— На днях встаю спозаранку, а у моей крали трусы на верёвке развешаны. Я их посдирала, в рожу ей кинула и пристыдила, мол, куда своё нутро поганое обнажила, коли в нашей хате царственной мужиков полна коробочка?
— А она?
— А она глазёнки бесстыжие опустила и мычит, но не телится, — радостно рассмеялась толстуха, закинув голову назад.
— Ой, а как я со своей намучилась, хоть из дому беги, — у второй глаза на мокром месте, то бишь болезненные от немытости. Конъюнктивит у неё разыгрался. — Готовить не могёт, убирать — тоже. Всюду грязь и пыль валяются. Я веничком пройдусь, тряпкой махну — мебель блестит, полы надраены, а эта ходит гусыней и носом крутит. Сиськи выкатит, а у меня муж только с рыбалки, так я его в комнату и спать укладываю, чтобы на вымя невестино не пялился. А потом выйду, да как размахнусь!
— А она?
— Прощения просит и бежит буфера в кофту прятать.
— Аха-ха! – расхохоталась святая троица, оголив пустые дёсны.
— Во делать нечего! — у третьей голос за грудину завалился, слёзы из глаз брызнули, весело ей, спасу нет. — Да чтобы я, да убирать там, где ступала костыля этой оборванки?! Да ни в жиссь! Пусть пашет с утра до вечера, пироги пекёт, носки тёплые вяжет. А то ишь, моду взяли, в дом свекровкин на ПМЖ прикатить, а в доме том палец о палец не сломать!
— Ага-ага, — согласились подружки-веселушки.
— А я как-то своей таз со сраными пелёнками на голову нацепила и проводом от кипятильника по заднику и настучала! Как же весело было, когда она ни лежать, ни сидеть не могла! Задок ручонкой потирает, а сама губы поискусала, а я гляжу на неё и думаю, а чтоб в следующий раз не складывала го вно туда, где я варенье на зиму варю-у-у! Аха-ха-ха!
И вновь скамейка задрожала от содрогающихся тяжёлых тел.
— Как-то вхожу в ванную, а в раковине носки замачиваются, ну я взяла и всю эту мыльную требуху в постель на невестину половину и вывернула. Она вернулась, непонятно откуда, по хате бегает, вся красная, а я гляжу на неё и молчком. Ну, думаю, пускай, носом повозит, вдруг найдёт.
— И что? Нашла?
— Ага, когда спать завалилась, сразу дырявую пропажу отыскала!
— Ой, а моя чувырла как-то в магазине чехол на свои кости прикупила.
— И?
— А я возьми и при своих подружках скажи, мол, этот балахон только на поминках носить, а лучше в гробу в нём полёживать.
— А она?
— А она сыну моему нажаловалась, — вдруг взгрустнулось «цирковой артистке».
— А он?
— А он мне три года верил, а когда увидел, как я его жене на харю трусы набрасываю, взбесился…
Звенящая тишина нависла над подружками. Все трое переглянулись и разочарованно вздохнули.
— Галь, а тебя почему в дом престарелых сдали? – обратилась первая к только что подошедшей новенькой.
— А я всем соседям растрепала, что моя сноха грязнуля, тараканов развела, меня голодом морит, одежду мою прячет… бьёт меня и грозит выселить из хаты. А потом мой сын с рыбалки вернулся…
— И что?
— А я протрезвела, а меня уже в дурдом везут, а оттуда — сюда, к вам.
***
автор: Ольга Брюс