Автобус нырял по ухабам пыльной дороги. В нём было нечем дышать от жары и пыли. Тесно сидел и стоял народ вокруг сумок и мешков. Автобус, как корабль в шторм швыряло по волнам, но привычный к таким неудобствам люд лишь дружно охал. Пыль висела смогом.
А Ленку тошнило. Она сидела у окна и при каждой волне всё порывалась вскочить и выбежать из автобуса. Она открыла окно, но тучная тётенька, сидящая рядом и сжимающая коленями клетчатую сумку, прикрыла его – сказала, что болеет.
По этой дороге из Нижнего Лена ездила не раз. Только вот раньше ездила она с родителями на машине. И все было прекрасно. На автобусе ехала она впервые, ехала в тайне от родителей.
– Леночка, опять к бабушке? Всё ль нормально у нее? – позади ее оказалась соседка бабули. Ленка побледнела, резко встала, – Ой, чего это ты?
Ленка крикнула, чтоб остановили, еле успела выскочить из автобуса. Ее вырвало…
***
Лет с шести каждое лето возили ее в деревню к бабушке – матери отца.
Бабушкин дом с покатой несимметричной крышей, разросшимися кустами вишни и смородины в палисаднике стоял неподалеку от реки – притока Оки. Лена с малых лет ныряла в восторженную деревенскую жизнь. Наслаждалась ею вместе с местной подружкой Катькой и другом Серёжкой, которого звали все – Серый. Они лазали по деревьям, строили соломенную избушку за бабкиным огородом, грызли зелёные яблоки. Серый их опекал, он был на пару лет старше. Были у них и ещё друзья, но эта троица была неразлучной.
В дни прохладные бабушка протапливала огромную русскую печь. Они забирались туда, затягивая коробку с котятами, а следом и волнующуюся кошку. А бабуля подсовывала им туда ягоды и пирожки.
Они пололи бабушкины грядки, а ещё грядки в доме Катьки, ходили купаться на реку, ели свежекопанную картошку, носились босиком, устраивали вечерние концерты для старушек – подружек бабушки. И Ленка радовалась, что нет здесь рояля «Бехштейн».
Ступни Ленки, впрочем, как и вся ее кожа, и не только кожа, но и вся она, были нежными. Ходить босиком постоянно она не могла, но хотелось, и Серёжка носил за ней ее шлепанцы.
Когда подросли, появились на бабушкиной полке помады и духи. Помимо воли забрезжило впереди что-то новое, важное и волнующе-тревожное – наступала пора любви. Серёжка начал подозрительно вздыхать, и Ленке эти изменения в нём не нравились. Но на фильмы в клуб с ним она ходила. По инерции, как и раньше.
Год назад Серёжка поступил в военное училище. Неожиданно как-то. Был уверен, что не поступит, вернётся. А потом Ленка получила от него письмо с одним словом, расписанным на два тетрадных листа по диагонали – «Поступил». Бабушка побежала с этим письмом к Серёгиным родителям. Оказалось – им сообщили из военкомата, но весточку от него первой получила всё же Лена.
Катюха захороводилась раньше всех. Звала в соседнее село в клуб на дискотеку. Но бабушка была категорически против, пугала внучку местным хулиганьем. Да и сама Лена ходить туда побаивалась.
Тогда Катька начала забегать к подруге после дискотеки. Они полуночничали, сидя на скамье во дворе, и Катька рассказывала и рассказывала местные новости любовных треугольников и квадратов, подмечая всё до мелочей.
– Знаешь, он такой большой, кудрявый. Олька сразу втрескалась. Стоит – аж руки трясутся, а он хлоп, и к этой дуре Матвеевой подваливает. Представляешь? На танец ее… И куда глаза глядят у парня?
– Так ведь он не знает, что она дура. Она ведь симпатичная.
– Да чего в ней симпатичного-то? Она вообще сегодня вырядилась – в шортах, а ляхи-то у нее… Ох, всё жду, когда тебя отпустят – фурор будет. Вот ты – точно красотка. У нас таких нет.
Ленка фыркала.
С детства была она конопатой. Волосы не то, чтоб рыжие – каштановые скорей, а лицо – просто позор какой-то. Особенно весной и летом – веснушки густо облепляли нос, щеки и лоб. И эта ее рыжина, казалось, затмевала собой все достоинства. Бабушка звала ее – Солнышко.
Лена была высокой, скорее худощавой. Взгляд ее был несколько раскосым, но притягивающим своей иронией и вдумчивостью одновременно.
Фрагмент картины Е. Рубцовой
– Да ты чего! Обалдела! Какая я красотка – вот ты…
А Катюха, и правда, была хороша – фигуристая не по годам, с узенькой талией и пышной грудью. Гибкая и округлая, слегка курносая блондинка с волнистыми волосами. Всегда она была румяная, лёгкая и сильная.
– А! Сейчас на таких, как я, только мужики постарше заглядываются, а парням худосочных подавай. И, чтоб обязательно – в джинсе. А я у мамки никак не допрошусь … Дорогие, говорит. Ну, и ладно, – она расстроенно махнула рукой, – Переживу.
– А ты мои надевай на дискотеку, все равно я тут в халате торчу…
– Да неловко. А бабуля?
– Бабуля? Да она и не заметит. Только….Пошли, – Ленка махнула рукой, звала. Катя была крупнее, но джинсы Лене были великоваты, нужно мерять.
– Отпа-ад! Ле-ен! Отпа-ад! – Катюха вертелась у зеркала, рассматривая свой обтянутый джинсами зад. Конечно, были они узковаты, но на Катькиной фигуре смотрелись прекрасно. Ленка даже позавидовала, что на ее попе выглядят они совсем по-другому.
