Валентина Никитична в нового соседа влюбилась.
Это на шестом то десятке лет. Почти двадцать значит, лет, вдовелась себе ей, а тут проснулись гормоны. К тому же сын, Вадичка оперился окончательно. Упорхнул из дома.
Давно прошли те времена, когда он стращал мать побегом из дома, коль она ухажера какого, в свой дом приведет.
…Вадичка вырос давно, переехал в город, на отдельную жилплощадь, которая от бабушки досталась. Но жениться еще не поспел.
Валентина же в деревне осталась жить. Никуда из домика на земле она не поехала бы, пусть и в город, чтоб в тепличных квартирных условиях жить.
Хорошо ей в деревне, здесь она каждого жителя знает. Да и подружка у нее любимая есть, которая ближе сестры.
***
— Ох, — вздыхала Валентина, попивая из блюдечка чай. — Вот и вырос сынулька, того и гляди женится, семьей обзаведется. Я и сейчас его редко вижу, а когда семьянином станет, совсем ведь в житейские дела свои погрузится. Меня вспоминать будет, только в день матери. И то не факт.
Подружка закадычная, что через дорогу, напротив, живет, Тамара Владимировна, тоже охнула, но и оживилась сразу:
— Вот-вот. Правильные мысли посетили твою голову, Валька. Моя то Наташка вишь, не успела школу закончить, сразу замуж выскочила и все. Нет у меня больше дочери. У ей там новая мамка. Свекобрище которая. Туда и подарки на все праздники от Наташки теперь, туды и помощь. На новый год сватья хвасталась, что Наташка моя, ей все потолки выдраила. А мне шиш. Я ж не мать.
— Да прекрати ты, — отмахнулась Валентина. — У тебя дочь. Отрезанный ломоть, как говорится. А у меня сын, то другое.
Ехидно взглянув на соседку, Валентина гордо расправила плечи:
— Все-таки, ты дочку отдала за мужа. Теперь она не твоя дочь. А у меня ситуация обратная получается, чуешь, нет? Когда мой Вадюшка женится, я — обрету дочь.
— Ага, — оскорбилась подружка. — Думаешь, чужая дочка тебя мамой называть будет? Как бы не так.
Женщина растерянно посмотрела на хозяйку дома. И обиделась.
— Ух и змея же, Валька. Подковырнула так подковырнула! И чай у тебя неприятный. Ты в нем что, тряпки замачивала? И несет от порога, как зайдешь к вам, канализацией будто.
— Да ладно ты не ворчи, бапка, — махнула рукой Валя.
— Сама бапка! — вскочила из-за стола гостья. — У тебя что такое с головой приключилось, ты что несешь? Гляди, пожалуюсь на тебя твому Вадичке. Он живо тебя в больничку упечет!
— Ага, сыном моим раскомандовалась! — стукнула кулачком по столу Валя. — А ты бабка и есть, чего обижаешься? У тебя скоро третий внук на свет появится. А у меня внуков нет, я еще, молодая женщина.
— Да ты, да ты! Меня на два года старше! — раскричалась Тамара. — И выглядишь вон, коровищей. А у меня кость тонкая, благородных я кровей!
— Ты просто тощая, неприятно смотреть. Скоро высохнешь гюрзой, палкой шершавой. А у меня вон округлости, и ни одной морщины нет.
За многолетнюю дружбу женщины так привыкли друг к другу, что ругались как родные сестры. Когда даже и дрались. Но всегда мирились после ссор. Потому что, родные ведь они люди. Ну к кому Тамарка побежит жаловаться, если беда? К Валюхе конечно-же. Как и Валентина — к ней. Роднульки.
…Не сразу женщины заметили в доме незнакомого гостя. Тот стоял в сенях, у открытых дверей и задумчиво вслушивался.
…В деревенских разборках чего только не наблюдается, вот и выбежала из дома сломя голову, разъяренная Тамара. С разбегу она влетела в нежданного гостя, тот аж вскрикнул, когда падал. Но в руках женщину удержал.
Тамара поглядела на неожиданное препятствие и у нее дух захватило даже.
— К-кто вы? — лежала она на мужчине сверху.
Тот поправил руками на своем худощавом лице очки, в тонкой оправе.
— Не разбились, кажется.
***
Женщины растерянно причесывали руками на себе волосы, шмыгали носами и смотрели на гостя.
— Что же вы стоите там, за порогом, проходите пожалуйста, — очнулась Валя.
Гость засмущался.
— Да я с просьбой пришел. Но теперь даже вот не знаю. Похоже неудачное время я выбрал.
