? А потом еще от тебя упреки выслушивать? И денег у меня больше не просите – пока Люба сидит на вашей шее, я вам помогать не буду. Вы сами с отцом поощряете ее безделье. Я в этом участвовать не буду. Хватит!
Мать обозвала ее бессердечной эгоисткой и сказала, что видеть больше не хочет никогда. Уже год не звонит. Лена сперва выдохнула, а теперь виноватой себя чувствует. Тяжело ведь родителям. Да, они неправы, но других у нее нет. Вот только первой идти на примирение нет сил.