– Погодь. У меня и рубашка джинсовая есть к ним. Сейчас, – Ленка полезла в шкаф, вытянула рубашку.
– Ле-ен, – Катька уселась на кровать, рискуя порвать джинсы, – Неловко мне. Я в твое выряжусь, и – на дискач. А ты сидишь тут одна. Может уговорим бабулю, а?
– Да я и сама не очень хочу. Чего мне там делать? Танцевать я не умею, любовь крутить – тоже. Да и родители, если узнают, у бабули неприятности будут.
– А чего там уметь-то. Дрыгайся, да и всё. В любви, кстати, примерно также, – она захихикала в ладошки, – А Серый все равно по тебе сохнет. Приезжал тут зимой из училища – в форме, краси-ивый. Я сама чуть не влюбилась. Но я ж знаю, что он тебя любит.
– Да, ну тебя! Сказки! Он и пишет всё только про учебу свою. Вообще, о чувствах – ни слова. Написал однажды только – «смотри там, замуж без меня не выскочи». Помнишь, говорила уж…
– Ну, во-от. Видишь! – Катюха начесывала челку.
– Ага! Это он имеет в виду, что на свадьбе гульнуть хочет. Вот и всё. А мне ещё…ох… На следующий год поступать, отец говорит – на юридический, – Лена поморщилась.
– А ты? Ты куда хотела бы?
– Я бы? Не знаю… Я б в туризм. Поездить бы, мир посмотреть. А юриспруденция – это ж копошение в бумагах в душном помещении. Не хочу!
– Эх, Ленка! Радуйся! Моя вон мамка говорит – в поварихи иди, чтоб при продуктах.
– А ты?
– А я б в юристы, я б в бумагах, – улыбалась веселая Катька, – Только туда мне дорога заказана.
– Почему? Ты ж хорошо учишься…
– И чего? Там, наверное, деньги нужны. Да и далеко. Мать ведь как хочет – чтоб я и училась, и в выходные ей помогала по хозяйству. Даже пытаться просить не стоит…
– А ты попробуй.
– Нее, – Катюха грустно махнула рукой, – Судьба моя тут остаться. Мечтать вот только и можно. Мечтаю иногда.
***
А джинсы сыграли свою драматическую роль. Тот самый большой кудрявый молодой зоотехник вдруг заметил фигуристую девушку. Ленка безнадежно ждала ее вечерами, но Катерина была занята. Не до подруги – она провожалась с новым кавалером.
– Ох! Леночка, – плыли Катькины глаза, – Он такой….
– Кать, а ты там ничего ему не позволяешь лишнее? А то ведь взрослый он очень…
– А я чего? Малолетка что ли? Но… Разве ты поймёшь? Мы, может, и поженимся.
– Ты дурочка! Тебе ещё и восемнадцати нет! Какое там! И год до окончания школы, Кать!
– Да ладно! Можно же и в техникум какой…
И когда Катюха поплыла окончательно, когда от любовного дурмана стала сама не своя, и когда Лена почувствовала, что отношения подруги с новым зоотехником зашли слишком далеко, она подключила тяжелую артиллерию – бабулю.
Катерина слушала бабушку, сидела, опустив голову, водила большим пальцем ноги по рисунку ковра, пытаясь найти в рисунке свои, придуманные, узоры.
Бабушка предостерегала, приводила примеры из своей долгой и мудрой жизни, пугала, а потом разводила руками.
– Что я могу? Мать бы надо подключить.
Артиллерия в цель не попала.
На каникулы из училища приехал Серый. Катька права – возмужал. Под два метра, коротко стрижен, худощав. Явился к Лене с конфетами, улыбчивый и счастливый.
– Соскучился я, Ленка!
– И я…
Раньше б бросилась на шею, а теперь Серый казался таким взрослым и ещё немножко чужим. Не бросилась. Зато бабуля его разобнимала, затискала и, по традиции, начала кормить.
– Ох, сало-то где оставил – худотень! А ведь в детстве-то хороший был, плотненькой…
Лена пожаловалась Сергею – Катюха совсем пропала в дурмане любви. Серёга помрачнел, задумался. Обещал на дискотеку сходить, глянуть.
– Я с тобой, – быстро и умоляюще глянула на него Ленка, а потом к бабуле, – Бабушка, ну, пожалуйста, – Лена сложила руки, – Я же с Серым, мы одним глазком глянем и всё.
– Ох, не нравится мне это. Зачем пойдете-то?
– Не переживайте, со мной она будет. Глаз не спущу.
Уговорили. Вечером направились в клуб соседнего села. Катюха, увидев друзей, бросилась к ним.
– Ленка! Ну, наконец! И чё? Отпустила бабуля?
– Мы ненадолго. Как ты тут?
– Я? Да нормально, – а глаза опустила, в голосе грусть, – Вон мой Славик. Они сейчас там в домино дуются, а потом пойдем погуляем. Танцевать он не очень любит, – но Катька редко унывала, – Мы с девчонками, пошли к нам…,– потянула Лену к себе.
Серый проводил ее глазами и направился к играющей в домино мужской компании. Парни курили и, по очереди отхлебывая, передавали стеклянную бутылку с вином друг другу.
– Серый! Приехал? О! Ребят! Это Серёга наш. Он военный, курсант. Один из села поступил, хоть трое ездили от военкомата-то.
– Да нет! Мишка тоже поступил. Лучше меня сдал. Его медкомиссия завернула просто, – скромно пояснил Серёга.
– Ну, все равно. Главное ж – итог. Как там учеба?
– Нормально. А у вас как?