Он отступил шаг назад, но Тамара неожиданно крепко вцепилась в его рукав:
— Стойте. Куда же вы. А я кажется, знаю вас. Вы дом рядом купили. Да?
— Ну, да, я, — замялся мужчина. — Я просто квартиру свою детям оставил.
На миг он выпятил горделиво свою грудь колесом. Но поглядев на пышные формы хозяйки дома, вновь «опал».
— А себе взял вот, домик в деревне, — пояснил он.
— Ой, да проходите уже, — окончательно пришла в себя Валя. И переступила через порог, схватив гостя за локоть. — Идите же в дом. Как же, как я рада, что у меня появился новый сосед!
— Не у тебя, а у нас! — «гавкнула» Тамара-соседка.
Крепкой хваткой Валентина «подтащила» мужчину к столу. Она толкнула его, тот по инерции сел на табуретку и вытаращил свои, глубоко посаженные глаза на хозяйку.
— А знаете, нам так мужчины поблизости не хватает! У нас, чтобы вы понимали, вся улица в этой деревне состоит из вдов, бабушек, и разведенных! — тараторила Валя.
***
Тамара сузила глаза, наблюдая за подругой Валей.
Знала она ее сто лет, посему сразу же просекла, что Валентина пытается сейчас понравиться гостю. Пытается расположить к себе показными добродушием, открытостью и болтовней.
Очень неприятно Тамаре стало, что такой вот ценный ресурс, в виде нежданно появившегося в их местности мужичонки, прямо на ее глазах можно сказать «уплывает» к подруге Вале.
…Мужики в их деревне — на вес золота.
Их мало осталось, то ли сам сильный пол, как гендер, хуже приспособлен к выживанию в сельской местности. То ли демографические показатели так играются. А только мужиков очень мало осталось, да и то на каждого оставшегося — по две, а то и три бабы. Потому что шибко гулящие кобели и остались, в большинстве своем.
Требовалось Тамаре срочным образом, внимание гостя от подруги отвлечь. И самой перед ним помаячить.
Чтобы закрепиться так сказать, в его подсознании.
Поэтому Тамара выпрямила спину, улыбнулась, и села за стол аккурат напротив дяденьки.
***
…Валентина тем временем почти вся влезла в свою большую русскую печь. Там, в жерле печи, у нее пирог завалялся. Тамара улучила момент и угодливо повернулась к гостю, улыбаясь сухими губами.
Валентина вынула из печи свой пирог. Она не обратила внимания на то, что Тамарка «строит глазки» соседу.
Тамара поглядела на подругу Валю. Та принесла пирог за стол и взяв большой нож, принялась разрезать его на куски. На лбу у Вали чернел прямоугольный черный след от печной сажи.
Но она этого не замечала.
Улыбка Тамары стала еще шире. Ничего она подруге про эту оплошность не сказала.
Но когда сосед вдруг встал из-за стола и подал Валентине платок, со словами: «вы испачкали лоб. Вот возьмите пожалуйста».
Валентина опешила от близости мужчины. От его запаха. Мужского такого, духа. И чуть не потеряла сознание вдруг. Она обтерла платком лоб. Сажа еще больше размазалась.
— Ой. Зря тока платок испортили. Пойду умываться, — пробормотала она.
…Вернувшись, Валентина увидела такую картину: гость сидит, а Тамара ужом увивается, наливая ему в кружку чай и улыбаясь. С нее только слюна не капает.
Такая злость вдруг охватила Валю, что она аж выдала хриплый звук.
— Да что ж это, Тамарочка. Ты сама гость, сиди давай. Я сама чай налью.
…Гость ушел сытым и довольным, так ничего и не спросив у женщин. Валентина выпихнула соседку из дома и принялась платочек стирать.
Уж она и терла его и так и сяк, то мылом, то порошком, платок не хотел отчищаться. И вовсе потом тряпочкой распался на несколько лоскутов, видимо до того бабонька терла его, крепко задумавшись о Тамаре. И новом соседе.
***
Лицо Андрея Павловича расплылось в улыбке.
Обе бабоньки ему очень понравились.
Глазки у Тамары нагло поблескивали, словно обещая ему показать что-то эдакое, сокровенное. Ох, бесстыдница такая, с развратным характером.
Валентина же, хоть и «в теле», себя хозяйкой недурственной показала. И пирог у ней вкусный, и в кухне чистота и порядок, и кастрюли блестят.
