Мачеху Люська возненавидела ещё заочно. Даже не увидев.
На осенних каникулах отец отправил дочку к бабушке в деревню, а когда пришло время забирать домой, заявил:
— Теперь мы будем жить втроём!
— Ура! — воскликнула Люся. — Ты купил котика?
— Нет, — мотал головой отец.
— Собаку или попугая?
— Нет.
— Кто, папа, кто? — Люся прыгала перед отцом, хлопая в ладоши.
— С нами будет жить Марина.
Бабушка как-то нервно вскинула руки вверх, и улыбка ушла с лица Сергея:
— Подготовил бы дитё как-нибудь, а то так сразу.
— К чему подготовил? Смешная ты, мама, — Сергею явно не понравилась эта реакция. Он считал, что его радость и счастливое настроение они обе должны были поддержать. Но вышло не так. Получилось, что счастья хотел только сам Сергей.
Всю дорогу домой Люся сидела на заднем сидении, надув губы.
— Нам так хорошо было вдвоём, зачем?
— Тебе нужна мать, мне жена, — спокойно ответил отец.
— У меня есть… была мать! — пытаясь перекричать мелодию, звучащую из динамиков, крикнула дочь.
— И у меня была жена три года назад, а теперь нет. Надо дальше жить, Люсенька. Я устал один, понимаешь. Марина тебе понравится. Я не заставляю тебя её любить, просто прошу отнестись к ней хорошо.
Для семилетней девочки эти слова звучали по-своему. Тогда Люся не осознавала, что может оттолкнуть от себя отца всего несколькими словами. Характером эта девочка с волосами пшеничного цвета была в отца, и это очень мешало им в отношениях.
Перед дверью, отец почему-то громко выдохнул и позвонил. Он не открыл дверь своим ключом, как делал всегда, а позвонил.
Люся напряглась и уже готова была говорить гадости.
Дверь распахнулась и перед ними возникла улыбающаяся женщина невысокого роста. Темноволосая, с милыми кудряшками и зелёными глазами.
У неё был идеально ровный ряд белоснежных зубов. Это Люська заметила сразу. Ей с зубами не повезло, и она тут же нашла ещё одну причину не любить эту милую женщину. За отличные зубы.
Отец неуклюже приобнял Марину и вошёл в квартиру первым. Люся ещё секунду думала, но тоже перешагнула порог. Всё же это и её дом.
Отец всячески подбадривал свою новую возлюбленную, хвалил за то, что она прекрасная хозяйка; удивлялся тому, как она точно подобрала размер платья, которое купила для Людмилы, и совсем не обращал внимания на дочь.
Люська обиделась. На лицо было явное замещение дочери на Марину.
Марина же старалась угодить Людмиле всеми силами. Она порхала около дочери Сергея и всячески пыталась угодить. Угождала ровно неделю. Люська на контакт не шла. Как-то утром она прямо заявила Марине, глядя в её зелёные глаза, что никогда не будет называть мамой.
— Мне это не нужно, — холодно ответила Марина. — Я вижу, что ты не хочешь общаться, так тому и быть. Ты живёшь своей жизнью, я своей.
— Отлично, я рада, что ты уедешь! — Люська совсем по-детски захлопала в ладоши.
— Нет, я не уеду. Я буду жить здесь, с твоим отцом. Я буду готовить, стирать, убирать, для тебя в том числе, но ничего другого от меня не жди. Это лишнее я смотрю.
Люда пожала худенькими плечами и ушла к себе в комнату.
Шло время, оно мало что поменяло в отношениях Людмилы и Марины. Хотя, статус Марина теперь был иной — жена.
Через год у отца с Мариной ожидаемо родился ребёнок. Люська с нескрываемым пренебрежением ходила мимо плачущего розового свёртка и гордо поднимала нос выше.
Марина ничего не успевала, теперь в доме царил беспорядок: копились пелёнки, нестираная одежда, еда готовилась на несколько дней вперёд, крошки можно было встретить теперь не только на кухне. Марина ни разу не попросила Люсю ей помочь по дому или с братом. А вот отец упрекал.
— Пол помой, мусор вынеси, Люся, ты же можешь помочь?
— Ты тоже можешь. Это твой сын, твой дом, вот и помогай.
— Я помогаю, но пока меня нет дома, ты же можешь что-то сделать!
— Меня тоже нет дома, у меня школа, хореография, сольфеджио.