Разговор по пустякам продолжался ещё минут пятнадцать. Серый присматривался к зоотехнику, и он ему не нравился. Самоуверенный и смурной. Казалось, что неинтересна ему была и эта компания, и этот клуб, да и вся жизнь в этом месте в целом.
Неинтересна была ему и Катерина. Это стало заметно, как только она подошла. Она чирикала о подруге, знакомила, а он перекатывал окурок с одного угла рта в другой, стучал домино и мычал.
– Слав, нам поговорить бы…, – Серый улучил момент.
– А че надо? – зоотехник не понял.
– Выйдем?
– Ну, выйдем…
И когда Серый заговорил о Катерине, сказал, что как сестра она ему и спросил – серьезно ли у них, услышал в ответ нецензурщину:
– А не пошел бы ты…
А дальше было всё совсем худо. Катерина нервничала, кусала губы, когда Серый пытался увести ее домой. Славик всё рубился в домино и никак не реагировал на подругу.
В конце концов Катерина разревелась и отправилась домой с Леной и Серым. Вот только на лесной дороге их поджидали.
– Я тут подумал. Ты, наверное, сам в Катюху шибко влюблен. Так забирай. Махнемся – отдашь мне свою рыжую красотку, – выдал Славик.
Лена с Катей испугались, а вот Серый – ничуть. Он пошатнулся, серые глаза его блеснули, сузились, жёлтая бледность поползла по скулам. Поначалу ловко орудовал кулаками, раскидал всех, но он был один – на троих. Девчонки визжали, звали на помощь, наконец, прибежали взрослые мужики. Окровавленного Серого довели до дома. Потом он ездил – вставлял зубы, но в милицию не заявлял, боялся вылететь из училища.
Катерина рыдала от почти потерянной любви, Лена ее успокаивала.
Бабуля слегла с давлением. Качала головой и винила себя:
– Вот чувствовала ведь, чувствовала! Дура я, дура старая…
Так бы и закончилась первая настоящая Катькина любовь… если бы не ее последствия.
К концу лета Лена, когда уже была дома, в городской квартире, получила от Кати трагичное письмо. Катерина беременная. Она призналась в этом своему Славику, и он ей тоже признался – женат, растет дочка. Катерина рассказала обо всем матери – мать заставляла ее делать аборт. Уже и дата была назначена.
Ленка позвонила на телеграф, вызвала подругу на переговоры на день следующий. Но Катерина на переговоры не пришла. Тогда Лена вызвала Серого – но тоже без особой надежды – знала, что он сейчас на каких-то своих военных сборах.
– Кому ты там все названиваешь, Леночка? Уже забудь своих деревенских. Впереди – десятый класс. Сосредоточься! – мама всегда с подозрением относилась к этой дружбе Лены с деревенскими, и если бы не настойчивость отца, она бы уже давно прекратила эти поездки дочери.
– Она там деградирует, дорогой. Там нет инструмента, она совсем теряет навык. И с кем она там общается? Ты замечаешь, что она даже говорит по—другому после этой твоей деревни.
– Нормально она говорит! Так, как люди говорят. А не будет ездить, совсем загниет в этой цивилизованности. Там воздух, природа и да, навоз.. но это и есть жизнь, дорогая. И она должна ее нюхнуть!
Мать морщилась от этих слов, закатывала глаза, но не спорила. Ей и самой нравилась приезжающая из деревни дочь – уходили подглазины, сглаживались торчащие ребра, появлялся загар, обострялся интерес к занятиям. Вялая – весной, приезжала из деревни Лена явно отдохнувшая, набравшая не только деревенских словечек и характерного диалекта, но и сил. Она уже с азартом била по клавишам рояля, с радостью бежала на английский.
Серёга, вопреки ожиданиям, на переговорный пункт пришел. Родители были на работе, и Лена говорить могла свободно.
– Серёж, прости, что я тебя беспокою. У нас беда. Катя беременная, мать ее на аборт отправляет. Представляешь?
– Это следовало ожидать. Сволочь – этот Славик.
– Да! Женатый он. Но ведь она ещё… В общем, в суд же можно подать. Засудить паскудника. Но мать ее не хочет, упёрлась – скрыть, сделать аборт. И в школе, чтоб никто не знал. Серёж, я поехать к ней хочу – отговорить от аборта.
– Конечно, лучше б родила. Ребенок-то не виноват, – этот вопрос о неожиданной беременности для парня был в новинку, он не знал, что тут можно и посоветовать.
– Серый. Я тут подумала. А если… Ты б не мог? В общем…
– Говори уже, чего ты…
– Ты б не мог жениться на ней? Фиктивно… Нуу, чтоб позора не было. Как будто ребенок твой, понимаешь? Пройдет какое-то время, и разведетесь. Делов-то… Я думаю, тогда б мать ее не заставила это делать. Считай, ты человека спасаешь – маленького человека. Серёж…
В наивной юности все большие шаги ещё не кажутся столь серьезными, и Лене казалось, что совершает она вполне благое дело.
– Я не знаю… Меня не отпустят, наверное. Сборы у нас, потом период учебный, – Серый сомневался, он был озадачен.
Он совсем не хотел жениться так рано, тем более на Катьке, тем более брать на себя чужого ребенка. Но слезно просила его об этом любимая девушка. Та, о которой грезил он лет с шести, та, которую в мечтах он представлял своей будущей женой.
– Серёженька, миленький, ну, пожалуйста. Ты спасёшь Катерину. Мы ж так давно дружим. Мы трое – не разлей вода. Пришло время доказать нашу дружбу. Ради меня….