К такой въедешь жить, будешь словно сыр в масле кататься. Вот только узнать бы, сколь баба держит подворья, и имеются ли взрослые сыновья или зятья, которые бабе будут помогать. Потому как, если скотина в хлеве есть, это безусловно отлично, брюхо никогда голодным не останется, но с другой стороны проблема, ведь нужно будет помогать заготавливать корм для скота. И убирать скотный двор.
Андрей Павлович почесал свой живот и повернулся в кровати на другой бок. Он все пучил глаза в стену, а мыслями весь кипел, как чайник.
— Теперь надо в гости к Тамаре наведаться, — решил он.
…Будучи коренным горожанином, он давно для себя сделал вывод, что в городе толковых баб мало.
Все они там, в интересующем его возрасте, в причуды всякие ударяются. Кто, вырастив детей, мотается без конца по выставкам и театрам. Кто — превращался в пронырливую Шапокляк, с прескверным характером. А кто-то по церквям бегает и в религию ударяется. Вот к таким лучше вообще не приближаться. То ж не жизнь будет, а капут.
Это он еще про тех женщин не вспоминал, что сидят днями дома и тряпочкой углы трут. С такими тоже не жизнь а тоска.
Так и занесла его нелегкая в настоящую деревню, а здесь рай оказывается. Полна улица одиноких женщин! Будет, будет чем заняться теперь Андрей Павловичу долгими вечерами. Ведь можно хоть кажный день в гости ходить. Ужином опять же не заморачиваться.
***
Черная кошка пробежала между двумя подругами, Тамарой и Валей.
Подруги-соседки уже и смотрели друг на друга волчицами. Каждая будто караулила нового соседа.
«Эх, дров бы в поленнице нарубить», — вздыхала Валентина. -«Долго еще Андрей Павлович будет по гостям трапезничать? Пора бы и честь знать, пора определиться ему. Я же среди вдовок самая видная и богатая. Чего же он ходит и выбирает все?»
«Обидно», — кручинится, подглядывая в окно за соседкой и новым соседом Тамара Владимировна. -«Чегой-то он не выказывает интереса к моей персоне.»
Эпилог
…А в новый год приехали гости к Тамаре Владимировне: дочь с зятем и внуками и сватья, Алевтина Григорьевна.
И надо же было такому случиться, что на дискотеке, продлившей праздничный новогодний концерт в клубе, приезжая Алевтина Григорьевна узнала Андрея Павловича.
По которому вздыхала добрая половина клуба.
— Андрюшка? — поморщилась она. — Ты что тут делаешь? Бестолковый.
Андрей Павлович, гарцевавший с дамой Сивухиной Марьяной Дмитриевной, перестал улыбаться дамам. Со страхом он поглядел на приезжую.
— Он что тут у вас, живет? — поморщившись, поинтересовалась Алевтина у сватьи.
— Д-да, это наш новый сосед, — растерялась Тамара. — Вы знакомы с ним.
— Конечно, — фыркнула Алевтина. — У него старший сын с моим Эдиком учился. Всю жизнь он пил, гулял и по бабам прыгал. На старости лет вот каким-то образом квартиру пропил! Ладно дети скинулись и купили ему в деревне домишко. Я думала, товарищ этот давно спился. А он выглядит хорошо. Потолстел мордой даже.
Тамара нервно поерзала и оглядела ставший вдруг неинтересным клуб. Еще и платье дурацкое надела, на которое целую пенсию зря выбросила.
Блеснуть хотелось перед мужичком.
— Пошлите домой, — пробормотала Тамара. — Что мы тут засели как утки. Лучше телевизор включим и салаты поедим.
…На следующий день Тамара взяла самое хорошее из выпивки и пошла мириться с соседкой. Потому что, они же и не ссорились, вообще-то.
Из-за какого то товарища-алконавта.
Да, что ни говори, а ради мужиков подруг терять глупо.
Каково же было удивление женщины, когда в доме подруги обнаружился изрядно охмелевший и довольнющий Андрей Павлович. Тамара долго вдумывалась в то, что говорила ей сияющая подруга-соседка.
— Представляешь, Тамарочка. Мы с Андрей Палычем решили объединяться. А что? Он один, да я одна, вот и доживем век вместе.
Валентина смущалась и влюбленными глазами смотрела на соседа-Павловича. Не знала ведь она всю его подноготную, в-отличие от Тамары, посему одаривала мужчинку любовными взглядами.
Тамара отвела глаза и смолчала.
«Пусть живут. У Вальки нервов поболее чем у меня, глядишь да и возьмет никчемыша в руки. Может даже человека из него сделает. И мне хорошо, по-дружески попросить забор подправить, например, или мешок в дом занести.»