Отец злился на дочь, всё чаще повышал голос. Марина вставала между отцом и Люськой, просила успокоиться, смягчая градус разочарования обоих.
Дружной и счастливой семьи не получалось. Сергей злился, Марина уставала, Люська вечно сидела в своей комнате с закрытой дверью.
А время шло.
Все стали потихоньку уживаться друг с другом. Проще было никого не трогать и жить своей жизнью. Так и получалось, что Сергей жил своей, Люда своей, а Марина с сыном своей жизнью. Прошёл ещё один год. Артёмка уже вовсю бегал по квартире, надоедал Люське, требовал внимания отца и матери. Марине даже временами казалось, что мальчик может собрать всех отдельных людей в этой квартире в одно целое, в семью. Но этого не происходило.
Сергей машинально играл с сыном, но больше ссылаясь на усталость, отдыхал. Люся изредка помогала по хозяйству Марине и даже присматривала за Артёмом, когда было необходимо, но делала это без особого желания.
— Завтра идём за обновками! — радостно сообщила Марина всем за ужином. — В парке прогуляемся, мороженое поедим, уток покормим. Нам нужно больше времени проводить вместе и отдыхать.
— Ха, — только и сказала Люся.
— Угу, — не отводя взгляда от маленького кухонного телевизора, ответил Сергей.
Марина вздохнула. Всё как обычно.
Утром следующего дня она всех быстро подняла, покормила завтраком и собрала подгоняя. Особого желания идти куда-то ни у кого, кроме Марины не было.
Коляску впереди катила Люда, Сергей с Артёмом шли за ней следом, а Марина позади всех. Она улыбалась солнышку, такому редкому в последние дни, и радовалась ветерку, трепавшему волны её волос.
К торговому центру нужно было перейти дорогу, все остановились в ожидании зелёного света светофора.
Артёмка запрокинул голову, закашлялся и стал давиться. Люда обернулась и посмотрела на брата.
— Что такое? — спросила Марина и стала подходить к мужу с сыном на руках ближе.
Сергей наклонил сына и похлопал по спине.
Люська хотела было развязать брату шарф и отпустила коляску. Девочка сразу почувствовала, что коляска двинулась с места, устремляясь по небольшому уклону прямо на проезжую часть. И не думая, Люда подалась вперёд за коляской, прямо в непрекращающийся поток автомобилей.
Марина также не думая, бросилась за девочкой. Она схватила Люсю за одежду, и с силой, несвойственной такой хрупкой женщине, затянула девочку обратно на тротуар, заняв её место.
Автомобиль резко затормозил перед Мариной, но тормозного пути оказалось недостаточно. Коляска поехала дальше, а светофор радостно сменил горящий красный глазок на зелёный.
Марина лежала на проезжей части, иногда открывая глаза и спрашивая, наклонившегося над ней Сергея:
— С Люсей всё хорошо, она не пострадала?
Сергей отвечал ей, но она плохо понимала и вновь спрашивала.
— Как моя дочь, что с ней?
Людмила держала на руках орущего Артёмку и ревела.
Издалека уже стал явно доноситься звук приближающейся кареты скорой помощи.
— Что случилось девочка? Кто эта женщина? — спросила проходящая мимо старушка.
— Мама это моя, мама! — закричала Люська, не переставая рыдать. Артёмка тоже ревел не переставая.
Через месяц Марину выписали из больницы. К ней, когда стало возможно посещение, Сергей с детьми ходил вместе. Приносили гостинцы, всё больше шутили. Марина не могла поверить такому перевоплощению.
Уже дома Сергей сказал Марине, что в тот миг понял, как дорог каждый из них ему, как осознал всю ценность семьи и жизни.
Марина только обнимала мужа и понимающе смотрела в глаза, поражаясь, как несколько секунд изменили всё в их семье.
В доме было чисто, одежда постирана и выглажена, холодильник ломился от еды.
— Надо же, справились без меня, а я так переживала! — радовалась Марина.
— Мы с Люсей думаем, что больше нам таких потрясений не нужно, чтобы быть семьёй и делать всё сообща, мы и так согласны. Правда же, Люсь?
— Да, пап. Я тоже так думаю. А ещё, я рада, что мама вернулась домой, наконец-то, мы поедим блинчиков, у папы они не получаются.
Марина несколько секунд не двигалась, осознавая то, что только что услышала. Она приобняла Людмилу:
— Я тебя, Люся, научу печь блины. Дочь должна уметь всё, что делает мать и даже немного больше. Будет вкусно, уверяю!