– Ради тебя? Лен, ну, если ты хочешь… но только фиктивно. И только – ради тебя. Ой, а вдруг меня не отпустят… Я подумаю, что можно сделать …
Он перезвонил через пару дней, сообщил, что для того, чтобы его отпустили жениться, нужна справка, подтверждающая Катину беременность. На переговоры с Леной Катерина не пришла опять.
Нужно нужно было ехать в деревню. Но разве родители ее отпустят?
Лена почти придумала, как съездить, был один хитрый выход. Но не успела осуществить задуманное, как ей позвонила сама Катя.
– Лен, это я… Я не могла придти. У меня шаг влево-вправо – расстрел, – Катька говорила приглушённо. Лена поняла – она на телеграфе, прикрывает трубку рукой. Там у них не было даже кабинок. Слово – «беременность» говорить было нельзя.
– Ты как там, Кать?
– Да нормально, – голос был совсем потухший, как и не Катькин, – В школу хожу на отработки. Вот и сейчас, типа там, а сама – сюда, тебе звонить. И дома сижу. Лен, я попросить тебя хотела – ты никому… ладно? Даже бабушке.
– Не-не… Только… только Серый знает.
– Как? Ну вот, – Катерина выдохнула тяжело,– Теперь все узнают… А мне мать … в общем… Все мозги мне уже проела…
– Да ты что! Серый же – могила. Катюха, я Серому звонила, чтобы он помог, и он готов, готов … это самое…
– Чего готов?
– Брак зарегистрировать с тобой, – прошипела Лена в трубку.
– Серый? Зачем?
– Затем, чтоб ты ничего не делала, понимаешь? Ну…
– А Серый тут при чем?
– Да не при чем! Просто … Подумай. Это же выход. Тогда и делать ничего не надо будет, и мать успокоится. Это понарошку, понимаешь?
– Ааа…, – до Кати, наконец, начало доходить, – Ну, я не знаю даже.
– А чего тут знать! Только… Кать, ему справка нужна, что невеста его – это самое. Понимаешь?
– Какая невеста?
Лена уже бесилась от тупости подруги, от невозможности говорить открыто.
– Да ты! – крикнула она в трубку.
– Я? А, да. Так я не могу. Мать разве согласится? А без нее… Там сложно всё, Лен, – в голосе безысходность и горесть, – И он же по тебе сохнет, как же…
– Катюха, я приеду, и мы чего-нибудь придумаем. Ладно? Ты только не унывай и себя береги. Слышишь – береги. Не соглашайся на всякие глупости. Я скоро приеду, жди…
***
Автобус нырял среди ухабов пыльной дороги. В нём было нечем дышать от жары и пыли. Тесно сидел и стоял народ вокруг сумок и мешков. Автобус, как корабль в шторм швыряло по волнам, но привычный к таким неудобствам люд лишь дружно охал. Пыль висела смогом. Ленку тошнило.
Юная десятиклассница ехала спасать подружку…
***
Автобус нырял среди ухабов пыльной дороги. В нём было нечем дышать от жары и пыли. Тесно сидел и стоял народ вокруг сумок и мешков. Автобус, как корабль в шторм, швыряло по волнам, но привычный к таким неудобствам люд лишь дружно охал. Пыль висела смогом.
Лена ехала спасать подружку…
Ее уже вырвало, соседка бабушки беспокоилась, квохтала и охала позади.
На остановках набивался ещё народ, Лена привалилась лбом к стеклу. Та авантюра, которую придумала она, была не идеальной, но сейчас было уже не до обдумывания деталей. Уж скорее бы доехать.
Бабушек у Елены было две. И были они, казалось, противоположны друг другу настолько, насколько могут быть противоположны пожилые женщины. Бабуля по матери жила на другом конце Нижнего Новгорода. Бывала Лена у нее не часто. В детстве – никогда. Бабушка долго не могла простить дочери то, что вышла она замуж за простого деревенского парня. И только когда этот парень стал профессором, заведующим кафедрой в институте – смягчилась к зятю.
– Не такая уж ты и деревенщина, как оказалось, – сказала она ему, дымя сигаретой.
– Деревенщина, деревенщина! Ее, знаете ли, как и вашу долбанную интеллигентность, не прокуришь не пропьешь,– парировал папа, и Ирине Павловне ответ этот понравился.
А Леночка, когда была маленькая, бабу Иру боялась. Была она груба, и внучку называла не иначе как – рыжая бестия.
– Посмотрим, что из тебя вырастет: не то ведьма, не то фея…, – говорила она.
Мама ругалась с бабушкой постоянно, и периодически они не разговаривали и не встречались вообще. Иногда по несколько месяцев. А Лене до поры до времени было всё равно – бабушку Иру она не любила. В доме она у нее не была много лет.
А когда, при очередном примирении мамы и бабушки, приехала к ней в возрасте подростка – поразилась. Квартира бабушки была удивительной. Гигантское полукруглое окно в частом переплете пыльной рамы, тяжёлые бархатные шторы, старая мебель и … книги.
Книги были везде. Даже в большой, темной, как пещера, ванной комнате.
Лена проводила пальцем по пыльным корешкам, боясь их тронуть.
– Любишь?
– Чего?
– Читать любишь?
– Очень…
– Тогда начни с этого, – она сняла с полки книгу и сунула ее Лене.
«Декамерон» Джованни Боккаччо. Мама ужаснулась, книгу у дочери отобрала и вручила ей Тургенева. Но Лена заглянула к бабушке позже, Декамерон теперь был ее целью.
И вот сейчас, перед поездкой в деревню, она позвонила бабушке Ире:
– Бабуль, привет!
– Здорово, Елена прекрасная!
– Какая ж я прекрасная, если рыжая бестия?
– Твоя рыжина и делает тебя прекрасной.
– Я приеду, бабуль, помощь твоя нужна.
– Приезжай, только, у меня не кафетерий, пожрать чё прихвати…
Жила бабушка в трехэтажное старом доме, внучку она поджидала своеобразно – курила, сидя на лоджии. Дверь была открыта.
Лена сама согрела чайник, разрезала кекс, который купила по дороге. Она в последнее время иногда ночевала у бабушки Иры – читала запоями книги. Вот и сейчас – Лене нужно было, чтоб бабушка подтвердила – она, мол, у нее. Чтоб дома не хватились, когда она на пару дней уедет в деревню.
Лена принесла кекс и кофе на маленький круглый старый столик на лоджии. Бабуля восседала в кресле. И когда внучка закончила с суетой, села, вздохнула, сложила руки, Ирина спросила:
– Чё надо от меня? Не тяни уж. А то вон вижу – извелась вся.
Лена придумывала разные истории, доводы – почему ей нужно отлучиться без разрешения родителей, но теперь, глядя на бабулю, вдруг поняла: эту бабку не обманешь, она почует ложь сразу, почует и пошлет ее куда подальше. Это она умела.
Лена рассказала всю правду. Бабушка курила, смотрела на начинающий золотиться клён под окном.
Лена заканчивала рассказ:
– А вот если Серёга на ней женится, то никакого аборта делать не нужно. Знаешь, как она боится! Она хочет ребёночка, а мать ее …
Ирина загасила окурок в пепельнице, удивлённо посмотрела на внучку.
– Нет, ты совсем дура!
– В смысле? – Лена насупилась…не ожидала.
– Я вот думала, книжки читает – умная вырастет, а ты…
– Бабуль, я подругу спасаю и ребенка. Что я делаю плохого?
– Катька твоя сама виновата, нечего было ноги расставлять…
– Ну, началось…, – Ленка вздохнула разочарованно, – Не ожидала от тебя. Ты ж не такая, как эти деревенские, ба…
– Не спорю, не такая… Катьке сколько лет?
– Шестнадцать. Она старше меня почти на год. А что?
– А то… Пусть аборт делает. Права ее мать.
– Бабушка! Как ты можешь! Это убийство!
Бабуля не спорила, она отхлебнула кофе и опять закурила, бросила спичку на улицу.
– Идеалистка ты. И подруга твоя, видимо, тоже. Вот и разобьются ее идеалы сразу. Может и лучше. Жизнь их рано или поздно все равно отымет. Только вот Серега-то ваш при чем? За что вы его решили наказать?
– Почему – сразу наказать? Он женится, а потом разведется. Делов-то!
– Ох! Детский сад да и только! Ты всегда такая, или это исключительный случай? А не подумала ты, что есть законы. Он же отцом запишется, а значит – отцом и будет, уж не отбрехаешься…
– Но Катька ведь знает, что он не отец, не будет же она – алименты и прочее…
– Этого никто не знает.
Лена аж разгневалась.
– Да что ты такое говоришь? Катька – она знаешь какая! Она… Она честная, открытая. Она – лучший человек, которого я знаю…
Лена вскочила, зашла за стул, раскачивала его. В подруге она была уверена.
– А Серега-то любит ее что ли?
– Не-ет, – Лена остыла, – Он… Он – меня, кажется….
– Ааа… Понятно теперь, – бабуля затянулась, – Какой парень – загребись-мечта!
Но, несмотря на спор, Ирина внучке помочь согласилась. Что-то понравилось ей сейчас в Ленке. А ведь не амёба внучка, как казалось раньше. Казалось, что амбициозная доченька ее Лариса полностью подчинила своим стремлениям внучку, рулит ею, как хочет, а девчонка вообще без своего мнения. А сейчас взгляд на внучку кардинально изменился.
Конечно, юности свойственно ошибаться, драматизировать. Но ведь молодость и хороша тем, что дает возможность делать глупости, а потом дает время на их исправление.
– Ладно! Езжай… Совершайте свою шедевральную глупость. Только думайте головой. А то натворите дел, не разгребешь. Смотрю, шило максимализма в твоей заднице по самую рукоять.
– Ох, бабулечка! Спасибо тебе! Я постараюсь быстро!
Бабушка Ира ещё и денег сунула. Чудо, а не бабка.
Елена направлялась в деревню. Для бабушки в деревне у нее была другая версия – типа, привезла Кате бумаги для поступления на следующий год в институт. Телефона у бабули в деревне не было – родителям о ее приезде она сообщить не сможет.
Ленка хотела бросить сумку и сразу направиться к Кате, но дорога так вымотала, что пришлось прилечь. Ее здорово укачало. Бабушка отпаивала ее какими-то чаями.
Лишь к вечеру направилась она к Катьке. Прошла по задней зелёной неезженной улице задами, забралась на тополь со скворечней, перемахнула через изгородь и оказалась перед Катькиным окном. Постучала. Катерина открыла тут же…
– Ле-енка! Ничё себе! Ты откуда тут?
– Я к тебе! Завтра за справкой в Никольевку поехали. Я знаю, там нормальные врачи в роддоме. Бабуля говорила. Справка нужна…
Они долго щебетали. Катерина очень сомневалась в том, что делают они правильно, Ленка ее уговаривала. Велела – не трусить. Обоим казалось, что совершают они некий благородный акт спасения. Договорились утром встретиться в посадке за остановкой.
А утром Катька примчалась взмыленная перед самым отправлением автобуса. Лена уже шла ей навстречу:
– Ты что? Я уж думала – не явишься. Бежим!
Катька стояла столбом.
– Лен. Не выйдет ничего. Мать паспорт спрятала. Я искала-искала – нет его.
– Да бежим уже… Придумаем чего-нибудь. Скажем, что нет тебе шестнадцати…
Они запрыгнули в автобус в последний момент.
– Да не примут без паспорта. Тут ведь и без матери никак…, а уж без паспорта…, – Катюха считала, что едут они зря.
– Тебе чего надо? Ты же не … В общем, не на процедуры какие. Тебе просто справка нужна, что… что так и есть.
– Все равно паспорт нужен, – талдычила Катька, – Да и не примут нас там, не наш участок.
Роддом они нашли быстро. Он был совсем рядом с остановкой. В регистратуре народу было немного.
– Нам на прием можно? – сунулась в окошко Ленка.
Катерина совсем зажалась, в глазах тревога, а на Ленку наоборот напал ярый энтузиазм. Желанная справка казалась спасением от всех бед.
– На завтра могу записать.
– Нам сегодня нужно.
– Нет на сегодня уже талонов. На завтра к Ивановой пойдете?
– Эх, давайте на завтра.
На следующий день Катюхе опять пришлось прогуливать отработки в школе. Бабуля уже беспокоилась, приходилось изворачиваться, врать.
Явились в регистратуру.
– Документы давайте …
– Вот, – решение пришло моментально, паспорт Катя так и не нашла, но главное – попасть к врачу. Ленка сунула свое зелёное свидетельство о рождении.
Регистраторша подняла глаза.
– Вы что! Паспорт давайте…
– А ей нет шестнадцати, а к врачу надо. Что тогда? – показала она на Катерину.
– А тогда с родителем или опекуном, голубушка. Чай, тут у нас не педиатрия… Это женская консультация.
На их радость, а может беду, как знать, тут появилась пожилая врач – как раз Иванова.
– В чем дело, Светочка?
– Вот … К вам рвутся, талон есть, а у самих даже паспорта нет. Не я вчера дежурила, а то бы…
Лена перебила регистраторшу, подлетела к врачу.
– А что делать? Что вот делать человеку, если он беременный? Если и отец ребенка хочет, и она … А мать ее против, на аборт идти заставляет. А она не хочет на аборт, и он готов жениться. Только ему справка нужна, иначе не отпустят его … Понимаете?
– Нет, – врачиха подняла обе руки, – Ничего не понимаю. Кто из вас беременный?
– Она, – кивнула Ленка и сунула Катерине свое свидетельство о рождении.
Врач повела Катю в кабинет. И вскоре Катерина вышла с заветной справкой и с Ленкиным свидетельством в руках. Но вышла вся красная, в пятнах, с потерянным взглядом… Лена взяла у нее справку, пробежала глазами.
» Туманова Елена Андреевна действительно беременна… Возраст… Срок беременности…» Подпись, печать…
Они вышли из здания и пошли в сторону. Не хотелось ещё идти на остановку.
– Катюх, чего ты такая? Случилось чего? Нам же главное – справка есть.
– Да нет. Вроде нормально все. Понимающая врач оказалась, справку дала. Только имя же твое.
– Ничего страшного. Главное – Серого отпустят, а женится он на тебе. Кто будет уже вникать. Женился же…
И вдруг Катерина расплакалась. Они остановились, Ленка взяла подругу за плечи:
– Кать, Кать! Тебе нельзя волноваться! Ты же хочешь этого ребенка, а? Хочешь?
Катерина положила руку на живот, хлюпнула носом, кивнула.
– Хочу. Мне даже кажется, что я уже его слышу. Но я не хочу за Серого замуж. Это нечестно как-то. Мне его жалко, Лен… , – она смотрела мимо подруги, как будто стыдилась, – И еще. Я зашла когда в кабинет, она смотрит в свидетельство твое, пишет и адрес домашний спрашивает. А ведь документ-то твой держит, ну, я твой адрес и сказала. Какой на конвертах пишу, я ж хорошо его помню – Нижний Новгород, Комсомольская… А потом я уходить стала, а она и говорит: «Хотите или не хотите, но о беременности я сообщу по месту жительства. Скрыть не имею права. Это уголовное дело.»
– Ох! – Ленка оцепенела,– Ничего себе! Как сообщит? Письмо что ли напишет?
– Я не знаю, Лен, – Катька смотрела на нее такими несчастными заплаканными глазами, что Ленка стряхнула свой испуг.
– Да и ладно! Я же не беременная. Буду в ящик заглядывать – может перехвачу письмо. А уж если и не смогу, у меня доказательство – я ж никогда… Не горюй, пошли лучше почту найдем. Надо Серому справку отослать. А объясню ему я всё потом. Главное, чтоб жениться его отпустили. Ты жди…
Почту нашли. И справка полетела заказным письмом к Сергею: «Туманова Елена Андреевна действительно беременна…»
А вечером, когда сидели на любимой широкой вышарканной временем скамье возле дома Кати, Катюха опять грустила.
– Ты знаешь, Лен… Вот сегодня посмотрела на запрудину в куширях, где мы с вами пропадали, где из камешков строили ходы лягушкам, и так тоскливо стало. Так туда захотелось – обратно в детство. Понимаешь? – она посмотрела на Лену, а та кивнула,– Нет, Лен. Ты не обижайся, но я думаю, ты не понимаешь. Это я из детства шагнула широко. Неудачно так шагнула, сразу в жизнь взрослую. Со страданиями, слезами и позором. Мать тоже ночами воет – знаешь, это хуже, чем самой выть… И кажется мне, что приезд Серого – не выход. Я и аборт делать не хочу, и от того, что ребенок будет – страшно. Я теперь каждый день живу в каком-то страхе.
– Поэтому я и приехала, Кать! Не могу я подругу в беде оставить.
– Ты – настоящая подруга, Лен! У меня больше нет таких… Но…
– Что но?
– Я не знаю. Наверное, тут и лучшая подруга – не помощник. Это такое, уж – совсем личное…
За высокими стенами военного училища началось время учебы. Недавние мальчики становились мужчинами. Письмо со справкой озадачило Сергея. Написано было сумбурно, на коленке, Сергей с трудом понял, почему беременной вдруг оказалась Ленка. Пока понял, трухануло.
Со справкой направился к командиру роты – старшему лейтенанту Рыкину. Доложил – жениться надо, девушка беременна. Рыкин спросил подробности, посмотрел справку и побледнел – какой возраст девушки? Ого! Это ж совращение…
Курсант Назаров Сергей – был одним из лучших второкурсников. А такое – отчисление точно… Даже, если женится.
– Если ход справке даём, прощайся с учебой. Это ж уголовщина! Ты – идиот, Назаров? Ты не знал, что с малолетками нельзя? Мало вам замполит внушал?
– Я же женюсь.
– Конечно женишься. В тюрягу же не хочешь. Но это точно пятном на училище не ляжет, потому что сначала тебя отчислят… , – старший лейтенант удивлялся наивности курсантов. Мальчишки совсем, – Назаров, а ты уверен… Ну… Ты уверен, что твой ребенок?
Курсант отчеканил:
– Так точно. Мой!
– Тогда прощайся с училищем, – ротный посмотрел на курсанта, тот пошел белыми пятнами, – Ладно. Сутки тебе на раздумье. Справке пока хода не даю. Подумай…
А ночью старший лейтенант Рыкин дежурил. Зашёл в казарму. Курсант Назаров попросил о разговоре. Такого Рыкин не слыхивал – чего только не придумают эти девахи! Это ж надо! Вот так парню жизнь загубить…
Утром в воскресенье повел курсанта звонить девушке. Стоял рядом, слушал.
***
Дома о поездке Лены в деревню не догадались. Ирина Павловна держала оборону. То Лена была в ванной, то в магазине… Лена вернулась домой, попыталась дозвониться до Сергея, но не смогла.
Сентябрь для Лены всегда был радостным. Она приступала к учебе с азартом. Начинался последний учебный год. От всех нагрузок десятиклассников освободили, говорили только о будущих экзаменах. Учителя обрушили свое внимание на кандидатов в медалисты.
Это настраивало класс против этих самых кандидатов. Лена как раз была одним из них. Ее это раздражало, и однажды она сорвалась на математичку, на Елену Николаевну, которая заставляла ее переписать контрольную хитрым нечестным, по отношению к другим, способом.
В общем, уже в самом начале учебного года в школу вообще ходить расхотелось. Она всё думала о Катерине, вызывала на переговоры Сергея, но в один из воскресных дней он позвонил сам. Дома были родители, говорили с Серым они завуалированно.
– Что? Нет, Сереж, это не я, это Катька болеет. Да. Но так уж вышло. Понимаешь? Не понимаешь? Я в письме написала, читал? Главное, ты приезжай, выручай. Ты приедешь? …, – а потом она перестала шептать, вскрикнула, – Что-о? Что-о? Как исключат? Нет! Нет, Серёж, не надо, слышишь? Ничего тогда не нужно. Пожалуйста, учись…
Последние слова Ленка кричала так, что и отец, и мать подбежали к ней с вытаращенными глазами. Лена положила трубку
– Что случилось? Сергея исключают из училища? – спрашивал отец.
– Нет, нет… Нет. Этого не будет. Я надеюсь, что не будет, – Ленка перепуганно хлопала глазами.
На вопросы родителей, она ответила, что понятия не имеет в чем дело. Но все же вскоре отвечать на вопросы родителей пришлось.
Случилось самое страшное. Позвонила классная, сказала, что придет.
– Здравствуйте, Андрей Александрович! Здравствуйте, Лариса Романовна! У меня такой неприятный разговор. Я пребываю в каком-то шоке… Я…
Маму отпаивали успокоительными, отец смотрел исподлобья на Ленку – не верил ей. В школу поступил официальный сигнал, что ученица десятого класса Елена Туманова – беременная. Особенно буйствовала Елена Николаевна – требовала исключения.
– Пап, Господи! Это ложь! У меня никогда ничего не было … Ну почему ты мне не веришь?
– Это Сергей? Это за это его исключают, признавайся! – стучал по столу отец.
Если б Ленка могла рассказать правду, было б легче. Но Ленка не могла выдать подругу. Она молчала.
Мать Лены, с повязкой на голове, лежала и шипела на отца:
– Это все твоя хвалёная деревня… твоя деревня…
Отец набрал соседей бабушки у которых был телефон. Бабушку позвали.
– Как Лена беременная! – ахала она, – Этого не может быть!
Соседи слышали, а вскоре узнала и вся деревня – Лена беременная. А та, что ехала в автобусе прибавляла подробностей:
– Ох, а токсикоз у нее какой! Плохо беременность переносит, чуть жива. В автобусе давеча так рвало, так рвало… И веснушки по белому лицу…
Утром мать, отец и Лена направились в больницу. Родители молчали, отец был груб, он отменил рабочие мероприятия, был зол на дочь.
Зашли в больницу с матерью. Ленке было совсем плохо, ее окатывал тяжёлый жгучий стыд, но держалась она стойко. А врач покачала головой, позвала мать в кабинет – девочка никогда не имела половых связей. Это ошибка. Написала все необходимые опровержения.
А когда вернулись домой, у Лены поднялась температура. Она слегла.
Отец бушевал, уже собрался развернуть войну против виновных. Но тут позвонила ему теща Ирина Павловна. Рассказала всё, как есть. Он стоял с телефоном, держась за стену… Силы покидали, дрожали колени.
Это ж надо! Это надо было девчонкам такое придумать!
– Она подругу спасала. Глупо, неразумно, но по-товарищески. Юность максималистична.
– Ох, Ирина Павловна. А Вы? Пособничали… Понаделали дел… И не стыдно? А разгребать нам теперь! Лариса, дочь Ваша, чуть в больницу не угодила!
– Андрей, послушай свою непутевую тещу – будь терпимей к ошибкам дочери, жена твоя и сама когда-то появилась на свет по ошибке. Уж, поверь… А девочка у нас – с характером. Такая подругу в беде не оставит. Хоть и глупа пока. В общем – рыжая бестия!
А у Лены началась долгая и тяжёлая ангина. Ходили врачи, медсестры. Поправлялась она медленно, одолевала слабость и головокружение. Она похудела на несколько килограмм.
– Это всё твоя деревня…, – продолжала обвинять отца измученная мать.
– Зато какая дружба! – пытался выровнять ситуацию отец.
Потихоньку Лене становилось лучше. Родители перевели официально Лену в другую школу. Но она ещё болела. И однажды, когда Лена дома была одна, зазвонил телефон.
– Ленка! Лен, ну, наконец-то! Звоню-звоню… Лен, как ты? Бабушка сказала, ты заболела?
– Ага, ангина, – прохрипела Ленка.
– Лен, у нас тут слух прошел, что ты беременна. Представляешь? И уже никто не верит, что это не так. Только и разговоров…
– И пусть… Я вот тоже в другую школу перевожусь … В старой тоже уже никто не верит… Особенно математичка. «Этого стоило было ожидать от Тумановой» – сказала.
– А я вообще забрала документы из школы, Лен.
– Как? Зачем? Ты же… Катюха…
– Лен, я рожать буду.
– Ох! Катя! Правда? – у Ленки даже голос прорезался.
– Ага. Я матери все рассказала. И про Сергея, и про тебя. Ну, когда слух этот пошел про тебя, что ты беременная, я и рассказала. И что Серёжка чуть из училища не вылетел из-за меня, тоже рассказала. Думала – она орать будет, а она… Заревела, да и говорит – рожай уже, вырастим… Я тогда всем в деревне рассказала, что это всё из-за меня. Что никакая ты не беременная. Но разве поверят уже.
– Да и пусть. Главное же, что мы знаем. Главное, что мы – друзья.
– Лен, я уже и на учёт встала. Лен, говорят, у ребёночка уже и ручки, и ножки есть… А я решила – девочку Еленой назову, а если мальчик – Серёжка. Лен, крестной будешь?
***
Год пролетел. Следующее лето было сумбурным. Экзамены. Всё перепуталось: страх, изнурительные зубрёжки и блаженная расслабленность, когда поступила Лена на иняз. Отец понял всё же, что юриспруденция – это не для дочки.
На радостях, что дочь – студентка, сам привез ее в деревню, хоть раньше и кричал, что больше никогда…
Отец тоже остался, выдался отпуск. Он рыбачил вдвоем с Серёжкой, но темы беременности Катюхи не касались, как будто и не было. Андрей Александрович знал толк в ребятах этого возраста, он много лет преподавал. Сергей ему определенно нравился.
А дома приглядывался к дочери.
– Хорошие друзья у тебя, Лен. Серёжка такой славный. Настоящая дружба.
Ленка и без того рыжая, краснела. И отец понимал – дружба дружбой, но нежит и томит дочь уже другое чувство – любовь. И после того случая с беременностью, было уже и не так страшно за дочь. Этот сразу женится, случись…
Сергей носил за дочерью босоножки, а вечерами они долго стояли за калиткой, держали друг друга за руки. Вскоре Сергей уехал, нужно было возвращаться в училище, а Елена грустила.
– Кать! Как я без него до зимы?
Дни напролет Катерина с Леной тискали маленькую Аленку, как в детстве котят.
– Смотри, Кать! Оп…, – Ленка, как фокусник достала из папки какие-то бумаги.
– Чё это? – Катюха уложила в коляску Аленку, обернулась к Лене.
– Э-это! Это тебе! Это перечень документов для поступления в юридический техникум на заочное. А вот ещё билеты… По блату достала.
– Ух ты! Ну, ты даёшь, Ленка. Здорово! – Катерина рассматривала документы с интересом, но потом посмотрела на дочку, – Ох! Нет, Лен. В этом году не получится. Как я ее оставлю, я же грудью кормлю.
– Что, вообще никак? Даже на денёк, на вступительный?
– Не-е… Грудь ведь. Не получится.
– Ну вот, – Ленка бухнулась на любимую широкую скамью, а потом вдруг подняла озорные свои веснушки, – Кать, а может я?
– Чего – ты?
– Ну, я за тебя поступлю. Кто там смотрит в этот паспорт? – Ленка опять загоралась вместе со своими веснушками, – У нас вот, когда сдавали экзамены, вообще никто не заглядывал в паспорт… Потом только, так ведь разве заметят подмену. А студенческих билетов же ещё нет. Назвал фамилию, да и всё. А?
Они посмотрели друг на друга. Ленка хлопала глазами, она уже была готова к очередному подвигу ради подруги. Катя смотрела на нее озадаченно.
Они помолчали, а потом хором рассмеялись. Смеялись долго, громко, до слез, держась за животы. А деревенские соседки поглядывали искоса – не поймёшь нынче этих девок.